Глава IV
1 февраля 2020 г. в 20:51
Когда Эрмаль проснулся, он услышал какой-то шум, но не был уверен, этот ли именно шум разбудил его, или он просто был там, когда он покинул царство снов. И кудрявый не мог определить его источник, тем более в полусонном состоянии, в котором он находился, но что он действительно осознал, так это то, как хорошо он спал, его сон на этот раз не был потревожен никакими кошмарами, и как комфортно он до сих пор чувствовал себя. Молодой человек улыбнулся, не открывая глаз, и ещё глубже зарылся в подушку — только чтобы остановиться, потому что здесь было что-то странное.
Эта подушка казалась не из гладкой ткани, а скорее колючей, щекочущей даже нос, и когда ему пришлось чихнуть от этого, Эрмаль открыл глаза. И после того, как они расширились на долю секунды, его прежняя улыбка вернулась, только теперь она была в десять раз ярче. Потому что он понял, что-то, во что он уткнулся лицом, не было подушкой, нет, вовсе нет. Эта мягкая и в то же время щекочущая поверхность оказалась спутанными тёмными волосами некоего римлянина, и теперь, когда Эрмаль полностью проснулся, он также заметил, что спал, обхватив одной рукой покрытую чернилами грудь Фабрицио, и что звук, который он слышал раньше, на самом деле был тихим храпом мужчины. Что, кстати, звучало куда более очаровательно, чем должно было.
Глаза Фабрицио были закрыты, длинные тёмные ресницы отбрасывали красивые узорные тени на веснушчатые щёки, и когда Эрмаль вспомнил, как вчера светилось это лицо, столкнувшись с возможностью того, что они могут стать… чем-то, он почувствовал, как сильная волна нежности захлестнула его.
Кудрявый не осмеливался пошевелиться, потому что не хотел будить Фабрицио, когда тот так мирно спал, и поэтому он просто лежал так некоторое время, зачарованно наблюдая за лицом мужчины, его грудью, его татуировками. И он нисколько не возражал против этого. Нет, он просто обожал смотреть, как этот человек спит, спит в его объятиях, как будто это было самое безопасное место, которое он мог себе представить, и когда он заметил, как веки Фабрицио дрогнули, Эрмаль мягко коснулся рукой его щеки, чувствуя мягкую кожу, а затем грубую щетину под пальцами.
Римлянин моргнул, открыл глаза, стряхнул с них сон и повернулся навстречу мягкому прикосновению парня, мягко улыбаясь, когда их взгляды встретились.
— Доброе утро, — прошептал Фабрицио, и Эрмаль подумал, слышал ли он когда-нибудь голос собеседника таким же грубым, как сейчас, сразу после пробуждения.
— Привет, красавчик, — с улыбкой ответил кудрявый.
От комплимента щёки Фабрицио слегка залились краской, и Эрмаль снова спрятал лицо в птичьем гнезде, которое было волосами мужчины, не совсем готовый смириться с тем, как невероятно очаровательно он выглядит.
Фабрицио на мгновение погрузился в ощущение близости Эрмаля, в теплоту его комплимента, а затем приподнялся на локте и навис над молодым человеком.
— Эрмаль, как ты себя чувствуешь?
Кудрявый сглотнул, а затем улыбнулся:
— Лучше. Действительно, намного лучше. Спасибо.
Услышав волнение в голосе Эрмаля, мужчина наклонился к нему, и по выражению его лица было видно, что он ждёт настоящего поцелуя, но вместо этого Фабрицио решил сделать ему сюрприз и легонько чмокнул его в щеку. Это вызвало у парня тихий смешок, похожий на хихиканье, и когда их глаза снова встретились, Фабрицио показалось, что в его сердце ударила молния.
Глаза Эрмаля смотрели на него, такие ранимые, такие открытые, и Фабрицио всё ещё не мог поверить, что всё это было на самом деле, что это была его реальность, что она, по крайней мере, могла такой быть. Просыпаться с этим замечательным человеком, прижимающим его к себе, обмениваться взглядами, наполненными нежностью, быть в состоянии показать ему доброту, которую он заслуживал.
