Я уже твой. Даже просить не надо.

Как же хочется лежать в обнимку с человеком, которого любишь. В такие моменты даже слова не нужны. Просто лежать и гладить его нежную кожу. Или сидеть на диване, пока его голова покоится на твоих коленях, и перебирать мягкие волосы, за которыми он тщательно следит. Как же хочется устраивать кино-вечера с ним. Заваливаться на огромную кровать с мисками попкрона и включать фильм, который так долго выбирали. Как же хочется обнимать любимого человека и вдыхать такой родной запах, чувствовать ткань его толстовки под своими пальцами и сжимать её до белых костяшек. Как же хочется готовить вместе на кухне, когда вы оба «кулинары от Бога», и можете сжечь половину еды, что была запланирована. Как же хочется кусать его за ушко и слышать тихое сопение, что не предвещало ничего хорошо. И, о Господи, как же прекрасно, когда это «как же хочется» ты можешь выполнить. Но пока это слишком далеко от Юнги. Он стоял в аэропорту, ожидая приезда своего давнего интернет-друга, которого он позвал к себе. Но, чёрт возьми, дружба дружбой, но Мина безумно напрягал тот факт, что Хосок — альфа. И дело вовсе не в том, что он боялся быть изнасилованным (он знал, что этого не случится) или брошенным, а в том, что совершенно не умел держать свое лицо в обществе альф, что в их обществе были гораздо выше омег и бет. В их мире никогда не было истинности, ты мог не париться по поводу этого и гулять хоть налево, хоть направо. Главное не промахнуться и выбрать правильного спутника жизни, поставить метку на того, кто действительно нужен и дорог. Мин нервно теребил в руках шнурок от толстовки, что отправил ему Чон месяца 2 назад в подарок, накручивая его на палец и облизывая собственные губы, которые с удивительной скоростью сохли. Он их нещадно кусал все эти месяца, чувствуя металлический привкус и надеясь, что искусанные губы скоро станут зацелованными. Ему хотелось делиться этим привкусом в поцелуе, а не эгоистично чувствовать его только на своём языке. Но потом он всегда бил ладонями себя по губам за такие мысли. Ведь не зная, каков человек в жизни, каков он сам по себе, нельзя судить, нельзя влюбиться. Ведь так? Телефон проверять смысла уже не было. Заставка не менялась уже с час, а ведь сам виноват, что так рано приехал. Как говорится, ожидание может быть разным — приятным или слишком нервным, но здесь всё смешано, спутано и слишком желанно. Хочется уже увидеть, обнять и успокоить своё нервное, разбушевавшееся сердце, чтобы легче было воспринимать окружающее. Хочется поцеловать, укусить, прошептать те заветные слова. Но пока омега прикусывает язык и терпеливо ждёт, чуть притаптывая ногами. Позади него одна из приметных кафешек, где он и должен встретить альфу. — Чёрт, ну нельзя же так. Это всего-лишь встреча… Я так нервничаю. Ощущение, что прямо здесь разревусь, — бубнит себе под нос Юнги, чуть обнимая самого себя за плечи. — Нельзя так… На тонкую, даже немного женственную талию, ложатся крепкие руки с огромными ладонями, практически окольцовывая её всю и сжимая. Горячее дыхание щекотит волосы на затылке, а губы вскоре целуют омежью макушку, наслаждаясь цитрусовым запахом, что так сочетается с шоколадом. Когда вот так обнимают невольно вспоминаются те ужасные дни… Родители набухались в хламину, будем честными, и начали буянить пока их сын с лучшим другом-омежкой сидели у него в комнате. Это же хватило совести так все подстроить. Хватило совести, появиться в чужой комнате и начать что-то заливать. Хватило совести, чтобы перепугать мальчишек досмерти, когда отец начал тянуть Юнги с двухярусной кровати, а папа успокаивать его. Хватило совести вообще что-либо делать. Младший омега сидел на кровати прямо перед ноутбуком, пока его отец рассказывал о чём-то своём. Он так тщетно старался абстрагироваться от всего этого. Просто перестал слушать, перестал чувствовать руку друга на своём согнутом колене, перестал видеть, что появляется на экране, только белый свет, что медленно погружался в темноту. Чужие руки обхватили его кисть и потянули вниз, в темноту, забирая белый свет и надежду на все. Может тогда все пошло по наклонной? Он помнил омежьи тёплые руки, что крепко обхватывали его плечи и голову, горячие слезы, что текли по чужим щекам, а потом по его шее. А сам Юнги ничего не чувствовал. Ему