Сто шагов

– Чего грустишь, Коротышка? – поинтересовался Фил, видя, как внук бесцельно размешивает по сотому кругу хлопья в своей тарелке. – Я запутался, – только и ответил, тяжело вздохнув, Арнольд, даже не посмотрев на деда. – Всё дело в той девушке, с которой ты вчера гулял? – Фил сел рядом с ним, – или в твоей однобровой подружке? – хоть Хельга давно уже избавилась от своей моноброви, Фил всё равно иногда называл её так, не при ней, конечно.– Давно я, кстати, её здесь не видел. – Наверно, и не увидишь больше, – с тоской сказал Арнольд и отодвинул от себя тарелку с хлопьями, поняв, что даже помешивание его сейчас раздражает. Он был на грани срыва, потому что в один миг всё стало слишком сложно. Да, и правда ли в один? Он сам усложнил отношения с Хельгой, когда первый раз осознанно поцеловал её. Всё шло к этому, но Арнольд надеялся избежать взрывоопасной ситуации, которая, кроме руин, ничего ему не оставит. – Что случилось? – Филу и самому немного становилось грустно, видя поникшего внука. Хоть он и старался всегда говорить оптимистично, пусть даже это была какая-нибудь глупость, главное, чтобы это смогло разрядить обстановку и немного развеселить их обоих. – Я очень обидел Хельгу, сказав много неприятных слов. – Арнольд! Как ты мог?! Ты поступил очень и очень плохо с ней, – Фил видел в нём всё ещё ребёнка, которого нужно было учить, воспитывать, давать советы. Уберечь Арнольда, ото всех ошибок он, конечно, не мог, но он пытался отгородить его от самых фатальных. – Знаю, – Арнольду от его слов стало ещё совестливее. – Ещё и с Лайлой возникла неприятная ситуация. Она вчера позвала меня сходить в кино, просто сходить, но я уверен, что за этим «просто» было столько намёков на отношения. – И ты не хочешь с ней встречаться, – утвердительно сказал Фил, ведь если бы было иначе, то Арнольд так не грустил. – Мы классно провели время, было даже весело, но мне кажется, нет, наверно, я даже уверен, что моя детская влюблённость сказала мне, наконец, до свидания. Хотя до вчерашнего вечера я думал, что, может быть, у меня ещё осталось что-то к Лайле, ведь она такая милая, красивая, добрая, идеальная. В голове Арнольда возникла одна картинка – два пазла, которые действительно идеально подходили друг другу. Крупные, с великолепными изображениями. Только вот эти великолепные изображения никак не хотели складываться в одну картину, выходила какая-то неурядица. Его и Лайлу когда-то считали идеальной парой, ведь в глазах многих людей они были совершенными людьми без каких-либо недостатков. Но, видимо, не всегда такие люди могут сойтись и создать что-то поистине замечательное, от чего мысли улетают куда-то вдаль, кожа покрывается мурашками, на лице практически всегда играет улыбка, а над головой светит солнце даже в самую дождливую погоду. И может, проблема была в том, что Лайла была такой простой и в то же время обворожительной. Красота манила, но вот душа нет, хотя она ни разу ни про кого не сказала плохо, искренне смеялась над шутками и задавала многие вопросы. Но просто это была не душа Арнольда: она осталась той девочкой из четвёртого класса с косичками, которая влюбляла в себя всех и каждого. Он видел её до сих пор в ней, и это отчего-то отталкивало. – Эх, Коротышка, а ведь когда-то ты также сидел за этим столом и пытался решить точно такую же проблему, – усмехнулся дед, вспомнив, как Арнольд думал о том, как помягче сказать Лайле о нелюбви к ней. – Но вы уже не дети, и если ты чувствуешь, что эта девушка не создана для тебя, то, думаю, нужно прямо сказать ей, чтобы не морочить голову. – Если бы это было так просто, – Арнольд не представлял, как