***
Доктор Тайлер Хауард видел много смертей в своей жизни. Время такое: бедность, грязь и болезни. Видел много горя в семьях, осиротевших детей. Доктор Хауард видел много умных и способных детишек, но таких, как Франкенштейн — никогда. Впервые они познакомились, когда зарёванный парнишка прибежал к нему с весточкой от матери. Их отец тогда заболел. Конечно, Хауард поначалу сделал всё, чтобы поставить мужчину на ноги. Хотя ему особо не было дела до ещё одного нищего, но исследования требовали изучения, а как ещё можно изучать организмы людей, если не во время лечения? Только поэтому мужчина и стал лекарем в этой деревне. Тихое место с вечно пьяными солдатами, которым и дела нет до местных потасовок, стало идеальным прибежищем. Люди боготворили его за доброту и честность, за бескорыстность и ласку, все охотно шли лечиться к Хауарду, который никому слова злого не скажет. Даже если они были абсолютно здоровы, стоило ему сказать, что надо принимать вот эти пилюльки, как доверчивые жители послушно выкупали пустышку, выдаваемую за лекарство. Реже удавалось обследовать кого-либо более… детально. Но за время, что он лечил хозяина этого дома, доктор ни разу не задумался о том, чтобы обследовать мужчину. Он познакомился с Франкенштейном. Мальчишка оказался не просто умным и способным: в нём виднелись все задатки гения. В свои неполные семь он уже умел читать, хотя из учителей у него была только мать, что знала буквы да как слоги складывать, считать, и этому его никто не учил, даже писать как-то пробовал палочкой на песке, как признался сам мальчик. Однако на попытку доктора забрать этого ребёнка, чтобы подготовить себе достойную смену, Франкенштейн с неожиданной серьёзностью ответил, что учиться не собирается, ведь его помощь нужна здесь. Лечение отца мальчика закончилось в тот же день, и через пару недель доктор имел удовольствие наблюдать за тем, как этот будущий гений сдерживается, чтобы не заплакать. Сильный характер — то, что нужно. Сблизившись с их семьёй, Хауард перешёл ко второй части своего плана и медленно, чтобы не было подозрений, отравлял и мать. В ход шло всё: яд в малых незаметных дозах, ртуть, некоторые лекарства, из-за которых как раз и случались эти приступы ярости. Доктор делал всё, чтобы женщина угасала медленно, чтобы её смерть не была сразу после смерти отца. Она умирала от горя, все шептались об этом. И вот сегодня, наконец-то, он достиг своей цели! Успокаивая рыдающего на его груди мальчишку, он гладил того по голове, шептал какие-то глупые слова утешения и терпеливо ждал, когда Франкенштейн соизволит, наконец, успокоиться. Когда же подавленный и грустный мальчик, не слишком понимая сути, кивнул на вопросы о желании жить вместе с другом их семьи, доктор забрал его к себе.***
Франкенштейн терпеливо дожидался, когда освободится доктор Хауард. С того момента, когда он переехал в этот дом, прошло чуть меньше месяца, но времени на отдых и осознание горя у мальчика не было. Доктор на следующий же день загрузил своего подопечного работой. Сегодня мальчик знал свою работу: держать в чистоте инструменты, следить, чтобы запасы не кончались, мыть полы, менять бельё на кушетках, ухаживать за больными и учиться. Последний пункт был самым главным и особо проверяемым. Доктор оказался неплохим учителем, способным за месяц не только подтянуть знания Франкенштейна, но и вывести их на новый уровень. Загруженный работой, мальчик первое время забывал о смерти матери, автоматически строя планы о том, чем они займутся, когда он вернётся, потом он вспоминал, но дальше развиться эта мысль не успевала: