Аспирра: проклятый

Шагая по оледенелым тропам, Гунн внимательно разглядывал спину мальчика, что опережал его на несколько шагов. Взрослые и дети — загадка друг для друга. Ему было всего двенадцать лет, но уже в этом возрасте мальчишка сумел проявить свои врожденные лидерские качества, обладая при этом чрезвычайно сложным характером. Он был упрям, не в меру жесток, а также владел скрытой силой, что другим была неведома. Всего за несколько месяцев совместного путешествия с Гунном мальчик объединил вокруг себя многих людей. Все они — разбойники, бандиты с дороги, нищий сброд; люди, которым некуда податься. И они пошли за ним, потому что чувствовали в мальчишке ту самую силу, способную защитить их от всех бед и невзгод. Все видели в нем предводителя. Но Гунн видел больше, чем они все: этот ребенок с самой первой встречи напоминал ему дикое, неуправляемое пламя, которое может сжечь все вокруг себя; костер, который разожгли и забыли. С каждым днем душа мальчика все больше погружалась во тьму: он был озлоблен и вспыльчив, кровожаден; думал, что со всех сторон окружен врагами. Мечтал о войне, о разрушениях. И потому Гунн считал своим долгом наставить его на истинный путь, показать, на что способны силы света, и не дать вырваться в мир тому чудовищу, что изо дня в день крепчало внутри юнца. В какой-то степени Гунн ощущал себя духовным наставником этого мальчишки; чувствовал, что несет за него ответственность. Ведь он был первым, кто встретил его на задворках Стармора. Первым, кто взялся за оружие, чтобы заступиться за него. И мальчик, может, и нехотя, но прислушивался к его словам. — Постой, Кормарк. — Гунн вдруг замер посреди тропы, улыбнувшись уголками губ. — Давай посмотрим, чему ты научился. Мальчишка обернулся и стянул с головы капюшон дорожного плаща, подбитого мехом. Его красная кожа казалась темно-бордовой на фоне белых снегов — крайне неприятное зрелище для неподготовленного человека. Взрослые мужчины, лишь завидев его, робели от страха, а женщины порою даже падали в обморок. Кормарк, вопреки всем своим стараниям, не был похож на обычного человека: у него не было волос, не было бровей и ушей, а нос напоминал обожженный хрящ. Все его лицо и череп покрывали рубцы и ожоги белых, красных и болезненно-розовых оттенков. Только ярко-синие глаза, как вода у далеких берегов Ерруна, выделялись на фоне обожженной кожи. — Ты заметил что-то интересное? — спросил Кормарк с явным недовольством. Он всегда хмурился, не улыбался. Не любил, когда его отвлекают по пустякам. Гунн молча кивнул и стал наблюдать, сложив на груди руки. Мальчик медленного огляделся, изучая унылые пейзажи замерзшего старморского леса. Мертвый край. Все черное и серое. Черные камни, торчащие из-под снега, серое небо и черные кустарники, черные стволы деревьев с черными ветвями, нависшими над головами путников, как руки страшного чудища. И тут… — Следы, — сухо вымолвил Кормарк, присев на корточки. — Совсем свежие. — Сколько человек? — Один. — Мальчик призадумался. — Это мужчина. — Как думаешь, трупы неподалеку — это его рук дело? — У Гунна не было сил прятать улыбку за угрюмой миной, ведь его подопечный делал успехи. Всего пару месяцев назад Кормарк бы и внимания на следы не обратил. И уж тем более не смог бы выследить по ним человека. — Я проверю, — прошипел мальчишка и устремился вперед, изучая следы и поломанные ветки кустарников. Далеко идти не пришлось: незнакомец сидел возле здорового валуна, спрятавшись от ветра. На голову и плечи была накинута потрепанная волчья шкура, топор лежал возле его ног, а рядом подрагивал догорающий костер. Судя по всему, мужчина дремал, приобняв себя за плечи. — Он ранен, — тихо прошептал Кормарк, глядя на чужака издалека. — Я видел кровь на снегу и ветках. Наставник утвердительно кивнул, заметив на одежде незнакомца кровавое пятно. — Наверное, нужно ему помочь? — Не нужно, я убью его. — Постой, Кормарк. — Гунн положил ему руку на плечо, чтобы мальчик не совершил того, о чем потом будет жалеть. — Зачем же так поспешно? А вдруг он станет нам другом? — Нет, — прошипел он. — Мне такие друзья не нужны. Чужак мне не нравится. — Ты ведь не знаешь, кто он. Еще не разговаривал с ним, в глаза не смотрел. Как можно решать так поспешно? — А он мне сразу не понравился. Ты посмотри на него! Он тощий, страшный и дикий! — Как