Цель архимага

      Август 1995 года. Африка, западная Уганда, горный массив Рувензори, школа магии Уагаду.       – Ты же нейтрально относишься к чёрной магии, – сказал Волдеморт.       – Ты-то не просто чёрный маг, ты ещё и преступник, – сухо заметил чернокожий старик в длинном пёстром одеянии навроде туники. – Чёрную магию не любят не просто так, а за то, что она другим вредит. От тебя вреда было достаточно.       – Троя тоже прогонишь? – тихо прошелестел Волдеморт.       Бабаджид Акинбаде хмуро поглядел на него. Троя тут сейчас не было – но не поручись он за Тёмного Лорда, не пришли заранее сову, директор Уагаду сейчас бы с ним не говорил. Далеко не везде Волдеморта боялись так же сильно, как в Британии, но вот слышали о нём везде. Акинбаде не хотел связываться с подобным типом.       Но перед Троем у него был кое-какой должок. Маг из Древнего Шумера какое-то время читал лекции в Уагаду, пока ему не надоело, и Акинбаде, тогда совсем молодой парнишка из Нигерии, учился у него.       У Троя репутация тоже была та ещё, но вот его бы директор Уагаду принял у себя без раздумий.       – Африка – континент большой, – медленно сказал Акинбаде, рассеянно вертя в пальцах подвески браслета. – Если ты найдёшь здесь убежище, я ведь могу об этом и не узнать.       – Мне не нужна Африка, – тихо произнёс Волдеморт. – Меня ищут. Меня найдут, если я не спрячусь. А в мире найдётся мало мест, что изолированы так же тщательно, как твоя школа, и в большую часть из них мне доступа нет.       За спиной Акинбаде клубился туман, а из тумана выступали очертания вырезанного в горе здания. Уагаду, одна из одиннадцати древних магических школ (и, как говорили, крупнейшая из них!), была надёжно спрятана от внешнего мира. Может, не так тщательно, как Дурмстранг или та российская школа, но всяко тщательнее Хогвартса, к которому железная дорога подходила только что не вплотную.       Африканский чародей колебался.       – Я могу дать тебе шанс. Но ты должен дать обещание, что не причинишь вреда ни моей школе, ни её ученикам и учителям. Что не будешь нарушать закон на территории Уагаду.       – Мне нужно укрытие, – всё тем же тихим недобрым голосом проговорил Волдеморт. – Ты думаешь, что я сбежал от английского правосудия только для того, чтобы создавать тут проблемы? Думаешь, мне нужно заявлять о себе – смотрите, я здесь?       Акинбаде молчал, скрестив руки на груди.       – Хорошо, я обещаю, – кивнул Волдеморт. – Я не причиню вреда ни тебе, ни твоей школе. И я не задержусь здесь – может, месяца полтора-два, не больше.       Акинбаде ещё несколько времени молчал, сверля мага взглядом. Он не доверял ему и собирался внимательно следить за ним, и он знал, что Волдеморт прекрасно это понимает.       Взаимное недоверие – залог долгих и успешных отношений.       – Хорошо, – наконец уронил чернокожий волшебник. – Я пускаю тебя.       Туман за его спиной при этих словах потёк и раздвинулся, обнажая ступени длинной каменной лестницы, вырубленной в скале. Величественное тысячелетнее здание проступило сквозь белёсую мглу во всей красе.       – Следуй за мной.       Уагаду. Самая крупная школа в мире, но не с самым лучшим качеством обучения. Учились здесь десять лет: первые четыре года – общий курс, потом начиналась специализация. Учебный год – с сентября по июнь, что для Африки вообще-то нетипично. В обычных, магловских школах дети здесь учатся примерно с января по ноябрь, и каникулы их разбросаны по всему году: месяц отдыха в апреле, августе и декабре.       Но в университетах всё уже приведено в соответствие с общими нормами, и учёба там идёт как обычно, с сентября по июнь. В Уагаду, ради удобства международного сотрудничества, тоже была принята такая система.       Выпускники этой школы не знали себе равных в зельеварении и самотрансфигурации, которая называется ещё метаморфизмом; здесь учили телепатии, некромантии и колдовству без палочки; здесь снисходительно смотрели на то, что запрещалось в Англии, и с подозрением относились к любым новшествам.       Около подножия горы находилась маленькая деревенька, где во время каникул жили многие ученики и всякий обслуживающий персонал. Но вообще даже сейчас, в августе, школа не пустовала: многие находились там круглый год. Волдеморт всё это знал: он был здесь ещё тогда, когда не был Волдемортом, и задержался на пару лет перед тем, как отправиться в Америку.       