Власть

      Джокеру нравилось ощущать власть в своих руках. Одним из самых восхитительных аспектов убийства было знание того, что конкретно эта жизнь, пусть и на несколько моментов, была полностью в твоих руках. Сила, которую он ощущал в эти короткие, быстрые моменты, вызывала привыкание до головокружения. Чувство, которое он переживал, чувство того, что он мог играть Бога и так легко потушить жизнь очередного (иногда буквально) безмозглого идиота таким небрежным движением через их открытые яремные вены, было таким невероятным. Такое легкое, не требующее усилий движение, чтобы взять чью-то целую жизнь в свои руки и отобрать так, словно она была ничем.       Джокеру нравилось чувствовать власть. Ему нравилось чувствовать власть над ней. Ему нравилось слышать её всхлип боли, когда он грубо двигался в ней. Ему нравилось слышать, как она кричит, умоляя его взять её, потому что он приказывал. Он приказывал ей молить. Он приказывал говорить ему, что она хочет этого, даже несмотря на то, что он знал, что было больно, даже несмотря на то, что он знал, что Харли была напугана, будучи слишком сознательной на счет лезвия, прижатого к её шее, иногда к бедру, вгрызаясь в нежную мраморную кожу. Иногда лезвие прорезает её... Иногда он наблюдал, как струйка крови сочилась из вен Квинн и сбегала по коже, и он мягко трогал её языком, пробовал кровь на вкус и чувствовал, как она содрогалась под ним, разрываемая между болью и желанием, неудовлетворенным желанием, потому что она никогда не кончала, пока он не говорил, что она могла. Она не посмела бы отдаться своему удовольствию, только если он не заканчивал с ней. Её удовольствие мало волновало его. Квинн была его игрушкой. Его вещью и он будет иметь Харли, властвовать над ней, держать её.       Джокер нравилось ощущать власть в своих руках. А когда она смела посмотреть на другого мужчину. Он умирал. Джокер наблюдал, как кровь текла из горла мужчины. Он усмехался, когда человек хватал ртом воздух, а кровь бурлила, била струей из-под его кожи, пузырилась, как вода в фонтане. Принц Готэма наблюдал, как он умирал, как кровь окрашивала его одежду, заливала потоком всю его шею. И в мыслях он упивался тем, что скоро его королева спустится в подвал и найдет мужчину, с которым Харли обменивалась взглядами, уничтоженным, сломанным, разрушенным на камнях. Она не могла иметь никого. И никто не мог иметь её. Только Джокер. Она была его собственностью. Когда девушка по вечерам приходила к нему с ужином, она знала, что последует за этим. Когда она ставила тарелку на большой дубовый стол, заваленный разного рода чертежами она чувствовала его глаза на себе, пустые и безэмоциональные. Его взгляд неизменно был холодным и бесчувственным, будто его просто не волновало, жила она или нет, при условии, что он сперва мог сделать с ней то, что его удовлетворяло. Квинн развернулась к маньяку и подождала у стола, при этом его глаза не оторвались от её глаз ни на миг. Его твердый, спокойный взгляд ужасал девушку, но она не смела отвести уже затуманенных глаз. Она не смела делать что-либо без его точного разрешения.Харли не боялась его (пока), но знала, что ему нравится, когда она боится. Она бы сделала все для него; страх и желание подтверждали это. Хотя она так редко удовлетворяла желание, потому что он казался намеренным держать девушку в неудобстве и муке, казалось, это еще больше возбуждало его: видеть, как она балансирует так близко к концу, но не совсем позволять ей достичь его, приковывая только к тому, чего он хотел, чего он желал от неё. — Закрой дверь, - мягко сказал Джокер, его глаза не покидали её лица. Она подчинилась. Подойдя и закрыв дверь, Харли заперла её, будто знала, чего он ожидал от неё. На момент она остановилась у дверей спиной к Джокеру, неожиданно