Даже мёртвым нужно солнце

Когда мерцающие кристаллы поглотили его тело, Улькиорра чувствовал, что соединяется со своей первосутью. — Смотри! Я же говорила, что чую здесь одного! — Да ты ебанулась совсем? Какой васто лорд будет лежать, как куча удобрений?! Наверняка он давно сдох уже! Тех, кто лишил его счастья, он хотел убить. — Нет, я чувствую его давление. Оно... Невероятное. Но это... Кажется, это криптобиоз. Я о таком читала, но ни разу... — Хватит, блядь, умничать, давай думать, как это выдрать из его потрохов, чтоб из них хоть что-то осталось целым. Но увидел, что их форма тоже была белой. Они обещали показать новое счастье. Они не обманули. Айзен стал вторым на памяти Улькиорры, во что хотелось прорасти нутром.

Самодостаточный концентрат посреди абсолютной пустоты.

Люди не верят в бога, потому что бог их мёртв. Улькиорра видит Бога, которому это не мешает. Нет приказа, которого бы Четвёртый Эспада не выполнил. Но, когда Айзен отдаёт тот, Улькиорра не знает, что делать сейчас. ранее – Что такое? Это возможно для созданий вроде вас. Смотри, Ннойтора и Гриммджо... – Айзен-сама! – В чем я неправ, Гриммджо? Шестой делает шаг назад. Никого не пытают. Не собираются убить и даже лишить номера. Но тишина в зале давит, словно купол Лас Ночес лег на их плечи. – Хмурые лица — как тучи на солнце. В Уэко Мундо не было солнца. Я создал его, – взгляд Владыки скользит по линиям их шей, – для вас. Эспада — воины и звери — смотрят в нелепые чашки, опустив взор. – Разве мертвым не нужно солнце? Взгляд Владыки возвращается. Совершенная статуя. Он, Айзен, взял этот белоснежный аутентичный самородок и отсек все лишнее. Но амбиции его шире. Он не просто создатель и мастер. Он – бог. Он хочет видеть эмоции на совершенном лице, а не причудливо имитирующее их эстигмы. – Здесь и так хватает тьмы. Давай. Улыбнись, Улькиорра.

***

Прежде все было просто. Был Айзен. Был план. Была её роль. Непонятно, что с ней делать сейчас. – Я оставляю Лас Ночес тебе, Улькиорра. Я оставляю тебя. Непонятно, что делать. Он много думает: много чаще, чем раньше. Он ищет опору.

***

– Твое платье пришло в негодность. Химе вздрагивает – голос выдернул из мыслей – рассеянно кивает и принимает одежду. Улькиорра не двигается. – Чего ты ждёшь? Орихиме трясет. Раньше он даже предупреждал перед тем, как нарушить её уединение. Когда все так переменилось? Или теперь, после признания Айзена, ее можно не щадить? Химе одергивает себя: считать, что ее щадили раньше, наивное и непростительное заблуждение. Естественный стыд мешается с другим – за неуместность этого чувства в таких обстоятельствах. Она готова умереть за друзей. Она многое знает о смерти. Но сколько она знает о жизни, от которой с готовностью отказывается? Сохранилась бы эта готовность, знай она больше? Арранкары похожи на них внешне. Они делятся на мужчин и женщин. В их жилах подобие крови. Но это лишь оболочка. Форма бездушия. Орихиме пытается отрицать изо всех сил, что происходящее имеет какое-то отношение к понятию невинности. – Помогите мне. У нее почти получается. «Как робот или статуя», — говорил Ичиго. Она цепляется за эту мысль. Пальцы довели застежку до пояса и замерли. Рука двинулась вверх по позвонкам. Робот. Статуя. Убийца. Оружие. Орудие Айзена. – Ты красива. В их мире у оружия часто есть имя. Есть воля. – И сейчас ты боишься меня. Она оборачивается, отпуская прижатый к груди рваный край ткани. Не хуже вторжения в душу, и это не должно быть хуже. Нет стыда перед глубиной, когда ныряешь в нее ночью обнаженным, и толща воды, над которой нет света, отрезает от мира заживо. Но с глаз течет предательская влага, жжет и без того горящее лицо. Когда закрывается за ним и Гриммджо дверь, стыд затапливает удушливой волной. Орихиме падает на кровать, перестав сдерживать рвущиеся горлом рыдания. ...В тот миг, когда пол под ногами Ичиго раскололся после его слов о том, что соперник стал человечней, Орихиме поняла направление. В стылом змеином взгляде с вертикалью зрачка она каждый раз видела несоизмеримо больше, чем игровой интерес хищника к жертве. Говорят, маски у пустых вместо сердца. Сломав их, что дал Айзен взамен своим детищам? Она встревает меж ними сама. Расщепленные части щита прикрывают теперь обе стороны. Сама Химе — Улькиорру. Ичиго едва успел остановить меч. Когда это все только начиналось, она обещала себе не прятаться за его спиной. Для этого надо просто уйти и... И ей удалось. Ни единого взгляда назад. Улькиорра так и не выпустил её руку. Орихиме не заблуждается. Он не убил бы ее сам, но и спасать не стал. Пусть лучше ей выцарапают глаза девушки-арранкары или оторвет голову Ямми, чем она попадет к человеку, который держит ее сердце в руках. Четвертый Эспада не видит ценности в жизни, ни в чужой, ни в своей. И она не исключение. Но у него так много вопросов. Орихиме ответит на них. Выиграет время. Она до сих пор ощущает голос Ичиго, тающий в залах. «Я вернусь за тобой». ... Он действительно вскоре снова оказался в Лас Ночес. Совсем не так, как они оба ожидали.