Римлянин запустил пальцы в мягкие кудри младшего, поглаживая их, как делал это накануне вечером, и в то же время подумал о том, как он надеется, что сегодняшний день будет для Эрмаля лучше, чем предыдущий. Не сводя глаз с его лица, стараясь уловить хоть малейший признак дискомфорта, Фабрицио провёл пальцами сначала по изящному лицу партнёра, по его скулам, по шее, затем к ключицам, по которым проследовал ногтями. Эрмаль слегка вздрогнул от его прикосновения, и когда мужчина наклонился, чтобы провести языком по ключице, с бледных губ юноши сорвался тихий вздох.
— Так нормально? — прошептал Фабрицио, уткнувшись в мягкую кожу у горла Эрмаля, а затем, когда ответа не последовало, поднял глаза.
— Хм, — пробормотал Эрмаль, заметив вопросительный взгляд Фабрицио, а затем одарил его сладчайшей улыбкой, каким-то образом одновременно яркой и застенчивой. — Это прекрасно, — и с этими словами он закрыл глаза, готовый снова полностью раствориться в ласках.
Фабрицио наклонился к его лицу и, не удержавшись, поцеловал его в нос, а потом, мягко проведя ладонями по плечу Эрмаля, чувствуя под тонкой кожей мускулы, начал целовать грудь младшего. Сначала прямая линия, посередине грудной клетки, потом он сдвинулся немного влево и сомкнул губы вокруг соска Эрмаля. Он чувствовал под кожей напряжённое сердцебиение кудрявого, и мысль о том, что именно он был причиной того, что сердце кудрявого билось в этот момент быстрее, заставляла бабочек в его животе виться друг вокруг друга.
Поласкав оба соска губами и слегка задев зубами, Фабрицио снова приподнялся, чтобы посмотреть на лицо младшего, и, увидев его расслабленную улыбку, слегка раскрасневшиеся щёки, решил пойти дальше. На мгновение он позволил пальцам левой руки блуждать по внутренней стороне бледной руки Эрмаля, следуя за довольно сильно выступающими венами, а затем соединил их пальцы вместе, его большой палец мягко погладил тыльную сторону руки. И на секунду Фабрицио отвлёкся, думая о том, каково было бы держать парня за руку в других обстоятельствах — на диване, вместе смотря дурацкий фильм, под обеденным столом или, может быть, просто может быть, даже на улице… Конечно, до этого было далеко, им придется поговорить об этом, о стольких вещах, но мужчина не видел в этом ничего невозможного. И вот, он улыбнулся, небольшая скрытая улыбка перспективе будущего, которое казалось таким ярким, прежде чем снова сосредоточиться на прекрасном теле под ним.
Мягкие губы целовали плоский живот Эрмаля, чувствуя под ним лёгкое напряжение, а затем, когда Фабрицио уже собирался обратить своё внимание на выступающие бёдра молодого человека, он кое-что заметил. Сбоку от бедра, изгибаясь к спине, виднелся шрам — едва заметный, старая рана, которая затягивалась уже долгие годы, и всё же достаточно глубокая, чтобы оставить следы. Фабрицио уставился на него и на секунду, от которой у него перехватило дыхание, задумался, не осталось ли на теле Эрмаля ещё каких-нибудь отметин, следов боли, которые до сих пор были скрыты от него сумерками, похотью и отсутствием времени. Он сглотнул, прежде чем напомнить себе о том, что действительно имело здесь значение.
Может быть, наступит время, когда Эрмаль захочет рассказать ему о том, что с ним случилось, а может быть и нет, это не имеет значения. Сейчас имело значение лишь то, чтобы кудрявый чувствовал себя в безопасности, чтобы о нём заботились, чтобы его любили, и поэтому Фабрицио сделал глубокий вдох, который, возможно, слегка дрогнул, прежде чем снова нагнуться.
Нежно, о, так нежно он поцеловал шрам Эрмаля, а затем замер, услышав, как молодой человек резко втянул воздух. Римлянин поднял голову и вскоре встретился взглядом с почти чёрными глазами партнёра, выражение которых было для него непроницаемым. Он не знал, что сказать, как извиниться, если он переступил границу дозволенного, как спросить, сделал ли он это, и поэтому Фабрицио просто оставался неподвижным. А потом что-то дрогнуло во взгляде Эрмаля, и его голос стал едва слышным шёпотом.
