Местного штампа бог

Сиэль во второй раз в жизни перестал ощущать почву под ногами. Первый раз это случилось, когда отцу была необходимость заказать деревянный костюм. — В голове не укладывается… как?.. — Он зачем-то говорил вслух, это немного стопорило мечущиеся в стороны мысли. Их можно было поделить на три разноцветные области в диаграмме, и каждая из них физически ощущалась в черепной коробке, имея свои плотность и вес. Самая большая часть носила название «Проект на совете директоров. Понедельник! Сегодня пятница! Течка!». Выделено ядовито-синим маркером. Вторая, почти равная по размеру: «Как это случилось?» Меланхоличный, спокойный фиолетовый цвет, напоминающий о Ханне. И была еще третья, чье присутствие раздражало больше всего. Она называлась не Севастиан, не Севастьян, а именно Себастьян. Пульсирующий цвет жара — багряный. На негнущихся ногах, кутаясь в халат, Сиэль спустился с лестницы и нашел Дидриха. — Сиэль?.. — омега пил колу и листал журналы по садоводству. Садоводство он бросил с тех пор, как они переехали в дом, который в пять раз меньше прежнего. Как будто надеется на лучшую жизнь, но какая уже может быть надежда, если проект может сорваться? — Мне нужен доктор и немедленно! — заявил юноша. — Что случилось? Сиэль бросился к телефону. — Какая-то чушь! Я принимал препарат без пропусков, у меня не может быть… прямо сейчас… и так сильно… Я… Комок внизу сжался, в какой-то момент показалось, что в тазу и находился источник жара. Это большая, пульсирующая красная точка. Под цвет области в диаграмме. «Я не какое-то животное!» Он бросился набирать номер, но Дидрих вырвал трубку и повесил ее: — Успокойся, пожалуйста, от течки еще никто не умирал. Хочешь, чтобы врач над тобой посмеялся? — Препарат не действует. Мне нужно избавиться от всех симптомов уже к понедельнику! — Да что будет в понедельник? — Вопрос моей жизни и смерти, и я не для того готовился, чтобы пустить все… — Не надо врача, Сиэль. Это всего лишь течка. Спокойствие Дидриха натягивало нервы, как струны и отпускало, чтобы оно дребезжало внутри синхронно с языками пламени. О, вот кто действительно будет рад! — Всего лишь?.. Всего лишь?! — Не преувеличивай… — Это компания отца, а не какого-то Кельвина! — Ты весь горишь, надо лечь. Организму нужно адаптироваться… Послушай, возможно, я… Сиэль впервые обратил внимание на лицо Дидриха. Он заметил в нем чувство… вины? Она как особенно темная тень рассекла лицо, подчеркивая морщины. — Ты что? — спросил он подозрительно. — Что возможно? — Я просил тебя, позаботиться о своем здоровье, отказаться от блокатора, но ты не послушался, и я решил, что… сделаю это сам. Поэтому… это я подменил таблетки. Это сделал я, Сиэль. В ушах зазвенело. Сиэль присел на кресло, но стало только хуже, поэтому пришлось встать. — Не понял, — пробормотал он. — Вместо «Севастина» ты принимал плацебо, — пояснил Дидрих. — Но ведь я хотел как лучше, Сиэль, эта химия губит твою природу! — Поверить не могу… просто не могу поверить… как ты мог? Ты хоть понимаешь, что наделал?! Сиэль заходил взад-вперед. Он заламывал руки и закрывал уши, лишь бы не слышать от родителя слов сожалений и утешений. — Сиэль, пожалуйста, прости, но для своего здоровья ты должен хотя бы раз пережить полноценную течку, иначе… — У меня скоро презентация проекта, ты понимаешь это или нет?! Да это, возможно, самый важный день в моей жизни! Это такая возможность! — Сиэль, я же не знал… — Господи! Да как тебе вообще это в голову пришло?! И что мне теперь