и мы. — Гунн пожал плечами. Затем серьезно произнес, глядя в синие бездонные глаза мальчишки: — Кормарк, я знаю, как ты не любишь новых людей, но пойми одну простую вещь: далеко не все они хотят причинить тебе зло. Не стоит бояться каждого встречного. Многие старморцы даже не догадываются о твоем существовании. Ты должен научиться давать людям шанс, Кормарк. Одного-единственного будет вполне достаточно. Нужно уметь располагать к себе людей не силой и угрозами, а добрым словом и поступками. Мальчик скривил лицо, будто съел что-то очень кислое, но ничего не ответил. — Пойдем поздороваемся, — наконец кивнул Гунн, радуясь в душе, что Кормарк не стал с ним спорить. — В конце концов, он на нашей земле. — Моя земля простирается на юг до самого горизонта, — злобно проговорил мальчик за спиной Гунна, но тот сделал вид, что ничего не слышал. Под ногами трещал лед, ломались ветки. Мужчина старался создать как можно больше шума, чтобы привлечь внимание чужака. Гунн, как никто другой, знал, на что способны люди, живущие «на дороге», застигнутые врасплох. Они спят урывками, подолгу нигде не задерживаются. Всегда настороже. Всегда готовы к драке, потому что живут в постоянном страхе. Боятся лесных хищников: волков, кабанов и медведей. Но больше всего боятся людей. — Еще шаг, и ты будешь мертв до того, как коснешься земли, — пробурчал незнакомец, не поднимая головы, когда Гунн приблизился к костру. Все-таки шум шагов его разбудил. А может, тот и вовсе не спал и только делал вид, чтобы незваный гость подошел на расстояние удара. — Зачем же так грубо? Я всего лишь странник. — Гунн говорил с акцентом своей родины: он произносил лишь часть слова, чтобы догадливый собеседник сам додумывал окончания. Услышав заморский акцент, чужак резко дернул подбородком и уставился на Гунна с неприкрытым удивлением из-под копны грязных темных волос. — А ты еще кто? — В его голосе проскользнули явные нотки испуга. — Что? Никогда не видел отступников с островов? — Гунн заулыбался. Родом он был с далеких земель Ерруна и потому внешне разительно отличался от бледнолицых старморцев. Кожа его была смуглой, почти красной, а глаза и волосы — черные как смоль. В профиль же он походил на грифа из-за длинного горбатого носа, приплюснутого лба и необычайно широких скул. — Признаться, впервые, — напряженно вымолвил чужак, не сводя глаз с ерруанца. — Разве что слышал про вас. И слышал о том, что ваши короли вместо корон носят шапки из перьев и разукрашивают татуировками лица. — Ты почти прав. Почти. — Гунн растянулся в самой из своих искренних улыбок. Затем присел возле незнакомца на корточки: — Как зовут тебя? — Лука, — нехотя произнес мужчина. Его взгляд метался. Он глядел на деревья за спиной Гунна так, словно ожидал, что оттуда появится еще с десяток человек. — А я — Гунн. — Он было протянул руку, чтобы скрепить знакомство рукопожатием, как это делают северяне, но Лука даже не шелохнулся. — Что ж… — Ерруанец разочарованно вздохнул. — И что же ты здесь делаешь, Лука, в этой глуши? — Пытаюсь сделать так, чтобы все оставили меня в покое, — огрызнулся тот. — Прячешься, значит, — смекнул Гунн. Судя по отросшей, неухоженной бороде, северянин скитался по этим заснеженным лесам уже долгие месяцы. — А мы тут лагерь неподалеку разбили. Пошли с приятелем округу осмотреть, а в итоге нашли трупы, следы и тебя. В одном Кормарк был прав: парень был диким. Казалось, что он вот-вот схватится за топор. В светлых глазах Луки читалось явное желание проломить кому-нибудь голову. В данном случае — Гунну, чье дружелюбие ему явно пришлось не по вкусу. Ерруанец, так и не дождавшись ответа, выпрямился в полный рост: — Раз тебя уже нашли, Лука, то, может быть, заглянешь к нам на огонек? И недругов своих запутаешь, со следа собьешь, и рану твою мы перевяжем. — После этой фразы у Луки нервно дернулось веко. — Кочевники, знаешь ли, всегда рады помочь тем, кто попал в беду. В этих диких местах надо держаться вместе. Правда, Кормарк? Мальчик подошел к ним почти бесшумно и теперь стоял подле каменной глыбы, прислонившись к ней плечом. Он, как всегда, глядел на все с недовольством, спрятав голову под глубоким капюшоном. — Захочешь — приходи. Чтобы произнести эти слова, Кормарку, вероятно, пришлось приложить немало усилий. Где-то в глубине души он наверняка надеялся, что