Из грязи

      С весёлым незнакомцем Франкенштейн доехал до небольшого городка, где тот собирался продавать молоко и мясо. Поблагодарив, спустился и пошёл по улицам. Он как-то слышал про города, здесь, говорят, можно заработать денег.       Вот только на деле оказалось всё совсем не так.       Все места, где можно было заработать, уже заняты такими же голодранцами, как он, а там, куда его были готовы взять, не хотели принимать Пса, справедливо опасаясь внушительных клыков. О том, чтобы оставить собаку по совету одного из мастеров, что хотел принять мальчишку в подмастерья, Франкенштейн не стал даже задумываться. Друзей не бросают. Усмехнувшись, мужчина кивнул в сторону моря.       — Там порт, мальчишка, попробуй туда, — добродушно усмехнулся он. — Может, возьмут юнгой или ещё куда.       И неожиданно протянул два пирожка.       Юнгой не взяли, капитаны только руками разводили, оглядывая мальчишку, которого, казалось, первым ветром за борт снесёт.       Вздохнув, Франкенштейн посмотрел в сторону чуть скосившегося домика, где работали грузчики. Его последняя надежда.       Глубоко вздохнув, мальчик огляделся в поисках Пса, чуть усмехнулся, глядя, как тот аппетитно хрустит пойманной мышью, но остановился, дожидаясь, пока собака доест. Хоть кто-то из них должен быть сыт, пирожок явно не утолил голода животного.       Как, впрочем, и его.       В дом мальчик заходил, как к себе домой, сразу привлекая всеобщее внимание. Быстро оглядевшись, увидел главного и направился к нему, придерживая Пса за холку, чтобы тот не напал ни на кого.       — Здравствуйте, — вежливо поздоровался Франкенштейн. — Я пришёл устраиваться на работу.       Хохот мужчин на мгновение оглушил, но мальчик не стал обижаться. Сам знал, что выглядит не слишком сильным, но он обязательно справится! А потом благодаря тяжёлым грузам станет сильнее.       — Иди, парень, — отсмеявшись, хмыкнул главный. Франкенштейн исподлобья оглядел его, сжимая губы. Мужчина был высокий, мускулистый и просто… большой. Настолько, что впору испугаться, да вот только мальчик уже не умел бояться. Широкая улыбка пряталась в густых усах, глаза под кустистыми бровями весело щурились, рассматривая маленького гостя. В них не было злости.       — Не уйду, — нахмурился Франкенштейн. — Мне некуда. Возьмите меня на работу.       Мужчина оценивающе оглядел паренька. Вроде бы здоровый, хоть и хилый, может быть, и пригодится где. И глазки голубые, умненькие, смотрят твёрдо. Вздохнув, мужчина поднялся и указал на один из больших ящиков.       — Сдвинешь, и я буду платить тебе две серебрушки в день, — снова хмыкнул усатый. Ящик был пустой, конечно, он же не изверг, но такие добротные тары сами по себе нелегки. Для такого малыша это будет сложно.       Франкенштейн уткнулся руками в ящик и под общий смех надавил со всей силы. Цель сдвинулась ненамного, но мальчишка решил, что этого хватит. Отряхнул ладони от пыли и вернулся к главному, всё так же улыбающемуся.       — Две серебрушки в день, — напомнил он, протягивая руку.       — Договорились, шкет, — хмыкнул мужчина, отвечая крепким рукопожатием.       Уже вечерело, поэтому нагружать мальчишку никто не спешил. Покормили даже миской похлёбки, разделённой с собакой пополам. Комнаты ему не дали, но Франкенштейн не расстроился, найдя себе уголок недалеко от выхода. Рядом пристроился Пёс, согревая юного хозяина.       Со следующего утра у него начинается новая жизнь.       И началась она с достаточно ощутимого пинка. Не успев толком проснуться, Франкенштейн обнял Пса обеими руками, не позволив тому броситься на обидчика, и помотал головой, пытаясь понять, что к чему.       — Вставай, шкет, если хочешь свои деньги, — ничуть не испугавшись громкого лая и последующего рычания, проговорил главный. — Собаку оставь здесь, если она будет кидаться на всех подряд, то я вышвырну вас двоих.       — Не будет, — пообещал Франкенштейн. Затем указал на свободный угол. — Место.       Пёс послушно улёгся на пол.       — Что мне надо делать?       — Как что? Корабли загружать да разгружать, — весело удивился мужчина. — Я — Расл, а ты?..       — Франкенштейн.       — Славно, идём, сегодня ты рядом со мной, с завтра — сам за себя. Плачу по результатам работы, будешь отлынивать — будешь голодать. Усёк?       — Усёк.       День пролетел до ужаса быстро.       От обилия информации кружилась голова, Франкенштейн с трудом успевал замечать, где какой груз находился, и на какой корабль его необходимо загрузить. Бегая от одной коробки к другой, мальчик судорожно пытался вспомнить все наставления и тут же шёл не туда.       К вечеру приметил несколько человек из «своей» команды и притёрся к ним, таская коробки за ними. Расл ничего не сказал, только хмыкнул одобрительно.       Обеда почему-то не было, и Франкенштейн, пропустивший ещё и завтрак, смог только поужинать. Пёс расстроенно заскулил, обнюхав липкую кашу, но съел. Голод — не тётка.       В этом бешеном ритме прошло несколько дней, прежде чем мальчик начал понимать хоть что-то, а не просто валиться с ног от усталости и мечтать о покое.       Немного освоившись в новом месте, Франкенштейн понял, что обычно тюки и ящики сваливают к тому кораблю, на который собираются грузить, да и выгружают тоже не слишком далеко, уже на земле распределяя по местам. Также мальчик заметил, что ближе к полудню мужчин становилось меньше, и знакомые лица менялись всё чаще. Потянувшись за одним из них, понял, что обед всё-таки есть, просто ему никто об этом никто и ничего не сказал.       Расл снова усмехнулся и протянул миску.       Ложка в руке тряслась, и Франкенштейн радовался, что каша липкая. Руки болели, ссаженную в процессе перетаскивания вещей кожу жгло. Хоть мальчик и носил небольшие и лёгкие ящики и тюки, но всё равно, непривыкший к такой работе, выматывался и засыпал, едва добираясь до верного Пса.       Никто его не трогал, не обижал, но, как оказалось, вовсе не из-за доброты душевной. Собаку боялись, а потому прижали мальчишку между ящиками, обшарили карманы и забрали две неспрятанные монетки.       — Отдай! Это мои деньги!       Деньги ему были нужны просто потому, что еда теперь стала платная, и Расл забирал одну из выданных монет. Франкенштейн не спорил, знал, что за всё надо платить, к тому же с него забирают только одну монетку за все три приёма пищи, в то время как остальные платят за всё.       Но если у него будут забирать деньги, то и платить будет нечем! Расл ни за что не даст еды просто так, это стало понятно, когда Франкенштейн целый день провёл в городе, тратя заработанные деньги на одежду и новую обувь. Расл дал немного, чтобы новый работник не пугал людей разбитыми ботинками и изорванной одеждой. Отшутился, что заберёт с троицей, когда мальчишка будет в состоянии отдать. Франкенштейн сразу понял, что в этой шутке только доля шутки. Заберёт, конечно, и даже совесть не замучает.       — Цыц, мелочь, мне больше надо.       — Это моё! — закричал мальчик, пытаясь отобрать свои монетки. Мужчина тяжело вздохнул, поморщился, словно от головной боли.       — Сказал же: отстань! И без тебя голова болит, парень. Надеюсь, в магазине осталось ещё что, чтобы опохмелиться…       Франкенштейн отлетел от пощёчины, но вскочил и бросился на мужчину снова. Тот засмеялся и снова ударил ребёнка, отшвырнув в ящики.       — Лежи, парень.       Франкенштейн утёр слёзы, но упрямо поднялся. Впрочем, мужчина уже ушёл. Жаловаться смысла не было, Расл не станет защищать мальчишку, справляться Франкенштейн должен был сам.       Ему повезло только в том, что он не потратил все свои заработанные деньги, воспользовавшись теми, что дал главный, а потому мог поесть, клятвенно пообещав главному отдать монету вечером. Расл посмотрел подозрительно, но кивнул. Вечером, приняв монету, кивнул снова, но уже одобрительно.       Франкенштейн не знал, что этим действием заработал себе несколько баллов в сторону доверия. Для него было главным то, что он смог отдать долг, и теперь Расл будет кормить его в долг до вечера, если деньги снова отберут.       Через некоторое время мальчик немного привык к нагрузке и уже не опасался за Пса, который послушно сидел в своём углу, ни на кого не нападая. Это давало возможность оглядеться и понять, куда он попал.       Порт был достаточно большим и мог уместить в себе до десяти кораблей. Расл собрал свою команду и постепенно заработал отличную славу среди капитанов судов, которые теперь доверяли работать с грузами только ему и его людям. За воровством мужчина следил строго и наказывал, не жалея. Это знали все, как и то, что оплата так же — по справедливости. Без обмана.       Даже Франкенштейну подняли заработок до трёх монет!       Также у него появился выходной день, когда Расл понял, что его юный работник всё усвоил и может работать без пригляда. Таким днём Франкенштейн пользовался достаточно редко, потому что за него не платили денег, но всё-таки иногда было приятно прогуляться по городским улицам и позволить себе полакомиться сладкими булочками вместо портовой пищи.       Единственной проблемой Франкенштейн, уже десятилетнего крепкого мальчугана, был мужчина-пьянчуга, который повадился отбирать у мальчика заработанные деньги себе на алкоголь. Насколько бы сильным и быстрым не был Франкенштейн, тот оказался сильнее и хитрее. Поджидал мальчика после оплаты где-нибудь в доках, затаскивал в тёмное место и внаглую обшаривал карманы, находя монеты и забирая их себе.       Обращаться за помощью к кому-то он не рискнул, тот же пьянчуга обсмеял его попытку пригрозить этим и сказал, что Расл не любит доносчиков сильнее, чем ворюг. Франкенштейн понимал, что под «ворюгами» мужчина, имени которого он даже не знал, понимал именно тех, кто таскал товар из прибывающих грузов.       Но, может быть, он хотя бы подскажет, что делать?       Как назло, как только Франкенштейн решил рассказать о нападениях главному, тот уехал куда-то на несколько дней, оставив все дела на своего помощника. Хмурый немногословный и грубый помощник Главного пугал мальчика, и поэтому было решено дождаться возвращения Расла.       Ничего, пока что Франкенштейн просто будет немного осторожнее.       Не вышло. Пьянчуга поймал его буквально той же ночью, когда мальчик возвращался из туалета. Швырнул на землю, пытаясь найти деньги.       — У меня нет! Ничего нет! — закричал Франкенштейн, понимая, что заработок уже был спрятан. — Я потратил!       — Лжёшь!       По лицу ударили, на мгновение ослепив болью. Франкенштейн тут же сжался, пытаясь защититься. Неужели этот шум никого не разбудил? Здесь же ходит охрана!       