— Ты, ты не должен этого делать…
— Ш-ш-ш, — прошептал мужчина, не обращая внимания на то, что его сердце разрывается на части, потому что именно Эрмаль сейчас имел значение, только Эрмаль и эта хрупкость в его глазах.
С мягкой улыбкой Фабрицио провёл пальцами по щеке парня, а затем снова наклонился, чтобы поцеловать шрам.
Когда мужчина заговорил снова, он постарался немного повысить голос, чтобы, даже в таком положении, молодой человек смог бы его хорошо понять.
— Ты такой красивый, — сказал Фабрицио, подчёркивая свои слова новыми поцелуями, ласками, нежными эмоциями.
В то время как его поцелуи двигались вдоль бедра Эрмаля, от края тела к центру, мужчина заметил, что кудрявый, казалось, наслаждался этим больше, чем просто по одной причине, казалось, он наслаждался его прикосновениями в полной мере. Римлянин улыбнулся, и хотя, возможно, это было подходящее время поддразнить партнёра, растянуть удовольствие, но не в этот день — не тогда, когда всё, что он хотел сделать, это заставить Эрмаля чувствовать себя хорошо, и, нужно было признать, не тогда, когда он наконец увидел возможность сделать то, о чём мечтал с их первой встречи в аэропорту. Итак, Фабрицио запечатлел лёгкий поцелуй, похожий на прикосновение крыльев бабочки, на кончике члена, прежде чем взять его в рот.
Прошло довольно много времени с тех пор, как мужчина делал кому-то минет, но судя по стонам Эрмаля и тому, как он начал двигать бедрами навстречу ласкам, старший подозревал, что всё ещё хорошо знает, что делать. Он попытался взять всю длину только один раз, а затем скомпенсировал то, что не мог проглотить, не подавившись, помогая себе рукой; когда он увидел, что пальцы парня лихорадочно скользят по кровати, прежде чем вцепиться в простыни, он кивнул так ободряюще, как только мог с довольно внушительным членом во рту. Эрмаль, казалось, понял, что он имел в виду, и зарылся одной рукой в волосы Фабрицио, сначала нежно, потом крепче, и как только старший попробовал проделать трюк языком, изящные пальцы схватили его за волосы так сильно, что стало больно. И мужчине это понравилось. Он застонал, всё ещё обхватывая губами член Эрмаля, вибрация заставила бёдра младшего дернуться вверх, и Фабрицио положил руки на них, удерживая его, пока ускорял движения своего рта.
Руки кудрявого вцепились в его волосы, словно это был единственный спасательный круг, Фабрицио полностью отдавался процессу, купаясь в удовольствии другого мужчины и в том, как сильно это возбуждало его самого, и когда он услышал, как надломлено звучит голос Эрмаля, внутри него не могло не появиться намёка на гордость.
— Я, я собираюсь, о чёрт, Бицио, я сейчас… — и он ослабил хватку на волосах мужчины, чтобы дать ему возможность отстраниться, но старший этого не сделал.
Вместо этого Фабрицио продолжал, втягивая щёки и искусно водя языком, покачивая головой вверх-вниз, а затем, подняв глаза, случайно встретился взглядом с Эрмалем, который наблюдал за ним остекленевшими глазами, загипнотизированный. Две пары тёмных глаз встретились, и парень кончил с криком, всё его тело содрогнулось, и Фабрицио сглотнул, пока, наконец, не выпустил член Эрмаля изо рта, прежде чем рухнуть на кровать рядом с ним.
