Лучший учитель литературы

Говорят, на следующей неделе у нас в школе появится новая учительница литературы. Я и моя лучшая подруга Алина восприняли грядущее событие с особым интересом — предмет этот любим нами больше всего. Правда, женщина, которая до этого вела литературу, своими методами как будто специально уничтожала в учениках любовь к своему предмету. Она заставляла нас читать скучную и плохо написанную классику, а после — писать целомудренные фанфики про Базарова или Петрушу Гринёва. Фанфики эти походили на строгих монахинь — наша учительница держалась строгих правил. Никакой расчленёнки, рейтинг не выше G, про однополую любовь писать нельзя, мало что извращения — своё отношение к религии нельзя было хотя бы косвенно упомянуть. Помню, я написала фанфик про то, как Базаров спорит с Павлом Петровичем на тему необходимости религиозного просвещения — а если вы знаете Базарова, то конечно, в моём фанфике он выступил воинствующим атеистом (от характера персонажа в каноне отступать тоже нельзя). В итоге за этот фанфик, признаться, высосанный из пальца, наша карга поставила мне двойку, хотя я ссылалась на большинство вопиющих религиозных источников. Но нет, нельзя же оскорблять Боженьку, тем более в фанфике! Двойку можно было исправить, написав новый, но как бы я ни любила Тургенева (простите меня, Иван Сергеевич), писать про надоевших героев я не могла. Я бы с удовольствием написала бы что-нибудь про Джемму из "Вешних вод" или сумасбродную Асю, но эти произведения мы не проходили. Такова школьная программа, слишком однобокая для творческих натур. В классе у нас их много, а наша учительница совсем не такая — она фанфики терпеть не может и считает их баловством маленьких девочек, которые не могут найти занятия. Но фанфики тоже входят в программу, и нашей карге приходится читать их сквозь кровавые слёзы. Мы бы и могли написать хорошо, но в заданных рамках слишком тесно. Хорошо, хоть можно ставить предупреждение "Смерть основного персонажа", но и убивать надо тоже целомудренно - шпагой, из пистолета или болезнью, причём обязательно тоже очень приличной, вроде несварения желудка. Когда учительница начинала диктовать свои требования, мы с моей соседкой возмущались и дулись — и, придя домой, с трудом находили мысли, которые нужно записать. Мысли, кстати, должны не противоречить оригиналу. Поэтому, если в "Войне и мире" Толстой называл Элен пустоцветом, её нельзя было делать милой и доброй женщиной так же, как нельзя было называть нехорошими словами Наташу Ростову. Вспомнила — в школьных работах нельзя, чтобы персонажи ругались этими самыми словами, даже, если пишешь про крестьянина из "Записок охотника". Словом, сплошная полиция мыслей! И что самое плохое — наша учительница требовала приносить ей фанфики только в рукописном виде. И так рука отвалится писать, так ещё и мама постоянно заглядывает в комнату со словами: — А что это такое ты там пишешь? Не отделаться же, что это для учёбы, всегда просят показать! Поэтому мы с нетерпением ждали новую учительницу, надеясь, что теперь-то уж наступит демократия. Только мальчишки были по-прежнему беспечны — большинство из них считали фанфики девчачьим занятием и пристанищем извращенцев. Женская половина класса не обижалась — немногие мальчики могут приятно удивить осведомленностью в женских делах. А уж если фанфики являются таким делом, то и подавно не стоит с ними водиться. Я и не вожусь — зачем мальчики лесбиянке вроде меня? Своих взглядов я не стесняюсь и даже пытаюсь потихоньку их пропагандировать, особенно в фанфиках. Конечно, тех, которые выкладывала на Фикбуке — в школе ничего лишнего сказать нельзя! Прошла неделя без урока литературы, и мы, полные ожидания и испуганного волнения, ждали нашу учительницу в новом кабинете, где по потолку расплылось коричневое пятно сырости. Программу-то поменяли, с уклоном в фанфики, а разруха стоит такая же, как при моей маме. В политике я тоже немного соображаю, хоть и против воли — мама хочет видеть во мне юриста. Или, на худой конец, бухгалтера. У мамы моей соседки не столь возвышенные устремления — моя любимая подруга Алина хочет работать с куклами или рисовать. Пока мы болтаем с ней в ожидании, тихонько приоткрывается дверь за нашими спинами — мы сидим на последней парте — и в кабинет входит женщина, при