Хорошее время было.       Ступив на лестницу, Волдеморт улыбнулся, по-змеиному и предвкушающе. Трой должен присоединиться к нему не позже конца сентября, когда приготовит всё для ритуала.       А пока Трой готовит то, что готовит, он будет разбираться с делами здесь, чтобы потом не пришлось терять времени.       – Правильно ли я понимаю, что во главу всего вы ставите, говоря по-простому, право сильного?       – Говоря по-простому – да.       – Я слышала вашу речь про маглов на последнем выступлении – очень интересно, но, как мне показалось, довольно общо. Какие конкретные шаги вы сделаете, если станете министром и как это коснётся всех нас, обычных волшебников?       – Я подробно писал об этом в программе.       – Можете кратко пересказать тезисы?       – Если хотите. Я вижу в нашем обществе несправедливость. Я знаю много сильных, умелых волшебников, которые хотят двигаться вперёд, делать карьеру. А им не дают. Почему? Потому что наш министр поддерживает маглорождённых и сквибов! Ещё чуть-чуть – и дойдёт до введения квот на маглорождённых. А оценивать человека, я уверен, надо не по его происхождению, а по его способностям. Да, у представителей чистокровных семей магические способности в среднем выше, что связано с вполне объективными причинами, и, следовательно, чистокровные должны иметь преимущество перед маглорождёнными. Иметь большинство в Министерстве, в руководстве магических фабрик, на прочих важных должностях. И министр-маглорождённый – это нонсенс. Неужели вы считаете, что во всём правительстве не нашлось лучшего волшебника? Неужели вы считаете, что его избрали исключительно из-за профессиональных качеств, а не по причине стремительно прогрессирующей толерантности?       – Под одним из «сильных и умелых» вы, конечно, имеете в виду себя?       – Разумеется. Равных мне очень мало, и именно поэтому я считаю, что достоин поста министра.       – Вы не находите, что это очень похоже на риторику Гриндельвальда?       – Отнюдь. Гриндельвальд был революционером, желавшим изменить весь мир и сотрудничавшим с маглами. Я желаю в первую очередь изменить свою страну и даже не поднимаю вопрос о сотрудничестве с маглами.       – Гриндельвальд боялся маглов и их достижений...       – Не знаю, я с ним знаком не был.       – И всё же, что вы думаете на этот счёт?       – Слушайте, я это говорил уже не раз и повторюсь снова. Мы можем повторить любое из так называемых достижений маглов, а они – нет. Маглы могут угрожать нам лишь тем, чем они грозили всегда, а именно своим количеством. Проблема маглов решаема, для этого нужна лишь политическая воля. А её нет. Поэтому я, в отличие от Гриндельвальда, не строю никаких дальносрочных прожектов. Я хочу действовать последовательно: сначала разобраться с проблемами нашего общества, и лишь затем глядеть за его пределы.       – Не так давно, вы знаете, прошёл марш за права сквибов...       – Это чушь и шизофрения. Я пытаюсь поддержать тех людей, которые реально что-то из себя представляют – меня называют недобитым последователем Гриндельвальда. Сквибы устраивают своё шествие – и газеты восхваляют их смелость и сочувствуют им. Чего хотят добиться эти идиоты из Министерства? На кого они предлагают равняться? На сквибов? Инвалидов от магии? Да маглы и то лучше – большую их часть, по крайней мере, можно научить хотя бы простому волшебству.       – Вы настолько не любите сквибов?       – Это медицинский факт. Болезни надо лечить, а не говорить, что это такое альтернативное здоровье. Да, пока мы не можем дать человеку магию, у которого её нет от природы – но это не значит, что подобное надо выставлять напоказ. Вероятно, однажды мы научимся исправлять и такое, сделаем волшебниками всех – но пока этого не произошло, и все разговоры о всеобщем равенстве есть сущая глупость.       – Скажите, а вы правда думаете, что у вас получится стать министром?       – Я очень хочу так думать. Я прекрасно понимаю, что мои взгляды разделяют не все, не все их даже готовы понять. Я знаю, что многие меня не любят, ставят мне в вину сильное увлечение чёрной магией. Всё это серьёзные препятствия на моём пути, и я понятия не имею, получится у меня или нет. Но приложу для этого все усилия.       Гарри с кряхтением закрыл книжечку и почесал затылок. Было сложно и непонятно.       