было всё равно. Пусто. Слишком пусто для такого. Словно души лишился. Кому же было больно в тот момент? Только теперь горячее дыхание, руки на теле будоражили кровь, всю истинную Юнги, заставляли встрепенуться, прильнуть ближе, вздохнуть глубже аромат, прикрыть веки и наслаждаться теплом. А по щеке, прямо как в фильмах, потекла одинокая слеза, что оставила ровную дорожку на слишком бледной коже. Ведь появилась его Надежда, как сам себя прозвал альфа, появился тот самый, что попытается сберечь всё оставшееся от Мина. — Не плачь, малыш… Я так рад, что теперь могу тебя обнять, — шепчет Хосок на ухо и поднимает одну из рук выше, чтобы обнимать и за талию и за плечи. — Ты был мне нужен, ведь я был совершенно один. — Но теперь я здесь, — промурлыкал Хосок прямо на ухо омеге, что был ниже него чуть ли не на голову. — Я тебе совсем помогу… Иди ко мне, малыш. Юнги, не смотря в глаза, просто развернулся и уткнулся своим лицом в чужую грудь, вдыхая густой запах горького шоколада, что обволакивал лёгкие, наполняя их тяжёлым ароматом и чувством. Его словно наполнили до краёв, вдохнули заново жизнь, желая показать, каково это. — Бля, и как я без тебя жил, — просопел в чужую макушку Хосок, целуя её. — Как я смог столько терпеть и не рвануть к тебе при первой возможности? — Ты бы тогда постоянно уезжал от меня из-за работы. — Но мог бы быть хоть иногда, но рядом. — И делал бы этим ещё больнее, чем вообще не знать, как ты выглядишь в жизни, какое твоё тело, твой запах, было бы ещё больнее, если бы я уже однажды почуял тебя, если бы знал тебя. Отпускать всегда больно. — Но я мог бы… — Ты сейчас рядом со мной. И, надеюсь, это надолго. Ведь компания перевела тебя сюда на некоторое время, да? — шмыгнув носом, спросил омега, поднимая голову, но смотря в сторону, не на альфу — так легче воспринять эту тяжёлую информацию, так легче, чтобы не утонуть ещё в чужих глазах. — Да. Если дело здесь не пойдёт, то я вернусь обратно в Сеул. Но я же так просто не вернусь. Либо тебя с собой возьму, либо сквозь щели и дыры протолкну этот сраный продукт. Но без тебя я не останусь, — альфа поднимает руку и большим пальцем стирает слезу. Юнги вмиг вспыхнул от неожиданности и опять юркнул в чужую кофту лицом. — Покажи мне свое лицо, а? Я уже не могу смотреть только на твою макушку, — застонал Хоуп, поднимая чужую голову, только уже за подбородок. Он смотрел парню прямо в глаза, понимая, что пропал. Обратного пути точно нет, нет точки и возможности отступления. Либо бери, либо беги дальше погибать от своей безумной любви и боли, что заберёт с собой твоё сердце. Хотя какая боль его заберёт, если оно уже у Юнги? Сердце отдано было ещё во время первого видеозвонка, ещё тогда Хосок, склонив голову перед этим омегой, отдал ему своё сердце, чтобы тот хоть что делал — альфа всё выдержит, всё. Шоколадные глаза так внимательно разглядывали острые черты лица, изучали каждый миллиметр, боясь не запомнить, а потом и забыть, когда придёт время разлуки. Юнги так боится, что, наконец заполучив то, о чём так долго грезил, может потерять, что от этого всего останется только приятное воспоминание. По щеке опять потекла слеза, от осознания, что, чёрт возьми, да это же сам Чон Хосок стоит перед ним и так пленительно разглядывает его мягкие черты лица. Это же сам Хосок обнимает его за талию и вытирает дебильные слезы, что не должны были течь. А в чужих глазах грусть. Грустно, ведь и в правду всё это может обломиться, но быть пессимистом сейчас — последнее дело. — Если я скажу, что действительно люблю тебя, ты мне поверишь? — хрипит Хосок, проводя большим пальцем по чуть румяным щёчкам. — Скорее да, чем нет. Я буду ждать доказательств. Например то, что ты сможешь восстановить дело. Или достать мне с неба звезду, — фырчит омега. Юн вновь шмыгает носом и получает в него поцелуй-бабочку, которая медленно перелетит на сухие, плотно сжатые губы, заставив их раскрыться навстречу и почувствовать наконец тот металлический привкус. Он позволял вести в поцелуе, позволял Хосоку засасывать его нижнюю губу, юркий язычок, позволял в первый раз так глубоко исследовать. Сейчас было действительно не страшно. Не страшно любить человека, что ты знаешь уже давно. Не страшно отдаться ему полностью, до окончания собственного тела, не страшно быть чьим-то.