***

Гла­за девушки с ро­гом на лбу лихорадочно блес­те­ли; она и торгуется, и просит. Хи­ме рас­се­ян­но по­мота­ла го­ловой и, сос­ре­дото­чив­шись, нак­ры­ла Хал­ли­бел сферой. Сос­то­яние женщин-ар­ранка­ров не худ­шее, че­му Ори­химе до­велось быть свидетелем в У­эко Мун­до. Лол­ли от ее по­мощи отказалась и передвигалась по зам­ку ли­бо в ре­лизе, ли­бо пол­зком. От это­го зрелища у Хи­ме сты­ла кровь в жилах. Больше, чем от вида ошметков тел, по­ражен­ных се­ро. Гор­дость ка­лечит их сильнее чужого оружия. Она почти за­кон­чи­ла, сов­сем нем­но­го, ос­та­лось сов­сем... Щит трес­ка­ет­ся и бли­ку­ет рос­сыпью мер­ца­ющих сол­нечных зай­чи­ков. – Что ты де­ла­ешь? По­яв­ле­ние Уль­ки­ор­ры, как брошенный в воду ка­мень: тягучий и вяз­кий страх рас­хо­дит­ся кругами, об­те­ка­ет ко­лон­ны, за­пол­ня­ет весь зал.

***

– По­чему ты исцеляешь ее? Троица зак­ры­ла хо­зяй­ку. – Вы не бы­ли против да­же по­мощи Лол­ли, ко­торая не раз на­пада­ла на ме­ня и дер­зи­ла Вам, – Ори­химе ста­ра­ет­ся, чтоб го­лос зву­чал хо­лод­ней. – А это – ваш близ­кий то­варищ, с кем Вы де­лили... – За­деть Трэс край­не слож­но. Кто на­нес ей эти ра­ны? – Ай­зен, – зву­чит сов­сем ря­дом го­лос Гримм­джо. Хи­ме вздра­гива­ет от не­ожи­дан­ности. И... те­ло Ичи­го пе­реки­нуто че­рез его пле­чо. Ее нак­ры­ва­ет. – Вот как, – го­ворит Уль­ки­ор­ра. – Вы­ходит, Ай­зен-са­ма... вы­чер­кнул ее из сво­их пос­ле­дова­телей? Хи­ме при­рас­та­ет к мес­ту, по­тому что изу­чила Уль­ки­ор­ру дос­та­точ­но: это ед­ва за­мет­ное из­ме­нения во взгля­де оз­на­ча­ет, что он дос­та­нет ору­жие. Гримм­джо ски­дыва­ет но­шу и мол­ни­енос­но бро­са­ет­ся на­пере­рез ме­чу. Тот за­дева­ет лишь слег­ка. Уль­ки­ор­ра, су­дя по все­му, не со­бира­ет­ся драть­ся. Хи­ме ки­да­ет­ся к Ичи­го. То ли пре­дыду­щее ле­чение от­ня­ло си­лы... Она пы­та­ет­ся вновь и вновь. Ни­чего не про­ис­хо­дит. – Уб­лю­док, – ши­пит Гримм­джо, за­жимая