Воспоминания

2. Сегодня просто великолепный день. Хотя, наверное, в этой хижине, находившейся в самом сердце леса, каждый день должен быть великолепным, во всяком случае именно так и считает Питер. Дождь или солнечная погода, снег или град, пышные кроны густых зеленых листьев или яркие краски осени, заставляющие листочки упасть вниз, застилая дорогу. Хрустящие тропы, заметенные белым снегом, либо растаявшие сугробы и первые подснежники. Все это абсолютно неважно, потому что он уверен, что каждый день здесь будет великолепен. Сегодня снова светит солнце, а его нога уже не беспокоит так сильно, как раньше. Проснувшись, он обнаружил, что может уже даже немного наступать на нее, поэтому Питер радостно повернулся, чтобы рассказать об этом Беку, но увидел, что его сторона кровати пуста. На подушке одиноко лежала записка: Ты был слишком красив, чтобы будить тебя, детка. Тебе нужно было выспаться. Я взял машину и поехал в магазин, чтобы купить нам кое-какие продукты. Думаю, вечером тебя ждет итальянская кухня. Будешь моим маленьким итальянцем. Навсегда люблю тебя, Бек. Итальянская кухня. Питер складывает записку и прижимает ее к сердцу. Итальянская звучит правильно. По каким-то причинам он слышит, как кто-то шепчет ласковое «бамбино», и чувствует, что глубоко внутри у него все успокоилось. Он ощущает себя комфортно и безопасно здесь, словно кто-то удерживает его в теплых, знакомых объятиях. Так что он довольствуется тем, что у него совершенно нет никаких дел. Он решает исследовать этот дом, что ему очень даже приходится по вкусу, хотя ничего из этого и не вызывает никаких воспоминаний. Он видит книжные шкафы, забитые книгами — большинство из них изрядно потрепаны, и, хотя он не узнает названия, они, должно быть, его самые любимые. Питеру нравится рыться в фотоальбомах или в своем шкафу, разглядывая одежду, которая у него есть, и пытаясь вспомнить, когда же он ее носил. Только вот у него снова ничего не выходит. Несколько ночей назад ему приснился сон о пижамных штанах «Хелло Китти», но он перерыл весь свой гардероб и не нашел ничего даже приблизительно похожего. Едва Питеру удалось, прихрамывая, спуститься вниз по огромной деревянной лестнице, как зазвонил телефон. Резкий и неожиданный звук заставляет его подпрыгнуть в воздух, ведь он уже успел привыкнуть к тишине леса. Виновник его испуга — старомодный телефон, прицепленный к стене. Он выполнен в ретро стиле, что кажется Питеру очень красивым, он и не знал, что ему нравится винтаж. Однако все равно это не кажется правильным. Почему-то Питер помнит что-то более современное… Как бы то ни было, он поднимает трубку и подносит к уху. — Здравствуйте, — приветствует он, — это Питер Ст-… Бек. Питер Бек, — он заикается, чувствуя в животе нарастающий, но пока что легкий страх. Какую фамилию он собирался произнести? Оно почти соскользнуло с языка, и это было так машинально, словно рефлекс, на который мозг автоматически обратил внимание. Ст…? Стэнли? Питер Стивенс? Ужас медленно, но, верно, подступает к его горлу. — Ой, кажется, я ошиблась номером! Это разве не резиденция Тумсов? Я пыталась дозвониться миссис Тумс. Питер хмурится. — К сожалению, нет, здесь живем только я и мой муж. — Ох, это моя ошибка! Простите! — а потом линия и вовсе обрывается. Он прохромал в гостиную и рухнул на мягкий диван, все еще не в состоянии прийти в себя. Ст-… Питер Ст-… это странно. Действительно странно. Но его мозг начинает лихорадочно соображать, не прекращая размышлять над этой зацепкой. Это заставляет его чувствовать себя тревожно и плохо, и он больше не хочет думать об этом, Питер просто хочет, чтобы Бек был здесь. Тогда он вспоминает, что Бек всегда оставлял свой номер телефона на бумажке, приклеенной к холодильнику. Да и других номеров он не знает, потому что его мобильный был, вероятно, уничтожен в результате несчастного случая. Кроме того, Бэк сказал ему, что связь здесь почти не ловила. Тем не менее, Питер направляется на кухню, берет в руки бумажку с номером и идет к телефону. Его пальцы дрожат, когда он набирает номер, но ему все равно. Он просто хочет, чтобы это ужасное липкое чувство прошло. Ощущение, что все