Рассказ о Дараде Темноцарственном, да будет он проклят во все времена, о его заговоре, и о том, как вселенную сотряс удар злой воли, в трёх частях.
Часть Третья
Так потенциальный всевластелин вспомнил о своей ужасающей силе, приобретённой через запретные духовные практики, о своём верном наставнике и контактном лице Архиварие, о короле проклятий, который увидел в нём того, кто сможет стать повелителем всего вокруг, и теперь, в оставшееся время, нужно было лишь припомнить, как собралась вся свита и каков был план всей компании. На самом деле, у Дарада был маленький кружок спутников, но каждый член этого объединения обладал особенностями, которые и побудили в конце концов принца составить свою банду именно из них и доверить им тайну того, каковы амбициозные планы наследника престола. Как уже известно, в этот кружок входили сам Дарад, его наставник и контактное лицо, колдун Архиварий, король проклятий и повелитель письменных заклятий Малик Маледикт: два селестиалорожденного и колдун, добившийся свободы для своей души от сладкого сна и вечного кошмара, которого раса не стесняла с момента гибели тела, хотя последнего в свиту записать можно было лишь с натяжкой: не будучи подотчётным Дараду, он был скорее очень важным покровителем всей компании. Помимо этого в свиту Дарада входил, как бы это ни было странно, сам Пикий, лорд-управитель королевства и самый знатный Темник из всех. Сам по себе в основном он был очень приятным и обходительным, красноречивым и умным сеньором. Он любил одеваться с шиком, носить длинные плащи-накидки, а под ними кафтаны и мундиры с вычурными украшениями и вышивкой серебряными нитями, предпочитая в одежде чёрный цвет и примеряя на свою лысую голову серебрянные обручи с разными драгоценными камнями. Лысина далеко не портила его внешний вид — он относился к тому типу темников, которым отсутствие шевелюры было к лицу. Лицо же его было достаточно пухлым, как и он сам, но в нём была видна и сила воли, которую выражали выпирающие даже на фоне здоровых щёк скулы и крепкий подбородок. Глаза были крупными, нос был относительно маленьким и тонким, слегка курносым. Цвет радужки глаз был самый распространённый среди темников наравне с ярким жёлтым: чёрный. Он был весьма грубым и прямолинейным, когда что-то его раздражало, также ему были присущи великие дисциплинированность и сдержанность во взглядах, и в компанию его привлекать пришлось долго и осторожно. Тем не менее, в конце концов, спустя несколько лет убеждений и нашёптываний со стороны самого Малика Маледикта, а также демонстрации силы и способностей юного принца, объяснений их грандиозного плана, он согласился и вступил в их отряд тогда, когда Дараду исполнилось семь с половиной лет. Стоит отметить его взрывной характер, когда дела идут не так, как надо: он сохранял спокойствие и разумность в действиях, но вот душа его закипала и сам он, казалось, был готов взорваться, лишь бы всё пришло в норму. Так было и в делах управления, и в делах боевого искусства. Пусть патронаж короля и обеспечивал лорду-управителю безопасность, он никогда не был прочь попрактиковаться в бою "на всякий случай" и "ради предосторожности". В сражениях он был смел и осторожен: действовать предпочитал на расстоянии, но при этом держа всё положение дел под контролем. В этом ему помогало оружие его выбора: цепь с острым наконечником и шипами. Контролируя её как посредством обычных физических навыков, так и при помощи особой силы темников: управлять символами, которые они избрали, силой мысли, он был способен хитрить и запутывать противника, обезоруживать, связывать и сдавливать его. К своему оружию он относился по-особому, как рыцари относились к мечу: он держал его в сумочке, поддеваемой под плащ сверху кафтана или мундира, откуда её можно было мысленно при желании очень скоро извлечь и приготовить к бою. Называя свою шипастую цепь "цепью справедливости" он подчёркивал её мистический смысл, как орудия, каким он намерен служить бичевателем всего, что могло содействовать разрушению построенного им или нарушению его планов. Будучи весьма мечтательным темником, Пикий ещё больше стал размышлять о возможностях для темников, которые станут доступны, когда им удастся добиться патронажа со стороны не просто селестиалорожденных и самого могущественного воина в истории Тёмного мира, а со стороны самого могучего во вселенной существа после создателя вселенной. В любом случае, их авантюра вела только к усилению благосостояния темников, что было едва ли не целью жизни лорда-управителя с самого детства и до настоящего момента. Самым же подозрительным и ненадёжным типом в команде был некий Вольдевим. Попал он к ним в команду не самым удачным образом и в принципе, не вмешался бы в это дело Малик Маледикт, ничего хорошего ему бы не светило. Как выяснилось, этот молодой человек, затесавшийся в их компании при исключительно странных обстоятельствах, был привлечён примерно тем же, чем и сам король проклятий: будучи демиургом, то есть крайне могущественным существом, которое может путешествовать между мирами и вселенными и даже вмешиваться в их дела при помощи своего творческого созидательного элемента силы, этот проказник искал приключений, и, увидев, какая интересная история намечается здесь, решил присоединиться и поучаствовать. Сам по себе он был вполне устойчив в своём образе, что среди переменчивых демиургов было редкостью: он избрал для себя вид молодого человека маленького роста, чёрным глазам придал свойство блестеть ярко-жёлтым, когда ему хотелось кого-то напугать или впечатлить таким "подмигиванием", одевался