Когда Эрмаль пришёл в себя после момента или трёх блаженного экстаза, его бедра всё ещё слегка дрожали, он заставил себя открыть глаза, и как только он это сделал, то был очень рад. Потому что картина, представшая перед ним, действительно завораживала: Фабрицио лежал рядом с ним, положив голову на одну из своих чудесно татуированных рук, щеки его пылали, волосы были в беспорядке ещё больше, чем обычно, и как только мужчина заметил, что Эрмаль снова с ним, он радостно улыбнулся. И в уголке его губ был след липкой белой жидкости, что-то такое, что заставило кудрявого тяжело сглотнуть, а затем он наклонился ближе, чтобы слизнуть это, страстно поцеловать другого мужчину, его тонкие пальцы обхватили щетинистые щеки, когда он перекатился на Фабрицио.
Эрмаль углубил поцелуй, дерзко прикусив нижнюю губу партнёра, отчего тот застонал, а затем, когда парень, сидевший на старшем, слегка пошевелил бёдрами, он кое-что заметил. И ухмыльнулся.
— Может быть, мне помочь тебе с этим? — прошептал Эрмаль, не так сексуально, как он надеялся, с каким-то лёгким придыханием, а его голос до сих пор звучал так счастливо.
— Да, если, если ты хочешь… — ответил Фабрицио, и кудрявый поймал себя на мысли, что застенчивость подходит этому мужчине так же, как и его желание испытать самые невероятные вещи.
— С превеликим удовольствием, — и Эрмаль обвил руки вокруг римлянина, приподнял его и жестом велел немного подвинуться, пока старший не уселся к нему на колени, обхватив ногами тонкую талию парня.
Он продолжал целовать Фабрицио, теперь уже медленно, их глаза трепетно закрылись, и в то же время его рука рисовала бессмысленные узоры на загорелой спине мужчины, его длинные ногти оставляли лёгкие красные следы на смуглой коже. Когда пальцы другой руки Эрмаля обхватили член Фабрицио, тот вздрогнул, его голова упала на плечо партнёра, и младший прижал его чуть ближе, одновременно лаская быстрее.
Вскоре парень заметил, что, когда он двигает пальцами, как надо, самые прекрасные стоны вырываются из груди мужчины, и чем больше Фабрицио теряет контроль над собой, тем дерзче Эрмаль улыбается ему в волосы.
— Ты кончишь для меня, Фабрицио? — прошептал кудрявый на ухо старшему, прежде чем поцеловать его кончик, и ещё один вздох сорвался с полных губ римлянина.
— Да, да, всё, что угодно, — пробормотал Фабрицио, выгибая спину, а Эрмаль заметил, что бёдра его собеседника начали слегка подрагивать.
— Да, вот так, просто расслабься, позволь мне позаботиться о тебе, детка.
В конце концов, это ласковое прозвище, заставило тело мужчины содрогнуться, в то время как он прикусил плечо Эрмаля, чтобы заглушить свой собственный крик, и молодой человек почувствовал, как горячая жидкость потекла по его руке. Фабрицио рухнул на него, и какое-то время парень только и делал, что прижимал его к себе, нежно проводя пальцами по разгорячённой коже и шепча на ухо приятную чепуху.
Первое, что сделал Фабрицио, как только немного пришёл в себя, это прижался поцелуем к тому месту на плече Эрмаля, которое он укусил раньше, и когда он немного откинулся назад, то увидел перед собой небесные кудри, освещённые сзади ласковым утренним солнцем, и тёмные глаза, сияющие такой теплотой, что, увидев улыбку на губах Эрмаля, он не смог удержаться.
— Хочешь пойти со мной на свидание? — Фабрицио торопливо проговорил эти слова, и у него даже не было времени пожалеть о том, что они вырвались так неожиданно, потому что улыбка кудрявого стала ещё ярче, чем прежде.
— Разве это не романтично, приглашать меня на свидание, пока твоя сперма всё ещё прилипает к моим пальцам, — но в голосе Эрмаля не было укола, и римлянину пришлось усмехнуться.
Про себя Фабрицио думал о том, что в такой ситуации можно было бы сказать куда более глупую вещь.
— Значит, это «нет»? — поддразнил он через мгновение, и парень покачал головой, его кудри весело заплясали.
— Ты идиот, и ты знаешь, что это не так, — Эрмаль наклонился вперед, поцеловал Фабрицио в лоб и продолжил более мягким голосом: — Я хочу пойти с тобой на свидание, конечно, я бы очень хотел.
