Полюбить монстра

*Рядом с оглушительным взрывом подорвалась мина, да так, что уши ненадолго заложило, а вокруг рассеялись комья земли. Повсюду слышался свист снарядов и смешавшиеся воедино приказы и крики. Невозможно было разобрать, где нацисты, а где русские, на окровавленной земле лежали мёртвые солдаты, тем самым образуя жуткие баррикады. Недалеко от места сражения, в глуши леса, СССР стоял напротив Третьего Рейха и одной рукой прикрывал кровоточащий глаз. Военная форма обоих была знатно потрёпана, на лицах и руках множественные порезы. Воздух вокруг накалился до предела, и они не замечали никого и ничего кроме своего противника, словно хищные звери, приготовившиеся к атаке. В красных глазах нациста плескалось мрачное безумие, словно отображающее все смерти и муки этой войны. На лице застыла холодная решительная напряженность. Союз же, наоборот, смотрел на него ледяным, не выражающим никаких эмоций взглядом, в глубине которого таилась ненависть, перемешанная с болью, которую испытывал русский народ, сражающийся в этот момент с расчётливым и сильным противником. –Ну что, где теперь твоя доброта и сила русского духа? – издевательски, на одном дыхании, прошипел Нацистская Германия, искривляя губы в холодной усмешке. –Везде. В каждом из моих людей! Но такому монстру, как ты, не дано этого почувствовать или понять! – с яростью в голосе сказал коммунист, выпрямляясь во весь рост и тем самым угрожающе нависая над низким и на вид щуплым врагом. –Это ты допустил, чтобы это случилось. Так кто тогда из нас монстр? – холодно спросил Рейх, сжимая в руке нож. –Не я нарушил договор и предал всех! – глухо прорычал СССР. –Не надо доверяться кому попало, – с этими словами нацист кинулся на противника, вонзая холодное оружие ему в грудь* Мужчина резко сел в кровати, сбивчиво дыша. В памяти глубоко запечатлелся взгляд кроваво-красных глаз, излучавших ненависть. Коммунист вздохнул и вытер выступивший на лбу пот. Со времён окончания Второй Мировой(и Великой Отечественной, соответственно) прошло много времени, но подобные кошмары часто мучили отошедшего от дел государство, заставляя его каждый раз вскакивать с дрожью по всему телу. Коммунист вовсе не был трусом, нет, напротив – всегда сохранял стойкую храбрость и невозмутимость в любых ситуациях, переживал всё с холодным равнодушием. Но события сорок первого-сорок пятых годов никак не могли отпустить сознание мужчины даже спустя столько лет. После каждой ночи "прекрасных воспоминаний" он ходил чуть раздражённый, невыспавшийся, с огромными мешками под глазами и потемневшим взглядом. СССР попытался выкинуть из головы изображение ненавистной свастики, но, как назло, получалось довольно паршиво. Он поправил чёрную повязку с изображённым на ней жёлтым серпом и молотом на глазу и встал с кровати. Мужчина повёл широкими плечами, по привычке делая короткую зарядку, и подошёл к закрытому плотными шторами окну. Быстрым движением он раздвинул ткань, пропуская в комнату яркий солнечный свет, ненадолго "ослепивший" Союза. Привыкнув к освещению, СССР взял со стоящей неподалёку тумбы сигареты с зажигалкой, которые до этого не мог нащупать в полумраке старой советской комнаты. Он распахнул окно настежь, наслаждаясь лёгким подувшим летним ветром, трепавшим русые взлохмаченные волосы мужчины. Коммунист вздохнул чистый утренний воздух, ещё не успевший смешаться с выхлопным дымом машин, и ненадолго прикрыл глаза. Чуть погодя, он поднёс пламя зажигалки к сигарете, поджигая её, затянулся, наслаждаясь привкусом никотина, оставшимся на кончике языка, и выпустил клубы дыма, наблюдая, как они постепенно растворяются в воздухе. После двух-четырёх заходов все мысли в голове стали постепенно раскладываться по полочкам, и призрак прошедшего кошмара начал таять как сигаретный дым... Да уж, а ведь раньше он был одной из самых сильных и могущественных держав, с хорошей экономикой и надёжной, как швейцарские