Счастливый билет

      Дженк в сотый раз развернул зажатый в руках листок бумаги и погрузился в неторопливое чтение. За последние дни он выучил текст наизусть, но все равно каждый раз заглатывал прыгающие по строкам буквы и позволял им просочиться в сознание. «Она любит тебя, милый, но если ты продолжишь убегать, то потеряешь самый драгоценный в своей жизни дар», — последнее слово подскочило вверх, будто было вписано в строку после долгих раздумий. Дженк осторожно сложил листок вдвое, прижал к лицу: в нос ударил резкий цветочный аромат, ежедневно окутывавший свою хозяйку. «Прошу, прекрати винить себя во всем. Я так хочу видеть своего брата счастливым», — писала Дамла, оставив на прощание аккуратное сердечко рядом с последней фразой. Сейчас она, скорее всего, мирно дремала в своей кровати и даже не догадывалась, что слова лечебным бальзамом заживляли его сердце. — Извини, но это ради твоей же безопасности. — Дженк натянул застёжку на массивных сапогах ещё туже, защёлкнул и трижды проверил, будто первых двух попыток было недостаточно. — Ты же помнишь, чего делать категорически нельзя? — Разгоняться на трассе, отвлекаться в самый неподходящий момент, язвить и испытывать нервную систему мужа. — Очень смешно. — Потянулся к молнии на её комбинезоне и застегнул до самого подбородка, затянул резинки на манжетах, натянул шапку на лоб. — А теперь серьёзно, Джемре, будь осторожна. Даже на учебной трассе есть лихачи, которые любят подрезать новичков, старайся держаться от них подальше. Если вдруг заметишь, что снаряжение болтается или нет устойчивости, съезжай и дождись меня. И даже не думай соваться на трассу для профессионалов, слышишь? — Хорошо, тренер. Обещаю, что буду следовать вашим наставлениям — никакого бунта.- Девушка легко чмокнула мужа в щеку, беспокойство в его глазах слегка дрогнуло, но не исчезло. — Ты тоже береги себя, иначе твоя мама по возвращении убьёт меня.       «Как будто я бы позволил этому случиться», — пронеслась мысль в голове Дженка, когда жена скрылась за входной дверью и бесстрашно отправилась покорять снежную горку. Охвативший душу необъяснимый страх не спешил отступать.       Скольжение по снегу Джемре давалось легко: с удержанием баланса ей она справилась на отлично, движения ничуть не выдавали в ней новичка. Такими же успехами могла похвастаться и Джерен, впервые вставшая на лыжи. Тяжелее всего покорение горных вершин давалось Недиму: он с трудом держался на сноуборде, часто заваливался вбок и, избегая встречи с ограждением, утопал в высоких сугробах. Парень упорно поднимался на ноги, нетерпеливо смахивал с одежды снег и снова и снова делал безуспешные попытки. Когда Дженк протянул брату руку — после неудачного падения тот никак не мог подняться и обрести устойчивость, — он был уверен, что Недим её оттолкнёт. Не примет робкое предложение помощи и вновь подтвердит свое презрение к кузену. — Спасибо. — Невнятно пробормотал парень, хватаясь за протянутую руку и осторожно поднимаясь на ноги. — У меня не особо хорошо получается, да? — Для того, кто впервые встал на доску, ты неплохо держишься. Почему не нанял тренера? — Не захотел. — Одной фразы было достаточно, чтобы догадаться о причине отказа. Вспомнился разговор с женой, где после первого неудавшегося семейного ужина она терпеливо объясняла Дженку, почему ивставшему на ноги Недиму так неприятно сталкиваться с сочувствием и помощью. — Ладно, тогда можно дам тебе пару советов?       