доктор, как чувствовал, звал его к себе. Как и сейчас. — Можешь зайти, Франкенштейн, — крикнул Хауард. Мальчик быстро приблизился к столу и протянул листы. Несмотря на то, что доктор всегда улыбался и казался добрым и ласковым, сейчас, когда Франкенштейн жил у него, он всё больше чувствовал, что злить этого мужчину нельзя. В прошлый раз он уронил колбу и уже получил оплеуху. Повторять этот опыт не хотелось, поэтому старался быть осторожным. И учиться хорошо. Каждый раз, когда мальчик ошибался в ответе, доктор смотрел так, что кожа покрывалась мурашками. Помолчав немного, он вкрадчиво уточнял, уверен ли Франкенштейн в своих словах? Теряясь, мальчик пытался вспомнить верный ответ или же просто соглашался. Тогда доктор медленно поднимался и сжимал волосы ребёнка в кулаке, насильно поднимая лицо так, что Франкенштейн не мог отвести взгляд. — Ты должен учиться, мальчик. Одна фраза, и мужчина тут же уходил, оставляя Франкенштейна одного, однако столько в ней слышалось угрозы, что руки начинали дрожать. Слёз доктор тоже не терпел, поэтому очень скоро пришлось научиться держать себя в руках и всё чаще оставаться внешне спокойным. Сейчас можно не бояться, на людях доктор никогда так себя не вёл. Поэтому, дожидаясь, пока мужчина проверит, Франкенштейн огляделся по сторонам. Пациентов было немного в этой части больницы: пожилая старушка, что привела девочку с рассечённым лбом, мужчина, попавший по руке топором, и парни после драки, которая довела до потери сознания обоих. И как они этого добились? — Всё верно, можешь приниматься за работу. Мне надо сходить к тяжелобольным. Тяжелобольные находились в смежной комнате, которая никогда не открывалась. Франкенштейн однажды забежал туда вместе с доктором, ведомый любопытством, но был безжалостно выгнан и побит. И всё-таки он заметил несколько кроватей, в которых лежали мужчины и женщины. Бледные, стонущие и ни на что не реагирующие. Жуткое зрелище. Но каждую ночь, когда Хауард заходил в эту комнату, Франкенштейн слышал их крики и стоны. Тщетно пытаясь уснуть, он закрывал уши подушкой, заставляя себя не слушать дикие крики больных. Складывалось ощущение, будто бы доктор резал их живьём. Странное какое-то лечение! Хауард ушёл, а мальчик взялся за обработку царапины на лбу девочки. Несмотря на то, что многие жители отказывались лечиться у него, опасаясь возраста, некоторые всё-таки доверяли, как, например, эта женщина. Конечно, если бы у девочки была рана посложнее, то старушка ни за что бы не позволила восьмилетнему ребёнку заняться внучкой, но эта была несложной. Почти все жители знали, что Франкенштейн — ученик лекаря, который обещает стать одним из лучших. Хауард никогда не избегал возможности похвастаться этим. — А мне царапинку обработаешь, малец? — весело пробасил мужчина. Повернувшись к нему, мальчик кивнул и деловито взялся за осмотр. Мужчина был высок, крепок и одет, как солдат. К бедру приторочен меч, с другой стороны — кинжал. Улыбался мужчина открыто, словно они с мальчиком знались несколько лет, но Франкенштейн не помнил его в деревне. Проезжий? Одна рана была слишком сложной, может, это был и не топор вовсе? Мало ли, откуда ехал этот солдат, вдруг он встретился с разбойниками? Её уже обработал и зашил доктор, а сейчас воин подавал ему кисть с глубоким порезом. Взяв со стола нужные мази, юный ученик принялся за работу. — Спасибо, Франки! — весело помахала ладошкой девочка, пробегая мимо и случайно смахивая со стола несколько бутыльков. Сунув баночку с мазью в руки солдата, Франкенштейн наклонился на стуле назад, ногами зацепившись за табурет, на