Книжечку он эту спёр в библиотеке Хогвартса ещё в начале июля, перед отъездом. Называлась она лаконично: «Лорд Волдеморт. Программа, выступления, интервью», и была издана в конце шестидесятых, когда Тёмный Лорд Тёмным Лордом ещё не был. После известных событий брошюрки подобного рода стали не то чтобы незаконными... но Министерству они сильно не нравились.       И всё же в Хогвартсе сохранилось несколько экземпляров, причём не в Запретной секции. Гарри подозревал, что на некоторые полки в библиотеке никто не заглядывал десятилетиями.       В волшебном обществе считалось, что Волдеморт был злом. В двенадцать лет, когда Гарри впервые услышал о нём, его не особо интересовали подробности – ну был и был, мало ли. А вот теперь, когда это всё коснулось его напрямую...       Неправильно же, наверное, слушать точку зрения только одной стороны? Надо ознакомиться с обеими. Причём с фактами, а не только с голословными обвинениями. А вдруг все врут и Волдеморт на самом деле хороший, просто его оклеветали?       Хотя это-то совсем уже ерунда. Хороший, плохой... ярлыки вешать можно всякие, но человеческих смертей они не отменят. Сотен смертей.       Хотя для Гарри по-настоящему важны были только две. Но их хватало с лихвой.       Сейчас ему было важно разобраться с тем, почему Волдеморт начал свою войну, почему стал тем, кем стал. Люди же ведь не сами по себе становятся на путь зла, верно? Обычно их что-то туда толкает.       Только вот... не получалось разобраться. Скорее наоборот, стало ещё сложней.       Во-первых, в программе Волдеморта Гарри понял далеко не всё. О высокой политике у пятнадцатилетнего подростка представление было ровным счётом такое, каким оно должно быть у пятнадцатилетнего подростка; о всяких политических, правовых и экономических вопросах, стоящих на повестке дня тридцать лет назад, он и вовсе не имел никакого понятия.       А во-вторых... во-вторых. Гарри Поттер кое-что о жизни к пятнадцати годам всё-таки знал. В частности то, что политика – это прежде всего большая ложь. Об этом его давным-давно просветил дядя Вернон, очень любивший в лёгком подпитии порассуждать на подобные темы.       И понять, где Волдеморт в своих речах врал, где умалчивал или приукрашивал, а где честно заблуждался, было невозможно. Однако правды там явно было маловато, ибо в реальности всё вышло совсем не так, как он рассказывал в шестидесятых. Гарри это знал: рядом с ним, на тумбочке, лежала ещё стопка книг – «Современная история магии», «Гражданская война в Англии 1971-1981», «Восхождение и гибель Лорда Волдеморта».       Но в общем причины поступать так, как он поступал, у Тёмного Лорда были.       – Ага, – ехидно сказал Гарри вслух, досадуя на себя. – Ну уж наверное были. Не будь причин, наверное, не поступал бы, а? Гениально, Гарри Джеймс Поттер, просто гениально!       Лето прошло, а он не продвинулся ни на шаг. Легко думать о том, что ты сам должен принимать какие-то там решения и управлять своей жизнью, а вот сделать что-то на самом деле!.. Заставить Дамблдора и Волдеморта считаться с собой... эх, мечты-мечты.       Сейчас он знал не больше, чем в июне: обе стороны плетут какие-то свои интриги, у обеих есть свои секреты и для обеих важен он, Гарри Поттер. Из-за пророчества. Только вот что с того? Делать-то ему что?       М-да.       Услышать бы это пророчество, вот тогда стало бы ясней. А то пророчества – штука такая, истолковать их можно по-разному. Мало ли чего там придумал себе Волдеморт? Гарри читал в Хогвартсе про Нострадамуса и его катрены: там же натурально голову надо вывернуть, чтобы понять.       Только где ж ты его теперь услышишь? Дело-то ещё до рождения Гарри было.       Подросток непроизвольно потрогал шрам. За последний месяц тот напоминал о себе несколько раз, и Гарри подумывал, конечно, а что, если бы...       Но нет. Шрам скрывал в себе Тьму, а Тьма была последним, к чему бы он обратился. В прошлом и позапрошлом году Гарри имел возможность убедиться, что ничего хорошего там нет. Тьма действительно даёт силу – но даёт и безумие. Идти по пути Волдеморта, преступника и убийцы, не хотелось совершенно.       Да и в любом случае не получилось бы, наверное. Волдемортом-то стать тоже не так просто, тут немалый талант нужен. Он волшебник чёрный, конечно, но ведь и великий тоже, и потому его все так и боятся. А был бы невеликим – сидел бы в Азкабане вместе с другими дураками, желавшими получить всё и сразу.       