***
— Эй, да что ты себе позволяешь?! — пытаясь освободиться от хватки демона, яро вырывается Сабрина. — Сейчас же отпусти меня! Все её попытки кажутся ему глупыми и забавными. На миг он останавливается и, закатывая глаза, берёт хрупкое девичье тело на руки, забрасывая себе на плечо. Брина кричит ещё громче и ожесточённо бьёт мужскую спину. — Нечистивый Совет уже который день дожидается нашей аудиенции, — поясняет Калибан, победно поднимаясь по чёрным мраморным ступеням, — но тебя нет! Признаюсь, я даже начинаю ревновать свою царицу к смертным людишкам. — Пф, ты и сам прекрасно знаешь, что я не твоя собственность и, в конце-то концов, — возмущённо кричит Спеллман, — поставь же меня на землю! Она громко кричит и яростно пытается вырваться, но всё напрасно. Калибан улыбается её упорству, которое и поразило его в их первую встречу, когда Сабрина в сопровождении групки смертных явилась в преисподнюю, явно, не думая о последствиях их визита. Он сворачивает в просторную залу, когда перед ним на колени падают служанки. Их раболепства кажутся ему скучными и надоедливыми и, указывая на широкие двери, он аккуратно вносит в роскошные покои свою царицу. — Ваши ослепительнейшие величества, — монотонно лепечут фрейлины, склоняясь ниц перед парой. — Где это мы? — осматриваясь вокруг, возмущается Спеллман. — Куда ты притащил меня?! — Это наши покои, — мурлычет демон, направляясь к небольшому столику, — думаю, ты поражена… — Не то слово, — зло бросает ведьма, не тая ядовитого сарказма, но её слова остаются проигнорированными. — Не буду мешать в приготовлениях… — улыбается Калибан и, забрасывая в рот оторванную виноградинку, подмигивает девушке, удаляясь. Сабрина остаётся в грамадных покоях вместе с пятью прислужницами и, бросая многозначительные взгляды на них, задает интересующий её вопрос — В приготовлениях к чему?! — коротко спрашивает она у демониц — Бал, Ваше превосходительство! — не без восторга заявляет одна из них, и Брине кажется, что она непременно сотрёт глиняного царя в пыль.***
Калибан гордо восседал на высоком троне, усеянном черепами предателей, убийц и лжецов, и без толики интереса осматривал всё прибывающих и прибывающих гостей. Их лица уже давно смешались в однообразную массу грязи и мерзости, создавая впечатление огромного муравейника полного скопи лизоблюдов, от чего, опустошая очередной кубок, Калибан закрывал глаза, пальцами массируя переносицу. Он никогда не любил подобные мероприятия: ни до своего царствования, ни во время него. Даже будучи демоном, всё казалось ему таким фальшивым и наигранным, что Калибан еле удерживался, чтобы не заснуть. Каждый из этих ублюдков неустанно семенит перед ним, приклоняет колено, шепча: "Мой властелин", пытается выслужиться, но демон-то знает о всех их грешках и пороках, от чего даже ему становится ужасно забавно и, сдерживая порывы злости, Калибан отпихивает эту мерзость, липнущую к нему. Но массивные двери, усеянные костями, вовремя отворяются и всё вокруг замерает. Все в мгновение ока расступаются перед королевой и низко опускают головы, в знак своего повиновения, лишь некоторые из демонов пытаются заглянуть в глаза Утренней звезде, обратить её внимание на себя, но она непреклонно следует дальше к своему законному месту. — Моя царица, — мурлычет Калибан, подавая ей руку. Он жадно осматривает её с ног до головы и думает, что Ад не видовал более прекрасной царицы, нежели она. Сильная, гордая и смелая Спеллман сразу же привлекла его внимание и желание обладать ею с каждым разом всё больше завладевало принцем Ада, разум