идет не так, как надо. — Питер? — Бек отвечает после первого же гудка, а его голос напряжен от беспокойства. — Ты в порядке? Что-то случилось? Его голос звучит так взволнованно, так сочувствующе, что Питер начинает плакать. В трубке раздаются тихие всхлипывания. — Ты можешь вернуться домой? — он шмыгает носом, чувствуя себя настоящим эгоистом. — Я просто… нуждаюсь в тебе, все кажется таким неправильным, и я… э-э-э… боюсь… мне страшно… — Я уже возвращаюсь, милый, все в порядке. Ш-ш-ш, ты в порядке, детка, ты в порядке. Я примерно в пятнадцати минутах езды, с тобой все будет в порядке? Питер всхлипывает, закрывает глаза и прислоняется головой к стене, изо всех сил сжимая телефонную трубку. — Бек, ты мне нужен, пожалуйста, — шепчет он и слышит, как шум мотора машины усиливается. — Я уже еду, детка, все будет хорошо. Я люблю тебя, и ты прекрасно справляешься. Все нормально, все хорошо, тшш. Я уже еду, хорошо? Просто сядь на диван, детка, и подожди меня, я скоро приеду, обещаю. Питер не хочет переставать слушать его голос. Он не хочет, чтобы тишина снова окутала его. Порой ему кажется, что голос Бека звучит не совсем правильно. Как будто он должен был услышать более низкий, ровный баритон. Что он ждет кого-то более саркастичного и дразнящего… Но Бек, вероятно, таким и был до аварии. Теперь он совсем другой, потому что очень переживает за Питера. А Питер отнимает у него так много времени. Заставляя его так много для него делать. Он забирается на диван, сворачивается калачиком и начинает плакать. Питер Ст-… Стрэндж? Это звучит… возможно… чем-то знакомым? Стрэндж? Ему это отдаленно что-то напоминает. Он даже не заметил, как прошло пятнадцать минут, будучи в оцепенении. Но внезапно появляется Бек, бросает сумки с продуктами на пол и бросается к Питеру, притягивая его в свои крепкие, сильные объятия. С Беком он чувствует себя гораздо спокойнее. С его мужем, помогающим ему. — Ш-ш-ш, детка, все в порядке. Я с тобой, — Бек успокаивает его, проводя рукой вверх и вниз по спине Питера, в то время как парень прижимается к нему. — Я не должен был оставлять тебя одного, мне так жаль, милый, это моя вина… — Нет! — с новым всхлипом настаивает Питер, уткнувшись лицом в изгиб шеи Бека. — Нет, это мне очень жаль. Ты так много для меня делаешь, а я… мне очень жаль. Прости меня. — Тебе не за что извиняться, — шепчет успокаивающе Бек ему в ухо. — Произошел несчастный случай, Питер, ты сильно пострадал, но все в порядке. Боже, все это чувствуется… он чувствует… Питер больше не хочет думать. Со вздохом полным решимости он немного отстраняется назад, но только для того, чтобы прижать к его губам свои. Бек отвечает сразу же: восторженно и даже радостно, и то, как царапает его щетина щеку Питера, и то, как его большие руки держат Питера за талию, — все это кажется правильным. Он сойдет с ума из-за этого. Кто-то должен просто заставить его внутренний голос замолчать. Питер толкает Бека на диван и садится на него сверху, прижимаясь своим членом к его, несмотря на мешающую одежду. А Бек откидывает голову на подушки и одобрительно стонет, пока его руки поглаживают бедра Питера. — Черт возьми, Питер, мне никогда не будет достаточно тебя, — он хмыкает, и Питер согласно кивает, а кудряшки падают ему прямо на глаза, когда он торопливо стягивает свои спортивные штаны. Он просто хочет чувствовать… он не хочет больше чувствовать себя неполноценным… он хочет чувствовать себя так же хорошо, как в прошлый раз, когда они с Беком занимались сексом… в первый раз… несколько ночей назад. Он хочет быть наполненным… он хочет… он хочет, чтобы все эти ужасные, прекрасные, бессмысленные воспоминания исчезли. — Я держу тебя, детка, — бормочет Бек, протягивая руку к ящику рядом с ними и вытаскивая оттуда смазку. Питер моргает на это действие, почти счастливо улыбаясь. Значит, они уже делали это раньше здесь. Эта мысль обнадеживает. Два скользких пальца внезапно надавливают на его дырочку, и Питер тихонько стонет, поддаваясь вперед и сжимая хватку на рубашке Бека, начав тереться о него. — Я хочу этого, — шепчет он, отчаянно выгибаясь назад. Он чувствует себя шлюхой, и эта мысль немного заводит его.

