* * *
Лунная дорожка едва освещала комнату. Средь разбросанных вещей и смятых одеял ярко выделялись силуэты мужчины и женщины. Тени блуждали по их телам, смягчая очертания и сглаживая движения. Она сидела на нём, двигаясь в ритме, который этой ночью придумала сама, его руки держали тонкую талию, поглаживая указательными пальцами ложбинки на пояснице. Тёмные волосы женщины легко касались плоской, почти впалой мужской груди. Она гладила себя, усиливая наслаждение. В какой-то момент её спина изогнулась, женщина запрокинула голову назад и вскрикнула одновременно со своим любовником… Он почти сразу расслабился и убрал руки за голову, она засмеялась безумным и в то же время сексуальным смехом, её красные губы растянулись в улыбке, а чёрные глаза загорелись неподдельной игривостью и едва заметной нежностью. Женщина манерно вскинула руку и положила её на грудь мужчины, провела, касаясь кончиками пальцев, от ключиц к низу живота и дальше… Мужчина дёрнулся и резко перехватил её запястье с таким неистовством, словно желал специально причинить боль, но держал её не долго, очень скоро он встал, столкнув женщину с себя на другую сторону кровати. Она мягко упала на подушки, перевернулась и обиженно надула губки. — Ещё очень рано, Том. Он начал одеваться. Черты его змееподобного лица и худого тела ярко проступили в лунном свете, в красных глазах блеснул недобрый огонёк. Волдеморт стоял спиной к кровати и оборачиваться не собирался. — Напомни мне, Беллатриса, когда я разрешил тебе называть меня по имени? Лицо Беллатрисы скрывала тень, потому невозможно было различить, что именно она чувствует. Тёмный Лорд методично застёгивал мантию, ожидая ответа, и когда пуговицы закончились, заговорил сам. — Я дал согласие на брак Тёмной Леди и твоего племянника, тебе уже сообщили? — Н-нет, мой Лорд, я ничего об этом не знаю, — её голос дрожал. — Странно, — Волдеморт не умел шутить, но сейчас его голос стал тише и опаснее, — я полагал, Люциус не пренебрежёт такой возможностью растрезвонить всем о своей удаче. Беллатриса снова промолчала, она уже ощущала неясное предчувствие, но в присутствии Повелителя с этим предчувствием можно было ждать, чего угодно. — В связи с этим… — он повернулся, устремив взор красных змеиных глаз на неё, — я отправляю Родольфуса в Бродфорд. — О, — Беллатриса улыбнулась и подалась вперёд. Блики света озарили её лицо, скрадывая жёсткость и грубость черт, — так значит у нас будет больше времени? Тёмный Лорд удивлённо хмыкнул. — О чём речь? Ты едешь с ним, Беллатриса. В её глазах мгновенно погас живой огонёк, обнажая оставшееся там безумие, она поднялась и проползла по кровати до него, хватаясь руками за ткань мантии. — Ты…ты высылаешь меня? Он выдернул мантию из её рук. — Да, если тебе будет угодно это так называть. Ты должна понять, мы породнимся, а это значит, что брак моей дочери не должен быть опорочен связью подобного рода. — Вот как… — Да, и ещё… ты помнишь тот день, когда я разрешил тебе быть здесь со мной? — Д-да, мой Лорд… это был лучший день в моей… — Я сказал тогда, что мимолётный проблеск любви, хоть какая-то надежда на это в твоих глазах, и ты больше никогда не зайдёшь сюда? Ты. Не. Сдержала. Обещание! В его голосе не было гнева или жестокости, но там таилась угроза, та самая, которую только Тёмный Лорд мог вкладывать в свои даже самые тихие слова. — Н-но, мой Лорд, — губы Беллатрисы Лестрейндж затряслись. Волдеморт продолжал, ни капли её не жалея. — Может быть, ты полагала, что я, уподобляясь этим влюблённым глупцам, стану потакать тебе во всём? Или ты думала, что сможешь манипулировать мной с помощью своего тела? Тогда ты глупа, очень глупа, Беллатриса! — Ничего такого, мой Лорд, я ничего такого не думала, — поспешила возразить она. — Ложь! — воскликнул он, но тут же смягчился, — Но я великодушен, Беллатриса, ведь так? — О вашем великодушии слагают легенды, мой Лорд, — в её словах звучала отчаянная надежда на прощение. — Да, поэтому я не оставлю тебя, но сейчас прошу уехать за мужем. Одевайся и уходи!* * *