котором сидел мужчина, чтобы не упасть, и подхватил сосуды до того, как те бы разбились об пол. Выпрямившись, мальчик осторожно поставил бутыльки обратно и улыбнулся смущённой посетительнице. — Пожалуйста, Джин. Будь осторожна в следующий раз, договорились? Закивав, девочка отбежала к бабушке, и вместе они покинули лазарет. — Простите меня, — тем временем обратился к мужчине Франкенштейн, забирая у того мазь. — Ловко ты, малец, — хмыкнул солдат. — Не думал о том, чтобы пойти в солдаты, а? — А я могу? — тут же загорелся мальчик. — Если твои родители согласятся, заберу с собой сегодня же. Там такие же пацанята учатся, быстро подтянем! Я как раз по деревням езжу, забираю таких смышлёнышей, как ты. — У меня нет родителей, — вздохнул ребёнок. — Только доктор Хауард. — Тогда поговорю с ним, — пожал плечами мужчина. — Может, хочешь попробовать? — Спрашиваете? — подскочил Франкенштейн. — Конечно! — Куда это вы уводите моего ученика? Вздрогнув от неожиданности, мальчик развернулся к вышедшему доктору. От нетерпения поскорее взяться за меч, он и забыл про своего наставника. — Учитель, никого уже нет, можно мне попробовать? — Что попробовать? — вкрадчиво спросил мужчина, быстро оглядев солдата и переводя взгляд на мальчика. — Этот малыш имеет в виду, что желает пойти учиться ремеслу солдата, — взял слово гость, растрепав волосы на голове Франкенштейна. — Я как раз хотел с вами об этом поговорить. — Нет. — Доктор Хауард, вы только подумайте, — вежливо улыбнулся солдат, — у мальчика явно талант! Не стоит губить в нём воина. — Франкенштейн, несомненно, талантлив, — холодно процедил доктор. — Но не только в сфере воина. И я намерен взрастить в нём доктора. Не психа, который носится по лесам наперевес с оружием, а уважаемого человека, который может действительно помогать людям. На этом наш разговор я считаю завершённым. До свидания. Желаю вам больше не возвращаться в мой лазарет. — Прости, малец, — вздохнул солдат. Мальчик пожал плечами. Не глядя на уходящего мужчину, Франкенштейн взялся за уборку кабинета. Всё внутри сжалось от странного ощущения, стало страшно. Стоило двери закрыться, как его резко развернули за плечо и толкнули к столу. — Как это понимать, Франкенштейн? — спросил Хауард, упершись ладонями с обеих сторон от опирающегося локтями на столешницу паренька — Я просто хотел попробовать, учитель, — тихо проговорил мальчик. Стоять так было ужасно неудобно, но на попытку выпрямиться доктор никак не отреагировал. — Давай будем называть всё своими вещами: ты просто хотел уйти от меня, так? В ответ на мою доброту, на то, что я приютил осиротевшего тебя вместо того, чтобы вышвырнуть на улицу, на то, что я учу тебя бесплатно, ты решил просто уйти. Так? — Н-нет, учитель, я просто хотел научиться драться, а потом бы я вернулся, честно! — Ложь. Ты мне лжёшь, — Хауард схватил мальчика за плечо и резко дёрнул на себя, сжимая волосы в кулаке. — Если ты хотя бы ещё раз попытаешься уйти от меня, Франкенштейн, я убью тебя, ясно? — В-вы же не серьёзно, учитель? — испуганно спросил мальчик. Как в руках мужчины оказался скальпель, он не понял, только почувствовал, как к шее прижали острое лезвие. — Посмотри на меня и скажи сам, шучу ли я. Марш в свою комнату и до завтра не смей оттуда выходить. Прочь, я сказал! Вздрогнув, Франкенштейн бросился к себе и забрался на кровать. Поведение Хауарда обескураживало. За всё время, что он тут жил, учитель никогда себя так не вёл. Да, он был строг, порой даже пугал, но мальчик всегда считал, что это только из-за того, что он учил его. Сейчас же он просто растерялся, не представляя, как