можно бросить девушку. Хотя он как-то же сказал Хельге об этом, но в тот момент он и не думал о том, что смог причинить ей боль. Он надеялся, что это была всего лишь шутка на эмоциях, ведь невозможно было поверить в то, что в тебя влюблена гроза младших классов. – Арнольд, ты уже должен понимать, что в жизни бывают совсем непростые моменты, которые нельзя избежать, – дед обнял внука за плечи. – Но хочешь ты того или нет, через них нужно пройти, как бы тебе ни было скверно. – Да, дедушка. Идя в школу, Арнольд думал о том, что Хельга вчера видела его с Лайлой. Он сам пытался ей доказать, что между ними ничего не было, и, зная Хельгу, Арнольд предположил, что она неправильно всё поняла. Вчерашняя встреча закончилась только походом в кино, потому что Арнольду было неловко отказывать девушке, которая с явным волнением приглашала его по телефону. Он слышал, как её голос был несколько выше, как она говорила с придыханием и как наверняка накручивала провод телефона себе на палец. Они хорошо провели время, но не более того. Ему не хотелось переступать за грань дружбы, не хотелось давать ложные надежды. И вдруг он резко остановился. «Твоя голова ничем не отличается от репы, ты такой же тугодум», – слова Хельги, сказанные ещё в детстве, просто олицетворяли теперешнюю ситуацию. Почему, ну, почему он действительно такой недалёкий? Каждый раз за стремлением помочь подруге, за стремлением спасти её от мрачных мыслей, за стремлением подарить ей каплю тепла он растворял Хельгу в яде: отравлял всё тело поцелуями, ласками, горячим сбивчивым дыханием, томным шёпотом. Она молчала и улыбалась, охотно принимая и при этом зная, что ей будет плохо, ведь… ведь… – Я идиот, – проговорил Арнольд, прислонившись спиной к стене жилого дома. Его взгляд был направлен на школу, и впервые за долгое время ему не хотелось идти туда. Там будет Хельга, его лучшая подруга, его амулет от всех невзгод, которая будет донельзя потеряна и донельзя огорчена. Он не сможет ей ничего сказать, ведь Хельга всячески будет отталкивать его от себя, даже не дав шанса объясниться, и Арнольд понимал её, поэтому не сердился. «И почему она меня не ударила по голове, чтобы я не был таким слепым? Почему она молчала?». А вот последний вопрос, заданный самому себе, заставил парня задуматься. Он сел на идеально чистый асфальт, вытащил сигарету из своей залежавшейся полупустой пачки и закурил. Ему не особо нравилось курить, курение не расслабляло и не отвлекало, – это всё мифы. Но так он мог рассуждать, быть предельно откровенным с собой. Раз уж он решился на курение, что когда-то считал чуть ли не смертным грехом, то он точно решится побеседовать с собой. Что если бы, она сказала? Арнольд не был уверен, что в тот момент он бы тут же обнял её, закружил и пообещал жениться. Нет, он снова не был готов к такой информации. Она молчала, потому что боялась потерять его, боялась вновь услышать отказ, боялась быть непонятой. Ещё бы несколько недель назад он с точностью бы смог вновь деликатно сказать Хельге, что «смущён», а вот теперь… смог бы он это сказать? Арнольд потушил сигарету, не докурив её до конца. Порой простые вещи, которые лежат на самой поверхности, остаются незамеченными, и из-за этого многие оказываются в ловушке. Заложники собственных мыслей, непониманий, чувств и эмоций. Причём, всё это не разложено по полочкам, а разбросано буквально повсюду: что-то лежит ниже, а что-то лежит на такой высоте, до которой непросто дотянуться. И то, что кажется таким высоким и нереальным, требует времени, сил и упорства. Арнольд лишь надеялся на то, что у него хотя бы есть небольшой шанс