Гермиона проснулась и снова пустилась в размышления о побеге из этого мира, о возможности всё исправить и вернуться. Не обязательно было считаться самой умной волшебницей, чтобы понять, что для сохранения собственной жизни ей в первую очередь придётся вести себя как Тёмная Леди, о которой она ничего не знала. Поэтому в ближайшую же ночь она стала обшаривать спальню на предмет улик и фактов относительно того, что ела, что чувствовала, как вела себя здешняя Гермиона. На поиски ушло много времени, ночь стала клониться к рассвету, а ничего кроме стопки старых газет всё ещё не обнаружилось, но вот, когда луна начала тускнеть, случилось чудо — под старыми мантиями, в драгоценной шкатулке нашлась пачка фотографий и личный дневник. Это был обычный чёрный блокнот, потрёпанный и старый, на нём лежало заклинание бесконечных листов и пара защитных, которые, конечно, не сработали, когда Гермиона коснулась обложки дрожащими пальцами. Она аккуратно перевернула первую страницу, и её глаза быстро забегали по строчкам. «12:43. 11 августа. 1991. Мне пришло письмо из Хогвартса. Сегодня отец похвалил меня за это и подарил целую деревню маглов. Жаль, что в школе у меня не будет этого веселья. 23:18. 1 сентября. 1991 Вот я и в школе. Здесь скучно. Многие говорят, что убивать людей не хорошо, но я с ними не согласна, ведь люди это только чистокровные волшебники, а магглы — это просто мусор. Я то уж знаю, как наследница основателя школы, Салазара Слизерина А ещё меня насмешили глупые школьники, они просто дети... Они всерьёз думают, что раньше в школе было четыре факультета и четыре основателя. Глупо, по-моему. Салазар Слизерин великий волшебник и обходился без свяких помощников…» Гермиона перевернула сразу несколько листов и наткнулась на ещё одну запись. «13:13. 19 апреля. 1995. Мой отец пострадал! Эти люди… люди, что напали на него, будут наказаны! Я лично займусь этим в летние каникулы. Моему прекрасному отцу, прекраснейшему из смертных, пришлось восстанавливать своё тело по частям. Теперь он… он всё равно остаётся моим отцом, а я его дочерью…» Следующие страницы Гермиона переворачивала быстро, с отвращением выхватывая некоторые строчки из текста. В каких-то моментах она останавливалась и снова вчитывалась в извращённые фантазии маленькой девочки, а после и девушки, старательно отметая моменты с подробным описанием расчленения, исполнения самых жутких заклинаний, издевательств над маглами и маглорождёнными волшебниками. Тёмная Леди лично пытала и убила Невилла и Августу Лонгботтом, Джинни Уизли, Аберфорта Дамблдора и, пойманного предателя Регулуса Блэка. Тёмная Леди так же гордилась своими поступками, как её копия из другой реальности своими научными достижениями. Гермиона заставила себя прочитать последние страницы и с силой захлопнула блокнот. Фотографии сплошь тёмного цвета изображали Гермиону Грейнджер, такую же растрёпанную, с копной каштановых волос и карими глазами, только в лице её не было доброты, не было чувств и эмоций присущих обычной девушке. Это была холодная, мраморная красота, будто статуя работы очень хорошего скульптора. Возможно, именно такой видел