рас­се­чен­ное пле­чо. – Ка­кого хре­на ты под­ни­ма­ешь меч на Хал­ли­бел, ког­да она в та­ком сос­то­янии? Уль­ки­ор­ра по­вора­чива­ет­ся к не­му спи­ной, впи­ва­ясь взгля­дом в Ори­химе. – Ра­нее ты пок­ля­лась, что твоё те­ло и ду­ша при­над­ле­жат Ай­зе­ну-са­ма. Твои сло­ва ни­чего не сто­ят? Она ду­мала, что при­вык­ла, при­учи­ла се­бя, но нет – до сих пор, ког­да его взгляд нап­равлен пря­мо на нее, дрожь все рав­но бь­ет ее те­ло. – Сей­час в Лас Но­чес я ис­полняю его во­лю. Я зап­ре­щаю те­бе ле­чить втор­женцев. То, что ты по­мога­ешь им, Гримм­джо, – тот по-преж­не­му не удос­та­ива­ет­ся взгля­да, – да­ёт мне пра­во при­рав­нять те­бя к пре­дате­лям. Пус­ты­ня ве­лика. Уби­рай­ся, – взор на се­кун­ду фо­куси­ру­ет­ся на те­ле Ичи­го, – вмес­те со сво­им му­сором. Хи­ме смот­рит на Гримм­джо. На ее ли­це столь­ко эмо­ций, что они все ска­зали за нее. Он чуть за­мет­но ки­ва­ет, и Хи­ме ви­дит в гла­зах ар­ранка­ра от­ве­ты. Не спорь. Не бой­ся. Он вы­живет. Без те­бя спра­вим­ся. – Уль­ки­ор­ра-сан... Я мо­гу про­водить их? – Сно­ва про­щания? – Ку­ат­ро Эс­па­да през­ри­тель­но кри­вит гу­бы. – Трид­цать чет­вертая, прос­ле­ди. От сте­ны от­сла­ива­ет­ся тень. Хи­ме уз­на­ет свет­ло­воло­сую на­пар­ни­цу Лол­ли. Гримм­джо хму­рит­ся, бро­са­ет на Хи­ме стран­ный взгляд и, по­думав, бе­рет Ичи­го на ру­ки. – Мо­жешь де­лать с на­ми, что угод­но, – уп­ря­мо го­ворит од­на из фрась­онов, – но мы ос­танем­ся здесь, по­ка не поп­ра­вит­ся гос­по­жа. Уль­ки­ор­ра рав­но­душ­но ки­ва­ет.

***

– Что с ним про­изош­ло? – Ос­ту­пил­ся, – ко­рот­ко бро­са­ет Гримм­джо. Гла­за Хи­ме рас­па­хива­ют­ся от не­доб­ро­го чувс­тва. Гримм­джо по­нима­ет взгляд и мо­та­ет го­ловой. – Приш­лось. Там был Ичи­мару. Он стран­но се­бя вел. И... к то­му мо­мен­ту, как я его на­шел, Ку­роса­ки уже встре­тил Ай­зе­на. У Ори­химе стран­но бь­ёт­ся под ле­вой грудью, от­да­вая в гор­ло.

