Колыбель эрла Ви

Мокрая завеса упорно стучится в окно гостиной двухэтажного коттеджа. Позвонивший дверной колокольчик грубо будит задремавшего хозяина. На пороге появляется дама, только разменявшая шестой десяток, а уже седая как лунь. — Это вы дарите любовь и надежду? — Всё, что пожелает клиент. Проходите, прошу, — эрл Ви пропускает позднюю гостью, помогая снять куртку с овечьей шерстью внутри. Он приглашает сесть на диван и ставит им поднос с английским фарфоровым сервизом: маленький чайник и две перевёрнутые кружки на блюдцах. Разлив душистый напиток, приготавливается слушать. — Я хочу себе доченьку. Сможете? — Обрисуете детали? — Мне сказали, что Вы мастер, — нежно улыбается заказчица, но граф, потянувшись через чайный столик, прикладывает палец к её губам. — Не стоит мне льстить. Вы принесли, что нужно? — Да, — женщина пододвигает к нему прямоугольную металлическую коробочку с пуповиной. Когда за гостьей закрывается дверь, эрл Ви снимает халат, оставаясь в рубашке и брюках, и проходит в кабинет. Он раскладывает на столе маленькие ручки, ножки, вставляет шарниры, сшивая части с телом. Выбирает нужного размера голову, выкрашивая в чёрный кофе длинные волосы и стягивая их в тугой высокий хвост. Закончив с лицом, подрезает полукругом чёлку. Готовую куклу наряжает в жакет-тунику из красного вельвета в мелкий рубчик*, кожаные лосины и ботинки балморалы*. — Её зовут Адель, — мастер склоняется над креслом. Одной рукой облокотившись на спинку, другой берёт творение за подбородок, вертя смазливое личико перед клиенткой. — Такая красивая, эрл! — Шепчет дама, приложив руку к груди. — Спасибо. — Не спешите. Сначала подпишите контракт. Прошу, отнеситесь к условиям с пониманием. — Конечно, конечно! — Вы обязуетесь не давать ей играть со зверьём. Вы обязуетесь не кормить её мясом. И третье — вы обязуетесь не дать Адели услышать, что вы ей не мать. Открыв глаза, девочка сквозь пластик видит величавые макушки елей, воззрившиеся в тёмную высь. Вмиг поёжившись, пытается согнуть колени, но узкая коробка не позволяет. Тогда она барабанит в крышку, пока с той стороны не возникает лицо. Женщина поспешно разрезает ленту подарочной коробки ножницами, откидывает крышку, и под подмышки вытягивает девочку, ставя на травяной ковёр. — Адель, доченька! — Мишель приседает перед ней, целуя в горящие щёки. — Мама? — Да, я твоя мама, милая. — Мама! — И девочка кидается, визжа, на шею женщины, повалив обоих навзничь. Эрл Ви наблюдает за счастливой парой, прислонившись к капоту легкового кэба*. А когда дама заводит куклу во двор — забирает упаковку, уезжая не попрощавшись. В лесной сторожке тепло, пахнет ягодным пирогом, а кровать — широкая, с пледом из вязаных квадратов. Мишель подтыкает его доченьке вечером. Убрав со стола и потушив лампы, ложится рядом на бок. Подрагивающей рукой тянется к шее спящей. Жаркой. Легонько ведёт выше, скользя по раковине уха. Убирает чёлку, открывая гладкий лоб. Слеза скатывается на подушку. Женщина прижимает ко рту кулак, накрывая его второй ладонью сверху, чтобы не всхлипнуть. — Я снова мать, — бормочет, обнимая девочку. Но в ту же ночь Мишель просыпается от истошного карканья, не находя дочку подле себя. Взгляд на окно: — Адель! Вороны кружат над заливисто смеющимся подростком, не понимая, почему их клювы врезаются в твёрдую плоть. — Они мне на руки садятся! Ручные, мама! — За спиной грохает ружьё. Птицы кидаются прочь от девочки в длинной сорочке, всё тянувшей за их бородами