просто объясниться с Хельгой. Юноша встал, посмотрел ещё раз на школу, принимая окончательное решение, и пошёл, но только не к школе, а в противоположную сторону. Ему предстояла нелёгкая миссия, чтобы добиться ещё раз расположения Хельги. И он готов был на многое, чтобы она выслушала, просто выслушала его. Снова… Но как назло навстречу ему шла Лайла. Можно было, конечно, поступить, как ребёнок или же как последний трус, демонстративно отвернувшись, представляя, что никакой Лайлы здесь и нет, но он не стал. Нельзя оставлять многоточие, нужна только одна лишь точка и всё. – Арнольд? – она явно удивилась, увидев его. – Странно, что ты не в школе,– девушка улыбнулась, чуть наклонив голову вбок. Раньше этот жест казался Арнольду даже очаровательным. – Э… нет, я… у меня сегодня нет желания получать знания, – неуверенно сказал Арнольд. С каждой секундой эта неуверенность накрывала его всё больше, и он готов был уже просто сделать хоть что-нибудь, лишь бы избежать разговора с девушкой.– А ты почему ещё не на занятиях? – он решил начать издалека. – У нас сегодня должны были быть спортивные соревнования на улице, но их отменили из-за погоды. Так что наш класс освобождён. – Повезло вам, – он старался не смотреть на неё. Господи, да казалось проще покорить Эверест или убить дракона, чем отшить девчонку. – Послушай, Лайла… – Да, Арнольд? – в её голосе чувствовалась некая интрига и радость. Он уже понял, на что она надеялась, и из-за этого ему стало ещё хуже. Заметив его нерешительность, Лайла положила ему ладонь на плечо, вот только лучше от этого Арнольду не стало. – Я не могу, прости, не могу… быть с тобой. – Что значит… быть? – недоумённо спросила она, всё же убрав ладонь. Она казалась Арнольду такой тяжёлой, что он ощутил явное облегчение на плече. – Быть, значит, встречаться, – быстро проговорил он и выдохнул. Вот и всё, это позади, он сказал… сказал ей. Смог, не смалодушничал. Но это был только лишь первый этап. – Что ж, – заметно огорчилась она, опустив глаза, – я понимаю, – Лайла чуть отвернула от него голову. На миг Арнольду показалось, что она плачет, и он поспешил её обнять, чтобы утешить. – Я не мог врать тебе, нам было бы обоим плохо, если бы я только притворялся, что счастлив с тобой. Мне нравится общаться, нравится дружить с тобой, но большего, извини, я не могу тебе дать. – Знаешь, – она утёрла слезу и попыталась улыбнуться, – я поняла, что ты не со мной ещё вчера. Ты постоянно где-то витал, о чём-то думал, был далеко от меня. Но мне так хотелось, чтобы это было всего лишь догадкой, ошибочной догадкой, – Лайле непросто дались эти слова, но она хотела всё сказать Арнольду. – И я даже благодарна, что ты мне рассказал правду. Ты самый-самый честный парень, ты просто не способен причинить человеку страдания, – на этих словах Арнольд нахмурился, зная, что это не так. – Надеюсь, что ты будешь счастлив с другой девушкой. Арнольд молчал, не зная, что уместнее будет сказать в такой ситуации. Лайла кивнула головой, поняв, что парень растерян и донельзя смущён, и направилась домой. За ней оставался шлейф лёгкости и небольшой грусти. Даже в такой ситуации она оставалась Лайлой, которая не станет устраивать истерик, не станет кричать или же посылать. Она постарается, даже когда ей самой больно, избавить человека от его собственного груза. «Мисс Совершенство», – подумал Арнольд и продолжил свой путь. Тем временем Хельга сидела в столовой одна за столиком. Сегодня ей хотелось отгородиться ото всех, чтобы никого не видеть, и чтобы никто не видел её. Сказать, что ей было плохо, – это ничего не сказать. Она была настолько подавлена, что