***

У вы­хода их на­гоня­ют двое из сви­ты Хал­ли­бел. – Пос­той! Ты... ты все рав­но по­мог­ла, – го­ворит, за­пыхав­шись, пер­вая, та, что с ро­гом. – Гос­по­же уже луч­ше. Она вас­то лорд, и, я уве­рена, быс­тро вос­ста­новит­ся. Ты... ко­неч­но, не заз­на­вай­ся, у нас прос­то не бы­ло вы­хода.... – Вы та­кие силь­ные, – го­ворит Хи­ме... и сно­ва не сдер­жи­ва­ет­ся. Де­вуш­ка с ру­кава­ми ос­то­рож­но бе­рет ее ли­цо в ла­дони и, поль­зу­ясь осо­бен­ностью на­ряда, ути­ра­ет им сле­зу с ее ще­ки. – Твой ши­нига­ми не спра­вит­ся в оди­ноч­ку. Мно­гие ва­ши ка­пита­ны мер­твы, мер­тва по­лови­на Эс­па­ды. Те, что ос­та­лись, не бу­дут бить­ся за не­го, они и рань­ше не бы­ли осо­бо ему пре­даны. Но по­ка Уль­ки­ор­ра ос­та­ет­ся на сто­роне Ай­зе­на, да­же мы не мо­жем дей­ство­вать сво­бод­но в Лас Но­чес. Он бу­дет ох­ра­нять это мес­то и хо­зя­ина, как пес. – Ты дол­жна... зас­та­вить его усом­нить­ся, – го­ворит ее спут­ни­ца. От изум­ле­ния Хи­ме рас­ши­ря­ют­ся гла­за. – Ори­химе Ино­уэ, – взгляд Сун-Сун – Хи­ме вспо­мина­ет от­ку­да-то имя – слов­но гип­но­тизи­ру­ет. – Ты сей­час единс­твен­ная, кто бли­зок Ку­ат­ро Эс­па­да. Вся на­деж­да на те­бя. На­деж­да. До сих пор это чувс­тво но­сило од­но имя: Ичи­го Ку­роса­ки. Так ду­ма­ет Хи­ме. Так ду­ма­ют – как ей ка­жет­ся – все. Сей­час этот оп­лот ча­яний нес­коль­ких ми­ров в ру­ках одер­жи­мого им ар­ранка­ра, чей ас­пект – раз­ру­шение. Про­вожая взгля­дом их рас­тво­ря­ющи­еся в ть­ме пус­ты­ни си­лу­эты, Хи­ме осоз­на­ет, что поч­ти пе­рес­та­ла на­де­ять­ся.

***

Последние три часа Гриммджо не находил себе места. Пока они заняли одну из кубообразных построек на территории Лас Ночес. Те не закрывали ни от других пустых, ни от ветра, ни от чего и возведены были Айзеном, скорее всего, из соображений эстетики. В ушах стоял противный голос Ичимару, объясняющий Ичиго, что теперь он... никто. Ичиго, блядь. Как мамаша-наседка стал. Но Куросаки должен бы уже очнуться... несколько часов назад как. Как валить Эспаду, так у него силы есть. А тут разок получил – и полдня в отключке? В черепушке скреблись поганые мысли. Гриммджо все ещё слаб сам. Из гнезда трэс сифрас, попытайся он их занять, Шиффер выкинет их так же, как из башни. Лас-Ночес обезглавлен. Понимал ли Айзен, что оставляет за собой руины? Наверняка. Шиффер – его творение. Его и Уэко Мундо. Сломав маску васто лорда, Айзен влез в его сердцевину, порядочно там наследив. Когда другие пустые выживали, боролись, собирали себя по крупицам, Улькиорра варился в собственной силе. Жажда и голод других арранкаров для него не существуют, он реагирует лишь на тех, в ком есть чувства живых. Только он один из всей Эспады мог наплевать на шинигами-бойцов и сосредоточиться на девчонке. И девчонка, по ходу, его раскусила. Ни хера хорошего из этого не выйдет. Пока Улькиорра тешится со своей игрушкой, за стенами дворца кипит бойня. Халлибел... Гриммджо прикусывает губу. Айзен бросил их мир на растерзание, не оставив никого за собой. Надо было уходить в подземелья. С ношей это проблемно. Голос Ннойторы, скребущий словно нож по стеклу, дает понять, что проблем стало больше.