***

Они бурей влетают в квартиру, продолжая обниматься, когда альфа припечатывает Юнги к стенке и нависает над ним, показывая свою власть. — Так здесь мы будем жить? — спрашивает Хосок. — Ты же говорил, что собираешься жить в отеле… — смущённо ответил омега. — Я передумал. Вряд ли ты что-то от меня скрываешь… Например, другого альфу? — с улыбкой переспросил Хоуп, приближаясь к чужому лицу. Омежьи глаза немного влажные, губы распухли, а руки тянутся к крепкому телу, обвивая шею и приближаясь ближе. Поцелуи-бабочки давно уже улетели куда-то, давая проход тем самым поцелуям, что дурили, голову кружили, словно ненавидели, что терзали губы, так нещадно и долго. Одежда в аккуратной последовательности летит на пол, когда старший подхватыввет омегу под задницу и бредёт, не видя куда. Находит ближайшую плоскость и усаживает туда парня, покрывая бледную шею свои поцелуями, остающимися на коже. Руки уже давно исследовали всего омегу, не давая прохода и лишних движений, зато заставляя трескаться прямо здесь своей душой. — Где спальня? — шепчет Чон прямо в чужие губы, так пылко, что еле разобрать. — Вон там напротив. Чуть-чуть не дошёл, — улыбается омега, вновь обхватывая крепкие плечи руками и ногами торс. Пару шагов и парочка в поцелуе заваливается на высокую кровать. Горячие руки стягивают ненавистные боксеры с хрупкого тела, обводят вокруг талии, поднимаясь выше — к ключицам и шее, обхватывая её слегка и притягивая к себе в поцелуе. Губы вновь порхают по всему телу, спускаясь вниз, проходясь по худющим бёдрам, выцеловывая каждый миллиметр. Хосок вновь возвращается в груди — покрывает её мягкими поцелуями, обводит ореолы сосков своим горячим языком, а потом аккуратно подхватывает зубами и тянет, вырывая неловкий стон из груди омеги. Голова просто отключается. Юнги чувствует вскоре, как в него проникают пальцы и чуть хмурится — неприятно, хочется большего, подташнивает. Целый букет ощущений, что не вязались с этим невероятным, по идее, чувством. Видимо, он пока не распробовал всё, как нужно. Но Хосок нежен — целует, пытаясь отвлечь чужое внимание на это. Резкий толчок заставляет вскрикнуть омегу от боли и неожиданности. Вот так просто можно вертолётики посмотреть. А альфа извиняется, слёзы сцеловывает, боится, что сделал только хуже. Не двигается, всё в закрытые глаза своего омеги всматривается, чтобы понять, насколько тому больно. Целует и шепчет нежные слова, боится, что от этого не легче. Но это совершенно не так. Юнги становится хорошо, хоть и страх ещё не прошёл. Он старается расслабиться под чужими руками, но это так тяжело, непривычно. Он отдаёт сейчас альфе не только своё сердце, но и тело. Взяв себя в руки, омега приподнимает свои бёдра на встречу альфе и получает одобрительный рык. Хосок хватает тонкие кисти рук омеги и поднимает у него над головой, ногу закидывает на своё плечо и глубоко толкается, чем выбивает очередные слезы Юнги. Несмотря на то, как он сейчас пытается быть грубым в постели с омегой, тот просит его ещё, быстрее, глубже, чуть ли не в бреду шепчет о том, что любит его до искр в глазах, до взрыва звёзд в космосе. Перед тем как вырубиться, омега чувствует набухший узел и даже не успевает испугаться. Ну и пусть будет, что будет.