в башмаки, цветастый камзол чёрно-фиолетового цвета, выполненный из равных ромбических кусков материи этих двух цветов, также надевал жабо и на голове часто носил колпак с бубенцами, чтобы подчеркнуть свою тягу к шутовству. Сам по себе, тем не менее, Вольдевим был серьёзным, и когда только пришёл в новый для себя мир был даже очень наивным. Его появление произошло очень впечатляюще: он чуть ли не до смерти напугал Архивария во время очередного дежурства в запретных архивах, когда отказался уйти при имени Малика Маледикта, при этом заявив, что "не знает, о ком идёт речь", а после, увидев в руках стража запретных знаний глефу, ещё и вызвал его на дуэль. Трудно описать, сколько нервов потерял колдун, когда в него из-за спины незнакомца полетели серпы в количестве трёх за раз со скоростью полёта чуть медленнее метательных ножей, а сверху на то место, где он стоял, упал огромный оскорд, заставляя расколоться плиты пола. Через шок Архиварий немедленно призвал короля проклятий, и тогда он уже уладил возникший на ровном месте конфликт. Будучи могущественнее в том числе пришедшего из другого мира гостя, который для демиурга был ещё очень молод, Малик Маледикт сразу показал, что с ним связываться — себе дороже, и уже хорошенько "прижав" Вольдевима, выпытал, кто он, откуда и зачем сюда прибыл. Будучи очень сильным, пусть и слабее Малика Маледикта и даже Дарада, он мог быть крайне полезным союзником и даже решающим оружием в сражениях, но он был ровно настолько же ненадёжен, насколько силён. Поначалу он проявил интерес к тому, куда он попал: изучил досканально, с помощью повелителя письменных проклятий и Архивария, местные правила этикета и культуру, после чего начал вместе с последним выходить в свет, развлекая народ в таверне и рассказывая им забавные истории и прибаутки. Разумеется, поначалу он ходил без колпака, но когда сообществу в целом понравилась его деятельность и Вольдевим стал лицом второй популярности после Архивария, ему стала невероятно приятна эта роль и он стал носить головной убор, не снимая. Следует отметить здесь сразу два замечательных момента: во-первых, Вольдевим в свободное время занимался своими, относительно мелкими, делами, в том числе слоняясь по миру без дела, или пребывая в покоях принца, которые банда избрала замечательным местом для тайных сборов: большая часть команды собиралась там лишь по серьёзным делам и быстро расходилась, а Вольдевим, которого там разместили, во время проверок комнаты прислугой очень ловко прятался, просто становясь невидимым и выходя на балкон; Во-вторых, шутливый и игривый член команды во время обсуждения действительно серьёзных тем умел быть серьёзным и даже неплохо рассуждал, чем понравился Малику Маледикту и Архиварию, который его простил относительно быстро за то, как произошла первая встреча, и наконец сам Дарад, взвесив всё, решил включить его в свою свиту. Также Вольдевим тренировался с Архиварием, таким образом обмениваясь опытом с селестиальским колдуном. Как выяснилось, старейшина был не так прост и даже без магических трюков имел силу некоторое время сдерживать натиск шута одними глефой, крыльями и умом. Конечно, серпы, косы и оскорды Вольдевима представляли угрозу, но и на них находились манёвры. Позднее, когда двое уже были лучшими друзьями, несмотря на разницу в возрасте и неудачное начало знакомства, они стали очень много времени проводить в закрытой мастерской, которую они арендовали для практики особого чародейства. В конце концов выяснилось, что Архиварий согласился помочь молодому демиургу освоить свои созидательные таланты: раньше он умел только создавать неодушевлённые предметы, наделённые ограниченными качествами и минимальным "смысловым весом" (мера силы создаваемых демиургами объектов), но с наставлениями не обладающего достаточными для того возможностями, но обширными знаниями Архивария, Вольдевим повысил качество призываемых видов вооружения, переоделся в более приятную для себя одежду, сменив цвета на красный и чёрный, а также из боевых соображений изменил тело: подрос на пару десятков сантиметров, но остался тощим до карикатурности. Впрочем, к выступлениям на тот момент он интерес утратил, и подобные перемены Вольдевима никому не пришлось бы объяснять, при желании показаться всегда можно было просто назваться другим именем, а сходство в манере одеваться объяснить совпадением. Старый же костюм Вольдевим пристроил самым интересным образом: практикуясь в создании живых существ, он сочинил в результате маленькую копию самого себя, при этом наделив его вдобавок "для забавы" навыками накладывать грим. С тех пор основным занятием Вольдевима было обучение своего "сынка", которого он учил чувствовать юмор и сочинять шутки, развлекать, сражаться с использованием всё тех же кос, серпов и прочих боевых инструментов с таким изгибом лезвия. Под конец он даже обучил его превращаться в серп и оставаться в таком состоянии долгое время. В конце концов, Вольдевим нарёк "сынишку" Джевилом, гениально и просто слив воедино два слова: "дже" на его родном языке из родного мира означало "веселье", а "вил" означало "воля". При этом демиург принял решение поставить своё творение при Пикие шутом.https://www.dropbox.com/s/g9tt9y7k0ptlkm4/%D0%92%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D0%B4%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D0%BC%D0%98%D0%94%D0%B6%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D0%BB.jpg?dl=0
Вольдевим и Джевил