— Замечательно, — в голосе мужчины слышались возбуждение и радость. — Как насчёт того, чтобы пригласить тебя на ужин в пятницу?
— В пятницу? О, теперь этот день кажется ужасно далёким, — кудрявый надул губы, и Фабрицио пришлось поцеловать его, чтобы убрать это выражение с его лица.
— Хм, тогда как насчёт компромисса?
— Я весь внимание, — и Эрмаль ещё крепче прижался к нему.
— Ужин в пятницу, а сейчас душ?
Парень сделал вид, что задумался над этим, едва заметно нахмурив брови, прежде чем спросил:
— Когда ты говоришь душ, ты имеешь в виду… вместе?
— Абсолютно.
— Ну, это звучит вовсе не так уж ужасно.
— Я могу вымыть тебе голову, если хочешь?
— Я подумаю об этом, — с улыбкой сказал Эрмаль, уже вставая с постели и протягивая руку Фабрицио.
И вот так и случилось, что они в первый, но уж точно не в последний раз держались за руки на коротком пути к ванной комнате в квартире Фабрицио.
Пятница
Фабрицио довольно долго размышлял, в какой ресторан он мог бы пригласить Эрмаля, и хотя он даже погуглил некоторые действительно модные места, в конце концов, он понял, что это будет не совсем… его. Поэтому он выбрал небольшое местечко в боковом переулке неподалеку от того места, где вырос, ресторан, где Мария, хозяйка, обычно знала каждого гостя по имени, и её спагетти cacio e pepe были единственной хорошей вещью в довольно тёмные дни, в некоторые трудные времена в прошлом Фабрицио. И вдобавок к тому, насколько милым было это маленькое местечко, и насколько вкусной была еда, он также чувствовал что это… в каком-то смысле важно. Потому что это было недалеко от его дома, потому что вполне могло случиться, что они встретят там кого-то, кого Фабрицио знал, и потому, что через это мужчина хотел показать своему спутнику, что он не чувствует никакого стыда за их отношения, или то, что, он надеялся, скоро будет называться отношениями. Нет, он не чувствовал необходимости скрывать, как сильно влюблён в некоего кудрявого джентльмена, ни перед кем, нигде.
Никогда ещё у Фабрицио не было первого свидания с кем-то, с кем он спал до этого, даже несколько раз, и никогда раньше у него не было лучших шансов на это на первом свидании. И всё же, он не мог не чувствовать некоторую нервозность, смешанную с волнением, и поэтому он переоделся около семи раз, прежде чем покинуть свой дом. Наконец он остановился на тёмной рубашке с красным пиджаком и обтягивающих джинсах, нацепил сверху какие-то драгоценности, и когда он вышел за дверь, прежде добавив ещё немного парфюма, он уже был примерно на десять минут позже, чем планировал.
Фабрицио всё же добрался до ресторана вовремя, хотя и еле-еле, и ворвался внутрь, оглядывая лица немногочисленных гостей, уже сидевших за одним из маленьких круглых столиков.
— Фабрицио Мобричи, это действительно ты? — внезапно раздался знакомый голос, и римлянин улыбнулся Марии, прежде чем пожилая дама приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в обе щеки.
— Ciao, дорогая Мария, это действительно я.
— Ах, как ты хорошо выглядишь, мой милый, и как здоров, — сказала она, поглаживая его рукой по щеке, а потом в её глазах появился какой-то блеск, который никогда не покидал её острого взгляда все эти годы. — На самом деле, ты очень хорошо выглядишь, только посмотри на эти брюки, и я чувствую запах духов? Дай угадаю, дорогой мальчик, ты ведь не собираешься сегодня ужинать в одиночестве?
— Ты права, конечно, — Фабрицио почувствовал, как лёгкий румянец разливается по его щекам. — Я тут кое с кем встречаюсь.
Мария быстро оглядела своих гостей, а затем наклонилась ближе, что-то заговорщическое появилось в её тоне:
— Кого мы ищем?
— Самые красивые кудри, какие ты когда-либо видела, большие тёмные глаза, самая очаровательная улыбка, — сказал Фабрицио, и женщина кивнула в ответ.