***

Непривычно до жути просыпаться в чьих-то объятиях, зная, что ты определённо окружён любовью. Тёплые ладони гладят по худым щекам, по прикрытым глазам, бровями аккуратным, а губы касаются носика. «Слишком мило. Как можно было жить без этого?» — пролетает в голове у альфы. Он спускается по кровати и кладёт свою голову на чужой плоский живот, когда Мин просыпается. — Что ты делаешь? — хрипит он, запуская пальцы в чужие волосы и улыбаясь так счастливо. — Я хочу ребёнка от тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе. Ты выйдешь за меня? Хосок для этого и приехал, собственно. Он приехал, чтобы забрать то, что по праву его. То, что успело забрать его нерасторопное сердце. Юнги заливается краской. Как так выйти за него? Позволить всегда прикрывать его грудь? Позволить быть опорой всегда и во всём? Отданное сердце под замок чужими руками закрыть, не доставать, пока оно не перестанет биться. — Ты чего, хён? Какой выйти за тебя? Ты только приехал… — смущённо прошептал Юнги, останавливаясь. — Выходи за меня, малыш. Выходи, — шепчет альфа и целует в живот. — За, — целует в грудь. — Меня, — кульминация — прямиком в губы нежно, медленно, искушая, нависая над омегой. — Я пока не готов… — Я подожду. Всегда буду ждать только тебя. Просто будь моим. — Давно уже твой. Даже просить не пришлось. Хосок хмыкает в губы, целует их, сминает своими, позволяя отдаться. Что ещё нужно для счастья? Только Юнги.

***

Горячий кофе обжигал всё внутри, а столешница охлаждала ладонь, что на ней была. Контраст сводил с ума до того момента, как подошёл маленький омежка и обнял за талию, целуя в плечо. — Доброе утро, — шепчет он, целуя ещё раз. — У тебя ещё силы ходить есть? — хмыкает Хосок. — Ты вчера аж плакал, боялся, что не встанешь. — Как видишь, я встал. И хочу ещё. — Видимо, я пиздецки вовремя приехал, раз уловил твою течку. — Нет, она просто из-за тебя, дурашка. — Дурашка хочет, чтобы его течный омега вышел за него. — Я не твой омега, — фыркнул Мин. — Это ещё почему? — Я всё ещё чист. Омега лукаво улыбается, а потом спускает свои ладони в чужие шорты, под которыми нет нижнего белья. — Прекрати, малыш. — Но я хочу. — Ты доиграешься, и я насильно тебя женю на себе, раз ты хочешь меня. — Не получится, папочка, — вновь фыркнул Юнги, так по-лисьи, так по-своему. — Очень даже. Кружка отставлена в сторону, а тонкие руки убраны из чужих шорт. Миг, и омега прижат грудью к той самой холодной столешнице своей разгоряченной кожей. — Всё ещё думаешь, что не получится? — Не получится, — хрипит Мин, ведя бёдрами. Сильный шлепок по бледной ягодице и от всего остаётся только колющая боль и яркий отпечаток. Хосок доволен результатом, то, как наливается это место краской. Юнги прикусывает свою губу и вновь повторяет движение, за что получает очередной шлепок. — Я не так хочу, — скулит парень, пытаясь подвигать руками, но те плотно прижаты. — Всё осталось в спальне… — Тебя до это раньше не очень-то и заботило. Так что давай. Хосок хмыкает и грубо входит в своего малыша, не заметно для него заранее спустив слегка шорты, выбивая тугой стон блаженства. Размеренные толчки и тихий стон Юнги, чтобы не разбудить соседей в законный выходной. А так хочется сорваться и громко кричать от блаженства, но приходится обходиться тихим шёпотом и стоном. От новых толчков он проезжается животом по столешнице, руками цепляется за скользкую поверхность и царапает её короткими ногтями, ломает их ещё больше. Чон впивается одной рукой в упругую ягодицу, а другой придерживает омегу за талию, притягивая к себе ближе, вдалбиваясь в него ещё сильнее и глубже. — Малышу так больше нравится? Когда его папочка грубый с ним? — шипит Хосок, глубоко толкаясь и вырывая из омеги вскрик, а потом скулёж. — Малыш любит, когда папочка с ним немного грубый, а потом жалеет его, — шепчет Мин, растекаясь по столешнице и радостно выдыхает, когда Хо даёт ему передышку на пару секунд, а потом сжимает ладонь посильнее и двигается мучительно медленно, сводя с ума. — Вот так? — ухмыляется альфа, практически выходя из парня, а потом медленно двигаясь вперёд. Ещё один резкий толчок. Чон выходит ровно наполовину и насаживает парнишку обратно на член, смакуя на языке эти приторные стоны. А омега томно выдыхает, вызывая мурашки у возлюбленного, и чуть ведёт бёдрами в его сторону. Хосок не выдерживает и грубо переворачивает парня, хватая его за талию и усаживая задницей на столешницу. — Упрись локтями, раздвинь пошире ноги, а ещё лучше, если ты одну закинешь мне на плечо, — шепчет парень, ожидая повиновения. Юнги кивает головой и делает всё в точности, как ему сказали. — Послушный малыш… Альфа облизывает пересохшие губы и опускается к бёдрам омеги, целует их и одновременно разводит ноги в разные стороны, щипает под коленкой. Срывается и отрывается губами от любимого, вновь входя в него. Толчки теперь ещё сильнее, только теперь одна рука играется с сосками, не позволяя расслабляться омеге и постоянно скулить. Локти жгло от боли из-за твёрдого материала, а Хоуп всю эту боль перекрывал доставляемым им удовольствием. Он наклоняется за поцелуем к омеге и кусает за нижнюю губу, выбивая стон и впуская его в себя. — Умничка… — рычит альфа, когда чувствует, что его малыш излился на свой живот, но всё равно продолжает двигаться, явно нащупав то самое место, и целует парнишку, пока сам не кончается, как человек.

