Так шли мы по снежному лесу, туда, где горел огонь

      Вечер ложится на старенький луна-парк, стихают голоса и музыка, тянутся далеко за закрываемую на замок ограду длинные причудливые тени обитателей парка.       Смотрительница Ива Оливари провожает уборщика, нагруженного мешками дневного мусора, и ласково прикасается к ещё согретому солнцем металлу опоры колеса обозрения. Все механизмы кругом — её старые друзья, у каждого своё имя, свой характер, свои отношения с соседями...       Колесо зовут Даниел. Он — самый величественный, самый заметный с дальних улиц аттракцион, он высоко раскинулся своими подвесными кабинками над товарищами. Ярко-зелёная краска — недавно Даниела подремонтировали и перекрасили из цвета ядовитой фуксии — блестит в последнем луче заката. Кабинки над головой Ивы хрипло скрипят, жалуются на что-то.       Небольшие и потрёпанные временем, но работающие как часы американские горки по имени Лука переплетаются сетью изящных хитрых дорожек. Лука — всеми любимая звезда парка, к нему выстраиваются очереди. Жуя остывающий хот-дог, Ива идёт под лабиринтом теней, которыми он прикасается к ближайшему соседу — аттракциону «Ракета».       Этого она зовёт Иваном, хотя ему подходит и официальное имя, настолько красива цилиндрическая кабина в форме космической ракеты, вертящаяся под любым углом. Алгоритмы её вращения меняются сами собой, Иван непредсказуем, но всегда бережёт пассажиров. На днях его тоже перекрасили — в красно-белое из гранатово-синего.       — На мой вкус, ты лучше смотрелся в прежней раскраске, сынок, — говорит Ива, осторожно перешагивая через ползущие, туго сплетающиеся кабели, которые соединяют его с Лукой («сохраняй невозмутимый вид, словно эти штуки здесь так и лежали»). Волосы её приподнимаются наэлектризованным облачком.       А вот и Марио — одинокая гордая башня свободного падения, напоминающая по форме зодиакальный символ Близнецов. Здесь тоже адреналиновый эпицентр визгов ужаса и восторга: утра до вечера взлетает и, захватывая дух, обрушивается вниз огромный тор с пассажирами. Сейчас Марио молча встречает первые звёзды и думает о чём-то секретном.       Тир по имени Марцело после ухода последнего стрелка продолжает игру сам с собой: в окнах мелькают вспышки лазерных выстрелов, слышится весёлый мотивчик. Поддавшись шальной мысли, Ива пристраивает у себя на макушке недоеденное яблоко и звонко свистит, сунув два пальца в рот. Из дверей тира вылетает дротик и метко сшибает фрукт с её головы.       Гидродром Деян плещет водой, электролодочки в форме лебедей, драконов, волков гоняются друг за дружкой в морском бое по тёмному зеркалу бассейна. Питание выключено.       Детский поезд, тоже зовущийся Иваном (но с совсем другим характером, нежели Ракета), дремлет на отдыхе. Провода расслабляются, колёса остывают после трудового дня. Этот второй Иван, сделанный в Италии, радует толпы ребятишек, не ломаясь в любую погоду. Каждый вагончик украшен солнечным цыплёнком, а паровоз — пёстрым петухом. Ива протирает запылившихся птиц мягкой салфеткой и капает машинным маслом в ступицы колёс.       — Как дела, Шиме? — окликает она, заглянув в комнату смеха. Оттуда слышится безумный заразительный хохот фальцетом. Дела в порядке. В бесконечных коридорах кривых зеркал Шиме почему-то отражается не её изогнутое буквой «зю» лицо в обрамлении светлых волос, а силуэты дрейфующих лодок.       С восходом луны Ива добирается до дальнего края парка, где стоит Домагой — незамысловатая, как народная песенка, и такая же вечно не надоедающая карусель с двадцатью клетчатыми лошадками в шляпах.       Домагой и Даниел поставлены дальше всех друг от друга, им не дотянуться ни тенями, ни кабелями, но…       — Кхм…       Диск с креплениями на месте, ну а самих скакунов след простыл, всех до единого. Дорожка покрыта вмятинами от копыт.       По земле у ног Ивы скользят, разгораются лёгкие отсветы. Хранительница тайн оборачивается и с детским восторгом смотрит в ночную высоту, уперев руки в бока.       Колесо обозрения торжественно-медленно вращается над луна-парком и горит всеми цветами радуги. В каждой из его двадцати кабинок сидит по лошадке.       — Доброй ночи вам всем, мальчики…