***
Драко не отпустил бы её, даже если бы она начала его умолять об этом. Но она отвечала на каждый поцелуй с той же страстью, идеально подстраиваясь под каждое его движение, словно знала, что именно ему нужно. Её тело выгибалось ему навстречу, руки запутались в волосах, а биение сердца он мог различить даже сквозь все слои одежды, что разделяли их. Он уложил бы её прямо здесь, наплевав на мороз и ледяной каменный пол, но последних остатков самообладания всё же хватило для понимая — нельзя поступать с ней так. Поэтому Драко заставил себя оторваться от её припухших манящих губ со вкусом мяты и шоколада и потянуть за собой вниз. — Д-драко? — она слегка запнулась. Он ничего не ответил и продолжил спускаться по лестнице. Покрутил головой в коридоре, толкнул первую попавшуюся дверь, оказавшуюся незапертой. Они вошли в пустой кабинет с ровными рядами парт. Едва ли это было лучше Астрономической башни, но он никогда не был романтиком и просто не мог дольше ждать. И он безумно боялся, что она передумает. Драко потянулся к пуговицам её пальто и выругался от того, что пальцы не успевали расстёгивать их достаточно быстро. Его член болезненно ныл, заставляя торопиться и стаскивать с неё одежду слишком быстро. Джинни отступила назад, громко сглатывая слюну. — Малфой… — он уловил растерянность и сомнение в её голосе и поднял глаза. В голубом море её глаз плескался страх, вытесняя желание. И Драко знал, что должен действовать мягче. Или вообще ограничиться поцелуем, не заходя дальше. Но, видит Салазар, это было выше его сил. Он рванул вверх её свитер, разлохматил её волосы, открыл для своего взора обнажённую кожу, которая светилась в тусклом свете, пробивавшемся сквозь окна. Толкнулся своими бёдрами навстречу, почти рыча от возбуждения, доводя её до паники. — Малфой, я не могу так… Гарри… Это имя, слетевшее с дрожащих губ Уизли, взорвались злостью в его голове. Он почти отшвырнул девушку от себя, наплевав на вздох боли, вырвавшийся, когда она ударилась о парту. — Тогда проваливай, Уизли. Проваливай! — Я не… — она закусила губу и покосилась на дверь, но не уходила. Пока не уходила. — Я хочу тебя. Я не могу без тебя. Я изодран в клочья, Джиневра. Изодран кровью, которая льётся вокруг меня, изувечен смертями, которые не прекращаются, избит Круциатусами, которые я получаю не реже вас. Ты не понимаешь, что каждая ваша маленькая победа — это моё поражение. Ты не понимаешь, что каждая ваша осечка — это тоже моё поражение, — он говорил торопливо, уставившись в пустоту за её спиной. Он не хотел вызвать жалость или сочувствие. Он хотел, чтобы она поняла. — Ты — единственное, что дарит мне ощущение жизни. И я не позволю тебе отнять это упоминанием твоего дружка! Вот сейчас она уйдёт. Окончательно. И уже никогда не вернётся. Драко сжал кулаки, больше всего на свете желая ударить её. Желая обладать ею. Потому что изгнать демонов из его души могли только эти самые прекрасные в мире глаза. Он зажмурился, ожидая услышать шаги, но вместо этого почувствовал лёгкое прикосновение к шее. — Это не ради тебя. Просто я тоже изодрана в клочья. Её пальцы расстегнули верхнюю пуговицу его пальто.***
Джинни продолжала раздевать Драко, наблюдая за тем, как всё крепче сжимаются его челюсти. Откинув все сомнения прочь, забыв даже про Гарри. Просто любуясь безупречной фарфоровой кожей, напряжёнными мышцами немного худощавой фигуры, тонкими линиями вен и светло-розовыми полосками шрамов. И метка — вызывающе-чёрная уродливая отметина, вечное напоминание — это враг. Он перехватил её руки, спустившиеся к ремню, и открыл глаза. Тёмно-серые омуты желания и боли, в которых она тонула без надежды вынорнуть на поверхность. — Не торопись, — криво усмехнулся Драко, давая понять, что он с удовольствием бы уже опрокинул её на парту и трахнул без всякой прелюдии. Но всё же старался дать ей время привыкнуть к себе и больше не напугать. — У нас ещё несколько часов до рассвета. Он провёл языком по её нижней губе, дразня и играя. Обещая себе, что будет терпелив, насколько это вообще возможно. Она поймала его язык и прикусила зубами. Поцеловала, немного скованно, но постепенно отбрасывая осторожность. Драко отвечал на поцелуй и потянулся к застёжке на её спине, освобождая грудь от последней преграды. Джиневра была такой хрупкой, невесомой, совсем не то, что он обычно предпочитал в девушках. Никаких соблазнительных форм, никакой похоти в движениях и нарочито громких стонах. Только румянец на щеках и россыпь веснушек везде, куда падал его взгляд. И это было куда более возбуждающе, чем всё, испробованное им до этого. Драко склонился над её сосками, провёл по ним языком, добиваясь изумлённого выдоха. Неужели никто не делал этого с ней раньше? Но тут же отбросил мысль о любом «раньше». Значение имело только происходящее сейчас и здесь. Он расстегнул пуговицу на её джинсах, стянул их вниз вместе с трусиками и посадил девушку на стол. Джинни сжала ноги, закрываясь от его обжигающего взгляда. Такая стеснительная, совсем не по-гриффиндорски несмелая. Драко раздвинул её колени, заглушая поцелуем возражения, скользнул рукой вниз, проникая в сосредоточение её желания. Он слышал тихие стоны, когда кусал её шею, оставляя следы от своих зубов, когда ласкал её пальцами, всё интенсивнее и быстрее, стараясь вызвать отклик, пока бёдра не подались навстречу его движениям. Драко убрал руку, чтобы снять с себя остатки одежды и усмехнулся при виде её разочарования. Джинни проследила за его действиями взглядом и вздрогнула при виде его члена. Перевела свои широко раскрытые глаза на его лицо, доведя его до крайней точки желания, будто он не был и так на пределе всё это время. Хриплый смех — ликующий, радостный, вырвался из него при первом толчке вглубь её горячего тела, смешался с негромким вскриком. Драко усилил напор, прорвался внутрь через преграду, утопая в сладостном давлении её сопротивляющейся плоти, не успел остановится на промелькнувшей мысли. Только снова притянул её голову к себе для поцелуя, обхватил её бёдра, зная, что оставляет синяки на нежной коже, продолжил двигаться в ней — неритмично, сбиваясь с медленного темпа на быстрый, прерывисто дыша в полуоткрытые губы, ловя её дыхание своим. Сливаясь с ней воедино. Растворяясь в ней без остатка. А она раскрывалась под ним всё шире, принимала его полностью, сжимала его бёдра своими ногами и шептала его имя при каждом толчке. — Драко. Драко. Драко. Драко. Как заклинание, как напоминание, что она с ним. Не с Поттером, не с кем-то ещё. Только с ним. Отдавая самое ценное, самое нужное, самое прекрасное — себя. Он с рычанием ворвался в неё в последний раз, чувствуя, как пульсация в члене отдаётся звоном в ушах. Прихватил кожу на её плече зубами, вдохнул в лёгкие запах весенних цветов так глубоко, что закружилась голова. И бессильно зарылся в копну рыжих волос, переводя дыхание, так и не выходя из неё. — Не думал, что буду первый.***
Джинни вздрогнула, словно пробуждаясь ото сна. Всё волшебство тут же исчезло, когда Малфой отстранился от неё, подхватывая с пола свою одежду. Она тут же почувствовала жёсткую поверхность парты и холодный воздух кабинета. — Я тоже не думала, — безжизненно отозвалась она, ощущая, как из неё вытекает горячая сперма. Джинни неловко встала и поспешно принялась одеваться, стараясь не встречаться взглядом с Малфоем, не давая ему увидеть её слёзы. Но он всё равно заметил. — Ты плачешь? — удивлённый тон, вскинутые брови. Ей действительно хотелось остаться одной и разрываться. Потому что всё было не так, как она хотела. Потому что это должно было произойти с Гарри, летом, в день его рождения. Но теперь подарок, предназначенный для её любимого, достался человеку, который совершенно это не оценит. Сейчас Джинни думала, что лучше бы потеряла девственность с Кэрроу. Во всяком случае, тогда она знала бы, что это не её вина. А сейчас… Она сама хотела. Сама сделала первый шаг. Сама осталась, когда была возможность уйти. И ведь она считала, что знает всё о любви. Может быть, в любви она действительно разбиралась, но не в этом чувстве пустоты, которое хотелось заполнить чем угодно. Кем угодно. Не в этом отчаянном порыве, продиктованным даже не желанием, а одиночеством и страхом. — Я чувствую… грязь, — произнесла Джинни, одергивая одежду. — Снаружи и внутри меня. Потому что это была измена. Гнусная и ещё более подлая от того, что это был Малфой. — Посмотри на меня, — попросил он совершенно спокойно, но Джинни упрямо продолжала рассматривать пол, поправляя волосы. — Посмотри на меня! Она неохотно подняла взгляд и застыла. Глаза Драко больше не были сталью и льдом, они были расплавленным серебром, сверкающим в темноте. Он склонился над ней, нежно убирая прядь волос ей за ухо. — Не смей так говорить. Это было грязно. Во так, в первом попавшемся кабинете — грязно. В моих руках — грязно. Но только ни одна грязь не в силах проникнуть в тебя. — Малфой, — она горько усмехнулась, уворачиваясь от его руки. — Она всегда была во мне, если я могла так поступить. — Жалеешь? — его взгляд пронзал насквозь, вызывал смятение, был совсем не малфоевским. — Это не повторится, — всё, что она смогла ответить. Потому что очень жалела. Потому что где-то в глубине души понимала: она сделала бы это снова просто, чтобы увидеть тепло, растопившее лёд в его глазах. Не прося ничего взамен. И ничего не получая. Драко легко отвернулся от неё и подошёл к двери. Бросил последнюю фразу, даже не повернувшись: — Очень жаль. Потому что я никогда ещё не чувствовал себя таким чистым.