Аспирра: проклятый

Каково это, познать предательство на вкус? Поговаривали, будто это горькая и тяжелая ноша, но там, где одни чувствовали лишь горечь, тяжесть и разочарование, Лука испытывал эмоции, способные свести с ума любого. Сейчас, когда он сидел за одним столом с женой, его словно иголками насквозь пронзала жгучая беспомощность, а страх впивался острыми когтями в позвоночник, сжимал внутренности и заставлял дрожать. Наверное, так ощущают себя люди, провалившиеся под лёд. Ведь им ничего не остается, кроме как барахтаться в ледяной воде, задыхаться и корчиться в предсмертной агонии. — Кейпа, прошу тебя... — произнёс он почти шёпотом, хотя жаждал закричать. Закричать как можно громче, чтобы она услышала его, поняла и защитила. Удивительно, насколько люди становятся слабыми, отдыхая на подушке под названием «любовь». Только недавно Лука желал оказаться в плену этого милого создания, но теперь это желание сработало против него самого. Оно проникло в него мягко и осторожно и обезоружило в тот самый момент, когда силы были нужны ему больше всего. — Ты знаешь, что ты сделал? — голос девушки поразил своей холодностью. Лязгнул сталью в тишине. Лука поежился и с трудом заставил себя посмотреть ей в глаза. Кейпа, как и всегда, была прекрасна: чистокровная северянка — уроженка Старморского королевства, стройная, складная, с румянцем на щеках и длинными светлыми волосами, аккуратно заплетенными в косу. Стоявшая на столе лампада окаймляла ее нежное лицо игрой света и тени, но оно, увы, больше не выражало ничего, кроме ненависти и отвращения. Явная враждебность в родных чертах ранила мужчину в самое сердце. — Я… — Ты только что убил человека, Лука, — перебила она его. — Убил Морру на глазах у его семьи. Он нехотя, цепенея, посмотрел на свои руки. Сколько бы мужчина ни силился, они не переставали дрожать. Запекшаяся кровь на тонких длинных пальцах казалась черной. — Прошу тебя. Не надо… — слова застревали в горле, словно кость. Лука тонул в ледяной воде. Задыхался, пока страх сковывал его по ногам и рукам. И тут что-то вдруг с силой ударилось в запертую дверь. Один удар, второй, третий. Она заходила на петлях. За ней, в ночной тишине, послышались голоса. Но Кейпа даже не взглянула в ту сторону, она не отрывала от Луки своих серых, почти стальных глаз. — Ты убил Морру, Лука. Одного из нас. Глашатая нашей деревни. У него осталась жена и маленькая дочь двух лет. Если даже самую крепкую палку долго-долго гнуть, она ломается с треском: Лука, сытый обвинениями, вскочил с места и жестом указал на дверь, дав волю эмоциям. — Это его вина! — оскалившись, воскликнул мужчина. — Не нужно было распускать те слухи. Он говорил, что это я убиваю наших охотников в лесах. Из-за него меня все возненавидели! Стали обращаться, как с ничтожеством! — Я верила тебе, Лука, но теперь — все, — произнесла девушка с холодным спокойствием, смерив мужа оценивающим взглядом. — Я вижу, он был прав насчет тебя. — Прав? — мужчина отшатнулся на подкосившихся ногах. В панике обхватил себя за голову. — Морра делал все это из ревности. Из глупости. Из своих чувств к тебе! Он хотел, чтобы меня изгнали, а ты досталась ему! — Убирайся, — сквозь зубы процедила Кейпа, медленно поднявшись с места. Ее решимость, неожиданно вспыхнувшая огнем, была способна испепелить супруга на месте. — Ты убийца, Лука. Проклятый зверь. Тебе нет места в моем доме. Волна леденящего ужаса нахлынула на северянина и унесла его в пустоту, где остро ощущалась невосполнимая потеря. На миг он даже лишился дара речи. Так и стоял посреди комнаты, глупо раскрыв рот, уже не различая, где сон, а где реальность. — Ты не можешь все перечеркнуть. Забыть. Так просто? Не можешь, нет, — промямлил Лука заплетающимся языком. — Это невозможно. В дверь ломились все пуще. Казалось, ее вот-вот выбьют. Гневные голоса по ту сторону требовали, чтобы Лука вышел из дома сам и сознался в своих злодеяниях. Девушка оперлась руками в стол и опустила голову. Ее плечи заходили