нашептывал ему самые разные способы заполучения его царицы. — Ты притащил меня сюда, чтобы посмотреть как пьют и веселяться демоны?! — тихо спросила ведьма, не поворачивая к нему головы. В голосе её всё ещё было явное недовольство, но усталость была куда сильнее. — Моя царица должна быть всегда подле меня, — самодовольно начал демон, но злобное шипение Сабрины прервало его: — По-твоему я какая-то вещь, чтобы ты таскал меня всюду, как зверюшку?! Ему нравилось, когда она злилась. В минуты своего гнева она была самой, что ни на есть настоящей дочерью Люцифера Утренней Звезды. — Что ты, какая-то вещь не может быть столь дорогой, да и зверюшка из тебя паршивая, — продолжал Калибан. — Но если хочешь помочь своему Ковену, то тебе придётся играть по моим правилам, — подмигнул ей демон и, протягивая руку, замер в ожидании её согласия. Она не долго раздумывала. Мимолетно бросила презрительный взгляд, который отчётливо читался в ее оленьих глазах, и пренебрежительно вложила свою маленькую ручку в его огромную ладонь. Царь и царица. Их поступь была величественна, а стать затмивала даже самые завистливые глаза князей Тьмы, которые и в самом кошмарном сне не могли вообразить этот союз. Никто и представить себе не мог, что некогда злейшие соперники смогут стать друг другу союзниками, но вот они, будучи мужем и женой, кружились у всех на глазах, демонстрируя силу своего союза. Его руки мягко скользят по её спине и останавливаются где-то чуть выше талии. Он крепко сжимает Брину, словно боится, что она вот-вот исчезнет, испариться в воздухе и навсегда покинет его, что кажется никогда не отпустит её. Всё вокруг зыбкое и эфемерное, только она настоящая. Чистая и искренная в своих словах и стремлениях, что Калибану кажется, будто в мире не было и нет такой же, как она. Он придвигает её ближе к себе и, как-то аккуратно, нежно, с толикой заботы и беспокойства, убирает выбившуюся белёсую прядь с глаз. Медленно проводит по алым, как кровь, губам и целует её. Жёстко, с напором, так, что голова у ведьмы кругом, а во рту этот терпкий винный вкус. — Что ты делаешь?! — возмущается Сабрина, широко раскрывая глаза. — Брось, ты и сама хотела этого, — хмыкает Калибан с широкой улыбкой на лице. — Ничего подобного я не… — её гневная бравада прекращается, когда он, чуть наклонясь, одной рукой придерживает её за талию, а второй обхватывает её коленки, беря на руки. Ведьма не успевает возмутиться как огненный вихрь уносит их прочь. — За царя и царицу! — кричит толпа, продолжая своё пиршество. Все веселятся и в отсутствие молодоженов, восславляя Ад и его правителей, даже не думая останавливать своё гульбище.***
Эту комнату Сабрина узнала сразу. Несколькими часами ранее Калибан подобным образом затащил её сюда перед тем как её начали готовить к этому демоническому пиршеству, где она, явно, желала быть меньше всего. — Да что ты позволяешь себе? — вспыхивает Спеллман и, касаясь тяжелой короны, отбрасывает её куда-то в сторону. — Не больше, чем может себе позволить твой муж, любовь моя, — с особым удовольствием выдаёт демон и, усаживаясь за стол, с огромным удовольствием продолжает наблюдать за девушкой. — Я не какая-нибудь кукла, которую можно таскать, куда угодно когда тебе приспичит! — Конечно ты не кукла, Сабрина Эдвина Спеллман, — пропевает Калибан, наменнно растягивая её имя, которым она назвалась перед алтарём, — ты куда большее! Дитя тьмы и дочь Сатаны «Утренняя звезда», царица Ада, моя первая и единственная жена… — он указывает ей на стул, стоящий напротив него и ведьма только сейчас замечает