Сто шагов

Арнольд не спал всю ночь. Его мысли волновало присутствие Хельги, что мирно спала в своей комнате. Он был невероятно рад тому, что ему, наконец, удалось объясниться. Хельга долго молчала, а потом едва сжала его руки в знак того, что парень был услышан. Она не сказала ни слова, она даже не улыбнулась, но этого не нужно было, ведь Арнольд и так всё понял. Да, она ещё злилась, но такова уж Хельга: её эмоциональность и гордость не дают порой девушке полностью простить и снова принять. И Арнольд, понимая это, просто решил ждать. Он намеревался любой ценой вернуть то, что у них было. Только… а нужно ли ему теперь «прежде»? Он, пожалуй, впервые задумался о том, что же такое любовь? Вопрос может показаться до ужаса простым и банальным. Взять, например, Лайлу. В четвёртом классе ему хотелось держать её за руку, ходить с ней в кино, сидеть вместе в автобусе и провожать до дома. Это, в понимании, Арнольда и было любовью, но только в детстве. Они уже давно выросли, изменилось многое: и понимание любви, и ощущения. Он не помнит, чтобы ему кто-то сильно нравился. Он жил своей жизнью в старом пансионе, играл в бейсбол после школы, катался на отцовской машине Джеральда вместе со своим другом, правда, Джеральду потом попадало от отца из-за того, что он снова тайно уехал куда-то ночью. Дома он помогал бабушке и дедушке, терпел разборки соседей, делал уроки, слушал музыку и мечтал о своём грандиозном будущем. В общем, был обычным подростком, который лишь иногда только задумывался о серьёзных отношениях с девчонками. А потом в его жизни появилась Хельга. Вернее, она всегда была в ней, но не такой искренней и не такой настоящей. Она была так несчастна и подавлена, когда впервые пришла к Арнольду в пансион. На удивление стояла хорошая погода, и парень, сидя на лестницах своего пансиона, наслаждался весенним теплом. Он был настолько расслаблен, что ему даже не хотелось шевелиться, не то чтобы идти куда-то. Близился закат, небо алело, вблизи слышалось пение птиц. Юноша любил такую тёплую погоду: не жарко, не холодно. Идеальное сочетание. В руке он держал апельсиновую газировку и получал удовольствие от жизни. Она пришла, не скрывая слёз. Села рядом и попросила обнять её. Арнольд сначала растерялся от её просьбы, ведь Хельга в его понимании была ёжиком: с острыми колючками, которые не давали прикоснуться к ней. Но тогда она нуждалась в тепле, заботе и понимании, она хотела, чтобы рядом был человек, который не откажет, спросит, что же случилось, и при этом будет искренним. Когда Арнольд обнял Хельгу, то понял, что она вернётся, обязательно вернётся, ведь нельзя собрать себя по кусочкам от одних лишь объятий. Они сидели вдвоём на лестницах до позднего часа. Арнольд обнимал её, а она тихо рассказывала, что дома стало невозможно находиться, что ей страшно и попросту больно. Парень не перебивал, слушал, чего так хотела Хельга, и лишь иногда проводил ладонью по её тёплой щеке, чтобы убрать слёзы. Наверно, только Арнольд видел её такой, наверно, только ему Хельга смогла доверить свою обратную сторону. Обычно, говорится, что у медали есть обратная сторона, причём, подразумевается худшая. А вот у Хельги всё было наоборот: много лет она показывала лишь худшие свои качества, а сейчас она решила показать, что способна чувствовать и видеть мир иначе… как обычная девушка, у которой есть чувства, слабости и даже слёзы. Арнольд перевернулся на другой бок, смирясь с тем, что сегодня уснуть он уже не сможет. И вместо сна он пролистал свои воспоминания, как фотоальбом, личный фотоальбом Хельги Патаки и Арнольда Шотмена. Вот они вместе идут на традиционные школьные танцы. Он впервые пригласил