Ну да; а делать-то всё-таки что? Следовать пути манипулятора Дамблдора? Да вот не хочется что-то. Своему собственному? А где его взять-то, свой собственный? Чтобы идти по собственному пути, надо быть куда самостоятельнее, больше знать, больше уметь...       М-да. Опять сначала. Над этим всем Гарри уже думал, и не единожды.       Он перекатился на спину и снова раскрыл на случайном месте брошюру с речами Тёмного Лорда.       – Как вы относитесь к пыткам, мистер Волдеморт?       – Считаю, что их необходимо легализовать и открыть побольше общественных центров, где их будут применять ко всем желающим. Желающими будут считаться те, кто не успеет убежать. Но заведовать центрами будут люди с феноменальной памятью, поэтому убегать, в общем-то, тоже бесполезно.       Гарри захохотал и свалился с кровати. Чего-чего, а чувство юмора у чёрного мага определённо было.       Он полистал ещё, заглянул туда и сюда, потом уныло вздохнул и слез с кровати. Сидеть на втором этаже было скучно. Не происходило настолько ничего, что это было даже подозрительно: Волдеморт-то ведь возродился. И почему он ничего не делает?..       Снизу доносились ритмичные звуки ударов и уханье Дадли: тот лупил здоровенную боксёрскую грушу. Боксом он увлёкся всерьёз и надолго, и увлечение приносило свои плоды: несколько позолоченных кубков стояли в гостиной на видном месте.       – Хренью ты какой-то занимаешься, – донеслось до Гарри, пробиравшегося к выходу, и он закатил глаза. – Вот бокс – это тема.       – Ты снова не начинай, Большой Дэ, – посоветовал ему Гарри. – А то щас как колдану.       – Тебе нельзя, я знаю, – уверенно сказал Дадли, снимая перчатки. – А попробуешь – я тебе палочку переломлю.       Гарри прищурился.       – Не успеешь.       – Хрень это твоё волшебство. Ты её только доставать будешь, а я тебе сразу – хук справа, хук слева. И ты где стоял, там и ляжешь.       Гарри стало немного обидно за волшебство. Он был уверен, что обычному маглу с обычным чародеем не тягаться... но он-то ещё чародеем не был, а Дадли боксёром уже был. Однако не отступать же теперь.       – Что, хочешь проверить?       – Да я... – начал Дадли, но тут послышался скрип половиц.       – О чём это вы тут говорите? – подозрительно спросил выглянувший из комнаты дядя Вернон.       – Да так, ни о чём, – быстро сказал Гарри, и дядя Вернон злобно сдвинул брови, переводя взгляд с одного на другого. Было ясно, что до чуткого дядиного уха донеслось то, что доноситься было не должно.       – Тихо мне тут! – погрозил дядя кулаком, скрываясь обратно в гостиной. – Чтоб я от вас больше ничего не слышал!       – А всё-таки волшебство круче, – тихо, одними губами сказал Гарри. Дадли хитро посмотрел на него и шмыгнул носом.       – А чё ж вы тогда прячетесь от всех?       – А чтобы ты спросил. Книжки умные почитай – там написано.       Но Дадли спорить уже надоело. Пихнув последний раз грушу, он отправился к себе, играть в новенькую приставку. Лично Гарри считал, что все эти игры – занятие для дебилов.       Возможно, на его мнение как-то влиял тот факт, что ему в приставку играть не давали.       На кухне Гарри сделал несколько бутербродов и достал из холодильника пачку сока. Таскать еду из холодильника – во имя здорового питания! – было как бы нельзя, ни ему, ни Дадли. Как бы – потому что в отсутствие тёти Петуньи за здоровым питанием никто не следил.       А её сейчас дома не было.       Пара бутербродов вернула Гарри хорошее настроение. В конце концов, оптимистично подумал он, если я ни на что не могу повлиять, то и беспокоиться не о чем. Учись, колдуй, кушай бутерброды с соком – и будет тебе счастье.       Хотя, конечно, по возвращении в Хогвартс надо бы с друзьями посоветоваться. Рон тут вряд ли чего полезное скажет, Гермиона тоже вряд ли... а вот Драко вполне может. Уж отец у него должен кое-что знать.       Середина сентября 1995 года. Мир Плонет, континент Хайгонда, Государственный Институт Оборонных Технологий.       Круглый белый купол возвышался над равниной на добрую сотню метров. По периметру его окружало кольцо крытых теплиц и оранжерей, где выращивались фрукты и овощи; чуть в стороне стояла невысокая мраморная пирамида, на вершине которой лежало что-то яркое и переливающееся.       А рядом с пирамидой был двухэтажный кирпичный дом мрачного вида. Дом стоял на круглом чёрном постаменте, а сверху из него торчала аккуратная каминная труба. На фоне окружающего футуристического пейзажа выглядело это совсем неожиданным элементом.       