вчера, вернувшись домой и как обычно громко хлопнув дверью, девушка даже не обратила внимания на то, что на неё кричит Боб, который твердил, что она рано или поздно сломает дверь, что она не обратила внимания на то, что у неё болели ноги, потому что она бежала. Так долго, что дыхания уже не хватало, а в боку предательски кололо. Она бежала и бежала, не зная куда, не зная зачем, ей просто нужно было бежать. Может, подальше от пансиона, от Арнольда и ото всех напрасных надежд о счастье. – Хельга, можно? – рядом появилась Фиби. Видя грозовую тучу над подругой, Фиби на всякий случай спросила разрешение. Хельга безразлично пожала плечами, и Фиби восприняла этот жест как согласие. – Шляповолосый сегодня с тебя глаз не сводит, – ехидно заметила Хельга. И это было правдой: на уроках Джеральд смотрел только в сторону Фиби, и кажется, будто его сегодня ничего больше не заботило. Даже сейчас в столовой он украдкой поглядывал на неё. Если бы Хельга не сидела рядом, то он, скорее всего, был бы гораздо смелее в проявлении внимания. – Да, он вчера пришёл ко мне… – смущённо проговорила Фиби и покраснела, что не ушло от глаз подруги. – А ты? – А я не хочу спешить. Он вчера извинялся, говорил, что был не прав. Понимаешь, я боюсь, что если так просто прощу его, то он вскоре снова уйдёт, и тогда мне уже точно ничего этого не нужно будет. Сейчас мы просто общаемся, а потом уже посмотрим. – В любом случае, – Хельга, улыбнувшись, положила ей руку на плечо в знак поддержки, – я рада за тебя, подруга. Хоть у кого-то начали налаживаться дела. Несмотря на сплошные тучи в жизни Хельги, она могла порадоваться за Фиби, на минуту забыв о собственных неудачах. Весь день девушка ходила сама не своя. Как бы ей ни хотелось не думать об Арнольде, а взгляд всё равно вот-вот да падал на его пустующую парту, и это настораживало девушку. Сначала её чересчур богатое воображение рисовало просто ужасные картинки, где парня сбивает машина или падает метеорит прямо на его голову. А затем картинки стали ещё ужаснее, ведь она видела их вдвоём с Лайлой. Сначала они гуляют под дождём, затем прогуливают уроки, а ведь Арнольд просто помешан на том, чтобы посещать каждое занятие. Нередко у них с Хельгой возникали на этой почве ссоры, ведь порой она любила поспать вместо того, чтобы шагать в школу. Арнольд постоянно твердил, что её прогулы могут отразиться на поступлении в колледж, но Хельга лишь отмахиваясь, считая, что он преувеличивает. «Раз уж он ради неё способен прогулять школу, то, наверно, мне скоро придётся ждать приглашения на свадьбу», – пессимистично подумала она, непроизвольно рисуя на тетрадном листе своего любимого мучителя. Хельга совершенно не понимала себя. Ну, что ей ещё нужно, чтобы раз и навсегда разлюбить Арнольда? Он отверг её чувства в девять, в одиннадцать – у них ничего не получилось снова из-за его невзаимности, и вот в шестнадцать он гуляет с другой девушкой. Если бы это была не Лайла, то Хельге было бы не так обидно, ведь он просто в своё время сходил с ума. И вот снова. А ещё он дарил Хельге напрасные ожидания, сам того не подозревая. Она скучала немного по их близости, по его прикосновениям и по иллюзии, где она представляла, что они вместе. И этого теперь тоже нет. Так что же ещё нужно было Хельге Патаки? «Чтобы он улетел на Марс», – подумала девушка, непривычно рано идя домой. Если бы не ссора с Арнольдом, то она бы задержалась и снова вернулась домой поздно, но теперь ей было некуда идти. Дорога вела прямо в ад. Но она пришла в полнейший ужас, когда увидела лежащую на полу Мириам. Обычно она всегда доходила до дивана, кровати, кресла или же