её на танец, но Хельга отказалась. Он лишь пожал плечами и хотел было уйти, но вдруг она резко поменяла своё мнение. Хельга, оглядываясь по сторонам, вышла на танцпол, чувствуя себя донельзя смущённо и некомфортно. На танцах Хельга никогда ни с кем не танцевала, предпочитая сидеть и наблюдать за другими. Зато Арнольд был невероятно рад, что его подруга начала немного раскрываться. А вот тут они катались на дедушкиной машине ночью. У Арнольда не было прав, но он, поддавшись убеждениям Хельги о том, что парень зануда, решил доказать обратное. Они громко пели песни, пили газировку, иногда разливая её при резких поворотах, много смеялись. Заехав в лес, подростки покинули салон Паккарда и посмотрели на звёздное небо. Хельга ещё сказала, что ни разу в своей жизни не видела такое огромное скопление звёзд. А вот на этой «фотографии» они с Арнольдом смотрели её снимки, которые печатали в журнале. Они смеялись над тем, что Хельгу выбрали фотомоделью, считая это странным. Грозная девчонка с одной бровью буквально покорила всю страну. Тогда Хельга несильно ударила парня кулаком по плечу за то, что он сохранил эти вырезки из журнала, а он лишь ответил, что ему нравится. Нравится… Арнольд сам за собой не заметил вовремя, как бережно хранил эти снимки, как привязался к Хельге, как ему нравилось быть с ней, причём, не только друзьями, а в самом настоящем смысле. Вместе… Вместе… Какое необычное слово и необычное сочетание. Он, такой спокойный, рассудительный моралист, который не представляет своей жизни без помощи людям. Она, взрывная, неоднозначная, ранимая и эмоциональная девушка, которая сторонится людей. Они такие разные, но сейчас Арнольд смог собрать два пазла в одну картинку. Они были неидеальными, зато картинка выглядела красиво, и она нравилась Арнольду. Он хотел бы любоваться ею каждый день. И неужели именно это можно назвать любовью? А как же потеря аппетита и сна? Или же томные вздохи и те самые бабочки в животе? Арнольд об этом читал, один раз это чувство так описывалось в дамской книге, что он даже покраснел в свои десять лет. Он совершенно иначе представлял это взрослое чувство, но, видимо, всё казалось до ужаса простым. Арнольд думал о Хельге каждый день, волновался за неё постоянно, места себе не находил, когда она оставалась ночевать у себя дома, но не звонил, потому что это могло отвлечь Боба от просмотра телевизора, а попало бы Хельге. Парень ужасно себя чувствовал, когда они ссорились, и вот в последнюю ссору он больше всего боялся потерять эту девчонку: которая много лет отравляла его существование в школе, которая жертвовала всем ради него, которая принимала его таким, какой он есть, которая стремилась быть просто с ним рядом. И он хотел. Просто замазал всё словом «дружба» и долго придерживался этого. Арнольд не был так опытен с девушками, как Джеральд, а спросить кого-то он не мог: во-первых, не считал нужным, а во-вторых, ему нельзя было никому рассказывать о Хельге. Это её тайны, её жизнь. Сейчас Арнольд лишь надеялся, что ещё не поздно сказать ей, что она… ещё испытывает к нему что-то: если не любовь, то хотя бы симпатию. Ему уже не хотелось только под алкоголем касаться её и целовать, не хотелось ждать момента, чтобы вновь ощутить её взволнованное дыхание рядом и учащённое сердцебиение. Арнольд хотел, чтобы уже всё это случилось по-настоящему. Часы показывали уже шесть утра. Спать не хотелось, поэтому он решил встать и приготовить завтрак для Хельги и Ронды. Но перед этим он заглянул в комнату Хельги, которая пустовала. Но парень не огорчился, потому что он заметил отсутствие коробки печенья с корицей, которую было ужасно сложность достать в