— Может быть, Фабрицио, мы уже совсем тебя потеряли? — поддразнила она, прежде чем добродушно улыбнуться. — Я надеюсь, что твоя особенная леди действительно скоро придёт.
Фабрицио сглотнул, не зная, что сказать, стоило ли объяснять, да и как это сделать, и Мария, казалось, заметила его молчание, но прежде чем она успела что-то сказать, дверь ресторана распахнулась, и внутрь ворвался свежий вечерний воздух вместе с вихрем кудрей.
— Мне так жаль, что я опоздал, — сказал Эрмаль запыхавшимся голосом, прежде чем быстро подойти к ним, часть беспокойства исчезла из его глаз, когда Фабрицио крепко обнял его.
— Ничего страшного, дорогой, всё уже хорошо, потому что ты здесь, — прошептал Фабрицио в кудри Эрмаля, а когда они разомкнули объятия, он обнял молодого человека за пояс.
На мгновение римлянина отвлекла улыбка, которой спутник наградил его, но затем он вспомнил о присутствии Марии, которая всё ещё стояла перед ними, с любопытством следя за их разговором.
— Мария, — начал Фабрицио чуть громче обычного, — позволь представить тебе Эрмаля.
Пожилая леди кивнула, выражение её лица было непроницаемым. Мужчина решил просто продолжать, так как не было никакого способа повлиять на её мнение, каким бы оно ни было.
— Эрмаль, это Мария, она готовит лучшую пасту, которую я когда-либо ел, и я знаю её с незапамятных времён.
— Действительно, с незапамятных времён, — подтвердила она, теперь уже с улыбкой. — Я до сих пор помню, как он бегал по улице со своими друзьями, едва ему исполнилось четыре года, таща за собой маленький деревянный трактор на верёвочке.
— Мария… — смущённо начал Фабрицио, но Эрмаль только улыбнулся, и Мария понимающе посмотрела на них.
— Знаешь, ты всегда был очаровательным. А теперь я провожу вас к столику и принесу свечи, — с этими словами она направилась в заднюю часть ресторана, жестом приглашая мужчин следовать за ней.
Столик, который она выбрала, был спрятан в углу, что делало его немного отделённым от остальной части ресторана, а рядом с ним было маленькое окошко, откуда открывался вид на огни, которые всегда ассоциировались с домом для Фабрицио.
Мария с блеском в глазах наблюдала, как Фабрицио отодвинул стул, чтобы Эрмаль мог сесть за стол, и, протянув им обоим по одному из написанных от руки меню, наклонилась к мужчине и прошептала ему на ухо:
— Действительно, прекрасные кудри. Я счастлива за тебя.
Тот на мгновение лишился дара речи, затем слегка дрожащим голосом заказал им вина, а Мария лишь на секунду положила руку ему на спину, прежде чем отойти, пообещав вернуться, как только они выберут, что будут есть.
— Я рад, что мы здесь, — тихо пробормотал Эрмаль и потянулся через стол, чтобы взять Фабрицио за руку.
Старший переплёл свои пальцы с пальцами возлюбленного, и пока за окном опускалась ночь, улыбка, которой обменялись Фабрицио и Эрмаль, была ярче солнца в самый тёплый из римских летних дней.
Затем Фабрицио порекомендовал Эрмалю практически каждое блюдо в меню, в результате чего они, наконец, решили заказать три разных вида пасты и разделить их, и если время от времени случалось, что римлянин кормил кудрявого вилкой, то Мария была единственной, кто видел это. За ужином они непринужденно беседовали о предстоящем визите сестры Эрмаля, о поисках новой кровати в квартиру Фабрицио и о футбольном сезоне его сына, и хотя их разговор был лёгким, казалось, во всем этом был какой-то глубокий смысл, который вызывал у обоих возбуждённое покалывание в животе. Потому что Эрмаль нерешительно спросил, не хочет ли Фабрицио познакомиться с его сестрой, потому что Фабрицио пригласил Эрмаля как-нибудь посмотреть футбольный матч Либеро, и потому что кровать Фабрицио была в полном порядке, за исключением того, что она не была рассчитана на двоих.