часы, политикой. Так что только смельчаки.... или глупцы... выходили с ним на тропу войны. Как тот же проклятый Рейх или "молодые" Штаты, с которым он даже сейчас умудрялся конфликтовать из-за его отношений с Россией. При воспоминании о последнем уголки губ СССР невольно взметнулись вверх – старший сын часто заходил к нему и советовался по поводу политики. Правда, чаще всего он уходил почти ни с чем, потому что "государство твоё, так что тебе всё решать", – как любил повторять коммунист, на что сын шутливо обижался, но после сразу отходил. Остальные дети также иногда звонили ему, звали в гости, так что мужчина никогда не сидел без дела. Даже не смотря на, казалось бы, довольно большой возраст – шестьдесят восемь лет, выглядел он от силы на тридцать пять, и спортивное телосложение осталась на столько же, так что коммунист не ленился разбавлять жизнь хоть какой-нибудь активной деятельностью. Ведь все страны фактически не были людьми, а являлись лишь материальным отражением своего народа, политики и государства, так что от населения Земли им достались лишь внешность, умение "организма" болеть и возможность чувствовать. Их старение протекало намного медленнее, умереть также было сложно – потребуется немало усилий, чтобы убить даже самую захудалую на вид страну. Союз вздохнул и потушил сигарету о стоявшую рядом пепельницу, которой было уже невесть сколько лет, о чём напоминала почти стёршаяся корявая надпись. Но мужчина и так отлично помнил, что там было выведено-"Лучшему Отцу" – этот подарок отдали ему Грузия и Казахстан, когда только недавно освоили письмо благодаря нехилым стараниям самого коммуниста и уже подросшего России. *В небольшой кабинет, погруженный в полумрак, пробивался луч света, падающий на ряд из деревянных стеллажей, на которых аккуратно стояли книги в старых переплётах – если приглядеться, то на некоторых из них можно было заметить старую печать времён Российской Империи. Также в одном из шкафов, отличавшимся более современным видом, стояли большие папки, некоторые из которых слегка пожелтели, смялись, или же старые чернила в них начали потихоньку стираться. Недалеко от него, на обклеенной идеально-белыми обоями стене, висела большая карта, в которой из-за большого количества линий, стрелок и названий разобраться было почти невозможно. Чёрт ногу сломит, как говорится. Об её недавнем создании говорили яркие цвета, чёткие буквы и ещё не успевшие загнуться уголки. Напротив стоял большой, не выбивающийся из тёмной цветовой гаммы древесины, стол. Всё было аккуратно разложено, и даже из стопки бумаг не выбивался ни один лист. На самом краю стоял телефонный аппарат – доисторический, чёрный, с барабаном посередине, который стоило крутить до необходимой цифры. Именно над ним и склонился Союз. Перед ним лежал лист бумаги, на котором уже виднелись аккуратные записи. Лицо СССР было сосредоточенно, губы плотно сжаты, а брови почти соприкоснулись друг с другом – проще говоря, он внимательно слушал голос с другой стороны провода. –Да, да, хорошо. Чуть позже принесите все бумаги ко мне в кабинет... Опять? Ладно, перечитаю, а то ведь не уймётся. До свидания, – мужчина положил трубку на место, а сам откинулся на спинку кресла, устало потирая переносицу. Под зелёным глазом залегли тени бессонницы, русые волосы, которые на то время были короче, находились в состоянии вороньего гнезда, но благодаря шапке-ушанке, которую СССР почти никогда не снимал, это было не так заметно. Сам коммунист выглядел измотанным, и слабо светящаяся лампа только усиливала это ощущение, делая чётче некоторые тени на лице. Привычная офицерская шинель висела на спинке кресла. Да уж, с этой вещью у Союза было связано много воспоминаний, и почти о каждом из них свидетельствовали ровные заплатки, по цвету сливавшиеся с изначальной тканью. Дети всегда расспрашивали его о них и всё советовали купить новое, но мужчина не мог, да и не хотел расставаться с родной