Дженк дождался кивка и продолжил, подкрепляя каждое наставление примером. Почти час он старательно обучал брата основным движениям, был рядом, когда тот оступался и практически всегда успевал его перехватить прежде, чем происходило столкновение с защитной оградой. Ученик из Недима вышел старательный и дотошный, он не требовал лишнего внимания, но каждое движение прилежно повторял и дорабатывал. Обоюдные усилия дали свои плоды — стоять на сноуборде стало легче, заваливания сошли на нет, а падения всё чаще объяснялись мелкими недоразумениями.       Дженк огляделся по сторонам в поисках изумрудного комбинезона: перед глазами мелькали красные, фиолетовые, золотистые, салатовые куртки, но Джемре среди них не было. Он заглушил тревогу, вновь проследил весь путь от начала трассы до финальной площадки, вгляделся в подъемники, жадно цеплялся за каждого, кто решил передохнуть у ограждения: сёстры будто испарились. — Недим, где Джерен? — Наконец обратился он за помощью к брату, тот лишь пожал плечами и пробежался глазами по толпе. — И Джемре не видно. — Она вроде хотела покататься там, где менее людно. — Рассеянно пробормотал Недим, наблюдая за тем, как брат меняется в лице и растерянно озирается по сторонам. — Сказала, что через минут сорок вернётся, и мы даже не заметим её отсутствия, хотя уже больше часа прошло.       Оставив ничего не понимающего кузена в одиночестве, Карачай рванул в сторону и направился к выходу. Там, в сотнях метров от низкой горки на более отвесном склоне раскинулась длинная трасса для профессионалов, где собирались любители полихачить и авантюристы, отрабатывающие новые трюки. Дженк быстро отыскал среди заядлых экстремалов крошечную фигуру, облаченную в морскую зелень — она на полной скорости рассекала горную вершину, бесстрашно выписывая виражи и явно получая удовольствие от опасного спуска. Он следил за каждым поворотом, каждым трюком, молясь, чтобы какой-нибудь лихач не выскочил навстречу его жене и не устроил опасную подсечку. Джемре взглянула вниз, увидела знакомый силуэт, рука взметнулась в воздух и плавным движением поприветствовала знакомого зрителя. Словно в замедленной съёмке Дженк наблюдал за тем, как она потеряла равновесие, завалилась на бок и упала на землю — инерция ещё несколько метров несла её вперёд.       Недим упорно разглядывал носки зимних ботинок, когда почувствовал ладонь жены на запястье. Джерен неуверенно сжала руку мужа, устало опустила голову на его плечо и прошептала на ухо: «Все будет хорошо». Напротив, словно вырванный из родной среды обитания и загнанный в вольер лев, метался Дженк. Он набрасывался на медсестру, требуя объяснений, чуть не довёл её до слёз криком и угрозами и требовал появления врача. Недим поморщился, когда в нос ударил резкий запах спирта — он ненавидел больницы каждой клеточкой своего тела, — и вздрогнул, когда услышал как на тележке загремели металлические инструменты. Джерен что-то зашептала ему на ухо: из-за пульсирующей головной боли слова разобрать было сложно, но общий тон успокаивал. — Я должен был её остановить… — Виновато произнес парень, не отрывая взгляда от блестящего кафеля. — Должен был, Недим! — Голос старшего Карачая был наполнен гневом и отчаянием. — Я всех вас предупреждал, чтобы вы не совались на эту трассу! Я бы никогда не позволил Джемре так глупо поступить, поэтому она и сказала тебе! Но ты же понимал, насколько это опасно! — Хватит! — Недим вздрогнул: ладонь Джерен исчезла с его запястья, руку охватил больничный холод. — Слышишь, Дженк, хватит! В чём ты обвиняешь брата? В том, что он не знал, как опасно кататься среди профессионалов лыжного спорта, когда ты новичок? Ты хоть слышишь себя?! Откуда парню, который почти всю жизнь провёл в инвалидном кресле, вообще знать об этом? Ты это