мелкой дрожью. — Убирайся! — повторила она громче. Голос дрогнул, сорвался навзрыд. В ее глазах, теперь уже таких чужих, заблестели слезы. — Лишь из-за всего светлого, что было между нами, я позволю тебе уйти через погреб, а не отдам в руки толпы. Уходи. Беги так далеко, как сможешь. Они все равно найдут тебя и убьют. Пускай так и будет. Вот и все. Реальность треснула и разбилась на тысячи осколков, подобно зеркалу. Пути назад нет. Только на виселицу. Приговор был вынесен, и страшнее приговора Лука ещё не слышал. Цепенея, глотая едкую желчь, он уставился на окровавленный нож, лежащий на полу. Тот самый тесак, с которым он пошел к Морре и лишил ублюдка жизни за все те россказни, обвинения и сплетни. Задумался было, а не отправить ли от безысходности следом за ним любимую Кейпу, но затем просто подобрал нож и рванул к погребу, желая спасти единственное, что у него осталось — жизнь. В месяцы холодов сумерки сгущаются рано, а ветер, завывая, все чаще гуляет по диким просторам, закручивая вихри над Амверстагом. Лука выбрался из погреба почти беззвучно. Оглядел мрачные небеса, заметил огненные всполохи от факелов в руках толпы, отражающиеся от заледенелой каменной стены дома, и двинулся тенью в сторону леса сквозь глубокую белую пыль. Потребовалось, может быть, всего пять-шесть шагов, чтобы уйти от твердой земли в снег по колено. И едва он достиг цели, укрывшись за еловыми ветвями, как позади послышался предательский, приторно сладкий голосок Кейпы: — Он там! В лесу! — гневно закричала она. — Вот сука, — разозлился Лука, содрогаясь от холода. Покидая дом, он даже не додумался накинуть на себя дорожный плащ или теплую шкуру — чувства затмили рассудок, и теперь, если даже ему повезет оторваться от преследователей, мертвецкие холода докончат их дело. Протаптывать дорогу в снегу — трудная задача, идти по чужим следам куда проще. И потому уже через несколько минут погони за спиной Луки образовалась факельная процессия из четырех озлобленных бугаев. Видимо, эти смельчаки решили, что сумеют догнать убийцу и расправиться с ним одним махом. Свет от огня переливался на нетронутой, чуть подмерзшей поверхности снега. — Стой, подонок! — хрипло проревел первый преследователь, чуть ли не дыша Луке в затылок. Северянина передернуло от его голоса. Это был Эйрис, один из братьев Морры. И потому Лука ускорил шаг, выдыхая пар через ноздри. Эйрис был страшным человеком. Страшнее, чем Морра. Огромный детина, под два метра ростом, с толстыми ручищами и широкими плечами. И ему так же, как и брату, было плевать на всех, кроме себя самого. Но если один промышлял сплетнями и клеветой, пользуясь словами, как оружием, то старший братец понимал только язык грубой силы и пользовался ею без стеснений. Все в округе знали, что от скуки этот мужик любит приходить в таверну, чтобы поколотить местных пьянчуг. В последний раз он забил троих до смерти. И на все это люди закрывают глаза, потому что его брат — глашатай деревни. — Стой! — снова взревел он, но уже злее. Лука мельком оглянулся: в одной руке у Эйриса коптился факел, в другой — покачивался топор. Мужчина не сомневался, что если замешкается или споткнется, этот топор сразу же окажется у него в спине. Права на ошибку не было. Все, что он мог, так это бежать. Рыхлить коленями снег, лишь бы оказаться подальше от разящего лезвия. С каждым новым шагом ветер становится все свирепее — ледяная стужа со свистом разбивалась о редкие камни. С неба посыпался снег, покрывая белым голову и плечи. — Стой же! — не переставал гневаться Эйрис. Чем громче он кричал, тем больше его голос напоминал рев дикого зверя. Вопреки своим размерам Эйрис оказался резвее всех своих товарищей. И если трое других преследователей за время погони явно устали и превратились в яркие точки, маячащие за спиной, то этот тип рвался вперед с напористостью разъяренного кабана. Лука понимал: этого в честном бою не победить. Эйрис был выше него и шире раза в два. Да и что может мясницкий нож против боевого