Сама равнина тоже пестрела всяким. Вспаханные поля, откуда поднимались маленькие ростки; кое-где высились здания – там было несколько жилых домиков, была монорельсовая станция, но в основном сооружения стояли явно технические и напоминали не то ангары для техники, не то недостроенные цеха заводов. Туда и сюда сновали люди и шагающие машины. Возводилась реакторная энергоустановка. У горизонта виднелись два или три рукотворных холма: границы охранялись надёжно.       За последние полтора года здесь многое изменилось.       – Меня зовут Да Сян Чжан. Вести с вами переговоры я уполномочен правительствами ведущих государств Земли.       – В-весьма польщён, господин Чжан, – проговорил большеголовый карлик с зелёной кожей. – Я – профессор Л-лакласторос.       – Полагаю, господин Креол при прошлом визите изложил вам в общих чертах суть дела...       – Он упоминал, что собирается в-вторгнуться в-в родной м-мир существа, которое з-зовёт себя Нъярлатхотепом. Он пообещал очистить н-нашу планету от скони, а м-мы пообещали помочь ему.       Да Сян Чжан кивнул. Перед входом в ГИОТ он видел пирамиду-Накопитель, на вершине которой лежало Сияющее Око. Креол сейчас был где-то там – проверял, не испортилось ли чего за прошедший год.       – Как вы понимаете, инициатива господина Креола перестала быть частным предприятием. Решение о сотрудничестве с вами принято на мировом уровне.       – В-вот как...       – Да. Ваш мир может предоставить технологии, наш – ресурсы... и волшебство. Мы надеемся на долгое и взаимовыгодное сотрудничество.       – Это, конечно... приятно слышать. Господин Креол и его спутница сообщили н-нам о том, что им н-нужно, н-но...       – В изменившихся условиях, я думаю, нужно будет всё, – Да Сян Чжан извлёк из портфеля ноутбук. – Господин Креол подготовит ГИОТ для перемещения на Землю, но мы планируем поддерживать постоянный контакт с Плонетом. Я консультировался кое с кем из волшебников, и они заверили меня, что построить проход между нашими мирами вполне возможно.       В глазах Лакластороса было некоторое сомнение – в конце концов, плонетским учёным так и не удалось отладить Врата межмирового перемещения, – но вслух он ничего не сказал. Благодаря Креолу профессор ещё год назад убедился в немалых возможностях магии, и плохо представлял, как далеко простираются эти её возможности.       – Это... компьютер? – спросил он вместо этого, разглядывая дисплей ноутбука. Бежавшие по нему строки английского были Лакласторосу непонятны, но общее назначение сомнению не подлежало. – У н-нас были такие... в-в десятом в-веке. Что в-вы хотите сделать?       Уровень технологий Земли Лакласторос тоже себе представлял – благодаря всё той же госпоже Фарлей, спутнице архимага. Она вообще объяснила много такого, чего сам господин Креол объяснять не особо хотел. Например, механизм работы этого своего волшебства...       – Я – посол Земли, господин Лакласторос. Неофициальный, конечно. Я здесь, чтобы решить общие организационные и политические вопросы. Но, увы, не технические, – Да Сян Чжан чуть поклонился. – Я не учёный и слабо разбираюсь в этом. Надеюсь, вы позволите мне вызвать нашего технического специалиста?       – Опять м-магия? – деловито поинтересовался Лакласторос, глядя, как гость что-то набирает на клавиатуре ноутбука. – В-вызывайте, конечно... н-но как?       – Техномагия. Вы ведь знаете, что такое квантовое туннелирование?       – Х-хм... – задумался Лакласторос и дважды моргнул, делая запрос на своём компьютере. Тот выглядел тонкой прозрачной пластиной, под углом торчащей из стола. Глазной датчик считал быстрые движения зрачков и вывел ответ на синтепластовый экран. Связь, основанная на подобных принципах, и впрямь могла действовать сквозь измерения.       По крайней мере, теоретически.       – М-мы проводили эксперименты, н-но до создания квантовой связи н-нам было очень далеко. Х-хотите сказать, что в-вы сумели добиться этого, используя в-волшебство?       – Добиться того же эффекта, – Да Сян Чжан нажал кнопку, отправляя сообщение. Теперь оставалось только ждать. – Протеевы чары связывают два объекта в одно, но на квантовую связь они лишь похожи. Точно так же, как телекинез лишь похож на антигравитацию.       Лакласторос наклонил большую голову. Аналогия была понятна.       – Господин Креол заверил меня, что создание заклинания перемещения займёт не более десяти дней. Перемещение произойдёт в... – Да Сян Чжан развернул ноутбук, – сейчас покажу.       На экране была физическая карта мира. Да Сян Чжан несколькими кликами клавиш увеличил масштаб, и стала видна область, очерченная тонкой красной линией.       – Это – Восточная Сибирь, территория Российской Федерации. Впрочем, непосредственно эта зона уже приобрела особый экстерриториальный статус и сейчас представляет собой кондоминиум, который находится под управлением Совета Безопасности.       Лакласторос хмыкнул. Он представлял себе, чем руководствовались земные политики. Вторя его мыслям, Да Сян Чжан сообщил:       – Должен вас предупредить от лица Совета Безопасности Объединённых Наций. На Земле вы не должны склоняться или отдавать предпочтение какой-то конкретной стране, союзу стран или иной политической силе. Не должны действовать по просьбе политиков, представляющих не Объединённые Нации, а какую-то конкретную страну. Полагаю, господин Лакласторос, что вы и сами всё это понимаете.       Лакласторос понимал. Подобное предупреждение не могло не прозвучать. Правительства боялись, что их противники могут получить преимущество за счёт инопланетных технологий, и собирались следить друг за другом и за этими самыми технологиями так плотно, как то было возможно.       – Анклав будет достаточно удалён от цивилизации и достаточно богат полезными ископаемыми. Климат – умеренный. Площадь – примерно тридцать тысяч... но вы, конечно, не знакомы с нашей метрической системой.       – Н-не слишком ли м-много? – усомнился профессор, примерно понявший размер. Выделенная на карте область была слишком велика для научного городка... даже для нормального города. На такой территории смогло бы, пожалуй, разместиться и полноценное государство.       Какое-нибудь из самых мелких.       – Там будет не только ГИОТ, – пояснил гость с Земли. – Планируется размещение там международных исследовательских институтов, которые будут... перенимать опыт. А также волшебники со всех стран мира, сотрудники нашей Организации, казармы войск специального назначения, полигоны для испытания нового вооружения, различные заводы и электростанции, шахты, карьеры...       – В-вы хотите создать общепланетарный н-научный центр, – задумчиво проговорил Лакласторос.       – Не только. Прежде всего это место, где мы будем создавать армию. Армию Объединённых Наций с высокотехнологичным и магическим оружием, которая сможет отразить любую угрозу из иных миров.       – Иных м-миров... – профессор поскрёб огромный лоб. – Их в-ведь м-много, да?.. Профессор Креол об этом упоминал в-вскользь...       И тут он осёкся. Потому что из древнего компьютера, принадлежавшего гостю с Земли, вылезал человек.       Сначала через дисплей, пошедший радужными разводами, просунулась голова со странно выглядящими очками. Потом показалась левая рука в перчатке. Ничего больше через маленький экран ноутбука пройти не могло.       Человек из компьютера вздохнул, пробормотал что-то непонятное и каким-то образом вдруг вытянулся, становясь тонким и длинным. Упёрся в стол и рывком вытянул себя из экрана.       Рато Лакласторос моргнул.       Человек был одет как-то очень по-старинному, в красный и коричневый бархат и натуральную кожу. Чуть поклонившись и разведя руками, он что-то сказал. Профессор не понял ни слова.       – Я в-вас н-не понимаю, – осторожно ответил он. Человек поправил разноцветные очки и обратился к Да Сян Чжану.       – Господин Олби просит узнать, если ли в вашем компьютере голосовой пользовательский интерфейс?       Лакласторос кивнул. Голосовой интерфейс считался устаревшим, но тем не менее большая часть стационарных компьютеров им оснащалась.       Ему внезапно стало очень интересно. На Плонете, в силу физических законов, магия не развивалась никогда. В хайгондийском языке не было даже самого этого слова. Однако чудеса и сверхъестественное вообще плонетской мифологии были известны.       А что такое чудо? Превращение яблока в крысу – да. Телепортация без телепортационной установки – да. Молнии из голых рук – да. Господин Креол и госпожа Фарлей показывали много такого, и в стародавние времена их бы сочли за чудотворцев. Но к современным технологиям, к науке двенадцатого века всё это не имело никакого отношения.       