Желанный

      В сумерки, которые неспешно ложатся на Бремервоорд, тьма воды кажется плотной, словно туман, но не белый и неподвижный, а опасный, неизведанный и грозный. Море несло холодный, влажный, промозглый ветер. Он был таким же неприятным, как и сама морская глубина. Волны несли с собой рваные водоросли и ил, безмятежно раскачивая их. Толщи воды, непроглядные с виду, походят на ужасного зверя, ревностно охраняющего свои богатые владения. Верно, ему есть что защищать. Нежная на вкус и не капризная в приготовлении рыба: палтус, треска, сельдь, скумбрия. Покрытые изнутри блестящим перламутром мидии, устрицы и рапаны, что требуют особых навыков добычи. Чего стоят одни только жемчужины, что так любят дарить местные мужчины женщинам в качестве самого ценного и искреннего признания в любви. Жемчуга разных цветов и размеров таятся в труднопроходимых для судов местах, требуют непомерных усилий от того, кто хочет отыскать их. Вода, неприветливая на вид, таит в себе прекрасные, до необычайного естественно-красивые раковины всех видов: конусы, скрученные в спиральки, серцевидки, выглядящие на подобии веера, завёрнутые в круга, словно стволы распиленного дерева, длинные, походящие на клинки кинжалов, маленькие венерки со слоёными раковинами. Игривые на вид, но такие же хищные, как и прибрежные утопцы, дельфины гоняют косяки тунца где-то далеко, за тёмно-синей полосой горизонта. Рассекают морскую гладь, как ведьмачий клинок своего противника, рыбы-мечи. Бороздят воды Северного Моря многие морские монстры, которым ещё не выдалась оказия встретиться с живым человеком. Чудовища, которым люди ещё не дали названий. Летят по ветру олуши и чайки, а прохладный морской воздух трепещет им перья. Плывут и живут в море нереиды, тритоны, морские нимфы. Плывут красивейшие, мелодичные песни на непонятных, но от того не менее прекрасных языках сирены, обманным путём заманивая неопытных моряков в свои лапы. Кракен — их верный друг, готовый в щепки разрушать корабли по одному их зову, обвивая своими инопланетными щупальцами тряпичных кукол, которые раньше именовали себя юнгами, капитанами, боцманами, канонирами. Монстр терпеливо выжидал и таился в глубине чёрных вод, деля пространство с огромными кальмарами, осьминогами и каракатицами. Охотились в чёрной воде акулы, настоящие морские волки, вечно в движении и вечно голодные. Настоящими морскими левиафанами были медлительные от своих головокружительных размеров кашалоты, горбатые и синие киты. Но даже поэтично-великие, гигантские и могучие китообразные не могли сравнится с древним божеством — Дагоном. Охранником времени и пространства, послом других миров, который поддерживает тонкую связь между вселенными. Носитель отчаянного безумия, воплощение гнева, способный разрушить весь Континент. И он скрывается за милями чёрной, холодной, плотной воды. А совсем рядом, под драконьими клыками, покоится под водой затопленный Ис, и звучат из города призраков колокол, приглушённый тяжестью глубин. И обитают в этом городе страшные, непонятные и неизведанные людьми разумные существа, которые держат в своей руке странные, похожие на косы лезвия так же крепко, как держит ведьмак в своей руке меч.       Всё живое и мёртвое содержало в себе необъятное, глубокое море. Всё известное и неизвестное, безобидное, дарящее человеку жизнь и опасное, так же щедро одаривая его смертью. Люди научились жить с ним бок-о-бок. Но не всем это дано. Ведь с морем нельзя поспорить, морю нельзя навязать свою волю. Нельзя идти в море, неумея обращаться с парусами, штурвалом и сетями. Иначе море погубит, ведь жалости у него нет. И трупы разорвут на куски утопцы и акулы, а то, что выбросило на берег — чайки и крабы. Море щедро, только если человек играет по его правилам. Если он его знает. Если нет — человек мёртв.       Ветер несётся с моря, с Запада, прямо на отвесные чёрные скалы. Волны зло ударяются о камни, упорно стачивая их. На это потребуются века, тысячелетия, но море неустанно бьётся о холодный, покрытый водорослями и морскими жёлудями обрыв. Вдоль берега горбатятся толстые ивовые стволы с вечно плачущими кронами. Редкие кривые сосны растут прямо на отвесных скалах, с необычайной волей к жизни цепляясь витиеватыми корнями за слои камня. Чем дальше от моря — тем зеленее земля и выше деревья. Мхи, которым отрадно жить в тёмных лесах, регулярно проветриваемых влажным морским ветром, мягко пружинят под сапогами ведьмака. Колючие кусты шиповника и малины царапают нежную кожу на руках бардов. Лес вокруг не агрессивный, как море. Он своевольный, но в его воле нет агрессии. Он осторожный и спокойный.       