стула, Хельга ни разу не видела её на полу, поэтому сразу заподозрила неладное. Рука у Мириам была неестественно выгнута, а сама женщина тихонько постанывала от боли. Не нужно обладать высоким интеллектом, чтобы сложить дважды два: Боб переборщил с силой, и на этот раз весьма серьёзно. Он никогда не ломал конечности, ограничиваясь синяками и ссадинами. – Ох, Мириам, – Хельга тут же оказалась рядом с ней и помогла женщине встать. Как ни странно, но сегодня она была трезва. – Почему ты не вызвала скорую? Почему ты сама не поехала в больницу? – причитала Хельга, смотря на беспомощную и растерянную мать. – Я… я не знаю, – неловко ответила та, рассеянно смотря по сторонам. – Мы едем немедленно в больницу, – скомандовала Хельга и вызвала такси. Теперь дома стало ещё опаснее находиться. Она не могла подумать, что Боб всё-таки дойдёт до крайности, но это случилось. Следующий шаг – смерть, и Хельга не жила розовыми мечтами о том, как её драгоценный папочка вдруг одумается и они станут счастливой семьёй. Нет, раз уж он встал на такой путь, то назад дороги нет, и есть только туманное и пугающее будущее. Хельга понимала, что нельзя всё оставлять на своих местах, нужно было немедленно уезжать из дома, чтобы сохранить жизнь себе… и Мириам. Когда женщина вышла из палаты с гипсом и села рядом с дочерью, Хельга ощутила прилив жалости к ней. Ведь она была неплохим человеком до того, как начала спиваться. Да, рассеянная, глуповатая, вечно сонная, но ведь зла она никому не желала. Порой её забота сильно раздражала Хельгу, особенно тогда, когда она напоминала выпить «те самые» таблетки. Хельга не замечала этой заботы, пропитала себя мыслью о том, что они больше всего обожают Ольгу, а Хельгу попросту не замечают. Да, они, в самом деле, оба любили Ольгу больше, но, несмотря на то, что Мириам забывала приготовить обед в школу или путала его с другим чемоданчиком, она по-своему любила и младшую дочь. – Ну, вот я и в порядке, – сказала женщина и коротко глянула на гипс, а затем на дочь. Хельга сидела в своей привычной манере: сложив руки на груди, нахмурив брови, скрестив ноги. Она смотрела прямо на стену, пытаясь сосредоточиться на том, что собиралась сказать Мириам. – Нам нужно уезжать, – только и сказала девушка, продолжая смотреть на белые стены. Здесь было настолько стерильно, что Хельге просто из принципа хотелось пролить на идеально чистый пол кофе. – О чём это ты, дочка? – здоровой рукой Мириам поправила очки. – Он нас убьёт, поверь мне! – Хельга старалась говорить не слишком громко, чтобы никто из посторонних не услышал, иначе это может закончиться весьма неприятно для самой девушки. – Мы должны переехать в другой дом, понимаешь? – Что за глупости, дочка, – Мириам говорила ласковым голосом, который больше всего бесил Хельгу. Если она так говорила, значит, не воспринимала всерьёз. Ох, как же сложно будет убедить её. – Это не глупости. Либо мы уезжаем, либо нас превратят в бифштекс. – Но у нас даже нет денег, – задумчиво проговорила Мириам. – Есть. Я копила несколько лет. Карманные деньги и деньги с подработки. Нам хватит моих сбережений на первое время. Можем снять небольшую комнату, главное, подальше от Боба, – Хельга впервые за весь разговор посмотрела матери в глаза и, заметив в них хоть какое-то небольшое понимание, продолжила: – Я устала так жить, устала терпеть его, устала слушать, как вы постоянно орёте друг на друга. В этом доме невозможно находиться, не то что жить. Мы можем уехать, можем, поверь. Я помогу тебе бросить пить, ты найдёшь работу, а я – подработку. Будет сложно, но лучше так, чем ожидать собственной смерти, – Хельга на эмоциях, что