К счастью, в этот раз мужчина напал рядом с местом, где спал мальчик. Пёс, почуявший опасность, не рычал, не лаял, вообще не издал ни единого звука, чёрной тенью скользнув в воздухе и впиваясь клыками в занесённую руку мужчины. Мальчик подскочил, падая на колени рядом с тем и зажимая ему рот рукой. Теперь крики ему были ни к чему, лишаться своего друга из-за того, что тот покусал пьяницу, не хотелось.       — Пёс, фу!       Умная собака тут же отпустила руку негодяя. Скуля от боли, тот бросился бежать.       — Что же ты наделал, Пёс? — сокрушался Франкенштейн, вытирая пасть собаки от крови. — Тебя же пришибут за то, что напал, ну? Ну, что же ты?.. А если он расскажет?       — Не скажет он, малый. Узнают, что на тебя напал — выгонят, — вдруг раздался голос со стороны. — Не боись за псинку.       Мальчик резко развернулся, обнимая собаку, чтобы больше не кинулась ни на кого. Около входа, откуда и прибежал Пёс, стоял один из охранников с наполовину вытащенным клинком.       — Помочь хотел, — хмыкнул мужчина, загоняя оружие обратно. — Даже шагу сделать не успел, как псинка чуть с ног не сшибла. Хороший пёс, добрый! Иди спать, малый, да не бойся. Не тронут главные его, не расскажет.       — Спасибо, — неуверенно ответил Франкенштейн, поднимаясь и уводя Пса на его место. Привычно улёгся и сам, уложив голову на мягкий бок. — И тебе спасибо, Пёс. Спас меня, молодец.       Собака тихо взрыкнула и коротко лизнула руку шершавым языком.       Мужчина действительно никому и ничего не рассказал, что дало Франкенштейну понять: под воровством понималась не только кража товара. Желание рассказать всё Раслу теперь превратилось в необходимость. Мальчик теперь был уверен в том, что мужчина ему поможет.       Видимо, Хариссон — Франкенштейн специально узнал его имя — тоже это понимал, потому как и действовать начал до приезда главного.       В тот день Франкенштейн, как и всегда, ушёл работать, оставив Пса одного в его углу. День пролетел незаметно, Франкенштейну даже удалось выпросить у одного из моряков вяленого мяса для Пса. Самому ему не очень нравилось это твёрдое, словно резину жуёшь, странное лакомство, а вот собака жевала его с таким удовольствием, что аж завидки брали.       Вечером, после работы, бежал бегом, спеша обрадовать друга.       — Мальчик, стой, не торопись, — вдруг остановил его помощник главного. Франкенштейн послушно притормозил, готовый внимать. Если ему дадут подработку, то это ничего, Пёс — терпеливое животное, он подождёт. А на вырученные деньги можно купить ему же уже нормального мяса, Франкенштейн знает, какой продавец делает ему скидку.       — Ты только не волнуйся сильно, мальчик, хорошо?       Франкенштейн нахмурился. То, что его не называют по имени, было уже привычно, оно казалось для них слишком длинным, а сокращать никто не стал. Его напрягло именно то, что помощник капитана так вежлив с ним и немного расстроен. Что случилось? Его хотят уволить? Он плохо справляется с работой?       — Я… что-то делал не так? — всё-таки решился уточнить Франкенштейн.       — Нет, ты ни в чём не виноват, мальчик, — вздохнул мужчина. — Виноватых мы ищем, не переживай. Я сочувствую тебе, таких друзей… сложно найти.       — Ч-что? — Франкенштейн непонимающе прищурился, а потом замер, чувствуя, как кровь отливает от лица. — Нет! Нет!!! Пёс!       Кажется, кто-то пытался схватить его за руку, но мальчик вывернулся, бросаясь к их с Псом углу. Помощник просто ошибся, этого не может быть! Пёс не…       Погиб?       Франкенштейн растерянно остановился, глядя на лежащую на полу собаку.       — Пёс! Ко мне! — не подходя, крикнул мальчик. Сейчас он встрепенётся, словно стряхивая с себя сон, и привычно подбежит к нему, безошибочно тыкаясь влажным носом в карман, где спрятано лакомство.       — Ко мне!!!       Сквозь туман в глазах ничего не видно, и до спящего — спящего!!! — Пса Франкенштейн добирался практически вслепую. Поднял тяжёлую голову себе на колени, оглаживая от ушей до холки, тут можно, тут правильное место.       — Пёс, проснись же, — сдавленно шептал мальчик. Ладони почему-то стали мокрые, и Франкенштейн поднял дрожащие руки к самому лицу, чтобы понять, в чём он умудрился испачкаться.       Красное.       Кровь?       Кровь!       Впервые в жизни Франкенштейн плакал так громко. Навзрыд, захлёбываясь слезами, сжимая в грязных кулаках грубую шерсть. Рыдал, не видя сочувствующих взглядов мужчин, не смеющих подходить к мальчику, не видя помощника, сосредоточенно глядящего в сторону, что-то шепчущего под нос.       Не видя единственного торжествующего взгляда.       Только когда сил на истерику больше не осталось, рядом кто-то сел, положил ладонь рядом с рукой Франкенштейна, оглаживая впалый бок собаки.       — Не забирайте! — хрипло прошептал мальчик. — Не забирайте его!       — Тише, я не заберу, но и оставлять его здесь нельзя, Франкенштейн, — как можно мягче проговорил помощник главного. — Идём, я помогу донести, хорошо? Эй, там! Кто-нибудь, поможем мальцу, сам не выкопает же.       К назначенному месту пришли вчетвером, и Франкенштейн молча смотрел, как трое мужчин старательно рыли глубокую яму. Смотрел, гладил своего Пса и не верил в то, что случилось.       Пёс же не мог просто так умереть! Кровь на руках явно показывала, что не мог. Кто-то убил его, и Франкенштейн точно знал, кто именно.       — Давай его сюда, завернём.       К собаке, простой злобной собаке, не подпускающей к себе никого, кроме самого Франкенштейна, относились очень бережно, и от этой простой заботы слёзы снова подкатили к горлу. Мальчик судорожно вздохнул и положил на одеяло добытое лакомство.       — Ты себе бы оставил, мальчик, — проговорил кто-то из мужчин. Все знали, как старался добыть этот ребёнок вяленое мясо.       — Я не ем, — тихо ответил Франкенштейн. — Это для него было всегда. Он любит.       — Сам доберёшься? — участливо спросил мужчина.       — Да, я знаю, как, — кивнул, отстранённо наблюдая за тем, как лопаты сбрасывают всё больше земли на старое, потрёпанное одеяло. — Спасибо.       — Не за что, мальчик, не сиди уж тут долго.       Оставшись один, Франкенштейн перебрался ближе к холмику и подтянул ноги к груди, спрятав в коленях лицо. Он снова плакал, словно гибель Пса прорвала ту плотину, выстроенную доктором Хауардом. Мальчик оплакивал отца, мать, плакал по бабушке Зои, по Псу и даже самому доктору. Уже болела голова, кожа на лице высохла от слёз и ветра, а Франкенштейн всё сидел и сидел, бездумно глядя на могилку, в которой покоится теперь его друг. Снова один, без семьи, друга и защиты.       Сам за себя.       Франкенштейн медленно поднялся, утёр лицо и пошёл обратно. Молча зашёл в помещение и привычно прошёл к своему углу, чуть растерянно глядя на пустое место. Рядом со стеной лежал большой камень, с одной стороны окрашенный кровью. Но часть стены, около которой всегда лежал Пёс, охраняя деньги мальчика, осталась целой. Видимо, тот мужчина не знал, где именно Франкенштейн хранит мешочек.       На пол сбросили шкуру.       — Не заменит, конечно, но, по крайней мере, не замёрзнешь.       — Спасибо, — сказал Франкенштейн, даже не обратив внимания, кто именно принёс ему этот мех.       