забитый разнообразными блюдами стол. — Ну же, Сабрина, — выдаёт демон, — если хочешь помочь своему ковену, то нам придётся обсудить некоторые вопросы с тобой, — он щёлкает пальцами и резной массивный стул с противным скрежетом отодвигается, приглашая её сесть. Она неспешно ступает по мраморному полу, настороженно смотря на своего супруга. Всё в нём кажется ей подозрительным, но выбора у неё нет. Лишь Калибан может помочь ей. — Как моей жене, тебе следует быть всегда и всюду со мной… — Ага, может быть ещё и тапочки в зубах принести?! — с вызовом бросает Спеллман, негодуя от недовольства, разрывающего её изнутри. — На это есть верные слуги, но есть нечто другое, что только ты можешь для меня сделать, — хищно улыбается демон, закидывая в рот крупную виноградину. — Нет, Калибан! — Спеллман в миг подскакивает на ноги и, задыхаясь от переполняющего её гнева, еле сдерживает себя, чтобы не вмазать демону как следует по его наглой физиономии. — Пусть твои демоны и выполняют для тебя, всё что тебе нужно! Её лицо становится пунцовым, а желание убить муженька возрастает в геометрической прогрессии. — Не упрямься, Брина, — следует за ней Калибан, пытаясь остановить разгневанную ведьму, — тебе нужна моя помощь, а мне твоя. Иначе никак. Она останавливается и недолгое время прибывает в размышлениях. — Брось, ведь прекрасно знаешь, что ты моя, — не вопрос, а утверждение. — Чего ты добилась этим месяцем беготни от меня? — губы блуждают по белоснежной шее, выпирающим ключицам, то поднимаясь к уху, то опускаясь обратно, вызывая прямо откуда-то из недр души табун мурашек и протяжных вздохов, пробирающий все внутренности. — Только распалила жажду мести этих язычников, — ухмылка, самая наглая и самая вызывающая из тех, которые Брина когда только видела в фильмах и воображала при прочтении книг. — Мы ведь недаром проделали этот путь… Ты нужна мне, Спеллман. Мы нужны друг другу. — Выкладывай, — приподнимая одну бровь, требует ведьма, на что демон улыбается, словно чеширский кот.***
Ночью в поместье Спеллманов тихо. Все уже давным-давно спят, и только одинокая фигура девушки осторожно рассекает лунные лучи, стараясь не шуметь. И вот, дойдя, до своей комнаты ведьма глубоко выдыхает и тихо-тихо закрывает за собой дверь. — Не слишком поздно разгуливать в столь поздний час, а, Спеллман?! От неожиданности она чуть ли не вскрикивает и, учащённо дыша, проклинает нежданного посетителя всеми известными ей бранными словами. — Не слишком ли поздно для визита, Николас?! — в тон ему спрашивает девушка, скидывая с себя куртку. — Решил заглянуть, чтобы хоть как-то помочь тебе избавиться от смрада твоего демона… — Будет тебя известно, смертный, — принебрежительно бросает «её» демон, выходя из тени, — что, если от чего и придётся избавляться, то только твоего бренного тела. Скретч смотрит на явившегося царя с пренебрежением и, придумывая нечто как можно более обидное, такое, что непременно бы зацепило, больно ранив, изводит себя мыслью, что Сабрина вот так быстро нашла ему замену. Калибан не обращая на колдуна и доли того внимания, которым его удостоил Николас, непринуждённо говорит с ведьмой, обращаясь к ней: " Моя царица» и «Любовь моя». Казалось, ему нет дела до плюющегося ядом Скретча, но он специально поправляет прядь её волос, касается тонких девичьих рук и нежно мурлычет её имя, упиваясь своим триумфом в полной мере. До тех пор пока колдун не выдаёт чёткое «сука». Он выдыхает это едкое слово, адресуя его Сабрине, но через долю секунды получает не менее скорый ответ от Калибана. Демон сжимает