Хиллвуде. Вчера он потратил на поиск целый день, и удача явно была на его стороне, раз он всё-таки смог отыскать. Она забрала коробку с собой и оставила книгу на тумбочке. Арнольд не сомневался, что девушка вернётся. Хельга специально ушла пораньше, чтобы успеть вернуться в мотель до того, как Мириам проснётся. Поскольку память у неё отключается достаточно часто, то она может забыть, как оказалась в номере и почему. Ночью девушка, конечно же, не спала, а как тут уснуть, когда ещё несколько минут назад Арнольд, столь любимый Арнольд, стоял перед ней на коленях, отчаянно сжимал руки, будто боялся отпустить и тут же потерять. Он говорил так искренне, таким проникновенным тоном, что Хельга сдалась. Она вышла из своей крепости, приказала убрать её внутренним защитникам оружие. Девушка мысленно опустилась перед ним на колени, обхватила его лицо руками и сказала: «Я прощаю». В реальности она едва сжала его руки в ответ, но этого было достаточно, чтобы понять. Он прощён, она снова сдалась перед ним. Она не хотела терять его, не хотела расставаться с тем, к чему привыкла и искренне любила, ведь только рядом с Арнольдом, в его доме, она ощущала себя человеком. Коробка печенья определённо растопила её сердце. Его было практически невозможно найти в Хиллвуде, к тому же оно стоило больших денег. Хельга не стала даже распечатывать лакомство, она решила приберечь печенье ещё и для Арнольда, чтобы он оценил его вкус. В номере Мириам не оказалось, чему Хельга не особо удивилась. Она надеялась, что мать пошла домой, чтобы собрать сумки. Когда Боб уйдёт на работу, тогда они вместе смогут поискать что-то подходящее для себя. Можно пожертвовать днём в школе, ведь, в конце концов, её не выгонят из школы за один невинный прогул. Она была воодушевлена, на её лице играла лёгкая улыбка. Она была рада тому, что жизнь постепенно налаживается: Арнольд снова рядом, вскоре они с Мириам переедут из их персонального ада, она сможет устроиться на работу по вечерам, что её ничуть не угнетало. Хельга любила познавать новое, и ей хотелось примерить роль работающего человека. «У нас всё будет хорошо», – думала девушка, открывая входную дверь. Что её встретило? Обычная картина: пьяная Мириам, которая уже успела сделать себе несколько коктейлей, и Боб, собирающийся на работу. Он недовольно посмотрел на Хельгу и произнёс: – Вечером ещё разберёмся, где вы обе пропадали всю ночь, – его голос пугал. – Ну, ничего, я ещё наведу порядок в этом доме. Он вышел из дома, а Хельга едва сдерживала слёзы от отчаяния. Нет, ничего не изменится. С ней бесполезно бороться: она больна, она зависима, она не может даже сопротивляться. Хельга посмотрела на спящую мать, которая лежала на диване. Рядом с ней стояло несколько испачканных стаканов. Девушка покачала головой и отправилась наверх собирать вещи. Ей не хотелось бросать Мириам, но, видимо, Мириам всё устраивало: её не пугал гипс, не пугала перспектива быть убитой Бобом, не пугала её никчёмная жизнь, которую… жизнью-то назвать нельзя. Существование под пьяной пеленой, подавление собственных перспектив и эмоций посредством алкоголизма. Да ещё и Ольга, ради которой родители стараются выглядеть семьёй. Зачем этот обман? Ольга бы всё поняла, ведь она, в конце концов, хочет, чтобы семья была по-настоящему счастливой. Хельга собирала чемодан без сожаления. Она решила вернуться за вещами после школы, чтобы не вызывать ни у кого вопросов, а ещё, чтобы попытаться Мириам всё-таки уговорить. Она ничего не теряет от одного разговора, может, ей всё же получится спасти мать из синей бездны. А если не получится, то девушка намерена была снимать комнату в пансионе Арнольда за