Дело было в том, что сам Вольдевим с Пикием так и не смог сойтись во нравах, и даже на совещаниях разговор толком "не клеился". Лорд-управитель считал шутника слишком ненадёжным, а его сочетание серьёзности с шутовскими увлечениями слишком подозрительными. А вот Джевилу удавалось даже вызывать на лице строгого сеньора улыбку или умиление. В конце концов Вольдевим решил, что отдать своё создание в прислугу тому, с кем у них двоих отношения не ладились было верным решением и таким образом он сохранял, выражаясь языком метафор, "туза в рукаве" и своего верного слугу и сына в самой настоящей и неподдельной близости от центра власти темников. Такая разношёрстная и тесно связанная команда развивала знание о том, в чём состоят их цели и их план по её достижению на протяжении лет, пока Дарад рос и мужал, а страшный час приближался. Благодаря своим связям в духовном пространстве Малик Маледикт смог перевести для их кружка полное пророчество, которое отрывками и максимально зашифрованным по самым неясным причинам шёпотом передавалось от самого демиурга. Оно звучало так: "В один момент вымрет весь селестиальский род и останется только один селестиалорожденный, сохранив свою жизнь при помощи фонтана. Выйдя из мрака дестабилизации света и тьмы мира, он сможет стать Лордом Всех Миров. И помешать ему сможет лишь инферналорожденный, творящий правосудие, и встанут они напротив друг друга и сразятся за судьбу всей этой вселенной." План был составлен таким образом, чтобы ровно перед самым выбросом эскортировать Темнорождённого принца до фонтана и запечатать в нём. Фонтан своим потоком силы, которая сшивала его с сознанием Адрая и самого демиурга, был способен нивелировать энергию выброса. Самому же отряду помощь была не нужна: Вольдевим, сам будучи демиургом, мог спокойно скрыться от выброса в другой мир, на темников выброс не распространялся и Архиварий, как предполагалось, совместными усилиями Малика Маледикта и Вольдевима сможет пережить выброс, пусть это и противоречило воле высшего демиурга, который передал пророчество и тем самым фактически подписал смертный приговор целому народу своих созданий ради своих целей. Как и ожидалось, Дараду не понравилась новость о том, что у него будет соперник и конкурент, но Малик Маледикт заверил его, что опасаться этой встречи ещё рано. Всё случится лишь спустя года. В то же время в тайне от принца король проклятий намекнул всем другим членам их тайного содружества на ещё одну деталь, которую он им оставил на рассмотрение. Дело было в том, что соперник Дарада, в случае победы, сможет сделать то же самое, что и сам селестиалорожденный. В их интересах было выбрать ту сторону конфликта, которой они будут верны, и в последнем сражении, в самой настоящей дуэли судеб, поддержать одного из сражающихся своим голосом. На тот момент о личности конкурента никому известно не было, поэтому они твёрдо решили, что поддержат принца. Никто не раскрыл этого секрета, как и ожидал прозорливый колдун, а в качестве меры предосторожности он заключил соглашение с каждым из них на неразглашение сути вопроса. После страшной выходки принца и убийства ордена Красной Нити, впрочем, взгляд участников заговора пошатнулся. Прежде всего неспокойство проявили Архиварий и Вольдевим: первый не ожидал от воспитанника таких жестокости и жажды крови. Старейшина всегда думал, что ему удастся сохранить Дарада в рамках благоразумия и рассудительности. Тем не менее, эта сцена изощрённого и по крайней мере со стороны бессмысленного насилия доказала старику, что он мог ошибаться и воспитать не самого лучшего управителя для вселенной. Вольдевим же сам по себе привязался к селестиальскому народу, а в таверне про Шудея и его семью говорили с большими уважением и трепетом. Сам он видел алого воина лишь издали, но всё равно проникся к нему симпатией, пусть она и была поверхностной. Пикий осудил такой поступок и посчитал его резким и безтактным, но в целом решил, что это хорошая разминка перед тем, как выступать против селестиалорожденных а также лучшая возможность для того, чтобы пролить кровь перед тем, как встречаться с самым страшным врагом: соперником из пророчества. Малик Маледикт, как уже было известно, был готов работать на два лагеря, так как цель его достигалась двумя путями и оба из них он желал содержать в порядке: его лояльность Дараду никак не изменилась, оставаясь абсолютной, но при этом отвлечённой. После того, как Дарад просидел взаперти пять дней, Малик Маледикт сообщил как ему, так и всей их команде через Архивария о том, что ранним утром через два дня состоится неизбежный выброс из фонтана, который был наречён "всесжигающим костром". В результате него ожидается, что селестиалорожденные вымрут поголовно, а темники могут подвергнуться изменениям и непредсказуемым искажениям внешнего вида. Разумеется, Пикий воспринял эту новость с особым энтузиазмом, немедленно требуя уточнений касательно того, как именно изменятся темники, на что король проклятий ответил, что опасаться нечего, но вот описать подробностей он не способен. Вся команда усилила свою готовность и напряжённость: Архиварий повторял заклинания и бился с Вольдевимом, как проклятый, Вольдевим усиленно практиковался в своих способностях и стремился достичь уверенности в том, что сможет защитить своего друга от выброса. Его щиты к тому времени уже были крайне мощными. Оба они усиленно совещались с повелителем письменных заклятий обо всём, и тогда Вольдевим даже спросил, нельзя ли попробовать спасти ещё кого-нибудь, на что Малик Маледикт ответил твёрдым отказом, аргументируя это силой выброса и исключительностью воли повелителя мира. Пикий тоже практиковался с цепью и подбирал себе хорошую