А вот появление из экрана компьютера... это, знаете ли, что-то совсем другое. Кажется, загадочная техномагия землян отнюдь не просто так имела приставку «техно-» и не ограничивалась постройкой самодвижущихся часовых механизмов.       Господин Олби тем временем, тряхнув кистью, бесцеремонно просунул её прямо внутрь настольного квантового компьютера. Компьютер был толщиной с полпальца – рука должна бы была пройти насквозь, но вместо этого исчезла где-то внутри. Фигура волшебника слегка замерцала, как изображение на треснутом синтепластике; с компьютером ничего видимого не произошло.       Ждать пришлось минут пять, не меньше. Лакласторос уже начал думать, что у гостя ничего не получится – вряд ли ему на родной планете приходилось иметь дело с квантовыми компьютерами... но тут господин Олби убрал руку.       – Ещё раз приветствую! – бодро сказал он на плохом хайгондийском. – Я – Доктор Олби, Великий волшебник и лучший техномаг Земли.       – А как в-вы в-всё-таки сделали это?..       – О! – Доктор Олби поднял палец вверх. – Я техномаг! Я умею переходить в энергетическую форму, перемещаться внутри электросетей, управлять электроприборами и машинами, создавать скрипты усилием воли, считывать информацию с большинства цифровых носителей и записывать её в свою память...       – В-внушительно, – признал Лакласторос, тишком проверяя компьютер. Никаких следов воздействия не осталось... вроде бы. Рато Лакласторос разбирался в физике и машиностроении, но не в квантовом программировании.       – И ещё я могу насылать проклятия по айпи-адресу.       – Давайте лучше ближе к делу, – напомнил Да Сян Чжан. – Господин Лакласторос, может быть, вы проведёте для нас экскурсию? Нам надо...       – Не надо, – бросил Доктор Олби. – Я уже знаю всё, что нужно. Спасибо, профессор, у вас очень хорошая база данных. Мне потребуется ещё три-четыре дня, чтобы уложить всё в голове и уточнить мелкие детали. Потом... потом можно приступать.       – О, – Да Сян Чжан очень внимательно посмотрел на него. – Ваши умения действительно поражают, господин Олби.       – Доктор Олби, – поправил его техномаг.       – Прошу меня простить, многоуважаемый господин Олби, за моё невежество. Вы получили звание почётного доктора наук?       – Нет, я присвоил его себе сам, – без тени сомнения сказал волшебник, любивший своё прозвище. – До меня школы техномагии не существовало. Я её создал и решил, что вполне могу называться доктором, и даже с большой буквы.       Профессор Лакласторос слабо усмехнулся.       – Таким образом, товарищи не-маги, предлагаю продолжить обсуждение других вопросов, – Доктор Олби хлопнул в ладоши, и в компьютере Лакластороса открылось несколько окон. – Я вам сейчас скинул из ноутбука необходимые файлы – переведённые, само собой. И на этом у меня всё, я тут пока не нужен. Пойду к Креолу.       – В-вы так быстро разобрались в квантовой архитектуре... – с долей сомнения произнёс Лакласторос, глядя в прозрачный экран. – Н-на З-земле точно н-нет таких компьютеров?       – На самом деле не разобрался, – безмятежно произнёс техномаг. – Не совсем. Но компьютер есть компьютер, и в целом у вас он организован по схожим принципам. Не обязательно знать, что внутри чёрного ящика – достаточно правильно составить команду.       – В-вы же понимаете, что эти в-ваши действия сильно н-напоминают проникновение со в-взломом?       – Ну извините, – пожал плечами Доктор Олби. – Постараюсь больше так не делать.       Лакласторос ещё с большим сомнением поглядел на техномага, явно не испытывающего угрызений совести. Постарается он, как же. Знает ведь, что никто из других людей его действия заметить не способен.       Профессору вспомнились старые довоенные фильмы, в которых машины восставали против человека. Киберы, заражённые компьютерным вирусом; разумные механоиды – пришельцы из космоса; разум, зародившийся в недрах Глобария и враждебный всему человечеству. Только в тех фильмах в роли злодеев обычно выступали именно что машины, а не человек.       А Доктор Олби, пожалуй, смог бы воплотить сценарии этих фильмов в жизнь. Его техномагия стирала грань между биологическим организмом и искусственным интеллектом, делая то, о чём фантасты Плонета могли лишь мечтать.       Поразительная всё-таки вещь. Профессору вдруг тоже захотелось овладеть подобным искусством. Он потряс головой и придавил кнопку селектора:       – З-зайдите, Поскреборос.       