Извиваются чёрными стволами липы, и в ветвях их можно увидеть устрашающие силуэты. Под ногами продолговатыми соцветиями то и дело мелькает вереск. Шелестят пышными гривами ясени, дубы и ольхи. Рощами растут, словно стаями, берёзы и каштаны. Сухие веточки хрустят под лёгкой, девичьей поступью Эсси. Местами чёрными точечками колышатся на ветру ягоды паслёна. Солёный морской ветер не затмевает запахов леса: грибов, влажной земли, перегноя и древесной коры. Воздух свежий, лёгкий и насыщенный. Казалось, глубоко вздохнув пару раз, можно будет не дышать несколько минут. Изредка стрекочат сверчки, шелестят листьями разных форм и размеров гордые, спокойные деревья. Ступая сквозь пологи леса, Лютик негромко ойкает, когда шальной листик крапивы забивается ему под штанину и кожа начинает зудеть и жечь.       Когда они останавливаются, солнце уже полностью ушло за горизонт. Моря не видно и почти не слышно, но они втроём знают, что оно рядом. Они его чувствуют. Чувствуют его солёное дыхание в ветре, чувствуют его огромные рукава, что готовы гнать исполинские волны даже на высокие хребты, поросшие деревьями. Ведьмак разводит костёр и они втроём садятся рядом, почти соприкасаясь друг с другом телами.       Эсси смотрела на ведьмака своим красивым, незакрытым волосами глазом. Радужка в сумерках казалась иссиня-чёрной и напоминала море. Но лишь цветом. Характер юной Эсси нельзя было сравнить с морем. Она была молода и в меру наивна. Доверчива и слишком мечтательна. Необычайно красива, но неопытна. Любознательна. Она походила на исследователя, который осмелился отправиться в плавание к драконьим клыкам. В её взгляде была настойчивая смелость и надежда на удачу. Но у неё не было ни знаний о море, не было многолетнего опыта и навыков. Не было ничего, кроме необычайно красивых глаз, на которые ниспадали светло-соломенные локоны, золотившиеся в свете огня. Она ласково улыбалась и одним только своим видом дарила нежность. Успокаивающую и безмятежную. Она была как рассвет над морем — светлая, обнадёживающая. Тёплая, как огонь камина в зимнюю ночь. Она была наполнена нежностью и любовью, которых ведьмаку не хватало с самого детства, посему тот так охотно отвечал на её шелковистые, невесомые, словно край крыла ласточки, разрезающий неподвижную водную гладь, прикосновения.       Эсси по прозвищу Глазок хотела казаться смелой, дерзкой и взрослой. На деле же просто смелой, и смелость её граничила с безрассудством. Она не была взрослой. Она была юной, не выросшей из своих капризов и не вкусив горечи реальности девушкой. Непредсказуемой от своей неразумной отваги. Импульсивной от своих непостоянных желаний. И от этого она казалась ещё красивее, она была, как нераспустившийся цветок, даже бутон которого выглядит красивее всех закатов и рассветов, всех драгоценных камней гор Махакам и самых отчаянных в попытках стать ещё прекраснее чародеек.       И эта смелость вкупе с её очарованием позволила в один момент с Геральтом очаровать ещё и Лютика. Геральт не знал и не хотел знать, зачем она эта сделала, но в его слегка помутневшей голове буквально на мгновение промелькнула мысль — он не против.       Ладони Глазка юркими змейками гуляют по телам двух мужчин, а по её телу сразу четыре ладони. Пара понежнее, и ещё пара погрубее. Девушка повернулась лицом к Лютику и поцеловала его первым. Геральт не думал о ревности. В ней не было смысла, а для самой неё — места. Вместо этого он прильнул шершавыми губами к лебединой, скульптурной шее Давен. Её кожа бархатом отзывалась на губах ведьмака, а шелковистые волосы игриво щекотали щёки Геральта. Вблизи Эсси пахнет вербеной. Ведьмак ладонью очерчивает линию от впалых ключиц к точёным худеньким плечам и опускается к застёжкам лазурно-голубого платья, но встречает на них ловкие, гибкие пальцы Лютика, которые уже распускают узлы нетугого корсета, и лицо ривийца озаряет лёгкая улыбка.       