арендную плату. Быть обузой – это слишком для Хельги Патаки. Лучше быть независимой и со спокойной совестью. Хельга закрыла чемодан и отправилась в школу. Придя в школу, Хельга прямо в коридоре столкнулась с Арнольдом. – Привет, – робко проговорила она, опустив взгляд. В мыслях тут же всплыла вчерашняя ночная картинка, когда Арнольд был так откровенен с ней. – Привет, – он улыбнулся, но тоже был смущён. И как вот теперь вести себя с ней, понимая, что девушка теперь не просто друг. Ему хотелось много сказать ей, но вместо этого: – Пойдём в класс? – Да, – Хельга была даже рада услышать это, ведь у неё сейчас совершенно не было желания в чём-то разбираться и разговаривать о вчерашнем. Она слишком устала, слишком вымоталась, она не ощущала сил даже сказать элементарное «спасибо» за коробку печенья. Но Арнольда это не напрягало, он и сам понимал, что сейчас не время и не место, чтобы разговаривать с Хельгой о личном. Она включила режим «хулиганки» и весь день будет придерживаться своего образа. За обедом Хельга привычно сидела с Фиби. Девушка рассказывала просто удивительные вещи, отчего сонливость Хельги вмиг улетучилась. – …я ему говорила, что не верю его намерениям. Он не слишком… серьёзен. Джеральд разозлился, и, представляешь, сегодня утром он пришёл ко мне, вернее, к моим родителям. У них как раз сегодня выходной после командировки, и он это запомнил. Так вот, – продолжила Фиби, откусывая свой сэндвич, – Джеральд поздоровался с ним и заявил, что он мой парень… – Да ладно?! – перебила Хельга. Она думала, что её сегодня уже ничего не сможет удивить. Родители Фиби были категорически против того, чтобы у неё был парень, ведь она должна сутками напролёт готовиться к поступлению в университет. – Я, смотрю, Шляповолосый решил записаться в самоубийцы, да ещё и тебя за собой потянуть. Как романтично: умереть вместе и в один день, – Хельга усмехнулась и отпила свой сок из коробочки. – Я тоже сначала так подумала. Ой, что было… Папа так строго с ним разговаривал, а у меня от такого его тона бегут мурашки. Я стояла в сторонке и краснела, пока Джеральд пытался убедить отца, что до поступления ещё несколько лет, и мне нужно видеться и общаться с людьми. Джеральд сказал то, что я так боялась озвучить, – Фиби опустила взгляд и легко улыбнулась. – Папа был в ярости, но не выставил Джеральда, потому что тот сказал, что никуда не уйдёт. Он грозил полицией, но Джеральд сказал, что ему не страшно. Блефовал, я даже видела, как он нервничает. Мне так хотелось взять его за руку и увести, чтобы всё закончилось. – А что потом? – Хельге не терпелось уже услышать продолжение. Папа Фиби и Джеральд, который спорит с ним, – это нужно видеть. – А потом папа пригласил его за стол, назвав занозой, – Фиби хихикнула. – Он сказал, что видит серьёзные намерения у Джеральда по отношению ко мне и одобрил наши встречи… иногда. А ещё я теперь могу дольше гулять с вами, правда, ненадолго, но всё же, – Фиби просияла, потому что была рада. Её оковы немного ослабли, и она была рада, наконец, вдохнуть полной грудью запах свободы. – Так значит, вы теперь у нас снова парочка? – Хельга была впечатлена поведением Джеральда и подумала, что он не такой уж придурок. Хотя… время ещё покажет, ведь Хельга относилась скептично к темнокожему парню. – Ну… что-то вроде этого, – Фиби покраснела и снова опустила голову. – Эй, – Хельга положила руку на плечо подруги, – если ты счастлива, то я всегда поддержу тебя, ты же знаешь. Но если он снова бросит тебя, ты, конечно, извини Фибс, но я превращу его в котлету, – грозно сказала Хельга, что вызвало у Фиби только улыбку. – А у тебя как дела? – У меня?... – растерялась