топора? Ножами нужно орудовать на кухне, чтобы отделять шкуру от мяса и резать его на куски, в редких случаях таким ножом можно прирезать безоружного соседа, а топорами впору раскалывать черепа и забивать крупную дичь. Но Лука не терял надежды. У него был план, и строился он на невежестве Эйриса. Ведь Лука был охотником, добытчиком деревни. Он обошел все амверстагские леса вдоль и поперек, ещё будучи ребенком. Он помнил каждое дерево, каждый камень, каждую яму и канаву. А ещё помнил, где оставил свои капканы… С трудом выведя Эйриса на излюбленную охотничью тропу средь холмов и высоких сосен, где снег не поднимался выше щиколотки, преследователю не составило труда наступить на одну из ловушек, скрытых под снегом. Его душераздирающий крик, оглушительно громкий, казалось, должны были услышать в самом Амверстаге. Выигранное время можно было потратить на то, чтобы скрыться в лесах, но выбившийся из сил Лука решил иначе: стараясь отдышаться, он подошел к Эйрису, замотанному в волчью шкуру, и глянул на него сверху вниз. Мужчина, стоявший на коленях, поднял на него лицо, изможденное и красное, перекошенное от боли и гнева. В его левую ногу впились острые железные зубья капкана. По разодранному сапогу стекала кровь. Факел затухал, лежа в снегу. — Ублюд… Он не договорил. Не успел. Легким движением руки Лука оборвал его на полуслове, полоснув ножом горло. Голос Эйриса сменился свистящим бульканьем. Он задергался, пытаясь свободной рукой зажать смертельную рану, взгляд беспомощно блуждал по округе. Но — тщетно. Уже через мгновение громила безвольно повалился на спину, выронив из руки топор. Алая кровь на белом снегу — красивое зрелище. Лука заворожённо наблюдал, как красное заиграло контрастом на белом, растекаясь лужицей подле Эйриса. Там, где снег покрыт тонким ледком, алое на ослепительной белизне приобретает ещё более насыщенный цвет и поражает своей яркостью. В этот миг северянин осознал, что убивать людей, которых ненавидишь, куда проще, чем животных. И тут — свист. Что-то обожгло предплечье. Лука боязливо коснулся «ожога», но вместо него обнаружил глубокий порез и дыру на рукаве рубахи. «Лучники», — смекнул он и отшвырнул ногой догорающий факел Эйриса. Затем, потерявшись в тени, спешно стянул с мертвеца шкуру, успевшую пропитаться кровью, и вооружился его топором. Теперь дело оставалось за малым – избавиться от оставшихся преследователей, что уже успели выбраться из глубоких снегов и резво взбирались на холм. На них, благо, тоже была управа. Лука понесся через еловую рощу, держа руки перед собой, чтобы колючие ветви не били по лицу. Каждый новый вздох царапал холодом горло, но кровь его кипела. Он продолжал бежать, несмотря на то, что голени ломило от боли, а от усталости темнело в глазах. И вот уже примерно через милю северянин оказался на пустыре – съехал по склону пригорка на бедре. Отряхнулся, огляделся, приложил руку к раненому предплечью и медленно побрел вперед, как будто позабыв о погоне. Снег под ногами лежал ровно, словно покрывало. Из-за разбушевавшейся снежной бури любой путник мог бы подумать, что впереди ничего нет — мертвая пустошь, но Лука бывал здесь уже не раз, в погожую погоду любуясь черной полосой леса на противоположной стороне. — Стой, где стоишь, выродок. Преследователи — трое мужчин, укутанные в меха — настигли его где-то на середине пути. Лучник держал беглеца на прицеле, двое других держали горящие факелы и топоры. Их лица были закрыты от ветра плотной тканью. Глаза светились ненавистью. — Мало того, что ты убил Морру, так ещё и Эйриса зарезал! — обвинения прозвучали глухо из-за мерзлого ветра, унесшего слова мужчины куда-то ввысь. Но все равно Лука узнал голос. Он принадлежал старейшине селения Лангену — отцу Кейпы; Лангену, которого он сам долгие годы называл отцом, находясь под его покровительством. Лука замер перед амверстагцами, виновато опустив голову и крепче сжав топор Эйриса. На равнине перед ними он был как на ладони. Одинокий, брошенный