Девушка возвращается к Геральту смотрит на него странно-хищно, как умеет смотреть любая женщина, но далеко не каждый мужчина, встречает его открытый, доверчивый взгляд. Она слегка облизывает припухшие вишнёвые губы и целует Геральта. Эсси целуется уже совсем не так, как в прошлый раз. Нежно, но в то же время властно и настойчиво, и губы у неё настолько мягкие, что он может сравнить их с ягодами малины. Казалось, надавишь чуть сильнее, чем можно, и из них польётся, стекая на маленький подбородок, сладкий сок. Губы её зовущие и капризные, она целуется жадно, зовуще, менее опытно, чем обычные партнёрши ривийца, но от этого даже приятнее. Руки его гуляют по открывшимся грудям и талии девушки, то и дело соприкасаясь с резвыми пальцами Лютика. Эсси отстраняется от Геральта, сверкнув глазом-звездой и начинает безуспешные попытки снять с него доспехи, пока Лютик засыпает поцелуями шею, затылок и плечи девушки. Ведьмак лишь перехватывает её руки и сам спускает с себя доспехи, и девушка тут же набрасывается на открывшуюся грудь ласками и поцелуями. Геральт тихо говорит, что нужно отцепить доспехи сзади, и девушка нежными ладошками скользит за спину Геральта, нащупывая крепление. Лютик тоже добирается до шнуровок брони Геральта с передней стороны, и распускает узел за узлом, пока не оказывается слишком близко к его лицу.       Ведьмак наконец может взглянуть напрямую на барда: тот смотрит пьяно, его словно ведёт из стороны в сторону, он мягок и податлив, по нему видно, что он словно не на своём месте. Тёмные ресницы его слегка подрагивают, а голубые глаза словно ищут что-то. Он явно не чувствует себя ведущим в том, что сейчас происходит, но отступать он не собирается. Юлиан слегка наклоняется к Геральту, прикусывая губу, но потом легко отстраняется. Ведьмак ловит эту перемену, от неё по спине пробегают волной мурашки, чувствует сомнения барда, и ему хочется их развеять. Он кладёт крепкую руку на атласную шею Лютика, большим пальцем приподнимая его за подбородок. Медленно, не торопясь. Видит надежду и слабое удивление в его чистых, ясных глазах и мягко целует. Губы у него не такие нежные и пухлые как у Давен, они шершавые и грубоватые, но отчего-то поцелуй оседает на губах теплом и искренностью. Бард отвечает поначалу неуверенно, но быстро входит во вкус. Он не дарит столько ласки, сколько дарит Эсси, но он распаляет желание. Он слегка прикусывает губы Геральта, мягко и влажно, интимно, намного более интимно, чем открывшиеся груди Эсси, или ещё отставленные бёдра. Грудь щемит, а голова кружится, когда Ведьмак осознаёт, что целуется со своим лучшим другом. С которым он бы вряд ли когда-нибудь переспал, будь они вдвоём. Эти мысли посещали Геральта, когда он был в компании спонтанного, переживающего, чувственного Лютика. Бард тянет правую, перевязанную ладонь к белым волосам ведьмака, пропуская пальцы между ними и оставляя ладони на сильной груди Геральта. Лютик довольно улыбается в поцелуй, его уже совсем не интересуют застёжки, хоть левая его рука слегка сжимает бедро Эсси. Ведьмак бы никогда не подумал, что так легко и приятно может целовать такой пошлый и бесстыжий бард, как Лютик.       Кожаная броня спадает с плеч ведьмака и он остаётся в одной рубашке, когда чувствует пухлые губы Эсси на своей шее. Он отстраняется от барда и вновь смотрит на Эсси. В её взгляде женская властность и хищность. В её взгляде желание приручить непокоримое, желание объять необъятное и усмирить беспокойное. В её взгляде желание обуздать дикое и опасное море, но в её голове гуляет ветер, молодое и гибкое тело порывисто извивается в крепких объятиях обоих соблазнённых мужчин, а аккуратные, словно мраморные ручки не предназначены творить ничего, кроме песен, стихов и музыки. Это очаровательно, но этого не достаточно, чтобы приручить опасное, страшное и загадочное море. Оно её погубит, если она зайдёт слишком далеко. И всё же она намерена стать владычицей этого моря, хотя бы на одну ночь. Только сегодня, посреди леса, кустов ежевики и малины, в окружении неподвижных, спокойных деревьев, кроны которых колышет солёный морской ветер. Только в эту ночь, под треск костра и стоны троих, когда вдалеке, за сотни миль в море извергают фонтаны брызг кашалоты, когда совсем рядом в Бремервоорде моряки готовятся ко сну, чтобы с утра