руки. — Не смей! — Подбежавшая мать влепляет звонкую пощёчину. — Не смей приближаться к ним. Адель замолкает, обомлев, но Мишель не ждёт ответа. Она просто тащит ту домой. С тех пор летят осень и зима. Дочь, подвязав платье, ползает на коленях, вытирая полы от принесённой грязи. У двери, у окна. Мутную воду выносит за дом, выливая. — Мама? — Тишина. Девочка смотрит у поленницы, бегает к колодцу, нет мамы. Оббегает ещё раз дом и замечает, что замок с погреба снят. Адель приподнимает тяжёлую створку, спускается по бетонным ступеням. В конце длинного помещения с рядами полок полных банок солений и варенья во внутренней комнате горит лампочка, свисающая на шнуре с потолка. Девочка подбирается поближе. Мать берёт из ящика бумажный влажный сверток — как жжёный апельсин — разматывает кулинарную нитку, разворачивает. Она отрезает несколько пластиков, пробуя. Кивает. Потом толкает рулон пергамента, перекладывая продукт и заматывая заново. Перевязывает. Когда мама отходит от сдвинутых столов, Адель прошмыгивает внутрь, чуть не стукаясь головой: с решётки на потолке на бечёвках свисают общипанные птицы. По чёрным ногам и клювам она узнаёт воронов. — Адель? — Девочка бросается к столу, проглатывая недоеденный кусочек. — Нет! — Мм-м! — Она хватается за щёки и сгибается. — Что с тобой? — Мать подлетает к дочери. — Мама! Вкусно, мама! Что это?! Женщина с возгласом выдыхает, утыкаясь той в плечо, но тут же выпрямляется: — Тебе нельзя мясо. Так эрл сказал. — Эрл? — Пошли отсюда, — она подталкивает дочь, выводя из погреба. Мишель ведёт её в дом. Едва та переступает порог — притворяет дверь, оставаясь на крыльце. Женщина касается дерева лбом поверх ладони. — Адель жива, — Мишель смеётся, она так пугалась условий, что даже мясо делать на кухне перестала, но теперь можно. — Адель жива, — повторяет, убеждая себя. Девочка же в тот момент лежит на кровати. Почему-то хочется улыбаться. Кровь бурлит. — Так весело. Почему так весело? — Девочка садится. — Мама! Давай сыграем в салки? И так идёт из лета в лето. Девочка растёт. — Тук-тук, я на пороге! Прятки начинай, двери открывай! — Половицы под пятками трещат. — Под столом нет, и под кроватью тоже, — Адель задумывается, — тогда в чулане гляну! Частое дыхание мамы не заметить сложно, так что она открывает лишь крохотную щель. — И здесь никого, — голос звучит озадаченно. — Что ж, тогда на печь залезу, — теперь у неё есть несколько минут. Покрытые золотистой корочкой куски крольчатины, с сильными нотками тимьяна и молотого перца, обтёртые чесноком, запекаются с картошкой в утятнице. Но ей их не дают. Поэтому, пока мать не видит, Адель вытаскивает ножку, быстро-быстро дуя, перебирая в обожжённых пальцах и с остервенением вгрызается в мясо. Глаза закатываются, она стонет от удовольствия, когда жир стекает в глотку. — Ах ты! — Вылезшая на звон чугунной крышки мать, хватает полотенце и замахивается на спину плутовки. — Опять? А та кувыркается под стол. Выкатившись, отскакивает, кидая косточку мимо мусорного ведра. Медленно облизывает каждый палец, посасывая, смотря в глаза разъярённой женщины. — Лучше прятаться надо, ма-Мишель! — Она изворачивается, не позволяя последней поймать себя за воротник. — Лучше! Я тебя нашла! Ты водишь! Девочка выскакивает за дверь, бросаясь через двор к лесу. Бежит долго, а потом, остановившись кричит: — Вороны-птицы, я пришла! Угощение принесла! — Выплюнув из-за щеки на ладонь припасённый кусочек, поднимает голову, широко улыбаясь. Тем