Сто шагов

Хельга проснулась с хорошим настроением. Во-первых, сегодня был выходной, и ей так хотелось провести его в постели под одеялом вместе с книгой «Грозовой перевал». Во-вторых, она уже капельку была счастлива от мысли, что проснулась не в стенах ненавистного дома, а в пансионе, где всего через несколько комнат был Арнольд. Погода, конечно же, не радовала, но даже она с огромными тучами, с непрекращающимся дождём не могла испортить настроение девушки. Она сейчас так редко улыбалась, но сегодняшнее утро удостоилось той самой редкой искренней улыбки Хельги Патаки. Хельга заметила на старой тумбочке приготовленный завтрак. Судя по всему, Фил и Герти ещё не вернулись, потому что в тарелке красовалась обычная яичница, которая манила своим запахом, и горячий шоколад. С неким трепетом в душе Хельга представила, как Арнольд специально для неё готовил завтрак, как тихо зашёл в её комнату и как осторожно поставил тарелку на тумбочку, чтобы не разбудить свою одноклассницу. Такие отношения обычно принято считать любовными, но нет, то была трепетная, крепкая дружба, пропитанная благодарностью. Хельга немного потускнела от этой мысли, а ещё от кислого, горького и немного сладкого вкуса этой мысли. Пансион продолжал утопать в тишине, только в комнате Арнольда слышалось клацанье мышкой. Хельга поднялась к нему, чтобы пожелать доброго утра и поблагодарить за завтрак. – Надеюсь, это было вкусно, – с улыбкой произнёс Арнольд, выключив компьютер, как только Хельга зашла к нему в комнату. – Конечно, не по высшему разряду, но дотягивает до «съедобно», – в своей фирменной манере ответила девушка. – Ей, – Арнольд легонько ударил её по плечу, отчего оба рассмеялись. – Чем займёмся? – Можно послушать музыку, можно поиграть в карты, можно, в конце концов, захватить мир, – перечисляла Хельга, загибая пальцы. – Мы же договаривались сделать это в двадцать, – серьёзно произнёс Арнольд, имея в виду захват мира. – Ах да, совсем забыла. Что ж, давай тогда опустимся до земных дел и просто поиграем в карты. Юноша включил на фоне музыку и раздал карты. Хельга не любила особо играть в карты с Арнольдом, поскольку тот не мог её обыграть, только когда она явно ему поддавалась. Правда, этого он не замечал, ведь в такие минуты Арнольда захлёстывала волна собственного великолепия. Он действительно радовался и вместе с этим удивлялся тому, что смог обыграть саму Хельгу Джи. Патаки. В такие моменты она невольно любовалась им: его счастливой улыбкой, его задором и проснувшимся азартом, его сияющим от восторга взглядом. Он был похож на ребёнка, который наконец-то смог выпросить у родителей супердорогую и суперкрутую машинку. – Когда же ты научишься играть, Репоголовый? – в последнее время Хельга редко награждала его этим прозвищем, и сейчас оно звучало уже не обидно. – Я тебе поддаюсь, Хельга, – ответил Арнольд, смотря в свои карты. – Конечно, но ты можешь уже включить режим «нереального игрока» и, наконец, надрать мне задницу. – Я жалею тебя, Хельга, чтобы ты не плакала в своей комнате от досады, – парень, наконец, выложил карту на стол, и Хельга, увидев её, поняла, что он сделал очередной неверный ход. – Иногда мне кажется, что твоя голова – это только аксессуар, чтобы не выглядеть странно, – сказала она и сделала блестящий ход, который уже решил исход только что начавшейся игры. Арнольд взглянул на неё и глубоко вздохнул, тем самым принимая поражение. Хельга уже не так наслаждалась своей победой, как раньше. Она и не знала ещё совсем недавно, что Арнольд так плохо играет в карты. Поначалу её это забавляло, заставляло играть снова и снова, чтобы ощутить вместо кисло-горько-сладкого вкуса ошеломительный вкус победы, а потом это настолько вошло в привычку, что она перестала его ощущать. – Скучно, – сказала Хельга, махнув на Арнольда рукой. – Как скоро вернутся твои бабушка и дедушка? – Обычно ритуал длится три дня, не меньше. Кто знает, что ещё взбредёт бабушке в