Невнимание

— Заткнись и ложись спать. Холодный и отчужденный голос, без капли сострадания. Геральт смотрел на Лютика с дикой злобой и ненавистью в глазах. «Он просто пьяный и раздражен, бывает» — пытался успокоить себя бард и знал, что это правда, однако очень сложно принять её. Боль пронзала Лютика острыми иголками, сотрясая всё тело. -Х-хорошо, Гер-ральт… — Лютик лёг на холодный пол, в то время как Геральт ложился на единственную кровать в комнате. От холода у Лютика стучали зубы. Барду хотелось кричать, чтобы достучаться до сознания Геральта о том что ему плохо. Хотя… Наверное, он не хотел. Геральт просто должен успокоиться, ведь каждый вечер убивать разных чудищ — дело нелегкое. Но еще труднее — ждать. Ждать и бояться того, что может убить тебя изнутри, разорвать пополам. Лютик почувствовал острое одиночество, ужас и ненависть к себе. «Почему… Что я сделал… За что…» — задавал себе все эти вопросы, на которые Лютик не знал ответов, он. Слёзы, разбитые и горячие, потекли по щекам Лютика. А по той, по которой ударил Геральт, стала расплываться боль. Лютик пытался сдержать их, но они словно лились из нутра. Его душе хотелось выть и кричать, чтобы сознание, разум покинул Лютика. «За что… Я ничего тебе не сделал…» Лютик трясся на холодном полу, сотрясаясь от боли и слёз. Ему хотелось разорвать все то, что кричало от ужаса и страха, всё то, что болело внутри. Он так одинок… Геральт прав: он ничтожество. — Тебе что, холодно? Лютик вздрогнул. Голос Геральта изменился: наверное, из-за маленького сна. Он был сонным и недоверчивым. — Нет, всё в порядке, Геральт. Ложись спать, — голос был дрожащим и испуганным. Судорожные всхлипы явно сдавали Лютика с головой, но кровать снова скрипнула — и Геральт уснул. Лютика пробрала дрожь. Его уже посиневшие, онемевшие пальцы, наверное, никогда не станут тёплыми. Его дыхание — вот что только согревало несчастного, разбитого барда. Почему… чем он заслужил такую боль? Лютик тихо сел и посмотрел на спящего Геральта. Тот во сне тихо сопел. Лютик попытался тихо встать, но Геральт прошептал: — Куда ты уходишь? Надо ответить, иначе полностью проснётся. — Попить… — Ясно. Геральт повернулся на другой бок, а Лютик устало и облегчённо вздохнул. Тихо прошмыгнув в дверь, он почувствовал мягкий шелест ветра. Щека вдруг напомнила о себе. Лютик осторожно дотронулся до неё и поморщился: боль была ощутимой. Но ему это было неважно. Лютик без обуви медленно шел по скользкой, мягкой траве к дубу, растущему неподалёку. Тот в неполном свете луны выглядел величественно и мрачно. Лютику же он представлялся грустным и одиноким, как и он сам. Звёзды печально мерцали на чёрном небе ночи вслед барду, который тихо подошел к дубу. Его листья гладили Лютика по лицу и тот сел около него. Взяв с собой лютню (оказывается он ее взял, он дотронулся до ее струн и тихонько запел: — We go hideaway in daylight… We go undercover when under sun… Got a secret side in plain sight… Where the streets are empty… That’s where we run…* Одинокие слезы пробежали по бледному лицу Лютика. Песня звучала очень грустной и одинокой, что очень подходило для разбитой души — Everyday people do… Everyday things but I… Can’t be one of them… I know you hear me now… We are a different kind… We can do anything…** На этих словах у Лютика встал ком в горле и он не мог дышать. Его охватило безудержное дыхание и ветер разбито свистел ему в такт. — We could be heroes… We could be heroes… Me and you. We could be heroes… We could be heroes… Me and you… We could be…*** Голос Лютика сорвался, боль пропиталась воздухом. Лютик заплакал, тихо, но очень печально. Его хрупкое сердце словно бы сжалось. Его сладостный голос сейчас словно передал ненависть к себе, то одиночество, которое он испытывал… уже недели две? Каждый день Лютик смотрел, как Геральт, усталый и раздраженный, возвращался в дом. Каждый раз он отмывал и лечил его… а тот за это его бил. Бил за то, что тот рядом с ним, за то… За то… Если честно, Лютик не знал за что. Но ему было очень страшно и он ужасался. Посиневшие пальцы выронили лютню и Лютик судорожно вдыхал ночной воздух. Ему так хотелось умереть. Лютик вдруг вспомнил, что в его кармашке лежит осколок зеркала, который разбил Геральт в один из вечеров «ярости». Он начал торопливо рыскать в карманах и обнаружил стекло, длиною в несколько дюймов. — We could be heroes… Me and you… — пропел Лютик, опуская стекло. Оно коснулось его воспаленной кожи и… ярко-алая кровь потекла по запястью. Лютик опрокинул голову к коре могучего дуба. Барду казалось, что дерево его понимало. — Я не знаю, что я сделал не так… — прошептал он, закрыв глаза. — Я не знаю… Он не видел, что Геральт уже проснулся.