Так шли мы по снежному лесу, туда, где горел огонь

Совному... Сонному и бесконечно обожаемому Злишечку в день рождения!       — Сегодня… — сказал Даниел, глядя на пенные барашки волн, — я принес тебе бусы и зеркальце. Ну посмотри же, какие красивые, примерь…       Он тщательно размотал сеть вдоль борта лодки, привязав к ней нитку отполированных гранатовых бус и маленькое зеркало в серебряной оправе из ажурных листьев хмеля, купленное на осенней ярмарке. Позволил сети опуститься поглубже и привычно разлегся с трубкой на дне лодки, натянув навес от солнца.       Даниел, хоть убей, не знал, зачем именно он ловит русалку уже третий месяц, в убыток себе вешая приманкой украшения, яркие платки, сладости… никто столько не тратит на жену и ораву дочерей. Зачем? Продать ее в цирк? Это даже для него чересчур. Она исполняет заветные желания? Если, конечно, Огнен не соврал, что встречался с ней… а Огнен был бы золото, а не рыбак, если бы пил и дрался реже семи дней в неделю. Сказки. Но исполняются желания или нет, а белокурое чудо с рыбьим хвостом видели издалека и многие другие жители Задара.       — Мои сети никогда меня не подводят. Я хочу ловить больше всех… лучше всех, — сказал сам себе Даниел, выбивая трубку о борт. — Поэтому, и только поэтому я непременно поймаю тебя, суч… красавица… ты девчонка или нет, почему ты все никак не приманиваешься на побрякушки, я тебя спрашиваю? — заорал он, склонившись над зеленоватыми глубинами.       Сеть подарила ему вечером двух зубаток, мурену и морского ежа.       — Ты — определенно не она, — грустно изрек Даниел, вглядываясь в тупую морду мурены. Мурена вглядывалась в него.       На другой день солнце палило еще нещаднее, пытаясь вскипятить залив, и он запасся парой бутылок светлого ожуйского пива.       — Боже, благослови тех, кто придумал разливать его в эти удобные небольшие бутыли, — предвкушающе вздохнул Даниел, собираясь откупорить вторую, все еще прохладную после погреба. Налетевшая волна качнула лодку, и драгоценное пиво выпало из руки за борт. Выругавшись, Даниел залег обратно под навес и поклялся себе, что сегодня последний раз, когда он дарит равнодушному морю хоть что-то.       Не успел он смежить веки, как лодка заходила ходуном. Даниел подскочил, запутавшись в навесе, и с бешено стучащим сердцем изо всех сил поволок сеть, в которой ворочалось что-то малость покрупнее мурены.       Перед ним предстало облепленное светлыми волосами курносое лицо, подозрительно плоская грудь, сухощавое тело, которое переходило в огромный чешуйчатый хвост от того места, где у людей находится пупок. В перепончатой руке чудо морское сжимало открытую бутылку.       — А еще у тебя есть? — вопросила «русалка» хрипловатым баском.       — Не-а… — только и мог сказать Даниел, с размаху сев на скамью.       Русалк… русал, не обращая внимания на сеть, непринужденно облокотился на борт.       — Ну ты это… заходи, если что. Сладкое — невкусно, а блестяшек у меня полное море, как и костей их владельцев.       — Ээ… а пршут ты ешь? — спохватился Даниел, доставая из-под скамьи корзинку с обедом.       … — Желания не выполняю, — сказал русал, отмывая в море жирные пальцы и сыто рыгнув. — Кто бы мои собственные исполнил.       — Чего тебе не хватает? — удивился Даниел, с любопытством трогая серебристые круглые чешуйки на его хвосте, похожие на монеты или медали.       — Я хочу ноги. Обычные человеческие ноги, да хоть бы и кривые даже, лишь бы бегали по зеленой траве. Посмотреть на живых мохнатых зверей вблизи. А морским ведьмам ни мой голос, ни красота — где ты ее видишь, красоту? — в уплату не нужны. Богатства ваши затопленные — тем более…       — Что же им нужно?       Русал хмуро помахал опустевшей бутылкой.       — Иные жертвы! Поклянись найти человеческую жену, да отдать им первенца, когда вылезут из воды и потребуют должок. Мне и жениться-то неохота, не то что детей топить… ведьмы совсем с ума посходили в своем Р’льехе.       — Послушай, а может им тоже хочется вкусностей с суши? Пива вот… копченого мясца? — Даниелу из чистого упрямства захотелось помочь странному знакомому разобраться со сложной задачкой. А может быть и затем, чтобы показать ему мир, начиная со своих двух котов.       Русал оживился. Улыбка у него оказалась до ушей, совсем человеческая, мальчишеская.       — Приноси завтра побольше пива. И парашюта… пршута целую корзинку. Вдруг и правда добрая еда и питье будут цениться выше сокровищ земли?