чужак не примет столь неожиданного приглашения, однако стоило им с Гунном отойти от валуна, как тот, прихрамывая на правую ногу, поковылял за ними следом, прижимая рану на груди. — Ужасно. Парень совсем без сил, — прошептал ерруанец. — Слабак, — тихо хмыкнул Кормарк. — Нужно было оставить его умирать. А теперь придется с ним возиться. — Первое впечатление всегда обманчиво, — напомнил Гунн. — Даже ты мне когда-то напоминал беспомощного птенца, выпавшего из гнезда. Ответом послужило грозное молчание и озлобленный взгляд из-под капюшона. Ерруанец рассмеялся и похлопал Кормарка по спине. Его забавляло напоминать мальчику о слабостях прошлого. Хотя бы для того, чтобы тот не мнил себя лучше всех остальных. Путь до лагеря был недолгим, но когда впереди за деревьями замелькали огни костра, над головами начало смеркаться. От принесенного ветром запаха жареного мяса у Гунна голодно заурчало в животе. — Что сегодня на ужин, Лохарр? — спросил он, оказавшись на поляне, заставленной палатками и шатрами. Ответ не заставил себя долго ждать: откуда-то из темноты мигом вылез здоровый лысый мужик, закутанный в мех, и с довольным видом потряс освежеванными тушками: — Кролики! Много! — самодовольно заявил тот, но, завидев третью фигуру, появившегося за спиной Гунна, улыбнулся еще шире: — А у вас, смотрю, сегодня дичь покрупнее! Все, кто грелся у костра, рассмеялись. — Кого вы привели на этот раз? — весело поинтересовался женский голос. — А он симпатичный! — заверил второй. И снова над поляной разразился озорной гогот. — Да будет вам! — рявкнул Кормарк и уселся на поваленное бревно возле костра, заняв свое место рядом с Семьей. Тем временем Лука доковылял до Гунна и остановился, беспокойно озираясь по сторонам. Остроты незнакомцев его мало волновали. Заметив коней, привязанных к импровизированному стойлу, он уставился на них огромными глазами. — Лошади… У вас есть лошади! — удивленно пробурчал он себе под нос. Это были первые слова, что Лука произнес после посиделок у валуна. — А где твоя лошадь? — спросил ерруанец. Больше для того, чтобы разговорить чужака, а не из интереса. — Никогда не было. — Никогда? — Никогда, — растерянно повторил Лука. — Там, где я вырос, лошади считаются роскошью. А если быть точнее — редким деликатесом. В нашем селе их едят. Брови Гунна медленно поползли вверх. — Вот оно как. — Он махнул рукой и поманил чужака за собой: — Пойдем, расскажешь мне еще что-нибудь, пока я осматриваю твои раны. — Гунн! — Вновь от костра послышался игривый женский голосок. — А я лампады у тебя в шатре зажгла! Все как ты любишь! — Позже, Ханри! Не сейчас! — отмахнулся тот. — О-о-о… — затянул Лохарр, придумывая новую шутку. — Ханри, тебя, кажется, только что променяли на нового любовничка! И вновь всеобщий гогот разлетелся эхом по поляне. Смеялись все. За исключением Кормарка. Гунн отодвинул полог и пропустил в шатер Луку, с кривой ухмылкой оглядев веселящуюся компанию. Не иначе, в их голосах клокотала брага, доставшаяся им после недавнего набега. Завтра с утра он явно недосчитается нескольких кожаных фляг. — Раздевайся, — буркнул Гунн чужаку. — А я пока все подготовлю. Ханри не соврала: лампады действительно горели. И стояли они по кругу, как он любил, не говоря уж про дымящиеся благовония возле входа. Но сегодня свет ему понадобится не для утоления плотских желаний, а для более важных дел. Пока Лука молча стягивал с себя окровавленные тряпки, Гунн доставал необходимые инструменты из поклажи: стальные щипцы, ножницы-зажимы, шелковые нити, иглы, припарки, мази и свежие бинты. Конечно, Гунну было далеко до настоящего врачевателя. Он не обладал нужным грузом знаний, не перенимал опыта у других лекарей, не учился за умными книжками, но практики у него было хоть отбавляй. Ведь только так можно было спасти жизнь членам своей новоявленной Семьи, которые так и норовили подставиться под стрелу или удар меча, под клыки дикого кабана или когти медведя, — людям вроде Лохарра. Гунн разве что умел хорошо варить отвары и делать полезные обезболивающие мази. Пожалуй, именно за это его здесь и ценили. — А ты счастливчик, да? — хмыкнул Гунн, глянув на Луку, точнее, на его раны и шрамы, покрывающие тощее тело: ссадины, порезы и синяки будто бы стали неотъемлемой частью его самого. Рана на груди до сих пор кровоточила. Была широкой, но