душе вещью... СССР задумчиво провёл кончиком ручки по бинтам, прикрывающим обе руки до локтя – а точнее, скрывая отметины собственных ошибок, которые порой донимали коммуниста, когда он лежал на кровати и полностью погружался в собственные мысли. Из лёгких нот раздумий его вырвал робкий стук в дверь и тихие, чуть взволнованные, шепотки. Губы мужчины тронула лёгкая улыбка: –Заходите, – бросил он, надевая военную шинель и стараясь скрыть усталый вид. Дверь отворилась с лёгким скрежетом, и в кабинет юркнули две маленькие фигурки, а следом зашёл высокий старший сын, прикрывая за собой дверь. –Не отвлекаем? – спросил он, поправляя шапку, подобную той, в которой сейчас сидел отец. Страна вместе с братом и сестрой подошли к столу. –Нет, – помотал головой коммунист и встал, тем самым находясь с будущим сверхдержавой на равных. Уже тогда он вытянулся до метр девяносто. –Вы что-то хотели? – он перевёл взгляд на младших, которые неуверенно топтались на месте, застенчиво опустив глаза в пол. На пару секунд между всеми воцарилось молчание, так что России пришлось спасать положение: –Грузия и Казахстан хотели тебе кое-что сказать, – произнёс он, успокаивающе кладя руки на плечи маленьких стран. По-другому заставить застенчивых малых сказать хоть слово было довольно сложно. Брат с сестрой переглянулись и вытащили из-за спины красную пепельницу. –Это тебе, – проговорила Грузия, улыбаясь, от чего на щеках появились забавные детские ямочки. –Поздравляем с двадцать третьим февраля, – следом за сестрой внёс свой вклад Казахстан. –Это вы написали? – задал вопрос СССР и посмотрел на детей, заранее зная ответ. Россия тихо хмыкнул – снова за них отвечать придётся. –Да. Только вчера закрепили всё, – сказал он. Союз усмехнулся и, положив подарок на стол, обнял всех троих, хоть с повзрослевшим старшим это было проблематично из-за роста. * Из мыслей, которые затягивали мужчину к себе всё больше и больше, его вырвала громкая трель смартфона. Какое-то время СССР казалось, что звук устройства раздаётся по всей небольшой комнате, отражаясь от предметов и стен. Коммунист слегка тряхнул головой, полностью высвобождаясь из цепких лап ностальгии, и отправился на поиски телефона, который он вскоре обнаружил на книжной полке. На экране высвечивалось "Россия". Мужчина мысленно усмехнулся такому случайному совпадению и ответил на звонок. –Здоров, бать, – раздался на том конце уверенный голос сына, с едва заметной хрипотцой, вызванной частым курением. –Привет, – кивнул СССР невидимому собеседнику. –Как дела? –Нормально. Вот, в кабинете у себя сижу, – протянул сверхдержава, а на заднем плане послышался тихий смешок и ещё более тихое "Oh, really?", произнесённое с хорошо известным коммунисту акцентом. –Дай угадаю, Штаты с тобой? – чуть недовольно спросил Союз, облокачиваясь о подоконник. –Ну... Может быть, - уклончиво ответил Россия, на что послышался более громкий и чуть нервный смешок. –Понятно. Тебе, похоже, бесполезно разъяснять, чтобы ты не общался с этим пен...капиталистом? – вздохнул СССР. –Так ВАМ что-то нужно? – чуть погодя поинтересовался он, специально расставляя акцент на втором слове. –Да. Ты сегодня вечером свободен? Пятница, как-никак, – сказал старший, радуясь возможности переменить тему разговора. –Свободен, – кратко ответил коммунист, гадая о том, что на этот раз придумал Россия. –Ага, тогда придёшь в кафе часам к шести? Адрес я перешлю, – пояснил сверхдержава. –Хорошо, подойду. –Давай, буду ждать, – на этом они закончили разговор, и мужчина положил телефон на тумбу около кровати. До назначенного времени было ещё далеко, а дел, как таковых, у Союза не было, так что он решил немного полежать – заснул коммунист поздно, а кошмар о пережитой Второй Мировой не дал нормально выспаться. Не снимая красного покрывала, СССР устроился на кровати и, положив руки под голову, прикрыл глаз. Вот так, размышляя о насущном, мужчина не заметил, как заснул.