делать?! — Таблетки уже не помогут. Отпросись на больничный, пусть перенесут… — Перенесут?! Нет, больше ничего не говори! Ты достаточно сделал! — Сиэль поднялся наверх, в свою спальню, закрыл дверь и начал переодеваться. Сначала он облачился в синюю рубашку и джинсы, затем набрал номер, записанный в телефонную книжку. Трубку не взяли. — Нет-нет, ты должен быть дома. Сиэль набрал еще раз. На этот раз ответили на седьмой гудок: Сиэль считал их, чтобы отвлечься. На другом конце провода раздался бархатный и низкий голос, и от одного его звучания, что-то внутри перевернулось: — Слушаю? На мгновение Сиэль забыл, как говорить. — Мистер Фантомхайв, это Фантомхайв. — Повисла пауза. — То есть, мистер Фантомхайв звонит Фантомхайву, я верно понял? «…» — Вовсе нет, я сказал: мистер Михаэлис. Снова пауза, в которой, как минимум, прозвучала улыбка. Она проскользнула в вопросе: — Что-то случилось? — Я тут подумал, сегодня пятница и… «Либо начну я действовать, либо в понедельник потеряю большую-пребольшую возможность и никогда себе этого не прощу». — И? — Довольно скучно дома… Может быть, встретимся, как вы и предлагали? — Действительно, скучно, — согласился мужчина. — Почему бы и не встретиться. Я хотел предложить японскую ку-… Как и в прошлый раз Сиэль успел перебить: — Мы можем встретиться у вас дома? Просто хочу отдохнуть от публики. Не люблю суету, не сегодня. Себастьян думал. Сиэль представил, как оглядывают убранство дома, примеряя, достаточно ли убрано? Но, должно быть, в его характере всегда иметь чистый дом. По мере их общения третья часть в диаграмме, ярко-красная, разрасталась и грозила потеснить часть под названием «Как это оказалось возможно? Таблетки «Севастин» надежны». Наконец, адрес был назван. — Хорошо, я приеду. «Должно быть он очень удивлен», — усмехнулся Сиэль. У него во рту пересохло. Он прихватил сумку и спустился вниз большими дрожащими шагами. Дидрих преградил путь: — Я не отпущу тебя никуда в таком состоянии, вы слышали меня, молодой человек? — Сам решу свою проблему, — Сиэль вывернулся из плотных объятий, которые пахли арахисовым маслом и хлебом, и выскочил из дома. До самого конца улицы он бежал, а уже на углу — поймал такси.

***

Дом Михаэлиса располагался в спальном районе. В похожем месте когда-то жила и цельная семья Фантомхайв. Свет горел только на первом этаже. Сиэль расплатился с таксистом и взошел на просторное крыльцо. Он не успел постучать, как дверь открыли. — Услышал, как подъезжаешь. — На мужчине были светлые штаны и черная рубашка, она подчеркивала то, что цвет Себастьяна — его цвет. Сиэль прошел внутрь: в большом зале горел камин, под окном около дверей сидела персиковая кошка и таращилась на гостя, из глубины доносилась ненавязчивая музыка и витал запах горячей еды. Юноша передал бутылку вина. Он старался не смотреть в глаза прямо, опасаясь увидеть в них какое-то уличение. Себастьян только краем глаза посмотрел на бутылку. Он оглядел гостя, и он совершенно точно, с порога, почувствовал красноречивый, будоражащий, непозволительный запах: хотел что-то сказать, но передумал и вместо этого направился вглубь комнат. Сиэль прошел следом. Впервые он столь остро мог обонять чей-то аромат. Им было пропитано все окружающее пространство: это запах власти, в визуальной форме похож на плотный, темно-бордовый бархат. Его хотелось вдыхать и чувствовать на себе, как физическое проявление… как, например, эти сильные руки, исчезнувшие в глубине дома. Сиэль хотел Себастьяна. И отчетливость этого желания, как