защиту, которую можно было бы поддеть под плащ. Остановился он на самых простых металлических пластинах на спине, на груди и животе под мундиром, который был ему слегка великоват. На следующий день всё повторялось, но Малик Маледикт к тому же рассказал о заклинании, которое было прикреплено к маске ослеплённого принца и при произнесении позволяло ему видеть через изображённые на ней символы происходящее вокруг. Для секретности плана заклинание решили задействовать прямо перед самим дерзким побегом. По задумке всё происходило следующим образом: Архиварий телепортируется к принцу в камеру и освобождает его от всех стеснений, разрушает решётки и оковы, открывает наследнику престола зрение. Немедленно телепортироваться оттуда мешал интервал, обязательный для применения самой надёжной формулы телепортации. В это же время с противоположной стороны, с верхних залов замка в тюрьму вламывается Вольдевим, идя дуэту навстречу и очищая для них путь. Как бы это ни было печально, придётся для высшего блага пролить немало селестиальской крови, но в свете того, что всему их роду уже был вынесен смертный приговор от самого создателя вселенной, это теряло значение. Что же до Пикия, то он скрывался на это время около фонтана для слежки, Джевила решили оставить с ним же. Фонтан находился на небольшом удалении от выхода из тюрьмы: его от неё отделяли лишь несколько залов и арсенал, за ними оставалось лишь выйти к самому основанию фонтана, пробив пятиметровую стену. С поддержкой Малика Маледикта эта задача была вполне выполнима, и он собирался помогать им на протяжении всего пути, поэтому никаких сложностей не предвиделось. В условиях полной боевой готовности и напряжённости команда ожидала нужного часа. Пришёл рассвет. Мысли Дарада наполняло спокойствие, а свет дня осветил мир несколько иначе, чем обычно. Фонтан, переставая быть белым, сначала начал сменять цвета по порядку радуги, а затем побагровел. На вершину сооружения сбежались клирики и даже сам король. Ничего страшного, до них вести об их побеге дойти не успеют и не смогут — они перебьют всех на своём пути. Пришло время для вершения судеб мира под звуки последнего отчёта...___
Архиварий, как только за ним закрылась тяжёлая дверь, немедленно пришёл к своему рабочему столу и там достал известный гримуар, заблаговременно открытый на нужной странице. Произнеся необходимые инкантации и предав огню щепотку заготовленного порошка, он исчез в испарениях.https://www.dropbox.com/s/cqx7jcujcpsbpff/%D0%94%D0%B0%D1%80%D0%B0%D0%B4%D0%92%D0%A2%D0%B5%D0%BC%D0%BD%D0%B8%D1%86%D0%B5.jpg?dl=0
Дарад в заключении
Дарад почувствовал пару хлопков крыльев где-то в стороне от себя: старейшина перенёсся в его камеру чуть выше земли и приземлился. Следом последовала команда: —Не дёргайтесь, Ваше величество, сейчас будет горячо... После этого Дарад Темнорождённый действительно почувствовал на подошвах своих сапог тепло, а затем ослабление давления и спадание или даже стекание кандалов по ним вниз, на пол. Промурлыкав до конца эту инкантацию, Архиварий сказал, подойдя поближе к принцу: —Пароль: Сальвасьона дэ Соле. Сразу после этого в закрытую часть лица принца ударил яркий свет, крайне непривычный для глаз, которые за несколько дней абсолютной темноты расслабились настолько, насколько это вообще возможно. Преодолев боль, исказившую его лицо и начиная разбирать то, что он видит, принц был приятно удивлён: ощущения были такие же, какие должна испытывать тварь с четырьмя глазами: два были направлены весьма привычно: прямо вперёд, один, тот, что был повыше правого, давал вид вверх, скорее всего, чтобы наблюдать засады с воздуха или сверху, или любоваться потолками, не поднимая головы. Последний глаз давал вид от подбородка прямо вниз: так можно при должной сноровке, находясь в воздухе, видеть всё прямо перед собой, сверху, и внизу на земле. За такой подарок впору поблагодарить мастера, жаль, что скоро он, как и все остальные, погибнет... Архиварий посмотрел, как его ученик встал на землю, расправляя плечи и крылья, и понял по тому, как он кивнул, что принцу вернулось зрение. Тогда колдун снова замурчал, смотря на решётку перед ними, и она уже через полминуты совсем стекла на пол и стремительно остыла, давая проход. —Пусть Вы и сильны, господин, но я уверен, что стоит поберечь силы для того, чтобы успешно укрыться в фонтане. На всякий случай возьмите этот клинок, но в целом предоставьте дело нам! С такими словами страж архивов передал своему повелителю новую катану: это было сразу видно и заставило принца нахмуриться: —Что произошло с моей любимой катаной, всё ещё хранится среди имущества пленных? Отвечая на раздражённое замечание принца, Архиварий со вздохом поправил: —Никак нет. Ваш отец повелел взять ту катану, расплавить её и похоронить. Над ней клирики уже совершили обряд изгнания нечистой силы и прочитали отпевание, как бы проклиная Ваше преступление. Какой была бы Ваша судьба, умри Вы здесь, в темнице, неизвестно, но ходили слухи о том, как велись разработки инфернально-царственных похорон с элементами изгнания нечистой силы. Поверьте, Ваш горячий поступок смог зажечь сердца великими ненавистью и скорбью. Под маской нельзя было толком разглядеть настроение падшего принца, но голос прозвучал железно, спокойно и страшно, заставляя Архивария заметно вздрогнуть: —Скоро они все сгорят и стлеют, а мой поход за всевластием только начался. Пойдём и покажем им, что они заслужили!___
