Сто шагов

Осень в этом году выдалась какая-то чересчур тоскливая. Может, дело было в погоде: постоянные ветра и дожди не давали жителям Хиллвуда насладиться прекрасной порой, когда всё вокруг покрывается золотом и багрянцем. Может, всё казалось таким угрюмым, потому что город будто бы застыл: никаких праздников, никаких мероприятий, никакого движения. Все заперлись в своих норках, предпочитая смотреть различные телепередачи, наслаждаясь домашним теплом. Ну, конечно, кому захочется выходить в столь серую и хмурую погоду на улицу, чтобы моментально вымокнуть. Однако такие всё же находились, например, девушка, что практически каждый день следовала одному и тому же маршруту. Требовалось ровно сто шагов, чтобы дойти до заветного дома, и всего один шаг, чтобы, наконец, оказаться в настоящем уюте, который одновременно окутывал хаос в старом пансионе. Несмотря на то, что там было постоянно шумно, где-то капало с крыши, а где-то продувало окна, только там, в своей отдельной комнате, что выделили специально для неё, Хельга могла почувствовать себя дома. И ради этого она могла терпеть дождь, пронизывающий не только тело, но и саму душу ветер, грязь под ногами и осенний холод, который заставил бы любого съёжиться. По дороге до пансиона Хельга старалась ни о чём не думать: ей и без того было тошно. Если раньше родители её предпочитали не замечать, всё время вспоминая любимую Ольгу, то теперь они постоянно придирались к Хельге. Большие счета за электричество? Хельга слишком много слушает свою музыку из музыкального центра. Проблемы на работе Боба? Это Хельга своим присутствием испортила ему настроение, поэтому он не смог продать нужное количество. Помимо придирок, была ещё мать-алкоголичка, которая уже несколько раз бесполезно пыталась завязать со своими любимыми коктейлями. Она не замечала ничего вокруг, кроме манящего, гипнотизирующего вкуса её спасительного от реальности напитка. Боб даже не старался поддерживать жену, как-то её стимулировать, ведь гораздо важнее было заботиться лишь о своих продажах и телевизоре с холодным пивом и горячим ужином по вечерам. Когда Боб был не в настроении, он срывался на Мириам. Хельга не раз была свидетелем того, как тот поднимает руку на мать. Ей тоже попадало, когда она пыталась заступиться за неё. Несмотря на то, что Мириам едва помнила имя своей дочери, находясь в вечной прострации, Хельга понимала, что даже такая мать не заслуживает подобного обращения. И если раньше Хельга терпеть не могла приезды старшей сестры, то сейчас она им очень радовалась, потому что при любимой Ольге родители вели себя адекватно. Порой даже складывалось впечатление, что в стенах этого дома живёт дружная семья, которая не знает невзгод, которая не страдает от агрессии Боба и зависимости Мириам, которая… просто любит друг друга. Хельга, несмотря на фальшь и сплошной театр, даже немного получала от этого удовольствие, ведь такие моменты, увы, были слишком редки. – Придурок! – выкрикнула шестнадцатилетняя девушка вслед уезжающей машине, которая не соизволила немного притормозить, чтобы не окатить лужей одиноко идущего подростка. Хоть Хельга уже полностью вымокла, ей всё равно было неприятно, что её нежно-розовое пальто было испачкано, ведь вместе с лужей на неё прилетела и грязь. День и без того не задался, а теперь и вовсе был испорчен, но она знала, что стоит ей пройти чуть меньше двадцати шагов, как она окажется в любимом пансионе, где её действительно ждут. Многое изменилось за столько лет. Фил, Гертруда и сам Арнольд стали Хельге настоящей семьёй. Они всегда были рады её видеть, и, когда девушка столкнулась с серьёзными проблемами в своей семье, которые уже попросту невозможно было терпеть, они приветственно открыли ей дверь в своём доме и даже выделили комнату, понимая, что визиты девушки вскоре станут частыми. С Арнольдом Хельга была в дружеских отношениях, пожалуй, даже в слишком тесных дружеских, но не более. После её неловкого признания на крыше FTI, после спасения его родителей и их поцелуя, они всё равно не стали встречаться. Почему? Хельга постоянно задавалась этим вопросом и постоянно отвечала одним лишь только словом: «Сложно». Она много лет жила за прочными стенами крепости, что давно выстроила для себя и собственной защиты, она не привыкла быть с кем-то, она привыкла быть одной. Да и к тому же ей не понадобилось много времени, чтобы понять: тогда Арнольд, который испытывал слишком много эмоций для ребёнка, сказал ей всё в пылу, а поцелуй стал лишь огромной сердечной благодарностью за всё, что Хельга сделала для него. Благодарностью… Хельга даже чувствовала вкус этого слова – кислый, немного горьковатый, с отдалённым вкусом клубники, на которую у неё была аллергия. Она смирилась… Смирилась после нескольких походов к психологу, смирилась, когда уничтожила алтарь и все блокноты со стихами, смирилась, когда выбросила бант, который так нравился Арнольду, смирилась, проведя несколько ночей, захлёбываясь слезами. Она не пыталась уговаривать, не пыталась дозваться до него, не пыталась делать что-то сверхъестественное, чтобы достучаться до сердца Арнольда, ведь это… ведь это было бесполезно, и Хельга знала, что нельзя приказывать сердцу, нельзя пробудить любовь чувством треклятой благодарности. И что бы она ни делала, как бы ни пыталась убежать, как бы ни доводила себя до состояния полного равнодушия, все дороги всё равно вели к