Хельга, тут же отведя взгляд от подруги, – нормально, как ещё у меня могут быть дела, – быстро проговорила она. – Просто… ты сегодня спокойная, что ли, – сказала Фиби, а Хельга лишь усмехнулась. Эх, знала бы она, что в душе у неё полный хаос из-за Мириам и Арнольда. – Да, мы с Арнольдом поговорили и прекратили нашу войну, – с наигранным оптимизмом произнесла Хельга. Фиби поняла, что подруга немного лукавит, и не стала допытывать, – всё равно бесполезно. Придёт время, и Хельга всё расскажет, как это обычно и бывает. – Это прекрасно, что вы помирились. Теперь тебе будет легче, – Фиби знала, какая обстановка царила у Хельги дома. С Арнольдом подруга не так сильно переживала, ведь парень очень сильно влиял на неё, что шло Хельге даже на пользу. Плюс и минус, в конце концов, всё равно дают плюс. Хельга ушла пораньше с уроков, чтобы успеть до прихода Боба уйти с вещами из дома. В школе она постоянно думала об этом, но не сомневалась, что, наконец, сделает решительный шаг. Ей так надоело терпеть побои, видеть, как бьют Мириам, постоянно слушать их скандалы и постоянно быть виноватой. Нет, достаточно, Хельга Патаки может изменить свою жизнь, пусть, это будет непросто. А когда бывает просто в решительных жизненных ситуациях? Всегда нужно чем-то жертвовать и проходить через болото сложностей. Но Хельге не привыкать, ведь всю её жизнь можно назвать сложной. Дома было непривычно шумно, и шум доносился из гостиной. Работал телевизор. «Странно, Мириам не смотрит телевизор», – Хельга заглянула в комнату и увидела отца, который пришёл с работы намного раньше, чем обычно. – Папа? – Хельга была удивлена, увидев его. – А, вот и ты, – Боб выключил телевизор и подошёл к дочери. – Знаешь, мне пришлось уйти с работы, потому что я ничего не могу продать. И виновата в этом ты, – он грубо ткнул в девушку пальцем, но Хельга лишь нахмурила брови. – У тебя вечно все виноваты, кроме тебя, – смело заявила она. – Да? А кто вчера ушёл на всю ночь, а?! Мне пришлось вас искать, тратить время, силы и нервы. Я не выспался, и это отразилось на продажах. – Ну, конечно, искал ты нас, ага. Тебе всегда было плевать на меня и Мириам, всегда! Ты не поднимешься со своего кресла лишний раз, – говорила Хельга повышенным тоном. На шум проснулась Мириам, которая спала уже не на диване, а за столом на кухне. – Да как ты со мной разговариваешь, паршивка? – Боб ударил ладонью Хельгу по лицу, причём, так, что та упала на пол. Она глазами, полными страха, смотрела на возвышающегося Боба, надеясь на то, что смерть будет быстрой. – А ну убрал руки от моей дочери, – Мириам в этот раз не осталась в стороне. Что-то вдруг щёлкнуло в ёе голове, когда она увидела, как обижают её дочь. Обычно она спала, когда Боб поднимал руку на Хельгу. Смотреть на такое было выше её сил. – Ещё одна смелая нашлась. Боб повернулся к Мириам, а та, приложив все свои силы, толкнула его плечом так, что Боб не смог удержаться на ногах. Женщина взяла Хельгу за руку и побежала к выходу, чтобы не оставаться в этом доме, чтобы больше не подвергать дочку опасности. Она знала, что Боб не побежит за ними, ведь ему не нужны были лишние проблемы. Это могло бы отразиться на репутации и бизнесе. – И… и что нам теперь делать? – проговорила Мириам, остановившись, чтобы отдышаться. – Куда нам идти? – Есть у меня одна идея, – сказала Хельга, надеясь, что там смогут принять и её маму. На этот раз было меньше ста шагов, но это даже к лучшему. Она была намного ближе к пансиону, который давно считала своим домом. Там её тепло приняли, примут, скорее всего, и маму. Арнольд точно поможет, она наверняка знала это. Поскольку занятия в школе ещё не закончились, Арнольда