виде которой мы все рывком поднимаемся с места и киваем, как полагается хорошим детям. Вид нового человека заставляет нас выдохнуть с чувством огромного облегчения — новая учительница совсем не похожа на нашу старую пыльную каргу. Наоборот, мне показалось, будто в кабинет ворвался пестрый, неоново переливающийся вихрь. Учительница оказалась немного ниже Алины и сильно выше меня, но какая у неё фигура, я не увидела — на ней было надето что-то свободное, не стесняющее движений. Несмотря на просторную одежду, можно было разглядеть, что она довольно крупного, почти мощного сложения. Женщина стремительно прошла к столу, и, явно чувствуя себя не совсем уверенно, представилась: — Меня зовут Дарина Сергеевна. И, оглядев нас цепкими глазами непонятного цвета, весело прибавила: — Приступим к уроку? У неё, молодой женщины лет тридцати с небольшим, оказалась забавная короткая стрижка. Из-под спадающих прядей волос слегка вытарчивали оттопыренные уши. Я не могла сказать, хороша Дарина Сергеевна собой или нет, но она мне понравилась, начиная с яркого костюма. И странно — детали её внешности казались мне очень знакомыми. — Кажется, ей действительно неловко, — прошептала я Алине, но Дарина Сергеевна услышала и метнула на нас взгляд, в котором что-то смутило меня. Так смотрят на людей, которых пытаются узнать. Я не спорю, что у меня узнаваемая внешность и она могла где-то заметить мою скромную персону — но мне не хотелось создавать репутацию болтуньи. Я стыдливо отвернулась и спешно нацарапала на полях тетрадки несколько строк. Тетрадка по парте проскользнула к Алине. «Знаешь, у меня на Фикбуке есть знакомый автор, который тоже любит неоновые цвета» Когда Алина начала писать первую букву её ника, я накрыла холодную руку подруги: — Она. Между тем Дарина Сергеевна стояла возле доски, доброжелательно глядя на нас. Я разглядела в её ухе несколько серёжек и понемногу начала укрепляться в своей догадке. Озвучивать её я пока не решалась и смотрела Дарине Сергеевне в рот. — Стало быть, вы тут фанфики пишите? — Спросила она с любопытством. Несколько голосов наперебой ответили что-то неразборчивое вроде "да". — А про что? Те же несколько голосов с разных концов класса попытались ей объяснить. Я робко приподняла руку, надеясь быть услышанной, и Дарина Сергеевна, к счастью, разглядела меня. — Я хочу услышать вот ту руку с задней парты, — остановила она говорунов и приветливо протянула руку в мою сторону. Сгорбившись больше обычного, но на удивление громко — одноклассники каждый раз удивлялись, когда в разговоре с учителями я применяла этот тон — рассказала, каким непотребством мы занимались до этого. Дарина Сергеевна неодобрительно покачала головой на мои слова, и я снова прильнула к тетрадке. — Нет, я точно не заставлю вас писать фанфики по классике, да ещё и такие ужасные. — Предупредила она, скрещивая руки в запрещающем жесте. — У меня есть мысль получше. Она промолчала, увидев, как мы заинтригованы,и объявила: — Давайте вы к следующей неделе напишите фанфик или ориджинал. Мне надо узнать, у кого из вас какой стиль, чтобы построить удобный учебный процесс. Рассказ небольшой, можно страницы две, хоть я и не люблю драбблы. По тому фэндому, в котором вы состоите. Вы же молодые люди, прогрессивные, состоите где-нибудь? Я не знаю, что сейчас популярно, — нерешительно призналась она и огорошила нас следующими словами: — Но у меня тоже будет несколько требований. Мы все дружно взвыли, даже я, не подверженная обычно стадному инстинкту. — Они не столь жестокие! — Воскликнула она и поспешно извинилась: — Вообще я могу читать всё подряд, но для вас будет лучше, если вы меня выслушаете. Мы покорно опустили головы, собираясь записывать. — Начну с направленности, — она оперлась на парту девочки-отличницы, чьи фанфики отличались вымученной патриархальностью и очень нравились нашей прежней учительнице. — Её можете выбирать любую, я универсальщик. Это слишком знакомое слово заставило меня насторожиться, и я не услышала, как большинство девочек сдавленно завизжали от радости. Алина придушенно рассмеялась. — Рейтинг не выше NC-17, — улыбнулась учительница при виде нашего воодушевления. — Наконец-то можно написать порно, — пробасил непоседа с задней парты возле окна. — Против порно я ничего не имею, заранее