не глубокой. Стоило промыть и зашить. — Это те парни тебя так? — Один пошел в лоб, второй подкрался со спины, — тихо сообщил Лука. Когда он говорил, выпирающие ребра ходили под кожей. — Второго я не заметил, но успел увернуться. — За что они тебя так? — У меня полно врагов. — Мужчина явно недоговаривал. — Враги, значит… Промыть и зашить рану не составило труда — «волшебные» ерруанские мази сделали свое дело. Пока ловкая игла стягивала края раны, Лука молча изучал высокий свод шатра, где танцевали тени. По лицу сложно было понять, о чем он думает. Да и разговаривал он с явной неохотой. — Женат? — невзначай поинтересовался лекарь. На родине Гунна пары, решившиеся создать семью, рисовали в районе ключиц одинаковые татуировки, но здесь, на Севере, как он успел понять, вместо татуировок люди носили особенные браслеты. На руке у чужака блестел браслет из железных пластин и затупленных наконечников стрел. — Был, — тягостно выдавил из себя Лука и замолчал. — Позволишь? — Гунн, недолго думая, взял ножницы и срезал украшение. Чужак не сопротивлялся. — Не стоит сковывать себя дурными воспоминаниями. И тем более о них сожалеть. Северянин кивнул. Не то в знак благодарности, не то соглашаясь со словами ерруанца. — А с ногой что? Я видел, ты хромаешь. — Я упал. Заживет. Гунн с сомнением оглядел пациента. Хотел уже послать его к остальным, упиваться брагой для лучшего сна, но тут его взгляд зацепился за выпуклую черно-синюю вену, виднеющуюся под коленом через дырку на рваных штанах. — Упаси тебя боги! — воскликнул он. — А это еще что? Лука резко сел и недовольно скорчился, оскалив зубы. — Показывай, — грозно потребовал Гунн. — Закатай штанину. Смятение в глазах Луки говорило, что в нем борются все «за» и «против». Ерруанец заметил, как у того задрожали руки, а взгляд заметался из стороны в сторону в поисках топора. Но затем что-то заставило его успокоиться: северянин тяжело выдохнул и смиренно подчинился воле лекаря. На его голени рубцевался рваный звериный укус, неестественно черный, как сама Бездна, а от него, как щупальца осьминога, расползались темные витиеватые вены. Лука был готов откусить себе язык, лишь бы не произносить этого слова. На его лицо легла тень отчаяния и страха. — Это… Проклятие. Вопреки желанию, Гунн не отпрянул: — Выглядит скверно. — Ерруанец покачал головой, изучая уродливое увечье. — Как давно? Каждое слово давалось северянину нелегко — их словно щипцами вытаскивали. Лука кривился и скалился, будто бы воспоминания доставляли ему боль: — Несколько месяцев назад, когда листва с деревьев опала. — Это из-за него за тобой охотятся люди? — Да. — Скверно, — повторил Гунн и потянулся к поклаже за трубкой, набитой табаком. От этого зрелища ему захотелось курить. Он за свою жизнь перевидал множество ран, но эта оказалась самой омерзительной и страшной. Лука спрятал проклятую метку и обменялся с Гунном взглядами. Теперь настала его очередь задавать вопросы: — Как думаешь, от этого есть лекарство? — Имеешь в виду, можно ли избавиться от проклятия? — Ерруанец затянулся едким дымом. Затем предложил трубку Луке. — Точно. — Тот не отказался. — Я не знаю… Но я слышал множество легенд о таких, как ты. Особенно у себя дома, на островах. Говорят, что вы дети Отца Хаоса и Порядка. Дети раздора. — Гунн не смог скрыть ухмылки, когда Лука закашлялся от первой же затяжки. — Я должен обсудить это с духами. Завтра, скорее всего, я смогу дать тебе ответ. — Ты говоришь с духами? — все еще пытаясь откашляться, удивился северянин. — Мы все с ними разговариваем, Лука. Но зачастую люди делают это неосознанно. — Держи мою тайну при себе. Пожалуйста. — Люди порочны и глупы, — хмыкнул ерруанец, перенимая трубку обратно. — И потому они стремятся уничтожить то, чего не понимают. Но не я. Я присмотрю за тобой за тобой. До тех пор, пока… Сам понимаешь. Потом тебе придется уйти. А пока можешь отдыхать и набираться сил. Они тебе пригодятся. Вдруг полог шатра колыхнулся, напустив внутрь холодного воздуха. В проходе показалась лысая башка Лохарра. — Вы закончили лобзаться, голубки? — Он захихикал, растянулся в пьяной улыбке от уха до уха. — У нас похлебка готова. И мы достали новую флягу. Харни хочет, чтобы вы к нам присоединились. — И как же тут отказаться? — Гунн кивнул Луке. — Одевайся и пойдем. Познакомлю тебя с остальными.