никогда раньше, заставляла бояться. Он как будто проигрывал сражение, и, более того, сам, добровольно шел на поражение, только для того, чтобы выиграть другое, второе — не менее странное, чем первое. Разве это не нелепо?.. На Сиэля снизу-вверх смотрели малахитовые глаза. — Брысь, — шепнул юноша, и животное встало и ушло. Наверное, кошке был неприятен запах омеги. Вернулся Себастьян, с бокалами и бутылкой, откупоренной штопором. — Ужин пока еще в духовке, — сообщил он. «Надо же, успел даже что-то приготовить», — подумалось где-то далеко-далеко в голове — так как большая часть мыслительной диаграммы уже занимала алая часть. Они отпили вина, затем Себастьян поставил свой бокал на столик и со всей возможной внезапностью спросил: — Так вы меня провоцируете, Сиэль? Омега не мог не заметить, как едва заметно дрожат чужие пальцы: сила, сконцентрированная в альфе, сублимировалась во внутренний огонь. Во всяком случае, именно так Сиэль мог назвать то, что проистекало на данный момент в его венах, и как уверен, проистекало в венах и жилах Себастьяна. Концентрированный жар. Рядом с Себастьяном становилось все труднее дышать, в тоже время подступало непривычное и неожиданное чувство собственной власти. «Но только потому, что Себастьян — джентльмен», пронеслось в голове. Действительно… Сиэль облизнул губы: — Вы же этого хотели, разве нет? — Я защитил вас от Клода, но в такой ситуации, не обещаю, что смогу защитить от самого себя. И я не верю, что вы пришли просто так. Только не вы и не ко мне. Так, зачем? Это не в вашем характере. Омега подался вперед. Альфа влажно, шумно сглотнул, красиво опало вниз адамово яблоко. Альфа отодвинулся, как человек, перед которым в гипнотическом танце движется кобра. Одно движение — и все кончено. — Вы убегаете от меня, мистер Михаэлис? — Сиэль усмехнулся одними глазами. Себастьяну они казались как никогда красивыми: яркими, с легкой, загадочной поволокой. Полные огня, которого он добивался по отношению к себе… так долго. Но что-то его останавливало: не так он себе все это представлял. Есть подвох. — Твой запах сводит с ума… Но ты не ответил на вопрос. — Они уже перешли на «ты». Сиэль вздохнул: — Скажем, меня застал нежелательный период, которого не должно было быть, но понедельник презентация проекта, и я обязан быть. Себастьян отошел еще дальше. — Сиэль… вы себя слышите? Вы хотите, чтобы я переспал с вами для того, чтобы вы смогли явиться на работу? — Это единственный выход, я все обдумал. Я же вам нравлюсь, разве нет? — Поверить не могу… вы вновь лишь используете меня. Я для вас лишь средство… Унизительно. — Унизительно то, что я стою перед вами в таком виде. — Я не хочу так… Это неправильно. Вам лучше уйти. —Я сам пришел. — Да я же сейчас на вас накинусь, а я не хочу этого делать, я не так себе все это представлял с вами. Зачем вы делаете из меня животное? Чтобы потом снова презирать в своих чрезмерных и инфантильных шаблонах? — Шаблонах?.. — Сиэль фыркнул. «Кому бы говорить о шаблонах!» Он сделал большой глоток вина и опустился в кресло. Ему уже было все равно, испачкает он его своей бесстыдной смазкой или нет. — Ты спрашивал, почему я презирал тебя в школе. Я отвечу. Ты мне нравился. Как-то даже хотелось ответить взаимностью, но я обнаружил, как ты обжимался с омегой. Как же его звали… Эш, кажется, да, точно, Эш, потому что его позвали со стороны. Вы были в саду. Разумеется, я был разочарован в тебе: признавался мне в любви, а сам бегал за более легкодоступными. Хотя я никогда и