её Рон в крестраже… Гермиона откинула и фотографии вслед за дневником, принимаясь за газеты, залпом вычитывая важные статьи из каждой. Она выяснила, что после того, как Волдеморт устранил своего главного врага — Гарри Поттера — он занялся массовыми убийствами. Первыми карались предатели крови, вроде Уизли и Лавгудов, за ними следовали маглорождённые волшебники, а после шёл черёд и магглов. Судя по статьям в «Ежедневном Пророке», Британия находилась в полной власти Тёмного Лорда, а сам он был кем-то вроде короля. Каждый год в разные страны от него засылался шпион, который должен был переманить выбранную страну на сторону Британии и подчинить её власти Волдеморта — называли это действие дружеским визитом миролюбия. В самой стране и британском волшебном сообществе декретом от 1995 года запретили светлые заклинания типа «Патронус», этим же годом датировалось назначение Долорес Джейн Амбридж на должность министра Магии. О Тёмной Леди не писали вовсе, она не появлялась на политической арене и о ней, вероятнее всего, не знали. И только когда власть Лорда Волдеморта стала абсолютной, её вывели в свет. Последняя газета выпала из рук Гермионы, а сама она уставилась в одну точку, размышляя над ситуацией, в которую вляпалась. Последняя надежда оставалась на Дамблдора, или на саму себя, потому что долго жить чужой жизнью она, конечно, не собиралась. А уж если даже мать Гарри отказала ей в помощи, то стоило ли надеяться на кого бы то ни было ещё... Гермиона тряхнула головой и пересела за большое чёрное трюмо, в ящичках которого хранилось много дорогой волшебной косметики. Глядя на фотографии Тёмной Леди, она нанесла макияж, оделась и осмотрела себя уже в большом зеркале, в двух шагах от трюмо, стараясь сделать как можно более высокомерный взгляд. Поскольку образ вполне походил на её Тёмную копию, Гермиона обратилась к другой своей проблеме — тёмную магию она не изучала, и возможная просьба использовать любое запрещённое заклинание, кроме общеизвестных, грозило раскрытием настоящей личности. До рассвета оставалось несколько часов, которые она и решила посвятить изучению здешних книг. Она взяла огромный фолиант с полки, раскрыла его и шумно выдохнула. С первых же строк Гермиона поняла — здесь ей придётся убивать.* * *
Как только первый луч наступающего рассвета проник сквозь открытое окно, метка начала покалывать, а вскоре и вовсе обжигающе запылала. Гермиона была готова к этому. Спрятав свой страх и свою неуверенность, она смело сделала шаг в коридор и пошла в сторону той самой комнаты, в которой накануне беседовала с Волдемортом. Под её мантией, вышитой серебром, покоился дневник Тёмной Леди. Последние записи не шли из головы, стук каблучков отражался от стен, скрипучим эхом проносясь по второму этажу и увлекая её мысли в совершенно противоположную сторону. «16:42. 22 мая. 2000. Драко Малфой… Я с таким презрением пишу это имя, что для меня даже унизительно произносить такое. Драко… милый, наивный Драко приходил вчера к моему отцу. Он просил моей руки… Ха-Ха… Как бы не так… Конечно, отец отказал ему… Какая наглость! Какое убожество!.. Малфой.....