прекрасно понимаешь, потому что лучшие годы своей жизни провёл развлекаясь на курортах и базах отдыха, а он всё это пробует и узнает впервые — для него разница только в словах! Я понимаю, что ты злишься, понимаю, что страшно — нам тоже, — но не понимаю, почему нужно всех вокруг обвинить в неудачном стечении обстоятельств и глупом поступке Джемре! — Джерен, остановись… — Голос Недима робко вмешался в войну между братом и женой. — Не остановлюсь! — Разъяренный взгляд Дженка встретился с её: бушевавшее пламя в ореховых глазах зашипело, задымилось, начало затухать. — Не остановлюсь, потому что права! И моя сестра сказала бы тоже самое. Джемре стало бы стыдно за то, как ты обвиняешь брата и приписываешь то, в чём он ни капельки не виноват. Поэтому, говорю, хватит! Нельзя оставаться маленьким мальчиком, который всё время пытается сбросить с себя ответственность и перекинуть на другого. Если ты хочешь, чтобы в твоей жизни что-то изменилось к лучшему — повзрослей уже! — иначе потеряешь всех, кого любишь. — Да что ты можешь знать о…       Он хотел ответить, хотел обвинить её в холодности и отсутствии любви даже к самым близким, хотел рассказать о том, как страшно наблюдать за страданиями любимого человека, но вовремя осёкся и промолчал. Джерен не понадобились слова, чтобы разгадать его реплику — рука инстинктивно потянулась к плоскому животу. Фантомная боль потери маленького человечка отозвалась во всем теле, во рту появилась горечь, на глазах заблестели слёзы. Она резко развернулась — хотела сбежать от разлившегося в глазах Дженка сожаления, — но угодила в крепкие объятия мужа. Всего за пару минут они поменялись местами: теперь она в отчаянии кусала дрожащие губы, лишь бы не расплакаться, а Недим неумело утешал её, гладя по волосам и успокаивая размеренным шепотом. — Извини, я не хотел… — Господин Карачай. — Голос врача пронесся по узкому коридору, гулко отскакивая от пустых стен. — Ваша жена, пришла в себя, ни один из наших диагнозов не подтвердился. Её очень повезло, отделалась сильными ушибами, синяками и растяжением связок на ноге. Сейчас подготовлю список лекарств, и можете ехать домой.       Возвращение в коттедж прошло в полной тишине. Дженк не сводил взгляда с дороги, барабаня пальцами по рулю, Недим внимательно наблюдал за миниатюрными снежными смерчами, крутившимися за окном, Джерен задумчиво молчала, а Джемре ощущала неестественно тяжелый груз вины, сдавивший горло. Когда они наконец оказались дома, Джерен выхватила из кармана куртки сестры рекомендации врача, подхватила ничего не понимающего мужа под руку и с криком: «Мы в аптеку!», — вытолкнула его за дверь. Дженк медленно снял с себя куртку, небрежно бросил её на кушетку в прихожей и развернулся к жене. Потянулся к молнии на комбинезоне, в гробовом молчании помог ей избавиться от тёплой одежды и, подхватив на руки, чтобы не тревожить ушибленную ногу, понёс в спальню. — Что происходит, Дженк? — Осторожно поинтересовалась Джемре, когда муж опустил её на мягкую кровать и собирался выйти из комнаты. — Ничего особенного, мы переволновались и немного повздорили. — Парень устало потёр глаза и опустился на мягкий стул: день был слишком длинным и изнуряющим. — Прошу тебя, больше никогда так не делай. — Хорошо. — Тихо прошептала девушка в ответ, стараясь прочитать мелькавшие на лице мужа эмоции. — Не знаю, что на меня нашло… Даже сейчас не могу понять, зачем так рисковала. — Карачай кивнул, поднялся на ноги и направился к двери — в последний момент она успела поймать его за руку. — Дженк, я не могу так… — Как — так? — Он почувствовал тугой корм в горле: в любой