осознав, что её грудь тяжело вздымается и опускается от неровного дыхания. — Лицом ко мне, - раздался рядом с ней грубый голос. Арлекин так и сделала, безвольно опустив руки по бокам. Его глаза скользили по ней, и он слегка ухмыльнулся, когда увидел, что она дрожала, она была напугана. Ему нравилось, когда она напугана. — Нет нужды бояться, мисс Квинн - мягко сказал он, подходя к ней медленным, важным шагом. — Я не причиню тебе боль, - ложь так легко сорвалась с его губ, хотя он мог видеть в глазах девушки, что она не поверила ему, так как осталось выражение застывшего страха. Джокер стоял перед Харли; она подняла глаза на него, и глаза Харли предали её, выдав желание, такое очевидное... Он поднес руку к её лицу, и от неожиданности Харли отпрянула. Джокер громко засмеялся прямо ей в лицо и задержал руку на её щеке; девушка была теплой против его холодной руки. Она всегда была теплой. Это не казалось естественным для такой бледной, легкой девушки, излучать так много жара от её кожи. Он почувствовал смутное волнение между ног. Он подержал руку у её лица несколько моментов, и она слегка прикрыла глаза, открывая свой влажный, горячий рот, впуская в него большой палец мужчины. Как только она сделала это, как только он увидел, что девушка расслабляется, он резко оторвал руку и отвесил ей тяжелую пощечину. Её глаза мгновенно распахнулись; она вскрикнула от боли и повалилась на колени от его силы. Она упала на него, и её рот оказался соблазнительно близко к бугру на переде его брюк. Ему пришлось удерживать себя, чтобы не притянуть Харли к себе и не отыметь прямо сейчас. Он должен был заставить её ждать. Он хотел, чтобы она истекала кровью для него. Он хотел, чтобы она рыдала для него. Он хотел увидеть, как далеко он сможет толкнуть её, прежде чем она сломается и рассыпется в его руках. — Вставай, - прорычал он, поднимая Харли на ноги за подбородок и слыша, как у неё перехватило дыхание после его действий. Она стала напротив него, дрожа от страха и не смея отвести глаз. Он грубо толкнул её в стену, девушка больно ударилась о неё, и её голова дернулась назад от поверхности. Она резко вдохнула от боли. Джокер потянул её вперед, как будто она была куклой, и снова ударил её о стену, желая, чтобы она закричала. Но она прикусила язык. Ей удалось удержать себя и не произнести ни звука. Давление между его бедер увеличилось когда он смотрел, как она корчилась у стены, и его руки твердо прижали её туда, где она стояла. Он так сильно хотел её. И это желание приводило его в ярость; то, что он мог испытывать такую сильную похоть к такой девушке, как она. Он ненавидел за это Харли и он накажет её за это. Он неожиданно отпустил девушку, и колени Харли слегка подогнулись под ней. Она упала на него, Джокер оттолкнул её от себя, и ей удалось с трудом выпрямиться. — Возьми мой нож, - тихо сказал он. Её вожделеющий взгляд взметнулся к его глазам, и она не пошевелилась. Его губа оттопырилась от презрения, он грубо схватил её за запястья и с силой оттолкнул от себя к столу. — Я сказал... Возьми. Мой. Нож, - прошипел он. - Исполняй мою волю как шлюха, коей и являешься. Она содрогнулась, словно он опять ударил. Ему нравилось унижать, пока он имел её; ему нравилось говорить ей, что она была ничтожной, она была шлюхой, его шлюхой. Ему даже не приходилось указывать, что он ей не платил. И в этом смысле она чувствовала себя даже ниже, чем шлюха, чувствовала себя сексуальной куклой. Его сексуальной куклой... И ей это нравилось... Харли медленно взяла блестящий нож со стола и повернулась к нему. Она ощущала растущее чувство паники. Она не хотела, чтобы он делал ей больно... сейчас... Она боялась, что он сделает ей больно. Харли почувствовала, как слезы угрожающе навернулись ей на глаза. Нет, она не собиралась плакать. Ведь