разрывали её изнутри, взяла Мириам за здоровую руку и жалобным голосом сказала: – Мама, мне так плохо. Девушка опустила голову, не находя больше доводов. Всё, что она хотела сказать, уже произнесла, оставалось надеяться, что Мириам не пропила остатки своего благоразумия. Одна бы она не справилась, ведь её запасов хватит ненадолго, а подработка не сможет покрыть аренду комнаты. Возвращаться в пансион Хельга категорически не хотела, в первую очередь, из-за собственной гордости. Мириам несильно сжала руку дочери, смотря на неё одновременно опустошённым и жалостливым взглядом. Её дочке было плохо, а она просто сидела и, грубо говоря, тупила. – Мы не справимся вдвоём, – обречённо проговорила Мириам, понимая, что её не возьмут на высокооплачиваемую должность. – Мам, ты смогла оседлать железного быка, смогла когда-то давно даже давать отпор Бобу, а это требует немалых усилий. Мы со всем справимся, обещаю, только давай уедем. Пожалуйста, – Хельга с надеждой смотрела на неё, впервые за долгое время настраивая себя на оптимистичную ноту. И в этот раз её надежды не рухнули, потому что Мириам ответила согласием. – Тогда завтра, когда Боб будет на работе, мы соберём вещи и уедем, – твёрдо решила Хельга. Девушка увезла мать в небольшой мотель и сразу заплатила за ночь. Благо, она додумалась взять с собой побольше денег. Когда Хельга уложила Мириам спать, то решила немного прогуляться. На улице уже стемнело, зажглись первые фонари, и Хельга была сейчас даже не такой удручённой. Она расставила для себя новые цели, к которым решила стремиться, во что бы то ни стало, а, как правило, новые цели добавляют мотивации и каплю позитива. Она могла отвлечься от Арнольда, могла даже за этот непростой и долгий период забыть о нём (да, девушка продолжала наивно верить в это), могла, наконец, попробовать изменить жизнь к лучшему, раз никто другой не хотел этого сделать. «Я ещё покажу, кто такая Хельга Джи. Патаки», – уверенно заявила она себе. Придя на причал, сама того не заметив за долгой прогулкой, она загляделась на небо, которое вновь было окутано тучами. Хельга на минуту закрыла глаза, расправила руки по сторонам и представила, как парит над землёй. Она начинала немного чувствовать душевное облегчение, ведь если они с Мириам прямо завтра куда-нибудь уедут, то это решит множество проблем. В школе она полистает газету, потом вместе с Мириам посмотрит комнаты, а уже потом обретёт новый дом. Дом… как же, оказывается, это слово может ласково звучать. Она последний раз посмотрела на водную гладь и пошла обратно в мотель. Ночь будет не из простых, ведь ей придётся всё обдумывать, планировать, поскольку Мириам этим попросту не сможет заниматься. Ах да, желательно бы ещё отвести маму в клуб АА, но это уже позже. Главное, разобраться с жильём. Как только они переедут, всё наладится. Хельга редко бывала оптимистом, скорее, она практически всегда была негативно настроена ко всему, чтобы не сильно огорчаться из-за очередного разочарования. Но отчего-то сейчас хотелось просто надеяться на что-то хорошее, ведь может, в самом деле, в жизни быть всё настолько плохо. От мыслей её отвлёк плач, который разносился совсем неподалёку. И Хельга просто бы прошла мимо в обычной ситуации, но в силуэте благодаря свету фонаря она узнала Ронду, которая сидела на холодных ступеньках дома и громко рыдала. Девушка проворчала себе под нос, что она ещё пожалеет, и что её собственная доброта когда-нибудь аукнет ей, но всё же пошла в сторону Ронды. У них были нейтральные отношения: Хельга не задирала её, стараясь не обращать внимания на все сплетни и высокомерие Принцессы, а