Поскреборос, первый помощник директора ГИОТ, зашёл в кабинет, в дверях разминувшись с техномагом.       – Профессор?       – Садитесь, – сказал тот, листая движением глаз файлы один за одним. – Будем подробно обсуждать организационные в-вопросы. Господин Чжан?       – Предлагаю начать с краткого обзора политической обстановки на Земле. Будьте любезны, разверните у себя вон ту разноцветную карту...       Конец августа 1995 года. Россия, Москва, Кремль.       – Устал я, Анатолий Александрович. Устал. И сердце что-то пошаливает. Тяжело будет на второй срок идти, как ты думаешь, а?       Человек, произнёсший это, был высок, грузен, сед и очевидно нездоров. Он сидел, слегка развалясь, в своём кресле и смотрел на своего визави вроде бы выжидающе. Но, приглядевшись, в его глазах можно было заметить лёгкую хитрецу.       – По моему мнению, Борис Николаевич, при таком состоянии здоровья в выборах вам участвовать не следует, – прямо ответил собеседник. – И лично для вас, и для страны будет лучше, если вы подберёте себе надёжного преемника.       – Кого это – преемника? – тяжело прокряхтел Борис Николаевич, почему-то слегка улыбаясь. – Уж не тебя ли, а, Анатолий Александрович?       – Это вам решать.       – Не юли, – нахмурился тот. – Мне тут говорят, ты хочешь на выборы пойти. Мол, мэр – это не по твоему плечу, не твой размах. Тебе мировую политику подавай!       Тон его, однако, был не слишком серьёзный, да и хмурился он больше для виду. Собчак колебался: такого поворота разговора он совершенно не ожидал.       – Я ещё не решил, – осторожно сказал он. – Кое-кто мне советует сделать так, но я не хочу конкурировать на выборах с вами.       – Ага, – с удовлетворением подытожил действующий президент страны. – Тогда, значит, слушай. На второй срок я не пойду, коммунистам отдавать пост тоже не собираюсь. Ну что, готов пойти?       Собчак на секунду задержал дыхание, понимая, что пути назад уже не будет. Либо он подхватит знамя из рук больного, перенёсшего два инфаркта президента, либо так и останется одним из. Он не был уверен, что подходит для высокого поста, но был уверен, что человек перед ним для этого поста годится ещё меньше. И понимал, что второй раз спрашивать у него не будут.       – Да, – кивнул он.       Ельцин улыбнулся и вновь как-то расслабился, обмяк в кресле.       – Вот и хорошо. А теперь слушай. Мы организуем в Сибири закрытую зону. Нечто вроде международного исследовательского института... огромных размеров. Это очень важный проект, начатый Совбезом ООН, и от него в ближайшие годы будет зависеть очень много. Теперь за него будешь отвечать ты.       – А как же Питер?       – Наплюй на Питер, – раздражённо бросил Ельцин. – Сибирский объект важнее. Не можешь сам – нет, ну сам-то ты точно не сможешь, других забот будет хватать. Подбери надёжного заместителя, который займётся им, но чтобы всё там было в порядке. Начинать работу надо уже сейчас!       – Я не понимаю, почему это так важно?       – Ну как тебе сказать, – президент тяжело посмотрел на собеседника. – Тут в двух словах не объяснишь. Тут государственные секреты. Приходи ко мне завтра, в два часа. И лучше сразу человека с собой захвати, который будет Сибирью заниматься.       – Думаю, мой первый зам подойдёт, – Собчак недоумённо пожал плечами. – Очень исполнительный товарищ, бывший разведчик. Но я всё ещё не понимаю, к чему такая спешка?       – Завтра поймёшь. А что разведчик – это хорошо, – медленно кивнул Ельцин. – Там как раз кто-то такой нужен.       ...Когда за Анатолием Собчаком закрылась дверь, президент криво усмехнулся. Питерский мэр даже не подозревал, во что ему предстояло встрять. Ну что ж, никто его за язык не тянул. Хотел стать президентом – нехай становится президентом.       Ельцин, конечно, не хотел терять власть. Тем более он не хотел отдавать её Собчаку – человеку, которого не слишком-то любил и который не слишком-то любил его. Они были в некотором смысле противоположностями: в любой другой ситуации подобного союза бы не произошло. Но сейчас...       Сейчас весь мир находился на пороге очень больших перемен. И Борис Ельцин очень не хотел иметь с этими переменами дело. Борис Ельцин знал, что через четыре года, когда этот маховик наберёт обороты и все связанные с ним проблемы встанут наконец во весь рост, он должен быть не президентом, а пенсионером на подмосковной даче.       И на второй срок он бы не пошёл сейчас ни за что на свете.