не верил в любовь… Но ты мне нравился, Себастьян. Ты это хотел услышать? Брови Себастьяна, черные и похожие на крылья птиц, поползли высоко вверх. Он настойчиво переспросил: — Эш?.. Беловолосый Эш? Но это мой двоюродный брат. Он приехал из Франции с родителями, давно меня не видел, и, разумеется, я помню, как мы обнялись в нашу первую встречу. Как родственники. Между нами никогда ничего не было и быть не могло… Да почему ты ничего не сказал? Сиэль не мог вспомнить: видел ли он что-то большее, чем крепкие объятия под сенью грушевого дерева или нет. Запах груш и обнаженную спину Себастьяна, показавшейся вульгарной в столь яркий и беззаботный день, полный влюбленной надежды, он запомнил, но не детали… — Не знаю, — очень просто ответил он. Был чересчур горд и уязвлен. Он снизошел сверху, но его лишь хотели использовать, как остальных. — И с тех пор решил, что я — недостоин? — Для меня одним из важных критериев является преданность. Они помолчали. Стало просто нечего говорить. Напряжение нарастало. Сиэль видел, как тяжело вздымается треугольная, твердая грудь, и как ему нравится наблюдать за ее движением. Запах сводил с ума. От желания хотелось либо исчезнуть, либо сорваться: поддаться зверю и забыть о собственном имени. Что такое Сиэль Фантомхайв? Сиэль сделал очередной глоток. — Странно все вышло. — Мужчина приблизился. Он перехватил бокал из руки Сиэля и отставил его, заставил подняться на ноги, а затем нежно огладил лицо по щеке. От одного касания Сиэль задрожал, и уже почти забыл свое имя. Нечто на чистозвучное С. Но на эту букву хотелось произносить совершенно другое имя. На кончике языка «с» тянется в эротичные глубинные гласные.  — Теперь что-то изменилось? — спросил Себастьян. Сиэль поймал его ладонь, он припал к ней щекой и поводил, закрывая веки: запах уже въелся в нутро, осел в легких и стал родным. Запах, который хотелось надеть, как вторую кожу. — Наверное, ты остаешься тем, кого я выбрал, — сказал он. — Наверное?.. Сиэль вспомнил о вещи, которую было необходимо сделать прежде остального. Он привстал на цыпочки и поцеловал Себастьяна в губы: « Всегда хотел сделать это первым». Себастьян тихо засмеялся: «И почему другого я от тебя не ожидал?» он сомкнул их губы. Губы Себастьяна оказались жестче, чем Сиэль предполагал, и это ему понравилось. Он думал о власти, которую они несут. Впервые, он надеялся почувствовать ее на себе, а не искать в свои владения. Его подхватили на руки и перенесли в спальню, попутно осыпая неистовыми поцелуями. В окно бил яркий и лунный свет, он безразлично контрастировал с жаром, который овладевал телами изнутри. От поцелуев юноша плавился, как воск от пламени, и кружилась голова, и хотелось еще, хотелось — большего. Он льнул к твердой груди, и почувствовал невыразимую пустоту сожаления, когда Себастьян положил его на кровать, чтобы раздеть. Сиэль остановил его словами: «Сначала ты». Карие глаза усмехнулись, но промелькнуло подчинение, и это возбудило Сиэля еще больше. Привычным движением гибкие пальцы расстегивали многочисленные пуговицы рубашки. Медленнее, чем хотелось, но поторопить не повернулся язык. Рубашка оказалась сброшена на пол, обнажая стройный торс. И в этом оказалось еще больше власти. Власти, которой необходимо было повелевать, иначе Сиэль не мог. Он облизнул пересохшие губы и прошептал: — Теперь штаны. Пальцы послушно опустились на ремень. Звякнула металлическая застежка, и штаны оказались сброшены вниз. Следом последовало нижнее белье. Большой член альфы