Когда к селестиалорожденным на дверях темницы подошёл подозрительно знакомый господин, пусть не из селестиальского рода, но приятный, и завёл беседу, разбавляя их сонное утро, они были очень счастливы. Вольдевим был удовлетворён своей работой, когда они оба, радостные, упали с грохотом доспехов на стену, а после этого сползли вниз, так и не сменяя улыбки на что-либо иное. Свой конец они встретят без сознания, а последние их впечатления будут не самыми худшими. Это всё, что молодой демиург мог для них сделать. Тем не менее, впереди были не одни двери с патрулём на посту... Сделав их истинное положение невидимым и установив стойкую иллюзию стоящих, как и всегда, стражников, шут прошёл внутрь и поспешил продолжить спуск: чем больше стражей он успокоит таким образом, тем лучше... Вольдевим успел пройти ровно сорок ступенек и провести ещё четыре беседы с постовыми в количестве от двух до трёх, выводя их из строя и заменяя иллюзиями. Он пришёл на место и начал приводить план в исполнение со своими собственными добавлениями заранее, чтобы успеть расчистить как можно большую часть пути до принца и при этом успеть после восстановиться для защиты Архивария от импульса. Когда он спускался, в пятый раз продолжая движение, внизу были слышны звуки потасовки. Ускорив ход, Вольдевим пронёсся вплоть до самого низа, едва ли не сталкиваясь с Архиварием, который ударом древка глефы в висок шлема стражника отправлял последнего в нокаут. Когда он поднял глаза, их взгляд встретился. —Что, уже всё? — удивился селестиалорожденный. —А я что, что-то сделал не так? — ответил вопросом на вопрос демиург, скрывая двоих лежащих на ступенях стражников и ставя на их месте ещё две копии-пустышки с функциями пропускать кого угодно, отдавая честь. —Нет, даже лучше и быстрее. Теперь на выход! Трое стремительно взбежали по ступенькам вверх, минуя незримых спящих и иллюзии отдающих честь солдат, быстро добравшись до верха. Затем они миновали пустые залы и дошли до самого дальнего угла арсенала, предварительно не забыв завалить входные двери парой шкафов с доспехами, чтобы в случае чего задержать пытающихся предотвратить исполнение плана, а старый Архиварий не забыл ради предосторожности оставить за ними следящее заклинание, чтобы увидеть прибывающих атакующих. Отодвинув одну из стоек, уставленную копьями, Архиварий произнёс знаменитое: —Малик Маледикт, король проклятий и повелитель письменных заклятий, да неизбывна будет гордость твоя за учеников твоих и неиссякаема та слава, которую примут они тебя ради! Не успели из укрытия подоспеть выходящие оттуда Пикий и Джевил, как стена перед бунтовщиками странно засвистела, а затем её разнесло по камням в пыль, которая хлынула на стоящих перед ней. Откашлявшись, они увидели багровый поток, уходящий вверх и пульсирующий огромной силой. Ещё спустя мгновение в проходе показался сам король проклятий. На сей раз были видны только его голова и жабо под ней. —У нас мало времени, дорогой принц. Немедленно подойдите сюда, пришло время перенести Вас в фонтан. Повинуясь, Дарад подошёл ближе, проходя мимо головы и смотря на величественный источник перед собой. Последователи принца встали позади, развернувшись к входу и наблюдая, не ворвутся ли внутрь противники. Архиварий стоял, держа глефу наготове, но смотрел не перед собой, а сквозь глаза духа из прислужников Малика Маледикта, которого оставил на подходе к баррикаде. Лорд-управитель достал из сумы свою цепь и стоял, задумавшись над тем, какие именно манёвры стоит произвести при непосредственном вторжении в арсенал. Вольдевим и Джевил поначалу были просто неотличимы друг от друга: как только отец встал в уверенную позу, думая, под каким углом будет лучше сбросить оскорд или скосить противника теслом, сын немедленно скопировал и позу, и выражение лица, и, быть может мысли. Это заставило как Вольдевима, так и Пикия слегка расслабиться и улыбнуться. Тем не менее, напряжение их положения принудило быстро вернуть серьёзность на свои лица и в свои мысли.https://www.dropbox.com/s/mruwlaz7olg83nn/%D0%A4%D0%BE%D0%BD%D1%82%D0%B0%D0%BD.jpg?dl=0
Фонтан в день удара злой воли
Фонтан бил и пульсировал, каждую секунду будто становясь краснее, наливаясь кровью. Арсенал был расположен так, чтобы не быть захваченным немедленно, поэтому в нём не было окон и освещали помещение только фонари, под небом же можно было увидеть, как последнее багровеет, а тучи чернеют и сгущаются. Выводя принца из зачарованного состояния, Малик Маледикт сказал: —Нам понадобится сжечь Ваше тело, чтобы запечатать душу в фонтан. Для этого необходимо развернуться к нему спиной и сделать точный шаг назад. Если изловчитесь, будет возможно даже оставить маску здесь, за границами источника, так как всё сожжённое Вы позже обретёте вновь, а всё, оставшееся за границами: оставите здесь. Предупреждаю: будет очень больно, так как душа слишком крепко срослась с телом, особенно после практики колдовства и убийств. После таких действий дух тяжелеет и вгрызается в плоть. Просто развернитесь и сделайте шаг, я позабочусь обо всём... Недолго думая о том, как он в будущем станет всевластелином, Дарад без лишних слов и движений развернулся к фонтану спиной, ухмыльнулся и шагнул назад... Сознание принц потерял сразу же, как только его тело прикоснулось к фонтану, благо, ему удалось приложить к шагу достаточно усилий, чтобы протолкнуть всё тело назад. Малик Маледикт же, через духовный мир ухватил душу принца всеми когтистыми лапами, клешнями и иными конечностями, какими посчитал достаточным, и стал удерживать тело внутри, стараясь сжечь его, желательно без маски. Однако даже со всей многолетней сноровкой и со всем своим опытом, король проклятий не смог провести такую сложную