***
Джинни долго лежала в своём маленьком коконе, раз за разом прокручивая события прошедшего вечера и убеждая себя, что ничего страшного не произошло. И вполне возможно не произойдёт и позже, если она будет вести себя осторожно, не станет нарушать правила и не попадётся в руки Кэрроу. Правда, никакое следование правилам не поможет ей, если он просто захочет завершить начатое… Но Джинни постаралась не думать об этом сейчас, чтобы не впасть в отчаяние. Поняв, что заснуть так и не получится, она вылезла из-под одеяла. Мантия Драко окутывала её и дарила странное чувство защищённости. А тонкий запах заставлял думать о хозяине одежды. Если постараться, то она могла почувствовать нотки Гарри в этом аромате: что-то цитрусовое. Вот только почему-то сейчас ей совсем не хотелось вспоминать о Гарри. Джинни поднялась и подошла к кровати Малфоя. Он спал и выглядел таким умиротворённым, почти счастливым. Она не смогла вспомнить ни одного раза, когда у него было такое расслабленное выражение лица днём. На младших курсах оно было всегда презрительно-надменным, позже — таким же, но с примесью страха. Впрочем, насколько хорошо она его знала? Как часто раньше она обращала на него внимание? Практически никогда, если не считать тех моментов, когда он начинал задирать её друзей. А теперь она стоит в одном шаге и рассматривает спящего Драко. Видит его впервые. Действительно видит его, а не то, что предпочитала видеть. Он не был сосредоточением зла, как Волан-де-морт. Не был одним из тех Пожирателей, безличных, скрытых за масками, швыряющих заклинания почти с осязаемой ненавистью. Пожалуй, во многом он был похож на своего отца — старался приспособиться, найти выгоду, вставал на сторону тех, кто казался более сильным. Или же просто принимал эту сторону в качестве наследства от своих родителей. Так же, как эти светлые волосы, как ненависть к маглорождённым и к её семье, как принадлежность к факультету Слизерин. Джинни укрыла Драко одеялом и отпрянула назад, увидев, как лёгкая улыбка скользнула по его губам. Она хотела бы узнать, что ему снится сейчас. Хотела бы, чтобы он проснулся и посмотрел на неё, и улыбка не испарилась бы, не превратилась в насмешливую гримасу, а стала шире. Джинни как можно тише вышла из комнаты, чтобы вернуться в Гриффиндорскую башню, пока все спят. Пока спит он.***
Драко понял, что она ушла, ещё не успев открыть глаза. Избавила его от необходимости самому решать, как быть дальше. И он был ей за это очень благодарен. Ночью он видел самый прекрасный сон в своей жизни, но сейчас при свете дня его чудесные видения исчезали из памяти, оставляя лишь обрывки. Он помнил распускающиеся почки на дереве, ковёр молодой зелени под его спиной, бескрайнее пронзительное небо над головой. И маленькую тёплую ладонь, которую сжимал в своей руке. Но даже не видя лица, он знал, кто лежал с ним рядом. В этом сне он был счастлив. Реальность оказалась куда более безрадостной. Замок засыпан снегом, холодный ветер задувает в окна, и весна кажется чем-то очень далёким и почти невероятным. Драко откинул одеяло и встал. Времени как раз было достаточно, чтобы спуститься в подземелье, взять другую мантию и сумку с учебниками и пойти на завтрак. А там он сможет увидеть её — маленький кусочек весны в царстве вечного холода. Он вошёл в Большой зал и сразу отыскал рыжую макушку, склонённую над Гриффиндорским столом. Драко опустился на скамью, положил в свою тарелку первое попавшееся блюдо и снова бросил взгляд на Джинни, мысленно прося её поднять голову и дать ему заглянуть в её глаза. И она будто почувствовала его призыв, посмотрела в его сторону. Чуть улыбнулась уголками рта, словно хотела сообщить, что с ней всё в порядке. Драко тоже улыбнулся в ответ, давая понять, что он рад этому. Потому что если бы она сломалась — рухнула бы его последняя опора. Теперь надо было отсидеть все занятия, криво усмехаясь рассказам о пытках Кэрроу, пересаживая бесполезные растения по горшкам и выдерживая суровый взгляд Макгонагалл. Сделать это будет гораздо легче, когда он знает, что