левую руку в кулак и изувеченная нога парня начинает адски болеть, принося жуткую боль. Кажется, что его кости медленно перемалывают и дробят, а ткани кто-то пожирает. — Хватит! Прекрати, — требует Сабрина и Калибан подчиняется. Ей нет дела до нарциссизма Ника, ровно как и до драмы, в которую он так обожает играть, строя из себя овечку на заклании. Хватит, натерпелась. Боль, сжирающая его изнутри, медленно охватывала и её, паразитируя долгие и мучительные месяцы. Довольно. — Именно поэтому я и говорю, что твоё место в Аду, — указывая на мучающегося колдуна, говорит демон. Брина хочет помочь Нику, но парень, зажимая в зубах пробку, отплёвывает её куда-то в сторону, в миг опустошая содержимое флакона. — Ник… — выдыхает ведьма, ощущая подкатывающий к горлу комок и могильный камень на груди, мешающий спокойно жить. — Да пошла ты, — зло заключает Скретч, кое- как поднимаясь на ноги, — и прихвати с собой женишка… Он громко хлопает дверью, и раздраженная ведьма оборачивается ко вполне довольному сложившимся раскладом демону. — Что ты вообще забыл здесь? Мне казалось, мы всё обсудили, — потирая переносицу, устало выдыхает Спеллман. — Всё, да не всё, — тихо говорит Калибан, подходя к ней ближе. Одной рукой он аккуратно заправляет белёсую прядь ей за ухо, а второй медленно, но уверенно придвигает к себе ближе. Расстояние между их лицами сокращается и маленькая ладошка Брины ложится на его грудь, пытаясь остановить демона. — Что ты делаешь?! — тяжело дыша, спрашивает ведьма с хрипотцой в голосе, на что Калибан улыбается. — Вот ты себя и выдала, Спеллман, — выдыхает демон, из-за чего девушка машинально облизывает губы. Воздух из её груди, будто вышибают, когда его губы накрывают её. Ведьма теряет связь с реальностью, когда ощущает, что они уже лежат на кровати без верха, и губы Калибана буквально везде. Кажется она тает, как восковая свеча, но оглушающий крик мигом возвращает в действительность. Спеллман наспех надевает первое, что ей попадается под руку и стремглав бежит вниз, куда стекаются некоторые обители поместья. Многие уже стоят на улице к моменту прихода ведьмы, из-за чего ей приходится распихивать толпу собравшихся, чтобы увидеть причину массового волнения. Два трупа. Ведьма и колдун. Их глотки перерезаны от одного уха до другого, а одежды испачканы кровью. Зрелище отвратительное, учитывая змей, что мерзким клубком извиваются подле тел и громко шипят, копошась во внутренностях жертв. — Не стоит разводить панику! — кричит тётя Хильда, успокаивая одну из девушек, которая казалось вот-вот потеряет сознания. — Прекратите панику и немедленно проследуйте в дом, — скомандовала тетя Зи, тем временем как Эмброуз в растеренности стоял и переводил взгляд от тел к Сабрине. Он стоял рядом с Пруденц почти в самом центре, ожидая хоть чего-то от кузины, недавно ставшей полноправной властительницей аж самой преисподней, но Сабрина поспешила как можно скорее покинуть этот круг. На веранде стоял полуголый демон, и только сейчас ведьма обратила внимание на то, что она была в его футболке, впрочем, это её сейчас волновало меньше всего, как и его. Язычники осмелились осквернить эти места своими оккультными ритуалами, принеся в жертвы ведьму и колдуна, что являлось официальным объявлением войны, которую им, явно, пока проигрывали ведьмы. — Немедленно разойдитесь по комнатам! — сопровождая заходящих внутрь учеников, Зельда Спеллман призывала всех к порядку и спокойствию, требуя, чтобы все обитатели поместья немедленно легли спать. Впрочем, в эту ночь никто так и не смог сомкнуть и глаза…