Дневник ценителя.

В тот день черт тебя дернул, злому(й) и обиженному(й) на весь свет, пойти гулять по городу. Как только ты вышел(ла) , слегка морозный воздух обжег легкие и открытые участки кожи. Боль и обида уступили свое место в груди кислороду, а в голове – другим мыслям. Но приевшиеся улочки и парки не приносили особого удовольствия. Тогда, мысли полностью отправились в свободное плавание. Одна мысль плавно перетекала в другую, и за ними ты не заметил(а), как вышел(ла) на незнакомую ранее улицу. Словно молнией прошибло чувство дежавю, так же быстро исчезнув. Улочка была неприметная. Из-за преобладающий серых тонов, она казалась грязнее, чем есть. Пройдя дальше по улице тебя настигло чувство страха. Никаких отличительных признаков, по которым можно было бы определить, где ты находишься и куда идти дальше. Как назло, интернет не ловит, а батарея почти села. В воздухе запахло озоном, а издалека грянул гром. Нужно бы найти укрытие. Но где? Ты начал(а) нервно перебирать возможные варианты, но, так ни к чему и не придя, стал(а) судорожно стучать в двери и окна однообразных домов, надеясь на чудо. Иногда в окнах мелькали блики и чьи-то тени, за дверями раздавались шепотки и топот ног, скрипы и просто звуки. Но никто и не хотел открывать. Казалось, что ты попал(а) в средневековье или параллельную вселенную, где нет ни магазинов, ни кафе, ни-че-го. Тут же сплошной стеной полил дождь. Тебя дернули, за успевшую намокнуть, замерзнуть и стать скользкой руку, и протащили под навес. Это оказался пожилой, худощавый человек. Его сухое, уставшее лицо, однако, излучало позитив и внушало доверие. Теперь ты смог(ла) разглядеть улицу чуть лучше. Конечно, дождь накрывал улицу плотным белесым занавесом, но под брезентом открывалось чуть больше деталей. У дома, где располагался навес, была полностью стеклянная стена, через которую хорошо виднелись огромные стеллажи с книгами и широкие деревянные рамы, лестницы и некоторые элементы декора. Ты достаточно замерз(ла) и теперь сильно дрожишь от ветра, от которого не спасает брезент. Человек жестом позвал тебя идти за ним. Вы вошли в помещение. Игриво звякнул колокольчик, оповещая о вашем визите. На этот звук откуда-то из-за стеллажей выходит женщина. Она немолода, но и старой ее, как ни странно, не назовешь. Она хмурит брови и зло шипит: – Роберт! Сколько можно всякую дрянь в дом тащить! Хочешь снова штраф платить? На ее слова видимо Роберт лишь грустно улыбнулся. Она вздохнула и, уперев руки в боки, ушла обратно. Роберт позвал тебя, все еще жестом, проследовать за ним. Обогнув пару стеллажей, которые ты с интересом разглядывал(а) – это не смогло не улыбнуть мужчину, – вы вышли в просторное подобие комнаты. В глубине помещения находился камин, словно дерево, расходившийся трубами, как ветвями, в разные стороны. Рядом с ним стояли два кресла. Огонь из очага заливал это пространство мягким светом и наполнял приятным потрескиванием дров. Послышался мягкий, слегка хриплый, тихий бас. Это заговорил Роберт. – Присаживайтесь. Он указал рукой на одно из кресел. Тебе не дали возможности возразить, да и не хотелось отказываться. Пока ты, пытаясь совладать со своим окоченевшим и непослушным телом, усаживался(лась) в кресло, Роберт бесшумно исчез и так же бесшумно вернулся, неся плед и поднос с чем-то дымящимся. Плед он протянул тебе, а поднос поставил на стоящую рядом табуретку. На нем оказались хрустальная вазочка с овсяным печеньем, горячий шоколад и маршмеллоу. Роберт сел в кресло напротив и, сцепив кисти в замок, уставился невидящим взглядом куда-то вверх. Ты завернулся(лась) в плед и, не без удовольствия, начал(а) пить обжигающий напиток. Закрыл(а) глаза. На душе стало тепло и уютно. Густую тишину прервал тихий, с хрипотцой вопрос мужчины: – Вам ведь интересны книги, верно? Вопрос слегка озадачил тебя. Действительно, ты любишь читать. И как раз ищешь новую историю, способную захватить без остатка и скрасить одиночество. Задумчиво покусывая печеньку, ты осторожно киваешь. – Тогда, я полагаю, вас заинтересует эта. Роберт встает и исчезает среди стеллажей. Возвращается он с аккуратной книгой в черном кожаном переплете. На ней красуются серебряные "зимние" узоры и витиеватое название – "Дневник ценителя". Ты берёшь книгу, прокручиваешь в руках, гладишь обложку и листы, вдыхаешь ее аромат и... Задаешь вопрос: – Почему? Роберт прикрывает глаза и выдыхает со свистящим звуком через зубы, словно его настиг приступ физической боли. Затем он присаживается и отвечает. – Вы же заметили всю "гостеприимность" нашего района, верно? Ты слегка киваешь. – У нас запрещено общение с незнакомцами. Запрещено чтение книг. Но я не могу их оставить. Я не могу отказаться от удовольствия находиться среди бескрайних стеллажей или общения с прохожими. Мне... Очень хотелось бы сохранить, хоть что-то. И я буду очень благодарен вам, если вы заберете именно эту книгу. Она, действительно, лучшая из всех, что у меня есть, и... Ради нее погибла моя дочь. Сегодня ночью моя книжная лавка сгорит. Ее сожгут соседи. И я не смогу спасти ничего большего, чем уже спас. Он закрывает руками лицо, испещренное сеточкой морщин, по которому прокладывают мокрые дорожки слезы. Но, прежде чем ты успеваешь что-либо ответить, раздается гул и грохот. Испуганный шепот Роберта: – Нет! Только не сейчас! Еще слишком рано! Он вскакивает, хватает тебя за руку и тащит сквозь стеллажи. Кружка с шоколадом со звоном разбивается о паркет, заливая его теплой, сладкой и вязкой жидкостью, а тебе ничего не остается, кроме как крепче схватить книгу и прижать ее к себе. Роберт распахивает дверь, скрытую за стеллажом, и выталкивает тебя. Последним, что ты услышал, был посмертный крик Роберта, загородившего тебя собой.