не было дома, зато были Фил и Герти. Выслушав ситуацию, они не отказали Мириам и Хельге. – Мы будем платить вам, – затараторила девушка, – правда. Спасибо вам и… – Успокойся, – Фил поднял руку, – деньги уже потом, а сейчас располагайтесь. Комната будет та же? – Что? Хельга ты уже, жила здесь? – Мириам взглянула на дочь ошарашенным взглядом. – Ты… ты сбегала из дома? – Мне… приходилось, – тихо ответила Хельга, пряча грустный взгляд. Она трезва, она видит мир и всю ситуацию иначе, не в разноцветных ярких тонах. Именно такой, какой она была на самом деле: мрачной, безысходной, отчаянной. – Пойдём, я покажу, где мы будем жить. Хельга привела мать в маленькую комнату с пошарканными обоями, но, несмотря на старость и некоторые неудобства, даже Мириам смогла почувствовать здесь тепло и уют. Женщина заметила в шкафу некоторые вещи Хельги и расстроилась. Женщина осознала, какая же ужасная она мать, раз довела дочь до побегов из дома. Ей стало настолько стыдно и обидно за Хельгу, что она даже боялась взглянуть ей в глаза. – Мам, эй, мам, – Хельга пыталась развернуть Мириам к себе, но та старательно прятала взгляд. – Мне так стыдно, дочка, – плакала Мириам, – это я виновата, нужно было раньше уходить, а я только пила, пила… Я… прости меня, Хельга, пожалуйста, – она обняла дочку. Хельга за сегодня уже слышала второе извинение, только теперь простить было гораздо сложнее. Нужно было время, слишком долго Мириам жила в своём пропитом мире. – Всё нормально… – Нет, – отчаянно сказала женщина, – совсем ненормально. – Так, успокойся. Сейчас нам нужно подумать, что делать раньше, не время распускать нюни. Мириам согласно кивнула и села на просторную кровать. Хельга села рядом с ней и снова повторила их план действий. Они ищут работу, живут пока здесь, а потом, если будет нужно, они смогут переехать. – За вещами я сама схожу когда-нибудь, – Хельга опасалась, что если Мириам снова переступит порог дома, то вновь останется там в пьяном трансе. – Сейчас ты должна бросить свои коктейли, поняла? Ты завтра же запишешься в клуб АА, и это не обсуждается, – твёрдо сказала Хельга. – Если ты вернёшься обратно, я не пойду за тобой. Если тебя уволят из-за пьянства, я не буду тебе помогать. Мне надоела моя прежняя жизнь. В новую жизнь надо ступать другим человеком, понятно? И да, – Хельга накрыла своей ладонью здоровую руку матери, – мы со всем справимся, если будем вместе. Я тебя поддержу и буду помогать, но до первого срыва, это понятно? – Да, дочка. Хельга была даже рада оказаться в пансионе. Она мечтала здесь жить: тут было уютно, спокойно, и тут был… Арнольд. Жить рядом с ним – это её давняя мечта, и вот она, кажется, воплотилась в реальность. Теперь они тоже стали другими, и всё будет иначе. Первый шаг сделан, и Хельга не намеревалась отступать, несмотря на предстоящие трудности. Она понимала их и принимала. Лишь бы не назад, лишь бы не утонуть в каждодневном кошмаре. А ещё Мириам вряд ли станет пить при посторонних людях. Ей, скорее, будет стыдно показываться в таком состоянии. Пока Мириам будет проходить курс терапии, Хельга считала оптимальным оставаться в пансионе. А дальше… а дальше уже время и обстоятельства покажут им путь. Мириам легла на чистые простыни и снова уснула, что нисколько не удивило Хельгу. Она взяла свою книгу и ушла в комнату Арнольда, где её уж точно никто не побеспокоит. Но не успела она даже дочитать страницу, как вернулся Шотмен. Он был приятно удивлён, увидев читающую Хельгу в своей комнате. – Никакого покоя, – с улыбкой проворчала девушка, взглянув на парня. – Я рад видеть тебя здесь. Из-за переизбытка эмоций, из-за постоянных мыслей сегодня в школе о Хельге