ха-ха… Малфой и Тёмная Леди… Да он мизинца моего не стоит! Не понимаю, как вообще ЭТОМУ судьба дала жизнь чистокровного волшебника, да ещё из такой семьи… Я, наследница Салазара Слизерина, замуж за Малфоя?!.. Никогда не бывать этому. Никогда!» Гермиона в который раз мысленно перечитала этот краткий монолог и улыбнулась — хоть в чём-то они с Тёмной Леди были похожи: видимо, нелюбовь к Драко была в крови у каждой Гермионы во всех существующих реальностях. Хотя конкретно этой Гермионе Малфоя стало даже жаль… Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила как дошла, и как двойная дверь распахнулась, выпуская Тёмного Лорда. — Рад, что вы вовремя, Леди, — сказал он. Ей показалось или так было на самом деле — Волдеморт выглядел чем-то опечаленным, но эта печаль, вопреки ожиданиям окружающих, не вызывала у него злости, а лишь непонимание собственных чувств. Возможно ли, что он мог переживать из-за замужества дочери? Гермиона в душе посмеялась над собственной глупостью и тут же взволнованно сглотнула, увидев предложенную ей руку. Она, ощущая как подгибаются под мантией колени, приняла её и последовала за Волдемортом; вместе они вышли из дома, чтобы аппарировать в Малфой Мэнор.* * *
Вот от чего сжималось её сердце, вот чего боялась она более всего — поместье Малфоев. Оно нависало над ней по мере их приближения к главным воротам. В этом мире Малфой-Мэнор был просто образцом тёмной магии, навевал страх даже издалека своими серыми стенами и тёмными окнами, мрачно уходил башенками в небо, и словно тянулся к Гермионе, желая поглотить её. Сколько ей придётся пробыть здесь, сколько ужасов насмотреться, прежде чем прежний мир снова окажется перед её взором? Самообладание покинуло Гермиону в последний момент, и хрупкая рука её дрогнула в большой ладони Волдеморта, но всё обошлось, — ворота открылись перед ними, и сутулый волшебник в чёрной мантии отвлёк Тёмного Лорда приветствием. Он вежливо поклонился. — Господа, предъявите ваши палочки. Гермиона замерла на мгновение, снова вспоминая свой опыт превращения в Беллатрису Лестрейндж, она высокомерно вздёрнула подбородок. — Почему я должна вам предъявлять палочку? Я! Тёмная Леди! Это унизительно! Было видно, что волшебник испугался. Переминаясь с ноги на ногу и выбирая между жизнью и смертью, он всё-таки решился сказать. — Но так положено во всех крупных домах Британии, Леди. — Мой Лорд, — Гермиона повернулась к предполагаемому отцу, — мне обязательно проходить эту унизительную процедуру? Волдеморт со злорадной ухмылкой наблюдал за ней, но когда она повернулась к нему, перестал улыбаться и достал свою палочку. — Сегодня, Леди, прошу вас снизойти до этого, — он аккуратно вложил в руки волшебника палочку и быстро забрал её назад. Гермиона надулась, чувствуя, как начинает привыкать к роли, и с лёгким налётом гордости и отвращения передала палочку проверяющему. — Всё в порядке, Леди. Проходите, — волшебник поклонился им обоим и отступил с дороги. Малфой-Мэнор надвигался, всё выше и выше поднимаясь над головой, наседая, нависая над ней, как мрачный образ дементора, он давил и пытался вызвать страх, извлекал самые тёмные воспоминания, но Гермиона больше не боялась, её сердце словно оделось в ледяную непробиваемую броню, без сомнений и неуверенности. Когда большие двери распахнулись перед ней, открывая взору обширное тёмное фойе с вереницей портретов по стенам, и Малфоев, скромно стоявших у лестницы, Гермиона надменно произнесла: — Доброе утро, Драко. — Доброе, моя госпожа, — он поклонился, и даже в этом раболепном почтении попытался поймать её взгляд. Гермиона ощущала, как этот дом влияет на неё, как меняется она сама, но прекрасно понимала, что здесь не место слабости и отчаянию, если она хотела выжить, выжить и вернуться домой, то любой ценой должна была сохранить свой образ, доиграть свою роль. Поэтому сейчас, в эту самую секунду, Гермиона Грейнджер, вошедшая в Малфой-Мэнор, исчезла, а вместо неё осталась лишь высокомерная и прекрасная Тёмная Леди, дочь Волдеморта и будущая жена Драко Малфоя.