ему не нравилось, когда она хнычет. Она дрожащей рукой протянула ему нож. Но он не взял его, и губы джокера растянулись в коварной, сардонической улыбке. — Ох нет, Харл... Я человек своего слова... Я не причиню тебе боль. Квинн почувствовала, как цвет покинул её лицо, и её захлестнула волна холодного страха. Нет, пожалуйста, только не это... — Мистер Джей... - удалось прохрипеть ей. - Пожалуйста... - но взывать к его сочувствию было ошибкой, он не испытывал его к ней, он только хотел видеть, как она истекает кровью. Его напряженное мужское достоинство просило её, умоляя об освобождении. Вид того, как она держала лезвие в своей худенькой руке, сводил его с ума от желания. Смотреть на то, как она режет себя, действует так... опьяняюще. Он не знал, сможет ли сдержать себя. Он спокойно смотрел на неё, его глаза были тверды и холодны. — Поднеси нож к своему бедру и порежь себя, - он сказал это так бесцветно, словно это было самой обыкновенной вещью в мире: просить её навредить себе для его зрительного удовольствия. Её державшая нож рука явно дрожала, а страх был таким очевидным, что она казалась утонувшей в нем. Но она не шевельнулась, кажется, застывшая там, где стояла, она не могла заставить себя подчиниться его садистской просьбе. Её непослушание вызвало волну резкой злобы у Джокера, а смелость игнорировать его привела его в ярость. Он шагнул к ней и резко швырнул в стену, и в этот раз она вскрикнула, больше от испуга, чем от боли. В этом крике было больше мучения, чем во всем, что до сих пор срывалось с её губ и что Джокер доселе слышал, но он не смягчился. Это только больше возбудило его, видеть, что она поймана в таком ужасающем страдании; мысль о той страшной эмоциональной боли, которую она наверняка испытывала, послала по его спине дрожь удовольствия и волну тепла через его уже пульсирующую нижнюю половину тела. Он задрал её до безобразия короткую юбку, и она слегка сопротивлялась под ним, но он был слишком силен для Харли. Её бледное бедро было открыто; мужчина сжал своей рукой руку Харли, все еще держащую нож, и, надавив, поднес к её голому бедру. Она безрезультатно пыталась сбросить его с себя. Он навалился прямо на неё, полностью прижимая к стене своим весом и зажимая её юбку между ними. Она даже не могла посмотреть вниз, когда он прижал лезвие к её коже. Он смотрел ей в глаза до тех пор, пока не вынужден был взглянуть вниз: увидеть, как кровь маленькими реками текла из её ноги по её бледной, молочного цвета коже. Со сжатыми от растущего возбуждения зубами он вжал бритву в её ногу, и она резко вдохнула, запрокинув голову от боли и... наслаждения?... — Тебе ведь приятно, не так ли, Харли, - прошипел он, прижимая губы к её уху. — Скажи, что тебе приятно, скажи, что тебе это нравится, и я...может быть, больше этого не сделаю. Харли всеми силами старалась не заплакать, не предать себя, позволив упасть слабым слезам, но это было трудно. Она чувствовала боль, боль в её бедре была такой острой, так сильно язвила, что ей едва верилось, что она выносила её раньше. — Мне ... приятно, - всхлипнула она, и её глаза затуманились слезами. — Вот и хорошо, - пробормотал он ей на ухо. — Ты же хочешь сделать это с собой снова, не так ли? Она испустила короткий дрожащий вздох. — Н-нет, - простонала она. - Пожалуйста... Он зарычал на её "наглость" и с садистским удовольствием еще раз быстро полоснул её бедро, кровь превратилась в капли на порезе, нанесенном лезвием, и начала скользить по её коже. Она закричала, и он навалился на неё, чтобы увеличить свое удовольствие от её боли. — Скажи это, - прошипел он. - Скажи... это... Момент она не делала ничего. Она стояла застывшая у стены с запрокинутой головой и влажными глазами, устремленными в потолок. Наконец, она заставила себя сжать зубы и