временем седая дама опускается на кухне на скамью, причитая: — Не уследила, ай, не уследила. Совсем от рук отбилась доченька. Что же теперь будет? — Она качается из стороны в сторону, пока запах гари пауком расползается по комнате. Позже Мишель встаёт за прихватками, чтобы всё же вынуть посудину. — За что же ты так со мной, любимая? В утятнице снова чёрное днище и снова засушенное мясо. Но в одно лето кое-что меняется. Девочка замечает лохматую макушку за поленницей дров и весело восклицает: — Ты кто? — Из города. На тебя поглазеть хотел. — На меня? — Ага. Старуха тебя украла? — Что? — Адель смеётся. — Нет. Ма-Мишель мне мама. — Точно украла. У неё вороны дочь семь вёсен назад заклевали, а недавно лесники тебя заметили. Тебе сколько лет? — Двенадцать. — Вот! — Пошёл вон! — страшно кричат сзади. Это мать с подстреленной чёрной птицей в руке показывается на тропинке. Она вскидывает ружьё — мальчишка кидается прочь. Девочка надолго замирает, смотря тому вслед. Улыбается, показывая зубы, сильнее сжимает подол туники. Скрип, скрип. Беленькие зубки противно трутся. Не моргая, глаза расширяются, расширяются. — Ма-Мишель, сыграем-ка в салки? — спрашивает Адель — Я вожу! — Кажется, с её горла только что сняли верёвку. Мать соглашается, и они бегут, крутясь вокруг деревьев. Первая прячется за буграми, а доченька медовым голосом щебечет: — Раз, два, три, четыре, пять, тебя хочу я увидать! Её игра заводит. Мурашки бегут от ушей до локтей, а сердце птахой поёт. — Попалась! Я выиграла! — Девочка прыгает на мать со спины, но та оборачивается, и Адель только царапает её ноготками по ключицам, валясь на землю, собирая хвостом иголки. Женщина, не веря, стирает подушечками красную бусину. — Ты что пыталась сделать? — Поймать, — вдруг рычит Адель на сильном выдохе из низа живота, — добычу. Женщина вздрагивает. Её дочь садится на корточки, ладонями упершись в грязь, смотрит на неё чёрными вороновыми глазами. Скалится, что над ноздрями идут складки. — Я хочу играть. Сверху хлопают крылья. Мишель поднимает голову: вороны, прочувствовав момент, рассаживаются кругом, готовясь к мести за братию. — Бег-ги-и, — туча взмывает за бросившейся к сторожке, единым убийцей обрушиваясь на женщину, сбивая с ног. Она волчком летит в овраг. Острые когти рвут одежду и кожу. — Нет! На массивные корни выше приземляется дочь. Вороны расступаются. Она спускается бочком, вытянув вперёд шею. — Кончилась игра. Я поймала тебя, — Адель бросается на мать, как птица, вцепляясь в лицо. На утро Эрл Ви приближается к телу, кривясь в отвращении. Птицы ли или кукла съела глаза дамы, граф не желает знать. Вспоротый и опустошённый живот ясно показывает, что Адель пробудилась. Хотя он сделал всё, чтобы кровожадный ген не передался от матери к кукле. — Я же просил выполнять условия. — Он подхватывает на руки свою работу. Раз девочка попробовала сырое мясо, то ей нечем помочь. Мастер укладывает Адель на заднее сидение и спешит в порт, где пересаживается в лодку. Добравшись до острова-колыбели, граф шагает на деревянный пирс, проходя мимо лежащей на животе девушки в свадебном платье. Её потрескавшиеся запястья уходят в воду. Лесси. Уголок рта дёргается. В лесу эрл сажает девочку спиной к дереву рядом с такой же куклой-подростком. — Скольких ещё вы убьёте, дорогие мои? — спрашивает тихо. Подождав немного, возвращается на пирс, снова не удержав себя от лёгкого касания к щеке чужой невесты. — Обещаю, я сломаю закон жизни. Совсем скоро. Сломаю.