Ронда не трогала Хельгу, ведь ей ещё была дорога жизнь. Стоило Хельге подойти к однокласснице, как тут же появился и… Арнольд. На секунду они забыли о том, зачем, собственно, пришли сюда, смотря друг другу в глаза. Было сложно прочитать эмоции друг друга, ведь оба находились на нервах. Одно было ясно точно: от хорошего настроения Хельги теперь точно не осталось ни следа, а настроение Арнольда как раз стало немного лучше, когда он увидел свою подругу в нежно-розовом пальто. – Арнольд? Хельга? – из транса их вывел заплаканный голос Ронды, которая поочерёдно смотрела на одноклассников. – Что вы… что вы здесь делаете? – девушка никак не могла остановить всхлипы. – Наслаждаемся твоим плачем, – грубо ответила Хельга и вздёрнула нос, показывая, что Арнольд просто не достоин ни капли её внимания. – Что случилось? – Арнольд сел рядом с Рондой на ступеньку. Девушка посмотрела на него заплаканными глазами. Да уж, увидеть такой саму Ронду было чем-то из мира фантастики: размазанная тушь, всклокоченные волосы, даже одежда была чем-то испачкана. Ронда бы в жизни не позволила себе так выглядеть на людях, значит, стряслось действительно что-то серьёзное. – Мой… мой Джек… он… он… женат, и я… не знала сначала об этом, и вот только сегодня… а потом… – Ронда не смогла договорить и уткнулась лицом в плечо Арнольда, захлёбываясь слезами. Хельга, услышав это, прониклась неким сочувствием к Принцессе и даже села рядом с другой стороны. – Он… не любил меня… никогда, я верила, я такая дура. – Ты не дура, Ронда, – спокойно проговорил Арнольд, позволив себе приобнять одноклассницу. Правда, после этого жеста он сразу взглянул на Хельгу, но та изобразила равнодушие. – Мы все совершаем ошибки, но это не означает, что мы полные кретины. – Ох, не говори за всех, Репоголовый, – не удержалась Хельга и всё-таки метнула невидимую ядовитую стрелу прямо в юношу. – А ты перестань реветь, ничем тебе слёзы не помогут. Где же твоё величие, Принцесса? Где твои манеры? – Хельга не могла поддерживать не близких ей людей, как Арнольд, – с жалостью, но зато она могла немного отрезвить своими резкими словами. – Ты не понимаешь, Патаки, ты никогда никого не любила! – выпалила Ронда, и от этих слов Хельга вздрогнула. «А чему удивляться, я сама себе создала такой образ». – Давай, мы проводим тебя до дома, ты поспишь, а завтра можем все вместе куда-нибудь сходить, чтобы ты развеялась, – предложил Арнольд. – Нет! Только не домой! Мама и папа ничего не знают, – она растерянно смотрела то на одного собеседника, то на другого. – Они думают, что я у Надин. – Пошли тогда ко мне, у нас сейчас в пансионе много свободных комнат. – Да, это было бы здорово, – успокоившись, сказала Ронда и улыбнулась. – Что ж, замечательно, – Хельга встала со ступеньки и отряхнула своё пальто. – Вы и без меня справитесь. – Нет! – снова резко возразила Ронда. Она схватила Хельгу за рукав пальто. – Вы мне нужны, оба, сейчас. Пожалуйста, не уходи. Хельга с тяжестью на сердце согласилась проводить их до пансиона, но пообещала себе, что её ноги там не будет. Но это обещание, данное самой себе, исчезло, когда она, Ронда и Арнольд сидели в его комнате, слушая сопливые истории Ронды, которая пила успокаивающий зелёный чай. Мысленно Хельга пародировала одноклассницу, изображая её манеру разговора. Она дала себе ещё пять минут времени, а потом девушка намерена была ретироваться. – О, кстати, – вдруг оживилась Принцесса их класса. – Мне сегодня звонила Лайла. Она была такой грустной, сказала, что у вас ничего не получится. Хельга тут же забыла о пяти минутах и навострила слух. – Да, – прямо отвечал Арнольд, зная, что