ему хотелось обнять её, крепко-крепко, и поцеловать, сказав этим всё, что чувствует. Но ему показалось это ничтожно малым, ведь Хельга никогда не скупилась на поступки ради него. – Угощайся, – она достала из своей сумки коробку заветного печенья и протянула её Арнольду. Вот и сейчас она вновь показывает свою любовь к нему… или же благодарность за всё, что он сделал для неё. Нет, только не благодарность, только не дружба. Арнольд помрачнел, когда представил, насколько же сильно разочаровал и оскорбил Хельгу, когда не смог дать ей то, в чём она нуждалась больше всего. – Смотри, солнце, наконец, вышло. День выдался солнечным, только на это подростки не обратили внимания. Лишь когда они сидели вдвоём в комнате Арнольда, то посмотрели на его потолок, откуда приветливо выглядывало солнце. – Да, – он принял это за хороший знак, ведь Хиллвуд уже соскучился по солнцу. – Хельга, я… – Арнольд немного замешкался, когда она посмотрела на него. Что можно сказать? Что он её любит? Что она ему… симпатична? Нет, этот вариант точно отпадает. Что она ему близка? Как же это сложно – признаваться, причём, правильно. И тогда он решил коснуться её руки. Хельга посмотрела на их прикосновение, но руку не убрала. Она ждала его слов, понимая, что он хочет сказать ей действительно что-то серьёзное, ведь парень заметно волновался. – Я очень много думал о тебе… о нас… И заметил, что много думаю о тебе, – получилась каша, и Арнольд хотел прибить себя за весь этот бред. Да что с ним не так? – Так вот, я много думал о тебе, а потом начал думать, почему так много думаю о тебе… – Арнольд, – Хельга с усмешкой смотрела на него. Он заговаривался, и она решила остановить его несуразный поток слов. – Ах да. В общем, Хельга, мне сложно описать то, что я чувствую к тебе. Если я скажу, что люблю, то, боюсь, этого будет недостаточно, потому что это больше, чем просто люблю. Арнольд взглянул на неё, девушка молчала и уже смотрела в пол, но руку свою не убирала. Она думала, пыталась понять, не спит ли сейчас. Хельга столько много лет мечтала услышать его слова, что сейчас растерялась. Обычно всё это было лишь во сне, а в реальности Арнольд любил Лайлу, не замечал Хельгу как девушку, был только благодарен ей. Опять кисло-горько-сладкий вкус. Нет, неужели это правда? Это не может быть правдой. Это слишком хорошо для Хельги, а она не привыкла к хорошему, особенно в таких дозах. Достаточно было того, что они с Мириам смогли сбежать из дома, а тут ещё Арнольд говорит, что любит её. Нет, даже больше. – Хельга, ты… ты не рада? – Арнольд обеспокоился. Он рассматривал такой вариант, но отметал, потому что ему не хотелось, чтобы именно он, один из многих, оказался реальностью. – Я в замешательстве, – честно ответила Хельга. – Пойми, мои чувства к тебе настолько проросли в моём сердце, что мне… трудно осознать, что ты говоришь правду. Нет, то есть… это так не похоже на реальную жизнь… – Хельга, – Арнольд перебил её и развернул девушку к себе, – сейчас всё хорошо, слышишь? Ты здесь, ты рядом со мной, а я – с тобой. Вот, – он провёл ладонью по её пшеничным волосам и улыбнулся, – ты чувствуешь это? – Да, – шёпотом ответила Хельга, закрыв глаза. Волна эмоционального возбуждения накрыла её, разрушив дамбу, – дамбу её стойкости, контроля, вечного ожидания. Она дрожала, но впервые это была приятная дрожь, от которой она теряла голову. – Я тоже это чувствую, – ответил Арнольд, притянув к себе девушку в нежно-розовой футболке, и обнял её. Хрупкую, ранимую, но такую близкую и такую уже родную. Со всеми недостатками и достоинствами, с её режимом «ёжика» и эмоциональными скачками. Всю Хельгу Патаки. Такой, какой она и была.