Арнольду. Каких-то сто шагов требовалось сделать, чтобы вновь оказаться на пороге его дома, чтобы вновь оказаться в его кротких, но таких бережных объятьях, чтобы вновь сделать бесполезную попытку забыть о многолетней любви к нему. Робкий стук. Несмотря на тёплый приём, Хельгу не покидали мысли о том, что она навязывается этой семье, но… только к ним она могла прийти в самые ужасные минуты своего никчёмного существования. – Проходи, – пригласил жестом её Арнольд, после того, как обнял свою подругу. Он уже знал, что это она, ведь только Хельга могла постучать настолько робко в дверь, словно она боялась, что в этот раз её прогонят. За мгновения Арнольд успел почувствовать осенний холод и запах дождя, который принесла вместе с собой девушка, но помимо этого, он явно ощутил её настроение, которое было гораздо хуже, чем погода на улице. Арнольд по просьбе Хельги держал втайне то, что она время от времени живёт у него под крышей. Она в стенах школы всё ещё оставалась отъявленной хулиганкой, которую не мог сломить никто. Она могла запросто нагрубить, вступить в спор и даже применить силу, если кто-то её совсем разозлит. Например, Гарольт, который очень уж любил задеть Хельгу за живое. Конечно, он не понимал этого, и Хельга осознавала, что он просто дурак, но она не могла совладать со своей эмоциональностью. В школе она напоминала оголенный проводок, который мог вспыхнуть и ударить током в любую минуту. Но только при Арнольде, от которого она долгие годы больше всего старалась скрыть свою истинную сущность, только в стенах пансиона она давала волю своим эмоциям. Они могли просидеть с Арнольдом целую ночь, разговаривая о последнем вышедшем альбоме её любимого рок-музыканта, о бейсболе, которым Арнольд грезил, о мечтах и будущем. А могли порознь сидеть в разных комнатах, не перекинувшись ни единым словом. И всех всё устраивало. Он не старался настойчиво её разговорить, понимая, что Хельга сама придёт, если захочет. Она же, видя, как Арнольд порой сидит с фотографией родителей, которые не прекратили свои путешествия, старалась не тревожить его, понимая, что он переполнен неимоверной тоской, через которую, как он сам говорил, ему нужно было пройти самому. – Как тихо сегодня. Все вымерли? – не без усмешки спросила Хельга, стараясь привыкнуть к тишине, что было весьма сложно, ведь пансион всегда был наполнен активной жизнью. – Бабушка вдруг вспомнила, что именно сегодня ей нужно провести какой-то ритуал возле озера, без которого, по её словам, наша планета не сможет существовать, – с улыбкой произнёс Арнольд, – они с дедушкой уехали. Мистер Хьюн гостит у дочери, Оскар со Сьюзи решили провести эту осень у её родителей в Калифорнии, где сейчас тепло, а Арни задерживается на работе. – Понятно, – единственное, что могла произнести Хельга. Она ощутила, как резко навалилась на неё усталость. Этот день был слишком тяжёлым для неё: сначала в школе она завалила все контрольные, к которым не могла толком подготовиться из-за того, что Боб заставлял её работать вместе с ним, потом она наткнулась на пьяную Мириам, которая на ногах еле держалась и отчаянно пыталась вспомнить имя дочери. Ну и апогеем, конечно же, стал вернувшийся с работы Боб, который был не в духе. Попало и Хельге, и Мириам. Она мечтала завернуться в одеяло и спрятаться от всего мира. Звучит по-детски, но так Хельга чувствовала себя в безопасности и комфорте. Ещё с малых лет она укрывалась одеялом от воображаемых монстров, потом – чтобы не слышать игру Ольги на фортепьяно, затем – чтобы отгородиться от родителей и их вечных скандалов, а сейчас она пряталась словно от самой себя, которая запуталась, потерялась, оказалась, пожалуй, впервые такой незащищённой. Она спасалась от собственных мыслей и даже желаний. – Хочешь чай? – любезно предложил Арнольд. – Нет, я спать, – коротко ответила Хельга и направилась в отведённую ей комнату. У неё уже лежали там некоторые вещи, включая пижаму, в которую она с удовольствием облачилась. Тёплая и постиранная, пахло ландышами. Это вызвало у неё ассоциацию бесконечного зелёного луга, который был усыпан этими ландышами, что мирно из стороны в сторону качались по велению тёплого весеннего ветра. Она представляла себя среди умиротворённых ландышей, которые словно обнимали её, уносили в другое измерение, где нет никого… Только Хельга в нежно-розовой футболке и белоснежные ландыши. Она легла на кровать и укуталась в одеяло, надеясь быстро уснуть, но отчего-то у неё не получалось, несмотря на жуткую усталость. Дверь в её комнату тихо открылась, но Хельга, лёжа с закрытыми глазами, даже не повернула голову. По запаху парфюма она понимала, кто пришёл в комнату и кто заботливо поставил кружку с горячим чаем, что отдавал корицей, на тумбочку. Арнольд лишь на секунду задержался, аккуратно проведя рукой по её волосам, и вышел из комнаты. Лёгкий и мимолётный жест. Тысячи эмоций, которые Хельга пыталась утихомирить внутри себя. Это было уже не первый раз, но почему-то ощущалось всё впервые. Арнольд будто пытался лёгким поглаживанием забрать всё самое плохое, что произошло с Хельгой с собой, и это немного даже помогало. Нет, он не был ангелом, но самовнушение Хельги было слишком сильным. Она отпила немного чая, наслаждаясь пряным ароматом корицы, ассоциировавшимся у неё с любимым печеньем, которое так редко появляется у них в городе, и только потом девушка, наконец, смогла уснуть.