говорю, — кажется, Дарина Сергеевна увидела в нас понимающих собеседников. — Но есть вещи, которых вам лучше не затрагивать. Я напряглась, нервно покусывая колпачок ручки. Ручками я ни с кем не делюсь — вирусы на них только мои, но если что, я и чужую ручку могу заразить. — Перво-наперво, — объявила Дарина Сергеевна, — не пишите "мясо". Это тяжкий жанр, я его не понимаю. Я категорически не выношу космооперы и межгалактические путешествия, особенно с неубиваемым суперхироу в главой роли — начиталась я в своё время этого дела столько, что теперь видеть не могу. Ничего не имею против занавесочной истории, но постарайтесь написать хорошо. Флафф мне тоже чужд, как и всякая нестандартная романтика. Точно такие же предпочтения, знала я, были у моего любимого автора на Фикбуке. — Может, это она и есть? — Прошептала Алина, не сводя с неё настороженных глаз. — Ты говорила, что тот автор тоже всё это не любит. — Мало ли какие бывают совпадения, — наклонилась я к её уху в ответ, — но мне хочется, чтобы это оказалась именно она. — Но больше всего я не выношу всякие извращения, особенно жирокинк, — строго прибавила она, — а то был у меня один знакомый автор... Она слегка повернулась, глядя на меня, и вслед за ней к нашей с Алиной парте повернулся весь класс. Мне захотелось провалиться сквозь землю, ведь я и была тем самым автором, чьи фанфики мой литературный учитель читал на быстрой перемотке, едва сдерживая тошноту. Но Дарина Сергеевна, видя моё смущение, повернулась обратно к классу: — Так что если вы напишете хорошие фанфики, я оставлю вам большие и полезные отзывы, а отзывы все любят. — А вам в каком виде приносить? — Спросила богобоязненная девочка с первой парты, которую пестрый наряд учительницы сбил с толку. — Присылайте ссылки на свои работы мне в личку на Фикбуке, — она размашисто написала на доске свой ник, и я едва не завопила от смешанного чувства. — Это она и есть, — с глубоким почтением выдохнула менее эмоциональная Алина. Дарина Сергеевна услышала мой сдавленный вопль и оглянулась, но я снова пыталась набросить свой привычный скромный облик. Одна мысль невыносимо терзала меня, и во время повиснувшей в классе нелёгкой паузы я робко протянула руку: — Дарина Сергеевна, — мне всё хотелось назвать женщину тем коротким ласковым именем, которое создалось из её ника. — А можно я свой фанфик сейчас прочитаю? Он маленький. Она благосклонно кивнула, опускаясь в вертящееся кресло, а я, чувствуя на себе взгляды, которые обычно адресуют подлизам, храбро вышла к доске с телефоном в руке. На ходу открыла первый попавшийся драббл по фэндому Rammstein и начала неспеша читать тем звучным выразительным тоном (ещё одним), который использовала для чтения вслух. « — И куда же ты пойдешь так поздно? — Тревожась, спросил Тилль, по-детски просяще заглянув Флаке в глаза исподлобья. Взгляд, перед которым невозможно устоять. Преданные, боязливые, внимательные...И такие зелёные... "Ты не хочешь меня отпускать, да я и сам никуда не хочу отходить от тебя, но сегодняшнюю ночь мы проведем раздельно", — подумал Флаке, испуская страдальческий вздох. — Не грусти, — Кристиан отвел чёрные блестящие волосы с высокого лба Тилля, и, заглянув ему в глаза (Наверное, так на хозяина смотрит собака, которую хозяин хочет отдать в приют) крепко, как в последний раз, впился в тонкие губы со столь манящими контурами. "Я знаю, просто так ты меня не отпустишь. Здесь тепло, уютно, а я, на ночь глядя, потащился куда-то, да ещё в такую промозглую дождливую погоду", — он обнял Тилля, который спрятал лицо на его тощей груди попытался зубами расстегнуть молнию на куртке. "Нет, так я точно никогда не уйду", — Флаке крепко взял Тилля за подбородок и коротко целую в губы. Они не сухие, как всегда, а упругие, налившиеся и влажные от поцелуев. — Я все равно тебе не скажу, почему ухожу, — руки Флаке задержались на боках Тилля, — но на кону твоя честь, тебе хватит этого? — Я не понимаю, — в его низком голосе и наклоненной голове с мрачными, упрямыми глазами проступило что-то бычье. — У меня нет времени объяснять, — ключ уже вставлен в замок. "Нужно действовать быстрее, пока он опять меня не задержит". — Я обещаю, что скоро приду! Это Флаке выкрикнул, стоя на лестничной площадке перед дверью. Подняв на лестнице грохот (кто бы мог подумать, что бежит