смотрел вверх. Хотелось приказать что-то еще, от чего становилось стыдно, и чего Сиэль еще никому никогда не говорил, но Себастьян опередил. Он избавил его от одежды и сбросил ее на пол, около кровати. Кожа пылала даже от мелких прикосновений, и хотелось получить ясное и сильное слияние. Мужчина покрыл юношу поцелуями, словно просил прощения за то, что сделает после. Но Сиэль этого и ждал. Он раздвинул бедра, однако Себастьян настойчиво приподнял его, заставил встать на четвереньки и прогнуть поясницу: «Так будет лучше». Смазка продолжала вытекать в обильном количестве. — Такой влажный… для меня, — с удовольствием заметил Себастьян. Сиэлю захотелось парировать, но произнести: «Ты бы еще дольше говорил», не смог, из губ вырвался только стон. В какой-то момент он потерял власть, и стыд заслонил лицо плотной маской: Себастьяна хотелось так сильно, что он готов пойти на все, что тот скажет. Изнемогая от желания Сиэль тихо попросил: «Скорее», и Себастьян этого и ждал. Он вошел в него, издавая влажный и бесстыдный звук. От чувства переполненности и невозможного удовольствия из уголков глаз брызнули слезы. Вновь сорвалось имя на «с», когда свое забылось. — Наконец-то, ты называешь мое имя правильно, верно? Тазом омега поддался назад, насаживаясь на член. Как бесстыдно, невозможно… — Еще. Пожалуйста, сильнее, — Внутри зудело, обжигая жгучей похотью. Мужчина вдалбливался в него, пока тот не кончил, орошая свой живот и простынь. Следом за Сиэлем кончил и Себастьян. Он положил Сиэля на бок и лег позади, оставаясь внутри него. Тело омеги распирало от чувства переполненности, он дернулся в сторону, но не получилось. Себастьян обвил его за талию и прижал к себе: «Не двигайся, мне больно, когда ты так делаешь». От ощущения горячей пульсации внутри себя, омега кончал снова и снова, почти всякий раз, когда внутри разливалась сперма. В конце концов ее стало так много, что она вытекала наружу. Тогда Себастьян смог освободиться из сцепки. Когда он вынул член из ануса, превратившегося в темно-красное, сочащееся лоно, из него потекли остатки смазки и семени. Они занимались любовью все выходные, делая перерывы на недолгий сон, еду или душ. Вечером воскресенья, наконец, силы кончились. Сиэль лежал на измятой простыне. Болезненный и неутолимый голод иссякал, и возвращалась привычная разумность. Себастьян задумчиво водил пальцами по его груди, лаская покрасневшую от поцелуев, кожу. — Наконец, ты — мой, — шепнул он на ухо. И Сиэль почувствовал, что не различает разницу между собой и им: даже их запах смешался. Он провел пальцами по черным прядям, на ощупь они оказались более мягкими, чем предполагал. Губы — тверже, волосы — мягче… — Нет, ты — мой, Севастьян Михаэлис, — ответил он, тогда как сложно было даже ворочать языком. Себастьян легко засмеялся, щекоча его шею своим теплым дыханием. — Может, когда-нибудь ты запомнишь мое имя? — Нарочно. — Вот как?.. В углу комнаты запищало. Характерный звук, который не спутать ни с чем. — Ты его взял с собой? — Он всегда со мной. — Интересно, что ему надо… Сиэль сонно уткнулся мужчине в грудь: чужой и желанный аромат власти, которым он теперь пропитается и будет носить с собой всегда. О том, как это поменяет его жизнь, думать не хотелось. — Объятий, — ответил он, — но сегодня мне и самому мало. — Значит, вы — маленький тамагочи, Сиэль Фантомхайв? — улыбнулся мужчина. — Вот так сюрприз. Его руки обвили талию, прижимая Сиэля ближе. Пока мужчины еще путались, называя друг друга то на «ты», то на «вы».