Помочь ей

       После окончания уроков в саду школы и у её ворот всегда толпились кучки людей — беседующие и собирающиеся расходиться друзья. За её же пределами, но всё ещё неподалёку, собирались кучки преимущественно парней, забивавших друг другу стрелы, но сегодня среди парней из старших классов стояла Вриска. Её портфель вместе с курткой были неаккуратно брошены на опавшие разноцветные листья и увядающую траву, где, откашливаясь и пытаясь нащупать руками очки, лежал и Эридан. Вечно зализанные волосы сейчас были больше похоже на гнездо для птиц, а идеально отглаженная и чистая одежда — испачкана в грязи, траве и крови. Уверенно стоя на ногах, победительница вытирала запястьем тёкшую из носа кровь и слушала восторженные возгласы остальных парней. Костяшки пальцев и живот, по которому попали с колена, чертовски болели, но она держалась, ехидно улыбаясь во все тридцать два. — Ты ещё пожалеешь об этом, Серкет! Запомни, блядь, мои слова, — униженный перед дюжиной учеников Эридан поднимался на ноги, брезгливо вытирая руками безусловно дорогой толстовки кровь со своего лица и рук. Но каков же был его гнев, когда, надев свои очки (не менее дорогие, чем брендовая толстовка, Вриска была уверена), он обнаружил их треснувшими в обоих стёклах. Его взгляд был обращён исключительно на виновницу, но, кажется, поёжились в этот момент все остальные. — Что, избалованному мальчику папочка не купит новые очки и чупа-чупс в компенсацию за моральный ущерб? — она смеётся и забирает свои очки у какого-то парня, кому она предварительно вверила их. — Не забудь обязательно сказать ему, что ты как девчонка проиграл другой девчонке!        Он посылает проклятия в её сторону и, схватив свой портфель за одну лямку, быстрым шагом удаляется в сторону школы. Больше Вриска не задерживается. Она надевает куртку, закидывает рюкзак на плечо и салютует остальным под их лестные комментарии. Ещё бы, «девочка, а дерётся лучше половины парней». Путь до ближайшего парка ей проложили взгляды прохожих. Взъерошенные волосы, «разукрашенное» кровью и, судя по ощущениям, парой царапин лицо, испачканная одежда, порванные джинсы — никак не вписывается в нормы того, как следовало бы ходить по улице. Но Серкет привычно игнорировала всех. Сейчас ей хотелось лишь поскорее избавиться от въевшегося в ноздри резкого запаха парфюма Ампоры. Холодная вода фонтана пощипывает кончики пальцев, неохотно смывая грязь с рук, и Вриска, жмурясь, плещет ею в лицо. В этот же момент за спиной раздаётся нежный женский голос. — Слышала, ты подралась с Эриданом? — Канайя улыбается однокласснице, наскоро вытирающей лицо длинными рукавами куртки и держит упаковку бумажных платков. Подходит ближе, но Вриска ударяет по чужой руке, когда та тянется к небольшому листку, случайно застрявшему в длинных пышных волосах. Серкет никогда не убирала их в хвосты или тем более в косички, и всякая дрянь в них, будь то насекомые или мелкие листья, не была редкостью. Канайя виновато смотрит и протягивает платки однокласснице, чтобы она избавилась от оставшейся грязи ими, но та продолжает морозить свои руки и лицо водой. — Не боишься, что его отец устроит встряску? — А ты думаешь, ему есть дело до проблем своего сынка? — Вриска стряхивает воду с рук, и её не заботит, что капли попадают не только на землю. Канайя проводит по щеке рукавом нефритового свитера. — Даст ему карманных расходов на месяц вперёд и откупится. Собеседница молча кивает, смотря в землю. Ходят слухи, что они с Эриданом неплохо ладят. Ну, «неплохо» по меркам самого Эридана, вероятно. Канайя не рассказывала, Вриска не интересовалась и каждый день списывала с её тетрадей домашнюю работу. Но, какое бы отвращение Эридан ни вызывал у Вриски, кое-что их объединяло: плохие отношения с родителями. — Ты слушаешь? — вопрос выдёргивает Серкет обратно в реальность. Они вдвоём идут по тропинке к выходу из парка, Марьям что-то говорит, но Вриска слушает в пол-уха. Её отсутствующий взгляд и тупое выражение лица можно было счесть за ответ на вопрос. Канайя вздыхает. — Говорю, что не лучшее время для перепалок с Ампорой ты выбрала. Сегодня родительское собрание, помнишь? — Плевать, — ответ следует незамедлительно. — Уверена, мать не придёт и в этот раз. — На прошлых двух собраниях она была, — задумчиво замечает Канайя и поспешно добавляет в ответ на вопросительный взгляд собеседницы. — Мама рассказывала. Я не слежу за посещаемостью твоей.        