Хельга его слышит. – Боюсь, что моя влюблённость оказалась лишь детской привязанностью. Хельга опустила голову и едва заметно улыбнулась. Значит, он её не любит, значит, между ними ничего не было, значит, есть ещё… «Нет, никаких надежд, никакого Репоголового», – мысленно заявила Хельга. Но нельзя было отрицать того, что она всё же была рада. – Как поздно уже, – Ронда взглянула на будильник. – Арнольд, проводи меня в мою комнату. Воспользовавшись их отсутствием, Хельга буквально на минуту забежала в «свою» комнату, чтобы забрать оттуда пижаму и книгу. Не хотелось спать в мотеле в обычной одежде, – это жутко неудобно. Вот только выйти из комнаты она не успела, потому что в неё зашёл Арнольд, который, по всей видимости, не собирался уходить. – Уйди с дороги, Репоголовый, – грубо проговорила Хельга, пытаясь покинуть комнату. – Нет, – твёрдо сказал он, сложив руки на груди и прямо смотря на Хельгу. Хоть в комнате и не горел свет, но он мог разглядеть её волнение, что проступило на лице. – Сядь. – Вот ещё! Не смей мной командовать. – Сядь, – настойчиво сказал он и, подойдя к ней, легко толкнул девушку в сторону кровати. Та автоматически села и даже немного удивилась от такой невиданной наглости. Арнольд опустился на колени прямо перед ней и сначала молчал. Хельга с недоумением смотрела на него, не зная, чего же ожидать сейчас. Потом парень поднял голову, взял её холодные руки в свои, причём, это было не совсем нежное прикосновение, иначе бы Хельга с лёгкостью могла вырваться из хватки. – Я придурок, Хельга, – начал говорить он и, увидев, что она хочет опять съязвить, тут же продолжил: – Нет. Говорить буду я. Я сходил с ума все эти дни, думая постоянно о тебе. Я так ужасно поступил с тобой, что мне не то чтобы стыдно… мне было обидно за тебя, понимаешь? Я старался быть для тебя поддержкой, я хотел стать твоей опорой, твоим верным другом. Я хотел, чтобы ты мне доверяла и могла рассказывать всё, чтобы освобождать свою душу от терзаний и от обид, – он уткнулся головой в её колени, продолжая не больно сжимать руки девушки. – Я не видел, не понимал, что сам наношу тебе раны, был так слеп, наивно полагая, что излечиваю тебя, но вместо этого я то и дело наносил тебе лишь новые увечья. Ты молчала, молчал и я, и наше молчание привело к тому, что есть сейчас. Мы бежали от неловкости, от проблем, которые создались после той вечеринки, когда я тебя решился поцеловать. Я не думал о твоих тех самых чувствах, я лишь чувствовал твою боль, и мне просто хотелось отвлечь тебя, спасти, подарить что-то приятное, что бы всегда отвлекало тебя плохих мыслей. Я был таким придурком… Я прошу прощения, хоть и не заслуживаю, прошу прощения за всё. Ты же знаешь, я недалёкий по отношению к девушкам, и это моё проклятье. Я виноват перед тобой. Если тебе станет легче, то с Лайлой у меня ничего не сложилось и не могло бы, потому что… – он сжал её руки, решаясь сказать: – Потому что я всегда думал о тебе, Хельга, – он вновь поднял голову и посмотрел в её глаза, которые выражали слишком много эмоций. Лёд тронулся. – Единственное, о чём я прошу тебя сейчас, – остаться здесь, рядом со мной. Ты можешь остаться в своей комнате, просто… не уходи, прошу. На улице темно, уже поздно, и я не найду себе места и не прощу себя, если ты уйдёшь. Я буду волноваться и думать, что ты уже не вернёшься. И обе эти мысли вгоняют меня в дрожь. Просто… останься, – умоляюще произнёс юноша. В комнате было всё так же темно и так же прохладно. Где-то слышалось, как капает вода из крана. Потолок не рухнул, они не оказались в другом мире, всё было по-прежнему, и в то же время всё вмиг изменилось.