операцию. Чтобы не рисковать лицом принца, последний просто решился выжечь всего царственного селестиалорожденного и заключить его душу в фонтан, как и память о теле, целиком, как есть. Минуту повелитель письменных проклятий трудился над тем, чтобы операция прошла успешно, и добился своего. Вся плоть, все богатые одежды, которые принц носил с того дня, когда перебил орден Красной Нити, его новая катана в ножнах и последний подарок от родителей, маска, растворились в фонтане, испаряясь. Душу же, когда она вся освободилась от тела, Малик Маледикт осторожно, с хирургической точностью поместил в середину фонтана. Тут же, убедившись в том, что сонный дух оказался там, где нужно, мёртвый колдун немедленно убрал все свои конечности из фонтана, будто вынимая их, обожжённые, из огня. Вернувшись в мир, он поднял свою голову и развернулся. —Нас атакуют, сейчас будут выбивать дверь. Это сам король, с ним орден Пепельной Ризы, клирики и королевские гвардейцы! — предупредил товарищей Архиварий, после чего внезапно вскрикнул, уронил глефу и схватился за глаза. Малик Маледикт утешающе сказал: —Ничего, прогнали моего духа, зрение к тебе вернётся через несколько секунд, максимум — через пять минут. Выброс совсем скоро, выждать осталось только минуту! Держась за глаза, Архиварий сел на колени, после, слегка пощупав пол руками, нашёл оружие и поднялся на ноги. Зрение не возвращалось, было темно. Друзья рядом стояли и нервно дышали, король проклятий поддерживал их своим присутствием и источал ощутимую духовную силу. В ворота сначала раздался тяжёлый удар, через ещё пять секунд раздался такой же, сопровождаясь отчаянным скрежетом засова, звяканием брони и глухим стуком шкафов. После этого около полуминуты царила тишина, но под конец стала слышна инкантация: клирики намеревались смести всё на своём пути Священным Огнём Солера. Спустя мгновение, тишину разорвал грохот и взрыв огромной силы сотряс весь арсенал. Ворота, по всей видимости, вместе со шкафом, были уничтожены примерно так же, как стена к фонтану, о различии говорил звук горения оставшихся деревянных элементов. Прежде остальных в зал ворвались опытные крылья самого Беллорегния, они вознесли его к потолку, откуда он со свистом полетел на обороняющихся. Сначала, демиург и творение попытались сбить его серпами, но он миновал их все, цепь Пикия летящий воин отбил и рассёк, будто она была не из стальных колец, а из конопляной верёвки. С яростным криком он подлетел к Архиварию, который не мог точно знать, как будет нанесён удар и толком не мог отбить его, и, приземляясь перед ним, обрушил на него всю силу и весь вес своих падения и меча. Малик Маледикт в последний раз сотворил для своего контактного лица чудо: взяв под контроль его руки, он направил глефу на защиту, а после закрыл его щитом. К этому действию присоединился Вольдевим. Тем не менее, никакие барьеры не выдержали напора. В мече возмездия, который выслушал слова обиды и скорби, а также обвинения в предательстве и подлости от селестиальских клириков, соединилась вся воля к правосудию и казни отступников. Этот удар наносил не только Беллорегний Великий Воитель, но и Шудей Багряный, и его сыны, и солидарные с ними клирики и рыцари союзных орденов, и одни только король проклятий и хилый демиург, пришедший из другого мира, не могли сдержать удар. Разрубленная глефа упала на пол, за её обломками, пошатнувшись, опустился вниз и отступный сторож запретных архивов. Малик Маледикт, потрясённый такой силой, был попросту выбит прочь из материального мира, вернувшись восвояси. Вольдевим, также чувствуя, что этот мир его отвергает и выбрасывает, под конец успел лишь огорчённо и потрясённо взглянуть на мертвеца, бывшего лучшим другом. Джевил с испугом смотрел по сторонам и в панике наблюдал, как их покидают отец, добрый старейшина и король проклятий. Лицо лорда-управителя было искажено страхом, волнением и гневом на то, что всё пошло не по плану. Селестиалорожденный с удовлетворением вознёс обагрённый кровью предателя меч и уже собирался опустить его на темника, которому доверял державу всё это время, но его прервал взрыв фонтана. Источник взорвался, мгновенно распространяя своё красное существо на всё вокруг: его волны захлёстывали всех, ослепляя и выжигая дотла всё на своём пути. Глаза Джевила, Пикия, Беллорегния, всех селестиалорожденных и темников в мире заволокла багряная заря.___
После взрыва некоторое время все пребывали в недоумении. Складывалось очень достоверное впечатление, что мир был выжжен и создан заново. Селестиалорожденных не осталось, как не осталось и прежних Темников. Их тела, раньше сугубо человеческие, изменились и преобразовались в самые странные, неожиданные, порой чудовищные, формы. Замок изменился до неузнаваемости: из огромной цитадели, самые высокие башни которой подпирали облака, она превратилась в более компактную крепость с четырьмя этажами и подземельем. Фонтан был обнесён стенами и рвами со всех сторон, доступ к нему открывался только через один переход, связанный с тронным залом на четвёртом этаже. Просторные апартаменты больше не поражали богатством: всюду были умеренные комнаты с постелями разных видов, и на каждом этаже установилась своя символика. На первом этаже постели были обыкновенными, повсюду красовались знаки масти бубей. На втором этаже постели были такими же, но значительно мягче, а коридоры, комнаты и залы украшали знаки сердец и черв. Третий этаж поражал объёмами помещений и коридоров: самые высокие потолки и широкие проходы, постелей, толком, нет, только подстилки, и везде красуются трефы и крести. Четвёртый