Больше ни тему родителей, ни школы они не затрагивали, а раз у Вриски ничего, кроме ссор со Спиннерет и дурацких школьных историй, не происходило, говорила снова Канайя. Неизменной темой её рассказов была одежда; иногда она даже приносила модные журналы с собой или делала эскизы в небольшой тетрадке на переменах или на скамейке в парке после уроков. Марьям были прекрасными рукодельницами. Связанные самостоятельно или матерью свитера; сшитые, словно в ателье, юбки — и не нужно, подобно Эридану, тратить кучу денег, чтобы выглядеть модно. И если Вриска никак не подходила под «женские стандарты», то семейство Марьям можно было смело называть эталоном женственности и элегантности. Честно признаться, Вриска иногда заглядывалась, но ещё ни разу её голову не посетила мысль о том, что она хочет так же. Пожалуй, это было единственным пунктом, в котором они с матерью были солидарны: ни одна не гналась за мнимым и навязанным «идеалом». Телефон Серкет пару раз просигналил. На экране высветилось сообщение от неизвестного номера, но она, не читая, убрала устройство обратно в карман куртки. Канайя не спрашивала, Вриска не зацикливалась и продолжала говорить о всякой ерунде. И, против воли одной из участниц беседы, разговор вернулся к прежним темам. — Неудивительно, что мисс Спиннерет негодует, когда ты до самой ночи отсутствуешь дома. Она наверняка волнуется, — Канайя поднимает взгляд на название ресторанчика быстрого питания, дверь которого Вриска уверенно открывает. — Ещё и неизвестно, чем питаешься вне дома. Твоё здоровье должно беспокоить её. Правда, тебя саму в первую очередь. Вриска закатывает глаза, останавливаясь посреди помещения и расстёгивая свой рюкзак. Она отчаянно пытается что-то нащупать сначала в маленьком кармашке, а после ставит рюкзак на ближайший свободный столик и роется уже в самом большом, вытаскивает немногочисленные учебники, тетради и раздражённо кидает их обратно. — Ей похуй. Понимаешь, Канайя? — она через плечо оборачивается и смотрит на кажущуюся сконфуженной одноклассницу. — Вы, Марьям, все такие милые, — и она говорит это с долей отвращения, нежели в качестве комплимента. — Если твоя мать и правда беспокоится о твоём состоянии, то моя, по-моему, делает вид, причём крайне дерьмово. Не знаю, чего она добивается.        Канайя не осуждает её за позднее появление дома, за вечно не сделанную домашнюю работу или плохую успеваемость в школе. Но она не понимает. Не понимает, как они могут так не любить друг друга и делать ситуацию только хуже. Конечно, со Спиннерет она была знакома на уровне «видела и здоровалась на родительских собраниях/когда ту вызывали в школу» и говорить с уверенностью о ней не могла, но, когда разговор касался её, от Вриски и от матери Канайя слышала совершенно противоположные рассказы. — Я оставила деньги дома на столе, -- Вриска отчаянно и звучно вздыхает, почти рычит. -- Была уверена, что убрала их ещё вчера. Там было немного, но теперь я совсем без денег! Сегодня она не планировала появляться дома раньше того момента, когда мать уснёт. А лучше было бы вообще не появляться. Ей не хотелось попадать под горячую руку после собрания и, крича с ней до хрипоты, гадать, как её накажут на этот раз. Вриска обещает вернуть деньги, как только они появятся; Канайя добродушно улыбается и кивает головой, но не напоминает, что прошлый долг так и не был возвращён. Телефон Вриски остаётся лежать на столе, и взгляд невольно цепляется за сообщения всё от того же незаписанного номера. На маленьком экранчике умещается всего три: 28 сентября. 18:35 Я забыла на работе ключи. Ты дома? Если нет, то рекомендую направляться в его сторону. Я скоро буду. 10 октября. 23:26 Где тебя носит? Не появишься в ближайшие полчаса — я закрываю входную дверь на цепочку, и можешь вообще не приходить. Сегодня. 14:38 Во сколько ты сегодня будешь дома? И ни одного ответа от самой Вриски. Экран успевает потухнуть к тому моменту, как Серкет возвращается. В руках она держит небольшой стаканчик с кофе и какой-то сэндвич, и, хотя Канайя негодует из-за такого нездорового питания, она получает от Вриски сдачу с покупки и негромкие слова благодарности. — И что ты собираешься делать всё оставшееся время? Они идут по оживлённой улице, но на развилке останавливаются. Вриска пожимает плечами, отпивая горячий кофе и отворачивая лицо от ослепляющего дневного солнца. — Что-нибудь придумается. А ты, видно, спешишь? — она многозначительно смотрит на находящийся в руках Марьям телефон, на экран которого она то и дело поглядывала. — Ох, не совсем, — телефон быстро оказывается в кармане куртки, и Канайя обращает взгляд на одноклассницу. — Жду сообщения. От Роуз. — Вы с ней всё ещё?.. — договорить не даёт звонок. Пока Канайя достаёт телефон обратно, она кивает Вриске, прекрасно понимая вопрос, и берёт трубку. Они обе медленно двигаются к оживлённому перекрёстку. — Да-да, я скоро буду, не переживай. Уже бегу.        Они прощаются, и Вриска бездумно и не спеша спускается вниз по дороге, дожёвывая свою единственную еду на ближайшие… сколько сейчас? Она смотрит в телефон и проводит несложные вычисления в уме. На ближайшие часов семь. Но никакого волнения она не испытывает. Не первый и не последний раз, в конце концов. К тому же у неё есть к кому обратиться в крайнем случае.

***

ГК: ПР1В3Т ДУР1Л4 >:]