***

Омега был бережно перенесён в спальню и укрыт лёгким одеялом, перед этим предусмотрительно его вытерли и зацеловали. Альфа рухнул рядом со своим мальчиком, гладя его по плечам, шее, ключицам и подбородку. Слегка грубые подушечки пальцев проходились по совсем нежной коже, задевая чувствительные места. Он наслаждался тем, что наслаждается Юнги. Самое настоящее дикое счастье для него. Чон нависает над Юнги и целует его в очередной раз в шею, пока тот не приоткрывает глаза. — Я не готов на ещё один раунд, — шепчет Мин, вновь прикрывая глаза и тяжело выдыхая. — Я и не предлагаю, но, думаю, ты сам скоро захочешь. Я просто хочу зацеловать своего мальчика. — Я не твой мальчик. — На то и предлагаю выйти за меня, — подмигивает парню Хо. — У меня нет твоей метки. Толку от предложения, если я даже не твой омега? — скромно возмущается Юнги, приподнимаясь на локтях, чтобы быть ближе к альфе и дышать его воздухом. — Ты так сильно хочешь метку? — Ты так сильно хочешь, чтобы я за тебя вышел? — выдыхает в чужие губы омега с усмешкой. — Я для этого приехал сюда. Чтобы женить тебя на себе. Потому что люблю тебя даже на расстоянии. Потому что хочу забрать с собой домой. Альфа кладёт Юнги на подушку, а потом ложится лицом к нему, приобнимая, заставляя омегу выгнуть спину, словно кошка. — Безумно хочу тебя. Чтобы ты был моим омегой, мужем, чтобы у нас был малыш. Да, подумаешь, мы совсем недавно только увиделись, но мне хватило того времени, чтобы узнать тебя, хоть и на расстоянии. Я познал тебя, твою душу. То, какой ты. Мне хватило этого времени, чтобы полюбить тебя до потери пульса, чтобы изменить твою жизнь. Я хочу тебя. Ревную тебя каждый раз. Переживал каждый раз, когда ты мне не писал или не брал трубку. Я так жалел, что не мог приехать из-за работы, что не мог помочь, когда тебе было плохо, или ты лежал с простудой. Что не мог утешить тебя ночами, когда ты плакал мне в трубку. Моих слов тебе не будет достаточно, не будет достаточно, чтобы я не говорил. Тебе нужен я. А ты, черт возьми, нужен мне. Выходи за меня. Юнги из-под ресниц смотрел на альфу, лёжа на боку. Глаза слезились, это бесило до ужаса, а носом он шмыгнул всего раз, чтобы спалиться окончательно. — Да выйду я за тебя! Выйду за тебя замуж! — вскрикнул Мин, прижимаясь к груди и чувствуя запах горького шоколада. — Я правда так этого хочу, но… — Боишься, — улыбается Чон совсем идиотской улыбкой, счастливой улыбкой и гладит омегу по затылку, накручивая длинные пряди на пальцы и целуя в лоб. — Не бойся, прошу. Я буду рядом, клянусь. Чтобы не случилось, всегда беги ко мне и реви в мое плечо. Твою мать, Юнги…