увидит Джинни ночью на постоянном месте их встреч. На их месте. Драко сам не подозревал, как он волнуется за неё, пока после отбоя не прошёлся несколько раз по коридорам Хогвартса, проверяя не караулит ли где Кэрроу или кто-нибудь ещё. И успокоился лишь тогда, когда услышал вдалеке тихие шаги, которые не спутал бы ни с чьими другими. — Драко? — с сомнением спросила Джинни, замирая около поворота. — Да. — Ты отклонился с пути от подземелья к Астрономической башни, — заметила Джинни. Что она хотела услышать? Что он специально ждал её здесь? Это было бы очень странное признание, которое только усилит неловкость между ними. — Иногда я выбираю не самый короткий путь, — ответил Драко и направился в сторону Астрономической башни. Джинни догнала его и пошла рядом, подстраиваясь под темп его шагов. — Иногда длинная дорога оказывается самой верной. — А иногда все дороги заканчиваются одинаково, — добавил Драко. — Одинаково хорошо? — уточнила Джинни. Он не стал расстраивать её самым очевидным ответом. — Как повезёт. Я не был уверен, что ты рискнёшь выйти сегодня ночью… — Драко осёкся, подумав, что напоминать о вчерашнем — не самое мудрое решение. Но Джинни откликнулась на удивление легко: — Я не собираюсь провести неизвестно сколько времени взаперти, пугаясь каждой тени. За Гарри охотится едва ли не четверть магического сообщества, но я уверена, что он продолжает борьбу, несмотря ни на что. — Или отсиживается, ожидая пока всю грязную работу сделают за него другие, — Драко помрачнел, как и всегда при упоминании Поттера. В тяжёлом молчании они поднялись на смотровую площадку башни. Джинни повернулась к нему под тёмным небом, на котором не было видно ни одной звёзды. — Почему ты так не любишь Гарри? Драко меньше всего хотелось обсуждать это сейчас, но он всё-таки начал говорить: — Потому что я одиннадцать лет жил с сознанием собственной исключительности. А потом вдруг узнал, что не все вокруг сдерживают дыхание при одном только упоминании моей фамилии. Что мне без всякого сожаления предпочитают людей, которых я считал отбросами общества, не заслуживающими даже мимолётного внимания. Вовсе не я, а Поттер стал любимчиком преподавателей и учеников. Им, а не мной все восхищались. Его, а не моего расположения старались добиться. А ведь он, в сущности, не был особенным. Не сделал тогда ещё ничего значимого, кроме того, что просто не умер. — Гарри — особенный, — возразила Джинни. — И он доказывал это уже много раз. Драко отвернулся, разглядывая запретный лес. Он хотел сдержать горький вопрос, но тот сорвался с его губ против его воли: — В отличие от меня, да? Ведь я ничего значимого так и не сделал. — Ещё не поздно. — И тогда меня полюбят? Макгонагалл отсыплет щедрую порцию баллов? Поттер назовёт своим другом? — едко рассмеялся Драко. — Малфой! — А ты бросишь его и прибежишь в мои объятия, Джиневра? Драко обернулся к опустившей глаза девушке и схватил её за подбородок, заставляя смотреть на него. Сжал до боли челюсти, потому что она упорно отводила взгляд. — Ну же, ответь! Ты сделаешь это, если я стану героем, а не Поттер?! — потребовал он ответа, желая услышать «нет», увидеть презрение в её глазах, получить пощёчину и остаться опять одному. Убедиться, что для него возможен только один исход, несмотря ни на какие его поступки. Но она застала его врасплох своим тихим вопросом: — А ты этого хочешь? Драко опустил руку. Гнев, который клокотал в нём ещё секунду назад, испарился. Она предлагала ему заглянуть в самые потаённые уголки души и озвучить то, в чём он боялся признаваться сам себе: он действительно хотел. Ему была нужна Джиневра Уизли. Ветер унёс его тихое признание, но оставил движение губ, позволяя ей самой сделать выбор: понять его или сделать вид, что она не услышала. — Да. Драко чувствовал себя так, будто прыгнул в бездну и теперь летел навстречу смерти. Но Джинни прервала его падение одним жестом, поправив упавшую на лоб прядь волос. Заставила замереть и устремиться в небо, на котором никогда не гаснут звёзды. — Я уже рядом с тобой, разве ты не видишь?