ему реагировать на такое поведение. Прижав пальцы к до сих пор зудящей шее, Франкенштейн оглядел их. Чистые, конечно, ничего с ним не сделали. Но чувство прижавшегося к вене лезвия уходить не желало, даже когда мальчик растёр шею. Доктор Хауард действительно может убить человека? Убить его, Франкенштейна? На следующее утро, однако, доктор снова стал прежним: спокойным и несколько отстранённым. Выдав задание на оставшийся день, мужчина привычно оставил завтрак на столе и вышел. Может быть, он просто пошутил? Быстро завтракая, Франкенштейн читал пункты списка и прикидывал план действий. Сначала рынок, закупиться по списку доктора, потом прибрать дом и приборы, после — учёба. Выйдя из комнаты, мальчик встретился с шедшим навстречу мужчиной. Вздрогнув, прижался к стене, не глядя на него. Шея снова зазудела. Доктор остановился около мальчика. Постоял немного, присел. — Смотри на меня. Поднять глаза оказалось неожиданно сложно, но, зная, что Хауард не любит заминок, Франкенштейн поднял голову. Мужчина смотрел спокойно, не было даже намёка на вчерашнюю злость. — Если ты будешь хорошо себя вести, выполнять всё, что я говорю, и пообещаешь мне никуда не уходить, то вчерашнего не повторится. Но в ином случае… — Я понял, — поспешно перебил его Франкенштейн, не желая слушать, что будет в ином случае. Мужчина чуть поднял бровь, пришлось продолжить. — Я обещаю, что никуда от вас не уйду, пока вы сами не разрешите. Кивнув, доктор поднялся и бросил, уходя: — Пока ты хороший мальчик, можешь не бояться, Франкенштейн. Глубоко вздохнув, Франкенштейн поднял упавший список и пошёл на улицу. Купить необходимо было немного, поэтому донести особого труда не было, сложнее было пробиться сквозь толпу. Жители деревни толпились прямо на дороге, и выбравшись из этого столпотворения, мальчик понял, почему на улице такое оживление. На дороге стояла повозка, в которой сидело с десяток мальчишек, один из которых был другом Франкенштейна. Видимо, он был единственным из их деревни, кто согласился ехать с солдатом. Мальчики активно общались, знакомясь и предполагая, каким будет их обучение. — Что, малец, не передумал ещё? — спросил солдат, заметив светлую шевелюру. Франкенштейн посмотрел на мужчину. Сегодня тот был серьёзный, почти хмурый. Почему? — Я бы хотел, правда, но доктор меня не отпустит. — Просто садись в телегу, — пожал плечами солдат. — Там, куда мы поедем, доктор не покажется. Тебе нельзя оставаться с ним. — Почему? — Если я скажу, меня повесят за то, что оклеветал, — хмыкнул солдат. — Вчера чуть на вилы не посадили, едва заикнулся. Слишком он хороший притворщик. Ты и сам это знаешь, правда, парень? Мимолётом коснувшись шеи, Франкенштейн передёрнул плечами, но ничего не ответил. — Поехали. — Я не могу, я слово дал, что останусь, — получилось несколько жалобно. Ехать хотелось. — Что же, — солдат вздохнул. — Данное слово обратно не вернёшь. Удачи тебе, парень. — Почему вы сегодня не смеётесь? — вдогонку спросил Франкенштейн. Мужчина остановился, кивнув в сторону телеги. — Гавриков видишь? Я их защищаю. Нельзя смеяться, когда кого-то защищаешь. Бывай, парень. — Хорошей вам дороги, — помахал рукой мальчик. Солдат махнул в ответ, прыгнул на повозку и тронул коня, поднимая клубы пыли. Подняв корзинку, Франкенштейн пошёл в сторону дома, сразу встречаясь взглядом с Хауардом, что смотрел из окна. И как он его не заметил сразу? — Молодец, — скупо улыбнулся доктор, потрепав мальчика по плечу. — Я всё равно знаю, куда он поедет. Франкенштейн не ответил, унося покупки на место и берясь за работу. Сильные подавляют слабых.