***

— Моя жадная маленькая шлюшка, лучший в мире папочкин мальчик, не так ли? Ты так сильно этого хочешь, бамбино. Ну же, открой свою дырочку для меня.

***

Он задыхается, когда Бек касается пальцами его простаты, и делает движение, чтобы отстраниться. — Я хочу, чтобы ты вошел в меня, папочка, — умоляет он, и Бек срывается на стон. Его движения становятся неуклюжими и быстрыми, когда он обхватывает свой член пальцами и приставляет его к колечку мышц, и Питер отчаянно жаждет этого. — У папочки есть ты, детка, блядь, папочка любит тебя и твою тугую маленькую дырочку, ты ведь это знаешь? Я всегда тебя любил… — он проталкивает головку члена внутрь, и Питер блаженно стонет, широко расставляя ноги по обеим сторонам бедер Бека, чтобы получить больше удовольствия, — даже когда ты был с ним, я знал, что буду любить тебя сильнее, знал, как хорошо нам будет вместе, потому что я так сильно люблю тебя, папочка боготворит тебя, Питер. Питер умудряется получить еще один восхитительный дюйм члена внутри себя и понимает, что член растягивает его до предела, но он все равно хочет большего. Он задыхается в бреду, крепко прижимаясь к прессу Бека, пачкая его преякулятом. — Ты хочешь меня, детка? — Бек рычит, а его зубы находят горло Питера, резко кусая и начиная оставлять темные засосы. — Да, да, да, пожалуйста, папочка, — бормочет Питер, и вдруг сильные руки Бека обхватывают его за талию и направляют вниз до тех пор, пока они полностью не прижимаются друг к другу. Питер чувствует, как яйца Бека упираются в его задницу, и он ощущает себя восхитительно заполненным. Бек рычит от удовольствия снова и снова, когда дырочка Питера судорожно сжимается вокруг него, и Питер немного раскачивается взад и вперед, чувствуя, как огромный член Бека растягивает его еще сильнее. — Ты так хорошо ощущаешься, так правильно, — признается Питер, глядя сквозь кудряшки вниз на Бека. В глазах мужчины — поклонение, во взгляде — необузданная страсть. Бек смотрит с обожанием, и это заставляет Питера чувствовать себя таким любимым, что это немного пугает, но в основном, это даже лестно. Быть так сильно любимым. Губы Бека накрывают его сосок, и он опирается пятками о диван, начиная двигать бедрами и заставляя Питера подпрыгивать, отчего по его телу пробегают острые мурашки удовольствия. — Ты так чертовски красив, Питер, Господи, если бы я только знал, то не посмел бы столько ждать. Питер хмурится, когда чужие слова вдруг отчетливо слышатся сквозь мутную дымку удовольствия. — Знал что? — Питер задыхается, но Бек не отвечает, просто обхватывает рукой его член и начинает поглаживать чужую головку так, что Питер забывает, о чем только что хотел спросить, пока Бэк продолжает с ним играть. После этого на него накатывает шквал ощущений — в него толкаются, щиплют за соски, оставляют засосы на плечах и ключицах, руки Бека сжимают его бедра так крепко, что точно останутся синяки. Но затем все начинает замедляться, пока он, наконец, не достигает кульминации, и весь страх, который он испытал, забывается.