опять вступить в бой с морем, и выйти из него победителями, с лодками, нагруженными рыбой и устрицами, или проигравшими, позволив охотникам за сокровищами обирать их трупы. В тёмную ночь, Эсси давен держит в своей власти двух мужчин, словно на поводке, и они готовы позволять ей всё, лишь бы упиваться её красотой, которую она готова им дарить. И сейчас она хочет её дарить. Она много чего хочет, она юна, капризна и нагла. Но сейчас для ведьмака важны лишь её худенькие бёдра, её бархатная кожа, что становится влажной от пота и слюны. Сейчас она хочет их обоих, и они ей поддаются. Они позволяют ей вести, потому что так будет проще. Потому что так он не чувствует себя мутантом, извращением природы, выродком, неестественным творением человека. Не чувствует себя бесчувственным ведьмаком, холодным профессионалом. Потому что позволяя ей всё, он чувствует себя обычным мужчиной. Потому что Эсси видела его впечатлительным и чутким, нежным и полным странной тревоги. И ведьмак отчаянно хотел ей верить.       В её мнимой власти взрослый, опытный ведьмак, очарованный красотой юной девушки. Молодой, но не менее опытный бард, знающий толк в любви и ласке. Двое мужчин, которые ублажают одну женщину. В эту ночь она — в центре внимания. Она прекрасна, обворожительна, от неё пахнет вербеной, пошлостью, женственностью. Округлости её тела идеально вмещаются в мужские ладони, она играется всей собой, используя каждую свою мышцу, изгибаясь в порыве страсти искусно и изящно. Движения её походят на поступь кошки, казалось, вырасти у Эсси хвост, она определённо точно знала бы, как с ним следует обращаться. Её волосы отдавали жидким золотом, её необычайно красивые глаза отражали тусклый свет далёких звёзд. Даже стонала девушка музыкально, певуче, и её вздохи напоминали Геральту речь сирен. Девушка чувствовала себя победительницей этой ночи и гордость пламенным цветком разгоралась в ней. Эсси была прекрасна, но ей было необычайно далеко от Йеннифэр. Геральт еле заметно улыбается в поцелуй, за целями и местами которых он уже давно перестал следить. Он затянут в водоворот пошлости, нежности и чистого удовольствия, но всё равно не может забыть о той, что вызывает в ведьмаке самые странные и сложные чувства. Он думает о Йеннифэр, но мысли быстро улетучиваются, их бессовестно крадёт Эсси Давен, от которой хочется в немом желании закусывать губы, от которой веет юностью, которой никогда не было у ведьмака, и беззаботностью, которой он никогда не знавал.       Лютик, который был также очарован красотой Эсси, был поглощён ей, утопал в её страсти, но не давал забыть о себе Геральту. Он мягко льнул к нему, и ведьмак знал, что рядом с ним бард чувствует себя в безопасности. От этих странных движений Геральт возвращался мыслями в тот отлив, к стуку улиток о скалы, к шуму воды и запаху ила и мёртвой рыбы. К полумёртвым актиням, водорослям, обвивающим оголённые камни. К мозаике, которая покрывала ступени города призраков. К тому, как внутри Геральта неприятным холодом расползался страх, страх за своего друга. К его мокрой руке, за которую сначала ведьмак вытаскивал Лютика из воды, а после наоборот. К зубастым и жутким морским существам, из схватки с которыми Геральт мог выйти проигравшим. К тревоге, страху за свою жизнь, но больше за жизнь барда. Но Лютик здесь, рядом, необычайно живой, и ведьмаку спокойно. Спокойно, когда Лютик под его защитой. Ведьмак забывает обо всём плохом и получает удовольствие, отдаваясь ласкам.       Волны остервенело бьются о скалы, вспениваясь кварцем. Лесные хребты шелестят листвой, безмятежно ожидая восхода солнца. Трое: ведьмак и два барда придаются плотским утехам, они трепещут в обжигающем, эгоистичном танце Эсси Давен, где из троих ведёт одна. Это танец страсти и восхваления женской красоты и эротичности. Которой она управлялась умело, пусть и не идеально. Она даровала нежность, ласку, которые сладостью отдавались на губах. Она знала, что ведьмаку эта нежность нужна. И она ей поделилась. Она хотела быть желанной. И она ей стала, пусть только на одну ночь. Ночь, которую они втроём запомнят надолго. Ночь, в которой не было места ревности, не было места любовным треугольниками и интригам. Было лишь чистое удовольствие и восхищение красотой Эсси Давен по прозвищу Глазок.