Море под куполом

      — Джек, дорогой мой, — зовёт Стивен, перегибаясь через борт корабля. — Вы здесь?       Джек — названный так Стивеном, кто знает, было ли у него имя раньше, — выныривает из воды, изгибаясь ростральной фигурой, хвост выбивает из синей от солнца воды сияющие искры брызг. Стивен смотрит завороженно: какая сила нужна, чтобы следовать так за кораблём. Джек замечает, не может не замечать этот взгляд, и улыбается.       — Стивен! — говорит, и гулкий его голос разносится над кораблём, где-то на палубе слышен смех, мичманы просят доктора передать их приветствия господину русалке.       Стивен поправляет очки и сильнее перегибается через борт, так что Джек хмурится и бьёт взволнованно хвостом, готовясь поймать доктора, если тот упадёт в воду.       — Мой дорогой, мы скоро остановимся ненадолго у острова, нужно пополнить запасы! — ему гораздо сложнее перекрикивать шум волн и ветра, чем Джеку. — Возможно, вам было бы легче, подними мы вас на борт?       Джек молчит несколько минут, прежде чем пренебрежительно фыркнуть. Он не слишком хорошо ещё знает английский. Выучил чаще всего употребляемые Стивеном и остальным экипажем корабля фразы, да заучил, что «Джек, дорогой мой» — это и есть он. Ему нравится слушать, как мичманы бойко рассказывают о парусах, мачтах и устройстве судна, и, кажется, названия и длины запоминает чуть ли не легче них. Стивен пытался втолковать ему медицинские термины и названия птиц и рыб, но Джек всего лишь отмахивался и нырял, скрываясь под днищем корабля.       И когда они подходят к острову, Стивен почти переворачивает шлюпку, спускаясь в неё с альбомом, клетками и прочими вещами, а Джек едва не довершает дело, бросаясь к нему через борт. Приставленный к доктору матрос присвистывает предостерегающе, прежде чем сесть на вёсла.       — Да, мой дорогой, — ласково шепчет доктор Мэтьюрин Джеку и коротко, но крепко обнимает мокрые от морской воды широкие плечи. — Постойте, позвольте нам добраться до мелководья.       Джек с коротким гулким бульканьем скрывается под водой и появляется у поверхности снова, только когда Стивен босиком заходит по колено в прогретую солнцем воду.       — Я принёс к… тебе, — говорит Джек, в сложенных ладонях, в воде, сочащейся между пальцев, плещется, раскрывая рот и жаберные крышки, маленькая цветная рыбка.       — Бог мой! — ахает Стивен. Поспешно опускает чужие руки ниже, ладони погружая в воду. Так и замирает, не отпуская. Пытаясь сосредоточиться на рыбе, а не на чужих руках — коже, сморщившейся от воды. Джек поводит плечами, глядя на доктора. Его хвост поблёскивает на солнце серебристой чешуёй.       — Надо расчесать вас, мой дорогой, — приходит в себя Стивен. Джек недовольно ворчит и хмурится. Стивен, так небрежно относящийся к самому себе, так тщательно заботится о нём. В длинных золотистых волосах путаются засыхающие на солнце водоросли, которые почти невозможно выпутать.       — Если вы согласитесь, после я сыграю вам, — мягко продолжает Стивен. Джек замирает, взволнованно глядя на него. Он невероятно любит музыку, особенно когда играет Мэтьюрин. Стивен думает иногда, что в руках у Джека чудесно смотрелась бы тонкая скрипка, а иногда, когда он слушает, пальцы шевелятся, словно сжимая смычок.       Джек немного неуклюже выбирается на камень и складывает руки на груди, пока Стивен, вооружившись расчёской, аккуратно разбирает влажные пряди. Дёргать старается пореже, чтобы не причинить боли. Джек, правда, всё равно недовольно шипит и постукивает пальцами по шершавому горячему каменному боку. И, стоит Стивену закончить, смеётся раскатисто и опрокидывает его в воду, и ловит, прижав к себе. Доктор, смеясь в ответ, обнимает его за плечи. И позволяет усадить себя на камень, аккуратно отжимая промокшие закатанные штанины, пока Джек ныряет, поднимая со дна раковины диковинных моллюсков.       — Спасибо, дорогой, — Стивен сосредоточенно раскладывает их на поверхности валуна. — Я должен буду зарисовать их… Но скажите, вы разве не устали плыть за кораблём? Я уверен, что вам нужно отдохнуть.       — Я не усталый, — фыркает Джек, но всё же ложится на спину, хвостом длинным лениво бьёт по воде. Будь он человеком — рост перевалил бы за два метра, крупный, во всех смыслах, какие только может иметь это слово, широкоплечий… Стивен на его фоне маленький и хрупкий почти.       Они так и сидят, и Стивен вовсе не жалеет, что так и не ушёл вглубь острова — матросы с радостью тащат доктору любую попавшуюся живность в руках и клетках. Мэтьюрин возвращается на пляж и сидит у самой кромки воды, погрузив в неё ноги. Джек лежит рядом, опираясь на локоть. Смотрит внимательно и молчит.       Стивену привозят с корабля виолончель, бережно передают из рук в руки, пронося над волнующейся солёной водой, тянущейся языками, как ручной зверь. Доктор играет, обнимает инструмент, пальцы сплетает со струнами и смычком в одну единую стройную мелодию. Джек прикрывает глаза и утыкается лбом в его бок. Иногда он представляет, как они могли бы играть дуэтом, но ни слова об этом не говорит.       Доктор Мэтьюрин играет — и музыка разлетается над остывающей синей водой, над яркой зеленью острова и над мачтами корабля. Матросы оборачиваются к берегу, на минуту отвлекаясь от своих дел. Слушают, как играет их доктор, перешучиваются, мол, очаровал русалку.       И потом, когда закатные лучи окрашивают морскую воду во все оттенки сирени и роз, лепестками пуская по воде блики, Джек бережно доносит Стивена до лодки на руках и опускает на дно, как ребёнка кладут в колыбель.