счастливой сказке наступает конец, но он так оттягивал его приближение — неужели не получилось? — В день выписки из больницы, ты попросил дать тебе ещё один шанс, помнишь? — Джемре дождалась пока муж кивнёт головой или подаст какой-нибудь другой знак, но он упрямо молчал. — Знаю, ты помнишь. Мне было страшно, так же, как и тебе. Только ты был в более выигрышной позиции: помнил каждую мелочь, а для меня всё начиналось с чистого листа. Сначала было ужасно: эти семейные разборки и язвительные комментарии. Я не признавалась, но мне часто хотелось сдаться, бросить всё это и сбежать куда подальше. Но ты был рядом, поддерживал и боролся изо всех сил. Но сейчас каждый раз когда я делаю шаг вперёд, ты отдаляешься. Никогда не думала, что буду говорить как героиня сериала. — Девушка нервно рассмеялась: в этом звуке смешалась щепотка истерики, крупица страха и капелька потерянности. — Я не знаю, о чем ты думаешь и чего боишься, но я так не могу… — Я чувствую себя вором, Джемре. — В его голосе не было слышно эмоций — только одиночество, бесконечное и тягучее. — Каждую чертову минуту, которую мы провели здесь, я думал об одном: не будь той аварии, моя жена никогда бы не согласилась провести со мной целую неделю наедине, ей было бы противно спать со мной в одной кровати и она уж точно никогда бы не поцеловала меня по своему желанию. Ты никогда не любила меня, но сейчас изо всех сил стараешься создать семейную идиллию, которой никогда не было. Каждый раз, когда ты позволяешь мне перейти грань и почувствовать себя счастливым, я боюсь, что ты вспомнишь правду и все исчезнет. Сказка закончится, и все вернётся на свои места — вот чего я боюсь!       Дженк замолчал, чтобы наполнить лёгкие кислородом — свою тираду он выдал на одном дыхании, и теперь воздуха катастрофически не хватало. Слов больше не осталось, правда уже не так больно жгла горло — хотелось уйти, сбежать, залить переживания алкоголем, но мешала цепкая хватка на запястье и большие карие глаза, которые пристально следили за его лицом. — Ты пообещал мне кое-что. — Помню. — Падение в сугроб, поцелуй, обещание, которое на деле сдержать оказалось сложнее, чем он думал. — Пообещал быть рядом до тех пор, пока ты этого хочешь. — Дженк Карачай, ты идиот. — Парень слегка опешил, вгляделся в тепло шоколадных глаз и заметил искорки смеха. — Неужели надо быть настолько слепым, чтобы не заметить? Нет, ты определенно идиот. — Может быть ты прекратишь наконец обзывать меня и объяснишься? — К непониманию происходящего добавилась обида. — Тогда мы вместе посмеёмся над тем, какой я идиот. — Дженк, я влюбилась в тебя. — Слова выпорхнули на свободу и закружились в воздухе. Парень опустился на кровать, внимательно изучая посветлевшее лицо жены — искал подвох, искусный обман, сочувствие, но ничего — только легкость и лучики радости. — Влюбилась в мужа, которого совершенно не знала. В мужа, который защищал меня от ядовитых выпадов матери, кузена и даже моей собственной сестры. Мужа, который подарил мне исполнение детской мечты. Иногда я вспоминаю отрывки из прошлого, они кажутся блеклыми и ненастоящими, но та жизнь уже не имеет значения: один день я проснулась и поняла, что влюбилась в своего мужа. Забавно, правда? — Какой же я идиот… — Дженк потянулся к её приоткрытым губам, легко прикоснулся и ощутил сладость вишневой гигиенической помады. — Твой муж беспросветный идиот.       Где-то внизу послышался хлопок двери, раздались приглушенные голоса Джерен и Недима. Джемре отстранилась и прижала раскрытую ладонь к губам мужа, не спеша озвучивать шальную мысль: «Эти двое всегда появляются не вовремя».