медленно посмотрела ему в глаза. — Мне. Приятно, - прошептала она, её глаза были на мокром месте, но нарочно обращены к её мучителю, к лицу её яростного любовника. Джокер несколько моментов смотрел на неё, уже чувствуя боль от своего стоящего члена, прижатого к бедру его любовницы. Неожиданно он взял нож, силой развернул девушку и перерезал её обтягивающую маечку. Она опала вниз; Джокер грубо сдернул ярко-розовый лиф с Харли. — Вылезь из него, - отрывисто сказал он. Она подчинилась, стоя перед ним в своем нижнем белье и дрожа от холодного вечернего воздуха. Кровь все еще капала из её бедра, окрашивая её нижнее белье богатыми красными пятнами. Он снова схватил её за подбородок и толкнул на колени перед собой, и она без слов опустилась перед ним, вполне осознавая, что происходило. Она казалась смирившейся с тем, что дает ему то, что он хочет, смирившейся с неизбежной болью и унижением, которые он был намерен причинить ей. Он посмотрел на неё сверху вниз с ухмылкой, которую она так вожделела. Она взглянула вверх на него, неуверенно думая, как такой красивый мужчина мог быть таким необратимо жестоким, но тут же вспомнила о истории его болезни и всё встало на свои места. Она почувствовала слабый укол огромного желания, чтобы он держал её не как свою "шлюху", а как партнёра, как равного ему. Он силой опустил её голову; глаза девушки были на уровне с его пахом, милое, унижающее движение, просто чтобы показать Квинн её место. Джокер торопливо и неуклюже расстегнул лиловые брюки, его возбуждение стало весьма очевидным, когда он спустил их до щиколоток. Харли с вожделением смотрела перед собой, замечая, как её трусики быстро намокают, не сознавая его явной попытки унизить её. — Ты хочешь удовлетворить меня, Ха-арли? - глухо сказал он, хватая её волосы в руки, чтобы удержать от уклонения. Но она даже не думала уклоняться. Харли знала, что ожидалось от неё. — Да, мистер Джей, - тихо сказала она. - Пожалуйста... — Проси. Меня, - сказал он сквозь сжатые зубы, его хватка причиняла боль коже её головы. Квинн правда хотела сделать ему приятно... любым способом... — Пожалуйста, - прошептала она. Он схватил её даже еще туже. — Еще раз, - простонал он, явно нуждаясь в её прикосновениях. - Скажи мне, что хочешь удовлетворить меня... скажи... — Я хочу удовлетворить тебя, мистер Джей,- проговорила Харли, прижимая свои пальцы к мокрым трусикам. — Громче, - он запрокинул голову в экстазе. — Я хочу удовлетворить... — ГРОМЧЕ, - прорычал он, резко рванув её голову вперед. У неё не было возможности подчиниться ему, он вставил ей в рот, и она слегка поперхнулась от неожиданности. Он дергал её голову вперед и назад, в то время как она ползала на коленях в боли и неудобстве, чувствуя себя так, будто он трахал её в рот. Она могла слышать его стоны, его похотливые, яростные крики наслаждения, тем самым доставляя наслаждение себе. Он кончил ей в рот, она медленно проглотила, прикрывая глаза и, спотыкаясь, поднялась на ноги, нетвердой походкой направившись к своему господину. — Хочу больше, - пробормотала она себе под нос. — Что? - раздался рядом с ней его резкий голос. Харли не совсем знала, что он сделает с ней, если она будет желать от него того, что хочет она. — Хочу, чтобы ты оттрахал меня, - сказала она, не оборачиваясь к нему. На момент повисла тишина, затем она неожиданно услышала, как он подошел к ней и, хватая её за оба локтя, он развернул её и прижал всем телом к окну, его только застегнутые штаны все еще были тесными, даже после того, как он заставил Харли удовлетворить его. — Что ты сказала? - спросил Джокер опасным тоном, его лицо было очень близко к её лицу. — Что слышал, - прошептала она, нагло улыбаясь ему в лицо, она не контролировала свой рот. Казалось, он двигался сам по себе, говоря глупые вещи, из-за которых она вполне могла получить по шее... С полсекунды Джокер просто кипел от её наглости говорить с ним так, но потом, прежде, чем она успела вдохнуть, он прижался к ней, так грубо притягивая её к себе, что ей сперва показалось, что он намерился придушить её. Но вместо этого она обнаружила себя придавленной телом маньяка, его губы нашли её и грубо впились в них. — Грязная шлюха,- обрывисто произнёс он, снова целуя её мягкие губы,- думаешь только об этом... я прав? Ты вечно течёшь по мне, да, сучка? — Да-а-а...