голову. – Отлично, – произнесла Хельга, коварно потерев руки, – пора заняться взрослыми делами. – Что ты имеешь в виду? – спросил Арнольд, немного покраснев. И почему в его голове при этой фразу возникли не совсем пристойные картинки, которые он тут же постарался выкинуть из своей головы. Хельга быстро ринулась в свою комнату и вернулась оттуда с кожаным рюкзаком, откуда скромно выглядывала полупустая бутылка ликёра, которую Хельга стащила у матери. Иногда она позволяла себе забыться таким способом, ведь мысли в её окутанном алкоголем мозгу, медленно таяли, а то и вовсе на время растворялись. Она чувствовала себя великолепно, расслабленно, окрыленно, но была ещё одна причина, самая главная и важная, по которой Хельга тайком забирала бутылку ликёра у матери. – Возможно, теперь наша игра станет не такой скучной, – проговорила она, доставая стаканы из укромного места комнаты. Арнольд не был таким уж святым, он позволял себе обычные подростковые «радости»: он время от времени курил вместе с Джеральдом, который в последнее время испытывал стресс из-за отношений с Фиби, выпивал с Хельгой в минуты, когда ей было особенно грустно, даже если этого она не показывала. Однажды на вечеринке Ронды он вместе с парнями в ванной выкурил косяк, однако это ему не слишком понравилось. Он рассчитывал на головокружительный эффект, но вместо того почти всю вечеринку просидел в туалете возле унитаза. В ту ночь он добрался до дома только благодаря Хельге, которая не уставала ворчать по дороге, таща беспомощное тело Арнольда. – Лимонный, – произнёс Арнольд, взглянув на бутылку. – Ты не изменяешь себе. – Скорее, Мириам, – беспечно ответила девушка, разливая напиток по стаканам. Им не требовалось много, чтобы опьянеть, им не требовалось много, чтобы набраться смелости, им не требовалось много, чтобы вновь совершить одну и ту же ошибку. Они лежали на кровати Арнольда, оба сложив руки на грудь, и смотрели на небо. Там не было звёзд и даже хоть какого-то намёка на ясность, прямо как в их разуме. Всё заволокло серой плотной дымкой. В комнате не горел свет, ведь так им было комфортнее. Они могли в темноте спрятаться от собственных эмоций и от собственных ошибок. Всего этого сейчас нет, есть только потолок из стекла, о который настойчиво бьются капли дождя, есть аромат ликёра, заполонивший всю комнату, есть два одиноких человека, которые, преодолев своё смущение и «нельзя», вновь нарушат безмолвное обещание. – Что случилось, Хельга? – нарушил молчание Арнольд, взяв её руку в свою. Привычный жест, отточенный просто до совершенства. – Он снова сорвался на мне и Мириам, я снова была виновата во всех его грехах, – произнесла она, позволяя его руке нежно согревать её руку. Она была слишком слаба, слишком истощена, чтобы сопротивляться. Ей нужно было снова оказаться в мире, где нет «нельзя», где нет благодарности, где нет их прежних. Только тени, только прячущиеся личности, которые выходят лишь тогда, когда тела поддаются алкоголю. – Мне так жаль, – сказал Арнольд, – они не заслуживают такую хорошую дочь, как ты, – парень повернулся на бок, ожидая, когда она сделает то же самое, чтобы заглянуть ей в глаза. – Мне жаль, что я их дочь, – ответила она и всё же повернулась к нему лицом. Так близко. И снова непозволительно. Их невидимая грань, что постепенно снова стирается. Она глядела в его изумрудные глаза и чувствовала, как он ей сочувствует, как жалеет, как искренне хочет помочь. И он мог помочь, и он поможет через минуту. Она уже всё знала, Хельга никогда не была настолько пьяна, как Арнольд, чтобы по-настоящему ощущать его прикосновения, чтобы по-настоящему слышать его слова, чтобы по-настоящему получать удовольствие от всего, что он делает. Спасение, которое время от времени она сама себе подкидывала, он никогда не был против. Наверное, всё ещё из благодарности. – Я чувствую тебя, – произнёс шёпотом Арнольд, погладив Хельгу по щеке. – Я чувствую всю твою боль. Мгновение. Два. И вновь он