После того как они доели пасту и парень облизнул губы так, что мужчина подумал о том, как ему не терпится вернуться домой сегодня вечером, Мария снова появилась у их столика, и как только он увидел, что было в двух тарелках, которые она несла, изумлённый вздох слетел с губ Фабрицио.
— Но… — начал он, удивлённо глядя на женщину.
Они не заказывали десерт, и с самого детства для Фабрицио был только один, единственное блюдо, которое могло сравниться с фантастической пастой Марии в глазах римлянина. Маленький тёплый шоколадный торт, который он не заметил в меню раньше, и который он обнаружил перед собой сейчас.
— Кое-что сладкое для вас двоих, — это было единственное, что сказала Мария, прежде чем уйти, и Фабрицио не мог выбрать, что было слаще: торт, который всё ещё оставался таким же восхитительным, как в его воспоминаниях, или улыбка на лице Эрмаля, когда он откусил первый кусочек.
А потом, спустя несколько минут, мужчина обнаружил, что ему не нужно выбирать, когда они нежно поцеловались за столом, и губы Эрмаля были на вкус как шоколад.
— Знаешь, это было почти как наш первый поцелуй, — пробормотал Фабрицио, думая о другом столе, о похоти вместо сладости, но о тех же прекрасных тёмных глазах, которые, казалось, заглядывали в самую глубину его души.
— Почти, — ответил Эрмаль и поднял руку спутника, чтобы поцеловать татуировку солнца на ней.
Фабрицио надеялся, что полумрак, нарушаемый только свечой и светом уличных фонарей, скроет его румянец, но потом, увидев выражение лица кудрявого, которое можно было бы назвать почти влюблённым, он понял, что могли быть вещи и хуже, чем если бы Эрмаль увидел, как его действия повлияли на него.
— Ты можешь себе представить, что пойдёшь со мной на второе свидание? — спросил римлянин, крепче сжимая руку Эрмаля.
— Хм, при одном условии.
— И каком же?
— Что наше первое свидание ещё не закончилось.
Ответом Фабрицио был ещё один поцелуй, в то время как он думал о словах, которые он хотел бы сказать когда-нибудь, о словах, которые, он был уверен, действительно скажет Эрмалю когда-нибудь, о словах, на которые, он надеялся, получит такой же ответ.
После этого мужчина поспешил расплатиться, пообещав Марии скоро вернуться, а она лишь понимающе улыбнулась им, и они вышли из ресторана, держась за руки и не в силах больше ни минуты не встречаться влюблёнными взглядами.
Ещё одна пятница, несколько месяцев спустя
Солнечный свет струился сквозь высокие окна аэропорта, и на этот раз молодой человек с пышными кудрями не спешил через толпы туристов в своей рабочей форме, нет, сегодня он сам был одним из них. Эрмаль был одет в джинсы и кожаную куртку, которую он, возможно, стащил у своего парня вместе с расслабленной улыбкой, а в руке крепко держал татуированную. После того, как они сдали свои чемоданы, двое мужчин направились к посту охраны, и как только он появился в поле зрения, кудрявый остановил Фабрицио, сцепив руки за шеей своего спутника, как будто тот собирался начать медленный танец.
— Вы проверили свою ручную кладь на наличие запрещённых предметов? — Эрмаль умудрился спросить серьёзным тоном, и смех Фабрицио, должно быть, звучал ярче, чем серебряные колокольчики в раю.
— Как будто ты возражаешь, что я тогда не читал никаких правил.
— Вовсе нет, дорогой, — он быстро поцеловал мужчину в щёку. — Вовсе нет.
И с этими словами они направились к посту охраны, где Франческа послала им обоим ослепительную улыбку.
— Желаю приятно провести время, друзья мои, — сказала она на прощание, и Эрмаль радостно улыбнулся ей в ответ.
Он был уверен, что сегодня, завтра, во время всего их отпуска в Португалии, а если мечты Эрмаля сбудутся, то и до конца дней своих они проведут вместе самое замечательное время. Потому что жизнь, казалось, изменилась, как и должна была измениться, и она действительно была прекрасна, пока он держал Фабрицио за руку…