***

Где-то в сельской местности штата Теннеси в пыльном сарае, рябящим красным светом, Тони Старк открывает глаза. Он тут же начинает кашлять, но внезапно к его сухим губам прижимается прохладный стакан, и он жадно осушает его, пока глаза привыкают к свету. Сарай тускло освещен несколькими странного вида лампами, и снаружи, кажется, был день, если верить солнечным лучам, пробивающимся сквозь деревянные перекладины. Почти все здесь заполнено всякой металлической рухлядью, а он… он лежит на матрасе, и у него жутко болит голова. Внезапно он понимает, что на него смотрит ребенок, и вид у него при этом совершенно безразличный. — Я уж было подумал, что ты сейчас умрешь, чувак, — говорит белокурый мальчишка. Тони пристально смотрит на него. А ребенок пристально смотрит в ответ. Где-то вдалеке стрекочет сверчок. — Ты в отключке уже целую неделю, — говорит мальчик. У него грязные светлые волосы и большие глаза. У всех детей что-ли большие глаза? Тони не уверен. Он даже не помнит, когда в последний раз был так близок с ребенком. Да еще и с таким наглым ребенком. — Думал очевидно, что я был в коме, придурок, — он огрызается грубым тоном, и ребенок выглядит еще более равнодушным к этому, но все же протягивает Тони оставшуюся воду и подходит к своему рабочему столу. На нем лежит разобранный костюм Железного Человека. — Какого черта ты сделал с моим костюмом?! — восклицает Тони, поднимаясь вверх. Острая боль пронзает его бок, но он все равно в состоянии подняться с матраса, а потом сразу же упасть обратно и обмякнуть. Боже, как же болит бок. — Я так-то пытался все починить для тебя, — мальчик закатывает глаза, — когда ты упал, было еще хуже. — Когда я что? — Ты упал с неба и приземлился в огромную лужу. Это было довольно забавно. Но потом… — мальчик хмурится и качает головой. — Ты так и не проснулся. Я собирался позвонить в больницу, но… — он пожимает плечами, искоса поглядывая на Тони, — у тебя был пистолет, и я испугался, потому что Железный Человек говорил, что больше не пользуется оружием. — Пистолет? — Тони хмурится, качая головой — и тут же с ослепительным уколом боли прекращает. Он помнит искаженный и низкий голос Джарвиса, который пытался их предупредить. Тони и Питер, почти что, засыпая, сидели в постели, смотрели старый фильм, как вдруг двери пентхауса распахнулись… и мужчина… мужчина… один из служащих Тони… Он помнит, как влезал в свой костюм, помнит, как пытался защитить Питера, помнит звон разбитого стекла и крики. Он помнит, как ему удалось вырвать пистолет из рук мужчины, но не раньше, чем взорвалась бомба, а потом… — Дыши! Дыши, как я! Вход и выход! Вход и выход! — кричит звонкий голос, яростно тряся Тони за плечи, и черные точки в его глазах то появляются, то исчезают. Питер. О боже, этот человек… Тони был без сознания целую неделю, о боже… — У тебя приступ паники, мистер Старк! Все в порядке, ты в безопасности, все в порядке… — А со мной кто-нибудь был? — Тони задыхается, как будто он только что вынырнул на поверхность после того, как чуть не утонул. — Кто-то еще упал со мной с неба? — он крепко схватил мальчика за плечи — наверное, слишком крепко, — и его маленькое лицо исказилось от страха. — Ну же, малыш, давай же! Был ли со мной кто-нибудь еще? — Н-нет! — мальчик заикается от страха, — нет, вы были один, ты был один… Тони не может дышать. У этого человека был Питер. Питера уже неделю нет дома… — Он забрал моего мужа, — Тони задыхается, на глазах у него слезы, — он взял… он забрал его, забрал… — он должен был охранять Питера. Он же Железный Человек. Он… он — ничто. Мальчик держит его, неловко, но крепко, и Тони позволяет горячим, тихим слезам течь по его щекам.