такой худой человек, как Кристиан) пулей вылетел на улицу. В первую секунду пребывания за дверью отмерз кончик носа, а на очках появились узоры. "Черт, ну и холодрыга..... Надо идти быстрее, я разгонюсь и согреюсь", — подумал Флаке, подходя к автобусной остановке. Там — столб, весь оклеенный ядовито-зелеными, желтыми, розовыми и белыми объявлениями — они, как маячные огни, видны издалека. Флаке не мог рассмотреть на объявлениях то, что ему было нужно, а подходить слишком близко боялся, ведь рядом стояли люди. Он нервно закурил, направив огонёк сигареты на объявления. "Ну почему у меня такое ужасное зрение?!" — Ему хотелось плакать от злости. А хотя... Флаке, погоди плакать, кажется, вот, что нам нужно. София. Хм, женщин по имени София очень много, и та, кто нужна Кристиану, может работать вообще под другим именем. Но телефон, приклепленный к объявлению о часе горячих ласк всего за десять евро, слишком напомнил Флаке номер, который он подсмотрел в телефоне Тилля. "Дорогая София, вы слишком дёшево себя цените", — Кристиан не хочел ей звонить, но пришёл к этому столбу спасти честь возлюбленного, чего бы это не стоило. Его дрожащие (но не от робости, а от мороза) пальцы набирали номер проститутки...» Звонок прервал меня раздражающим дребезжанием на самом интригующем моменте — и внимание одноклассников к моей фигуре с телефоном тут же испарилось. Все так экстренно принялись собираться, как будто от этого зависела их жизнь. Вскоре в кабинете не осталось никого, кроме меня с Дариной Сергеевной. Алина деликатно оставила нас наедине. Я не могла сказать, что не знаю Дарину Сергеевну — мы общались на Фикбуке два года и один в соцсетях, но я никогда не видела её фотографий и только по отрывистым замечаниям могла составить её облик. Теперь я смотрела на неё, самую настоящую и объёмную, но никак не могла сопоставить пёстро одетую женщину с дамой на Фикбуке, которая употребляла в своей речи до смешного много непонятных англицизмов. Дарина Сергеевна не могла не заметить моей растерянности — она, похоже, тоже не верила в то, что перед ней стоит преданный читатель, хотя она прекрасно знала, как я выгляжу. Но на всякий случай уточнила: — Кристина Лоренц? — Да, капитан, — отозвалась я и наконец-то нашла силы улыбнуться. Её сдержанность до сих пор казалась мне немного обидной, но я всё же решилась признаться: — Знаете, я ведь очень ждала вас. Моя сентиментальность всегда вызывала несколько насмешливую улыбку на лицо Дарины Сергеевны (я нескоро привыкну называть её настоящим именем). Вот и сейчас её губы слегка приподнялись, а глаза заискрились. Тут же я почувствовала, как крепкие руки бывшей спортсменки стискивают меня крепким объятием и отпускают. Я едва сдерживаю слезы и чувствую, что вот-вот разревусь от радости. И Дарина Сергеевна, видя, что я не в силах говорить, ласково произнесла: — Знаешь, а я ведь узнала тебя с первого взгляда. — И вы, — промямлила я, смаргивая слёзы, — совершенно такая, как я представляла. Мы снова погружаемся в тягостное молчание, не в силах наглядеться друг на друга. Настоящая Дарина Сергеевна нравится мне больше, чем прекрасная женщина, украшающая её аватар на Фикбуке. — А та девушка, которая рядом с вами, — она возвращается к нашему великосветскому "выканью", которая такой томбой, это... — Да, — я не даю ей договорить. — Мой соавтор, который удалил со своего профиля все фанфики. Как видите, мы теперь вместе, и всё хорошо. — А та девочка, которая ещё так много писала по вашему любимому кинку? — Осторожно наводит она мосты. — Актриса второго плана обещала ко мне приехать, — я осторожно утираю слезу, вспомнив про любимую подругу из другого города. И резко перевожу тему: — Знаете, я ведь так и не дописала тот фанфик. Он так и остался обрывком без начала и конца. — Но вы можете написать новый, ещё лучше, — приободряет меня Дарина Сергеевна. — Только чтобы я не читала его на быстрой перемотке. Я улыбаюсь — привычные шутки про мой любимый кинк успокаивают. — Обязательно, — говорю и спрашиваю с боязливой надеждой: — А можно продолжать называть вас так, как мы привыкли в интернете? — Конечно. Только не на людях. Нас же теперь официальные отношения связывают. Когда я встречаюсь у двери кабинета с заинтригованной Алиной, то понимаю, что теперь люблю дорогого автора ещё больше.