- пропела девушка прямо в его губы. — Скажи это... — Мне... так... нравится, когда ты... меня трахаешь,- простонала Квинн. В её голове все переворачивалось; с одной стороны, она боялась, что он мог задуматься о том, чтобы убить её после того, как беспощадно поимеет, но с другой, он, вроде, уже миновал худшие из своих садистских тенденций, хотя она никогда не могла быть уверенной в этом. — Сучка...- прошипел Джокер. Он толкнул её к окну, и она обнаружила, что естественно реагирует на его движения, на его тело, которое сплелось с ней. Его губы все еще были на её губах; её ноздри были полны острого запаха алкоголя и одеколона, его рот на вкус был как джин, особенно его язык. На мгновение он освободил её губы; пока он одной рукой снимал только что застегнутые брюки, Харли, имея преимущество бытия уже едва одетой, обвила руками шею убийцы, притягивая его к себе для еще одного длительного поцелуя. Его холодность исчезала под губами Харли. Его насильственность была устранена этими новыми, яркими желанием и страстью. Его руки нашли её талию, притягивая, если возможно, еще ближе к нему, и позволяя его брюкам упасть на пол рядом с ним. Он потерял власть, он не любил терять власть, но он не мог больше удерживать себя от Харли Квинн, и её дерзость, неповиновение довели его возбуждение до той точки, когда он подумал, что умрет от неудовлетворенного желания под его поясом, сейчас прижатого к пояснице девушки. Джокер понял, что все еще держал нож в руке, и использовал её, чтобы обрезать (довольно грубо, но он об этом не задумался) оставшееся белье Квинн. Она не вскрикнула даже тогда, когда он "случайно" порезал её плоть, хотя он не мог не вздрогнуть от её коротких, резких вдохов боли, когда бритва скользнула по её коже и ущипнула. — Брось нож, - выдохнула она ему в ухо, приподнятая на его бедрах и прижатая к (милостиво потемневшему) окну. Джокер заколебался, в жаре момента он забыл о своей ненависти к указкам, особенно от неё. Но, к её огромному удивлению, он бросил лезвие. Очевидно, он был более заинтересован в продолжении с Харли, чем в наказывании её ножом. Он прижался прямо к ней и мягким движением скользнул между её слегка расставленных ног. Поначалу она резко вдохнула от боли, но потом обнаружила, что двигается в одном ритме с Джокером, а удовольствие превосходит моментную боль во много раз. Мужчина и вовсе был на небесах, хотя он никогда не признал бы этого вслух. Он всегда получал жесткое, насильственное удовольствие от его извращенных сексуальных дел с Квинн, но он никогда не испытывал такого сильного удовлетворения, как теперь, когда мог чувствовать, как она отвечает на движения его тела внутри неё. Движение его бедер, легкое сопротивление её бедер, наклон головы, движение его губ к её шее, чтобы вдохнуть запах Квинн, когда он трахал её. — Ах... - рычал он ей в волосы, когда нежно двигался в ней, а её дыхание обжигало ему ухо,- какая же ты влажная и... тугая... дрянь... — Ах... Боже... милый, трахай меня, - простонала девушка, хохоча от экстаза, слегка запрокинув голову,- трахай ещё сильнее... — Харли... Чёрт... - он и сам немного запрокинула голову, и двинулся губами к её шее, пощипывая её кожу, а там, где он дотрагивался, появлялась гусиная кожа. Он мог чувствовать