Расл должен вернуться через несколько дней, он накажет посмевшего убить Пса и напавшего на самого Франкенштейна. С этой мыслью мальчик и уснул.       Дожидаться Расла, однако, Хариссон не стал. Перехватил Франкенштейна буквально на следующий день, прижимая к ящикам и зажимая рот рукой, чтобы никто не услышал испуганного вскрика. Затем потащил куда-то вглубь доков, где, надёжно скрытый ящиками и тюками, отшвырнул мальчишку от себя.       — Ну, вот теперь, когда твоей бешеной псины больше нет, мы можем и поговорить, парень, правда? — спросил он. — Твои деньги отныне — мои. Не будешь отдавать сам, заберу силой, слышишь?       Франкенштейн хмурился и молчал, пытаясь понять, как ему быть. Он уже знал, что жена этого мужчины забирает его заработок сама, не позволяя ему тратить деньги на выпивку. Её можно понять, трое детей нуждались в этих деньгах больше, чем сам пьянчуга. Однако, пристрастившийся к выпивке Хариссон теперь не мог остановиться, выискивая всё новые и новые способы наживы. Раньше подтаскивал товары из чужих грузов, чтобы не дать Раслу повод заподозрить его. В других командах всё равно за этим так рьяно не следили, а сейчас, когда среди них появился этот мальчик, решил перебраться на более лёгкие деньги. Запугать и отбирать — всё, что надо, как ему казалось.       — А не будешь слушаться, окажешься рядом со своим псом, мальчишка, понял?! — рыкнул он, замахиваясь рукой.       Франкенштейн поднял руки, пытаясь защититься от удара, и Хариссон тут же перехватил их, заводя за голову и шаря по карманам. В голове промелькнула мысль о том, что если он ничего не сделает сейчас, то Хариссон всегда будет вот так, в тёмных углах, отбирать его деньги, запугивать и бить. Заметив на поясе напавшего нож, мальчик вырвал одну руку из хватки, схватил оружие и рубанул снизу вверх.       Харрисон в это время как раз наклонился, чтобы проверить за пазухой мальчишки, когда Франкенштейн атаковал. Остро заточенное лезвие скользнуло по груди и резануло по шее, перерезая артерию.       Мужчина дёрнулся и замер, глядя на Франкенштейна стекленеющим взглядом. Воспользовавшись этим моментом, мальчик отбежал в сторону, сжимая в кулаке отобранное оружие, готовый защищаться дальше. Он не знал, куда попал, но знал, что это разозлит пьяницу ещё сильнее.       Хариссон нападать не спешил, прижав ладони к шее и хрипя. Широко раскрытые глаза смотрели на мальчика, а сквозь пальцы хлестала кровь. Франкенштейн отбежал дальше, глядя на умирающего. Подойти осмелился только когда тот упал. Зачем-то проверил пульс и огляделся. Тихо, и никто не спешил арестовывать ребёнка.       Поднявшись на ноги, Франкенштейн выскользнул из доков, прячась среди ящиков, добежал до воды и швырнул туда нож. Затем опустился на колени, смывая с рук и лица кровь. Одежда не запачкалась, только на курточке немного, но вчера он прижимал к себе Пса, можно сказать, что это его кровь.       Дрожа от ужаса, мальчик вернулся в свой угол и свернулся там, вздрагивая и вслушиваясь в каждый шорох. Может быть, его не найдут? В тех местах редко кто ходит, вдруг Харрисона посчитают сбежавшим?       На руках всё ещё чувствовалась горячая кровь, хлещущая из разрезанной шеи, перед глазами стояло искажённое лицо мужчины. Франкенштейн зажмурился, заставляя себя успокоиться и заснуть.       Хариссона нашли на следующий день, ближе к обеду. Франкенштейн замер, ожидая, когда все поймут, что это сделал он. Однако никто даже не подумал, что десятилетний мальчишка смог бы пойти на такое.       Через несколько дней происшествие забылось, и Франкенштейн успокоился.       Убивать легко. Слишком.