и разбитый. Легкая мишень. Легкая добыча. Приманка. — Тебе нет оправданий, Лука, ты принес слишком много страданий нашей деревне, — процедил Ланген, сделав шаг вперед. Оружие в его руке опасно покачнулось. — Мне жаль, что наша семья взяла под крыло такого нечестивого ублюдка, как ты. Надо было бросить тебя умирать ещё ребенком. Одного, на улице. Когда от лихорадки погибли твои родители. Тем самым я бы спас многие жизни… — Мужчины встретились взглядами. Хищник и жертва. Преступник и закон. Лука силился показать всем своим видом, что слова бывшего тестя не ранили его, но это было не так. — Твоя участь решится сегодня, проклятое отродье. Ланген с друзьями сделали шаг, Лука отступил на два, и все разом замерли, услышав, как что-то где-то неприятно затрещало. Казалось, что этот звук доносится отовсюду, постепенно перерастая из скрежета в низкий клокочущий гул. Земля под ногами задрожала. — Озеро! — в панике закричал лучник, отступая назад. — Ты вытащил нас на озеро! Лука едко ухмыльнулся и развел руками: — Я никуда вас не тащил. Вы сами за мной пошли. И побежал так быстро, как только мог, собрав последние силы. Как раз вовремя, потому что лед начал проваливаться именно в том месте, где только что стояла компания Лангена. Лука лишь увидел, как факел одного из мужчин взмыл в темное небо, закружился оранжевым колесом и упал в снег подле зияющей дыры в снежном покрывале, что становилась все больше. Лед зловеще трещал, проседал, проваливался под ногами. Глотая мерзлый воздух, северянин рвался вперед; перепрыгивал через образовавшиеся трещины, стискивая зубы. Голос в голове нашептывал: «Одна ошибка, и ты — труп. Остановишься — провалишься. Захлебнешься в воде, как в предательстве Кейпы. И никто тебе не поможет». Добравшись до высоких сосен, Лука, задыхаясь, бессильно рухнул на колени, бормоча под нос самые крепкие ругательства, на которые ему только хватило фантазии. Не то от радости, не то от страха. Его всего трясло. Сердце стучало в ушах. — Я жив… Жив… — хрипел он между бранью. — Пасть Бездны меня не проглотила… — Лука! Ты сумасшедший! Будь ты трижды проклят! — сквозь свистящий ветер с другой стороны озера послышался крик Лангена, которому тоже посчастливилось выжить. — Мы все равно будем преследовать тебя, ты слышишь?! Пока ты не сдохнешь! Будем дышать в спину! Ты ответишь за все свои злодеяния! — Да-да, — буркнул трижды проклятый Лука, выдохнув облачко пара. Поднялся и побрел в лес, тяжело переставляя ноги. По крайней мере, теперь у него было время, чтобы скрыться. Снегопад быстро припорошит его следы. Через несколько часов никто не поймет, в какую сторону он пошел. Разве что собак пустят по следу, но это будет уже с утра. В другой жизни. В жизни изгнанника, которую для себя Лука не выбирал. Без домашнего очага и любящей жены, без друзей и близких. Теперь еда и крепкий сон станут для него роскошью, как и общение с людьми, а лица убитых братьев, Морры и Эйриса, будут до конца жизни преследовать его в кошмарных снах. — Боги, я пропал, — только здесь, средь мерзлого леса, Лука осознал, на какое существование его обрекли амверстагцы. Ведь после всего, что произошло минувшим вечером, он не мог позволить себе попадаться людям на глаза. Вести в этих мертвых краях разносятся на удивление быстро. Его будут ждать в соседних деревнях. Его будут искать. Гнать. Будут охотиться, как на животное. Заслужил ли он этого? Нет. Определенно. Единственный выход, думал Лука: покинуть Старморское королевство. Отправиться от Амверстага как можно дальше. На Юг. Туда, где его в лицо не знают и искать не будут. Но чтобы попасть к большим портовым городам, надо пройти пешком весь Стармор. А он уже идти не мог. Устал. И усталость эта давила на плечи, тянула к земле. Из-за нее в голове путались мысли, мутнело в глазах, а снежная буря только омрачала дело, вытягивая из него жизнь вместе с теплом. — Нужно найти укрытие, — произнес Лука, чувствуя, как на ногах от холода окоченели пальцы. — И пережить эту ночь.