снова целует её, вновь их захлёстывает ликёрная страсть, которую они оба так жаждали. Хельга жила этими мгновениями, что были так редки, но так сладки и одновременно мучительны. Нет, она никогда не смирится, раз до сих пор поддаётся этим чарам, пользуется моментами, которые дают ей призрачное ощущение не существования, а жизни. Первый раз это случилось несколько месяцев назад. Арнольд собрал всех друзей, чтобы провести небольшую вечеринку. Хельга тогда была не в духе, весь вечер она просидела в стороне, мучаясь от жары. Девушка была в нежно-розовой кофте, которая прикрывала новые синяки на руках. Она не хотела их показывать Арнольду, поэтому предпочла мучиться от жары. И чтобы хоть немного повеселеть, Хельга пила пиво, которое им купил старший брат Джеральда. Музыка наполняла комнату, алкоголь постепенно брал вверх над девушкой, и вскоре она сама вышла в центр комнаты немного потанцевать. Следующая композиция была медленной, и Арнольд пригласил её на танец. Это уже никого не удивляло вокруг, ведь Арнольд и Хельга не скрывали своей дружбы в школе. Они часто танцевали вместе, обедали, шли пешком домой. Ничего сверхъестественного в этом уже давно не было. Она чувствовала, как от него тоже пахло алкоголем, и усмехнулась, ведь после той вечеринки у Ронды он пообещал себе больше не курить траву и не выпивать. Ох, ну не умеет он держать обещания даже перед собой. Впрочем, как и Хельга. Привычные движения, привычный танец, привычное быстрое сердцебиение Хельги, на которое она уже не обращала внимания. Во время медленных танцев она всегда старалась не смотреть ему в глаза, но тогда что-то побудило её это сделать. И она увидела это – смесь, состоящую из пьяного озорного огонька, капли нежности и чего-то ещё, что заставило её изрядно покраснеть. – Не старайся скрыть от меня то, что и так очевидно, – прошептал ей на ухо Арнольд. – О чём ты? – Хельга притворилась дурочкой. Вместо слов Арнольд аккуратно провёл рукой по всей её руке. Хельга зажмурилась, даже от таких лёгких прикосновений ей было больно. – Я никуда тебя не отпущу сегодня, останешься здесь, – Арнольд чуть крепче прижал к себе девушку, давая понять, что с ним бесполезно сейчас спорить. – Я надеялась это услышать, – вдруг произнесла Хельга, хотя не хотела раскрывать ему своих мыслей. Их тесная дружба привела к тому, что ей сложно стало что-то утаивать от него. У неё была потребность всё рассказывать ему. Всё, кроме чувств к нему, настоящих чувств. Вместе с танцем закончилась и их создавшаяся идиллия. Что-то явно изменилось, это был не просто танец. Хельга поняла это по собственным ощущениям, ведь ей потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. Вскоре все разошлись, Хельга помогала Арнольду убираться в комнате. Она была уже порядочно пьяна и даже немного весела. После того, как она убрала мешок со стаканчиками в сторону, Хельга прилегла на кровать Арнольда, чтобы совладать с головокружением. Через минуту вернулся Арнольд и, увидев Хельгу на своей кровати, выключил свет, думая, что та спит. – Я ещё не сплю, – отозвалась Хельга. – Правда? – немного заигрывающе произнёс Арнольд и лёг рядом с ней. От такого близкого присутствия девушке стало не по себе. Она не знала, куда себя деть: уйти или остаться и отодвинуться от парня. Но ни того, ни другого она не сделала, просто потому, что ей не хотелось. У неё была огромная усталость от многолетнего так называемого воздержания: она запрещала себе находиться в непосредственной близи с ним, запрещала явно проявлять к нему чувства, запрещала часто прикасаться к нему, запрещала заходить за пределы благодарности. – Когда-нибудь я убью его, Хельга, – неожиданно проговорил Арнольд, сжав кулаки от злости. – Он того не стоит, Репоголовый, – промолвила девушка и повернулась к нему спиной. – Не пачкай свои руки в грязи. Ты слишком хороший даже для таких мыслей. – Он причиняет тебе боль, Хельга, он обращается с тобой, как со скотом, – Арнольд позволил