её бедра по обе стороны от своих, это было угрожающе, опьяняюще приятно; так совершенно, словно каждый изгиб тела одного был создан специально для того, чтобы к нему приник другой. Джокер мог чувствовать, как давление и скорость его движений внутри неё, слегка сжавшейся, увеличиваются, как и вдохи, всхлипы и стоны, которые они оба издавали со все большей частотой. — Харли... ох... Боже... - продолжал повторять он, но едва ли слова имели какое-то значение, когда они срывались с его пересохших губ. Теперь, когда накал подошел близко к высшей точке, Квинн опустила голову и нежно лизнула мочку уха мужчины, больше всего желая увидеть его реакцию. Его дрожащего стона было достаточно, чтобы убедить её в том, что ему нравится, она сделала это снова, и его стоны продолжились, хотя она не была уверена, было ли это от её языка у него в ухе, или от того, что он был так близко к разрядке внутри неё. Она тоже была близка, в этот момент она хотела быть так близко к нему, как могла, и она потянулась к нему; она полностью обхватила его руками и ногами, и они так превосходно обвили его худую фигуру. Она чувствовала, как дыхание становилось более глубоким и рваным, когда он выходил из неё быстрее, всаживал в неё сильнее, а его наслаждение явно увеличивалось. Она прижала ладони к стеклу, так как не могла держаться так близко к нему, когда удовольствие вот-вот полностью завладеет ней, ей нужно было ухватиться за что-нибудь, чтобы удержаться от крика. Она не могла позволить себе потерять контроль сейчас. Затем, почти одновременно, они достигли своего пика. — Мистер Джей! - закричала девушка, запрокинув голову и ударившись об окно, но не обратив на это внимание. Джокер даже не мог собрать контроль над собой и произнести имя своей любовницы; им завладело чувство восхитительной разрядки, которое он испытывал. — О! Боже! Да! - закричал он со страстью, которой она прежде не видела от него. Он резко дернулся вверх, когда кончил, чувствуя, как каждая капля его напряжения, злости, разочарования вылилась из него вместе с теплой влагой, теперь между его и её бедрами. Момент ни один из двоих не двигался. Они оставались там, где были, устало и тяжело дыша, чувствуя себя так, будто их конечности превратились в желе. Затем, со временем, пара на слабых ногах выкарабкалась из своей позы у окна, слишком ошеломлёнными удивительной безупречностью занятия любовью друг с другом, чтобы говорить. Харли двинулась первая, согнувшись, чтобы подобрать свою юбку и натянуть их на дрожащие после секса ноги, липкие и влажные от "облегчения" Джокера. Джокер же надел брюки, прежде чем понял, в страсти оторвал пуговицу, и теперь ему придется придерживать их одной рукой, чтобы сохранить хоть немного достоинства, которое у него осталось. Харли не смотрела на него, и он не был уверен, оттого ли это, что она решила освободить его от неуклонного осуждения в её взгляде, или оттого, что застеснялась сама. После твердой тишины, которая, казалось, длилась век, Харли заговорила: — Мистер Джей? — Да, - хрипло ответил он, удивленный тем, как болело его горло после его гортанных стонов. Квинн ухмыльнулась. — Ты кончаешь, как шлюха. ... Джокеру нравилось чувствовать власть. Ему нравилось ощущать власть человеческой жизни. Ему нравилось властвовать над Харли Квинн. Ему нравилось знать, что он будет решать, что с ней случится и что она может делать. Но некоторые вещи Харли знала, пожалуй, слишком хорошо, не могут быть под властью. Были некоторые вещи, которые могли происходить только сами по себе.Да, это Квинн знала, пожалуй, слишком хорошо. И на ней отражалось это мнение, когда она с легкой улыбкой опускала взгляд на голову своего любовника, примостившегося и быстро заснувшего на верхней стороне её бедер. Харли никогда особо не беспокоилась о власти.