этаж украсили пики, кровати там были слегка просторнее, чем на первых двух этажах, а также здесь находились некоторые другие полезные помещения: арсенал, лазарет, тронный зал и путь к фонтану. Когда все пришли в себя после взрыва, Пикий и Джевил обнаружили себя в помещении, очень напоминающем бывший зал с фонтаном, наверху. Сам фонтан вернулся в норму и освещал всё вокруг ярким белым, подобным солнечному, светом. Бывший лорд-управитель, правда, сильно изменился. Его лысая голова приняла сильно заострённую форму, глаза слились в одно зияющее чёрное око, которое к тому же будто было соединено с аккуратным, маленьким носом, вместе всё это обретало форму карточной пики. Выдающиеся скулы ушли, а щёки распухли ещё сильнее, теперь волю в его лице представляли ставшие крайне выразительными брови. Сам он вырос в массе и размерах, из-за чего вынужден был в первые секунды понять, что кафтан разорвался, и в ближайшее время придётся пересмотреть гардероб. Сама форма туловища тоже смущала: пропорции сдвинулись в сторону более узких плеч и широкого таза, из-за чего управитель, будучи не очень толстым, казался жирным. Что же до Джевила, последний изменился не так сильно. Его глаза стали ярко-жёлтыми, уши удлиннились и приобрели заострённые концы, из копчика вырос причудливый хвост с сильными мышцами и двумя упругими перпендикулярными самому хвосту концами, когда он приоткрыл рот от удивления, рассматривая свои, теперь когтистые, руки, стало возможным увидеть его нарощенные клыки. Только успели двое всё это осознать, как к ним уже явился Малик Маледикт, пусть вид у него был весьма жалкий: сила последнего удара выпугнула его из материального мира с последствиями для его душевного состояния, что отразилось и на внешнем виде: жабо было разорвано, со лба стекала кровь, будто удар, нанесённый Архиварию, распространился и на защитника. Осмотревшись вокруг непривычно нервным взглядом, колдун огорчённо произнёс своим спокойным, усталым, печальным голосом: —Архиварий был очень хорошим агентом и лучшим в Вашей команде. Мне нужно будет поторопиться и попытаться найти его, вырвать из плена Адрая, пока тот не отправил его на вечное заключение! Глаза короля проклятий горели нездоровым огнём: —Дарад пока должен прийти в себя. Позже Вы сможете связаться с ним через фонтан. Сейчас же, Пикий, знай: темники целы, но города и весь мир разрушены, Вам придётся приложить усилия, чтобы привести всё в порядок. Прими на себя королевскую власть и объедини земли вокруг этого замка. Джевил, твой создатель сейчас, скорее всего, займётся тем же, чем я: спасением Архивария. Верно служи королю, защищай его, не скучай сильно по творцу — он обязательно вернётся. Теперь, позвольте удалиться, времени мало! Формулу для моего призыва прошу не использовать, пока я сам к Вам не явлюсь — до тех пор я буду отбивать нашего друга. Удачи Вам и прощайте! С такой речью колдун исчез. Джевил с ожиданием посмотрел на новоиспечённого короля снизу вверх. Тот о чём-то думал, куда-то отрешённо смотря. Затем, ухмыльнувшись, он сделал два шага в сторону своего взгляда, наклонился, взял с пола корону — единственное, что осталось от короля Беллорегния. Пусть он не был великим монархом, но он был добрым судьёй, воистину Великим Воителем, и знал, кто может справиться с его работой лучше, и кого следует допустить к себе. Если бы не мудрость этого короля-воина, Тёмный мир бы никогда не был объединён прежде всего, и никогда не стал бы процветать, если бы та мудрость не дала селестиалорожденному знать, чья помощь ему и его народу нужна. Он внезапно понял, что до сих пор правил в тепличных условиях, защищаемый величайшим воителем и потому не имевший врагов. Сможет ли он вынести судьбу правителя сам, без поддержки государя, который был бы выше него и мог бы разделять с ним груз сомнений? Всё это наполняло душу темника печалью и скорбью по тому государю, которого он потерял. Пусть и до того он знал, что гибель мира неизбежна и удар злой воли неотвратим, Пикий никак не мог представить себе, что так больно и страшно будет всё это осознавать, когда всё уже произойдёт. Пустота и грусть поселились в его душе, когда прежний мир был потерян, и его было уже не вернуть. Теперь в Тёмном мире темники остались одни, и им предстоит тяжёлый труд по восстановлению утраченного.Эпилог
Как бы это ни было неожиданно, мысли Пикия были вдруг прерваны шумом за его спиной. Всё ещё держа корону в руках, он обернулся и увидел, как рядом появился неожиданно быстро вернувшийся после своих слов Малик Маледикт. Вернее сказать, так могло показаться сначала. Появление незванного гостя было таким же на вид, как и у Малика Маледикта: он будто сгустился из воздуха, но выглядел посетитель совсем иначе. Облачённый в красную рубашку с накинутым поверх неё чёрно-малиновым пальто, такие же малиновые брюки и чёрные ботинки, перед королём предстал человек. Брюнет с волосом до плеч и окладистыми усами, переходящими в бакенбарды, с большими голубыми глазами и грозным видом из-за выдающихся скул, осмотрелся, после чего, слегка кивнув, заявил: —Приветствую. Не бойтесь моего появления, я — сэр Схолий, пришёл сюда принести весть о том, что Ваш изначальный план уже подошёл к завершению. Вы намеревались с помощью принца скинуть с престола Адрая, чтобы мир стал лучше для всех. Вы подняли восстание против этого изжившего себя механизма распределения и тем самым проявили себя, как небезразличные к окружающему миру и его жизни господа. Тем не менее, Дарад Вам больше не нужен, ведь в этой вселенной произошли гораздо более высокие и тонкие перемены. С