себе придвинуться чуть ближе к ней и положить руку на хрупкое плечо. – Ты заслуживаешь большего, гораздо большего, чем всё то, что окружает тебя. – И чего же я заслуживаю, Арнольдо, по твоему скромному мнению? – она теряла контроль, она чувствовала одновременно раздражение и сладость, что опустилась вниз живота от одного только его прикосновению к плечу. – Семью. В нормальном её понимании. Трепетного отношения, чтобы уже раз и навсегда разрушить твою крепость. – А может, мне там комфортно? Откуда ты знаешь? – Хельга, – Арнольд без особых усилий развернул девушку к себе, – Я давно успел узнать тебя. Достаточно, чтобы понять, что ты хочешь окончательной душевной свободы. – Боюсь, я никогда её не получу, – с грустью ответила Хельга, думая о чувствах, что хранит в себе. Они замолчали. Арнольд думал, как бы ещё поддержать девушку, а Хельга всё ещё думала о его прикосновении и его близости. Юноша, будто бы не замечая, аккуратно расстегнул её нежно-розовую кофту, также аккуратно снял её с Хельги, чтобы сквозь моральные усилия посмотреть на «трофеи» Боба. – Твои руки настолько нежны и хрупки, они не должны терпеть отметин, не должны, – зачем-то повторил он и провёл ладонью по руке Хельги. Она закусила губу от боли, но терпела, потому что он касался её, как никогда раньше. Новые ощущения захлестнули её, она теряла контроль. Сейчас, когда её разумом управлял алкоголь, ей хотелось всё рассказать ему, обнять и поцеловать. Ох, как долго она хранит в себе все мечты и желания, как же они запретны, и… как же он близок, совсем близок. – Я… – начал Арнольд не совсем уверенно, – я хочу тебя кое о чём попросить? – О чём же? – Закрой, пожалуйста, глаза и не открывай, пока я не скажу. Хельга послушно выполнила его просьбу. Внутри всё замерло от ожидания. Первые мурашки пробежали по её телу, когда он дотронулся пальцами до её шеи. Вторые – когда она почувствовала его дыхание на своём лице. И третьи, которые сопровождались невидимыми зарядами тока, – когда он решился поцеловать её. Без разрешения, без лишних вопросов и смущения. Без всего, что так свойственно Арнольду. Он решился и просто сделал. Может, его смелость была сподвигнута выпитым спиртным, может, жалостью к Хельге, может, злостью к Бобу, а может, всем вместе взятым. Много вопросов, ни одного ответа, да и нужно ли было это сейчас, когда она снова смогла ощутить прикосновение его губ. Спустя много лет после их приключений в Сан-Лоренцо. Она отвечала ему, краем ещё не покинутого разума понимая, как же завтра ей будет тяжело и больно. Но это будет завтра, а сейчас есть только он и она. Они увлеклись. Настолько, что Хельга уже лежала без футболки, в одном только лифчике, а Арнольд, тоже оголённый по пояс, нависал над ней и жаждал ещё больше прикосновений, ещё больше тепла и ещё больше её – Хельги, близкой подруги. Подростки смогли вовремя остановиться и уснуть в объятьях друг друга. Наутро Хельга, проснувшись первой, поспешила пройти сто шагов обратно до своего дома, чтобы запереться. Позже они пообещали друг другу, что этого не повторится. Она не готова была открыться ему с ещё одной стороны, а он не готов был к новому этапу. Это было обоюдное решение, которое в какой-то момент им даже принесло облегчение. Но вот сегодня это опять повторилось, не во второй и даже не в третий раз. Хельга ощущала себя постоянно мазохистской, ведь на следующий день ей было очень больно, и она снова начинала свои круги ада сначала: зализывала свои раны, которыми её награждал Арнольд своими нежными прикосновениями. Они не заходили дальше, они просто целовались, их руки беспорядочно блуждали по телу, а их тела, избавляясь от части одежды, могли соприкоснуться, что дарило им просто невероятные эмоции. Утро, конечно же, сотрёт им память, но только для вида, но оба будут помнить, оба будут чувствовать определённую неловкость некоторое время, оба мысленно пообещают себе больше так не делать, но оба вскоре нарушат это обещание.