этими словами пришелец поднял сбоку от себя правую руку, и в ней возник свиток, который немедленно развернулся, открывая написанное. Он был коротким, потому удерживать его можно было одной рукой, не боясь испачкать бумагу грязью и пылью внизу. Развернув эти записи лицевой стороной к Пикию, посланец сказал: —По сему контракту, творец сей вселенной переназначен, и временем вступления нового хозяина в свои права был выбран как раз момент через несколько минут после выброса. Тот миг, когда Вы, сэр Пикий, подняли корону. На бумаге красовался контракт, который утверждает передачу "сего мира" от одного владельца другому, истинный надмирный документ, заключённый между двумя творцами-демиургами. По этому договору вселенная, принадлежащая прежнему владельцу, обозначалась, как "Мир Отвергнутых Глаголов", мир, от которого отказались, а мир, в котором вся полнота власти передавалась новому владельцу: "Святая Руна". —Ваш мир исчез, "всесжигающий костёр", будучи ударом злой воли предыдущего демиурга, уничтожил "Мир Отвергнутых Глаголов", включая весь селестиальский народ. Началась новая эпоха, время Святой Руны. Но об этом мы поговорим позже. Убирая свиток, просто выбрасывая его, позволяя рассыпаться по земле пылью, посланец новой воли сложил руки внизу, смотря на Пикия с печалью в глазах: —Вы помните "Мир Отвергнутых Глаголов" и вспоминаете со скорбью о том короле, которого потеряли. Теперь его ответственность всецело ложится на Ваши плечи, как эта корона легла на Ваше чело. Но оборачиваться назад ныне должно лишь чтобы помнить о старом опыте и уметь его с пользой применить теперь. Сейчас Вы новый государь и Ваш народ нуждается в Вас, а это понимает и мой владыка. Посему, в скором времени Вы будете официально коронованы, но прежде нужно закончить то, что уже началось. Посланец вдруг стал строже, и, подняв руки, сказал: —Адрай, контролирующий равновесие в этом мире, повелитель чудес и проклятий и изживший себя распределитель, ты обвиняешься в несправедливом суде, мучениях многих добрых людей и великих искушениях злодеев, в гибели многих невинных и службе не во благо мира, а по своему капризу! За то ты приговариваешься к искупительной жизни в слабой плоти, чтобы твои подвиги могли оправдать тебя перед миром, а твои грехи: приговорить к ещё более суровому наказанию! Подобно шву ты соединял разваливающийся мир, сшивая его белыми нитками, посему и теперь будешь называться: "Шов". Рядом с вестником появилось тело темника, плюшевый фиолетовый кот в чёрном пальто, оно было неподвижно. В следующий же миг оно вздрогнуло, но ничего, кроме как пошевелиться, сделать не смогло. Посланник сказал, обращаясь к нему: —Можешь начинать познавать тяготы такой жизни уже сейчас, чтобы приготовиться к подвигам. Плоть тяжела, и сильно притягивает дух к земле. Некогда Адрай, а ныне Шов, получив свой суд, ещё немного постарался поднять себя, но наконец сдался и обмяк. Поворачиваясь снова к королю, вестник продолжал: —Примите его своим придворным волшебником, такова воля повелителя. Что же до Вашей коронации, то нужно сначала заключить завет, и поставить его между Вами и господином. Присягните на верность повелителю Священной руны, дайте обещание, что не предадите его, и его благословение будет пребывать на Вас. С этими словами глашатай развернул перед Пикием новый свиток, на сей раз предписывающий подписавшему его быть верным сеньору Священной руны и доверять ему в обмен на его благоволение. Подумав о том, что это напрямую соответствует тому, чего их компания всё это время добивалась, Пикий, отбросив сомнения, расписался на предложенной бумаге. Посланник немедленно убрал документ, как и прежде, а затем сказал: —Именем сеньора Священной руны, венчается на доброе царствование король Пикий Первый, да продлится его власть долго и да украшена она будет великим счастьем! Под слова глашатая одежда на новоиспечённом короле обновилась, став по размеру, и сам он почувствовал всю ответственность, что ложилась на его плечи, ещё раз. Добиться высшего благоволения удалось и без помощи злого принца, но что же делать теперь с ним и фонтаном? —Пусть юный принц остаётся там, где пребывает ныне, продолжительное заточение может дать ему время одуматься и освободиться от власти, которую он дал над собой самолюбию, гордости и колдовской скверне, такова воля властелина, доверьтесь ему. Повернувшись к бедному, растерявшемуся совсем шуту, посланник присел на одно колено, и положил на плечо низкорослому творению Вольдевима руку: —Истинно тебе говорю, твой отец будет тебя навещать. Дай лишь ему восстановить силы, он обязательно за тобой вернётся. Посланец снова посмотрел на короля со строгостью, и сказал: —Отныне не посмею смущать Вас больше. Знайте, что новая эра началась и Вы теперь сами творите свою историю, которая, если будете верны клятве, будет счастливой. Я ухожу к своему повелителю, а Вы вольны обустраиваться в новой вселенной. Мир Вам. С этими словами служитель Священной руны исчез, растворившись в воздухе. Пикий огляделся вокруг. В стороне лежал без сознания негодяй, по вине которого вымер целый народ, и которому теперь был дарован шанс на исправление. В другой стороне стоял Джевил, в ещё большей растерянности смотря на своего короля. Обернувшись, он видел плавный, спокойный столб света, уходящий в небеса и подобно солнцу дарующий миру свой яркий свет. Вполне осознав, что новое время пришло, и новый мир нуждается в добром короле, Пикий наконец возложил символ власти на свою голову. Он не подведёт никого: ни сеньора, ни свой народ, ни бывшего короля. Он сможет встретить новый день.