Мальчик не плачет

12 января 2019 год

— И кто же тебя так поцарапал? — Застывшая тишина, обволакивающая белый медицинский кабинет, нарушается голосом молодой медсестры. Интересуется она ради приличия. Видно, что ей абсолютно все равно. Плевать ей, кто так жестоко обращается с Сашей. Она выполняет работу, за которую ей платят. Если много будет знать, то голова будет болеть, как у большинства учеников этой чертовой школы. Как только урок математики у Казариной, так у всех то понос, то золотуха, поэтому приходится закрываться на ключ в кабинете. Все равно ничем помочь не может: в наличии только активированный уголь. Пусть не хитрят и идут к знаниям. И ей не мешают. У нее скоро проведение прививок от столбняка в восьмых классах. С ними она, конечно, намучается. — Никто. Я сам себя, — Саша нехотя отвечает. Также ради приличия. — Случайно, — вскоре добавляет. — И чем же ты себя случайно несколько раз полоснул? — Металлической линейкой. Медсестра демонстративно закатывает глаза и вздыхает. Всем видом показывает, что ложь у Саши прозрачная. Но тому плевать. Пусть думает, что хочет. Главное, что она на его частые визиты закрывает глаза и не идет говорить с директором, что она не придает огласки его издевательствам. Отлично выполняет функцию «тумбочки». Что она есть, что ее нет. Саша давно с собой в рюкзаке носит перекись, вату, мазь от синяков. Сам бы мог обработать царапины на щеке от медиатора, только вот попался на глаза учителю физкультуры, курившего на улице. Он направил к медсестре, еще и позвонил ей, чтобы она приняла его. — И кровь из носа у тебя случайно пошла? — У меня слабые сосуды, — раздраженно отвечает Саша. Почему она к нему сегодня пристала с вопросами? День скучный? Делать нечего? Очевидно. Видно, поругалась с тем, с кем активно переписывалась в прошлые разы, когда он был у нее. Телефон лежит в сторонке. Саша отмечает на безупречно-чистой коже темные круги под глазами, да и взгляд уставший всячески буравит его. — Ну-ну, — вновь не верит, но Саша говорит правду. С самого детства часто идет кровь из носа, стоит ему только чуть испугаться, чуть понервничать, чуть испытать стресс. Сегодня причиной нездорового явления стал окрик Кирилла. Саша выучил все интонации Анохина, когда тот обращается к нему, и знает, что за ними последует. Сегодня он окрикнул его таким тоном, который прямо говорит, что Саше — крышка. Кирилл не бьет Сашу по лицу. Видно, палевно. Не хочет отвечать сначала перед классной руководительницей, после перед директором, потом перед родителями. Ему такая морока, очевидно, не нужна. К тому же бить в бочину, под солнышко, куда приятней и смешней. Отпускает смешки, когда Саша сгибается от боли. — А глаза почему красные? — Ночь не спал, готовился к контрольной по английскому. Зачем-то тихо кивает, но взгляд недоверчиво восклицает: «Заливай кому-нибудь другому». Всей школе известно, что Саша Быков свободно разговаривает на двух языках: на английском и немецком. Как только проверка на педикулез, так Саши нет. Он на олимпиадах по иностранным языкам. Приходится ей с ним отдельно возиться, будто у нее других дел нет. Хмыкает. Смачивает кусок марли дезинфицирующим средством, приближается к Саше, наклоняется к нему так, что тому открывается вид на грудь. Саша отводит взгляд. Теперь понятно, почему мальчики буквально караулят ее кабинет. Пока у одноклассниц нечего смотреть, бегут к ней. Но как они терпят ее чересчур сладкие духи? От них же тошнит. Задерживает дыхание насколько это возможно. Медсестра грубо обрабатывает царапины, будто Саше делает одолжение. Благо, справляется довольно быстро. — Я тебе дам лейкопластыри, сам заклеишь там себе, — бросает она, зачем-то зачесывает волосы Саши пальцами на правую сторону. Тот борется с огромным желанием отдернуть ее руку. Другому бы понравилось, но не ему. — Спасибо, — язвительно благодарит ее и смотрит исподлобья. Он может быть свободен? — Еще тебя что-то беспокоит? Если только спина. Ужасно ноет из-за удара об стену гаража. Наверное, уже расцвела гематома. Использовать мазь от синяков и ушибов будет проблематично. Придется вновь наматывать марлю на карандаш и тянуться до места фиолетовой «кляксы» до усталости рук. Но о боли в спине медсестре не говорит. Во-первых, хочет поскорее уйти от нее, во-вторых, не знает, каких последствий после ждать. Медсестра — очень непредсказуемый человек: сегодня ей все равно, завтра она уже делится с директором о подозрениях издевательств над Сашей. Поэтому она не знает ни об одном синяке, ушибе, ране, ожоге от сигарет. Тимур любит тушить окурки о руки Саши, что тому приходится носить одежду с длинными рукавами в жаркие дни, чтобы скрыть темные круглые следы. — Ну и здорово. Можешь идти. — Ну славу Богу! Получив три коротких лейкопластыря, которые не особо перекроют его царапины, Саша выходит из кабинета и вдыхает тяжелый коридорный воздух, в котором витает пыль штукатурки (в соседнем помещении идет ремонт полным ходом), но все лучше, чем терпеть парфюм медсестры. Теперь эклеры с ванильным кремом из любимого кафе будут вызывать отвращение. Идти на восемь минут урока литературы нет смысла. Лучше в туалете перед зеркалом что-то сделает с царапинами. У него вроде бы во внутреннем кармане рюкзака должен быть пантенол. Из-за тишины в коридорах мысли кажутся громкими, оглушительными. Будто кроме внутреннего голоса нет других звуков. Слава вернулся. Вернулся… Он вернулся! — отчего-то даже становится страшно. Маленький Саша внутри беспокоится, что ужас детства вновь повторится. Зажившая рана от циркуля, о которой Саша и забыл уже, вновь напоминает о себе. Покалывает. Зудит. Саша чертыхается. Трет левую руку. «Все в голове» — уверяет себя. Ничего не повторится! Слава не учится в его школе, Слава не его одноклассник, Слава больше не озлобленный шестиклассник! Не о чем беспокоиться, но все равно внутри будто все подрагивает. Саша отчаянно пытается уводить мысли подальше от Славы, но не получается. Даже когда занимается царапинами, думает о нем. В своем отражении видит его. Он сильно изменился. В детстве беспокоился, что не вырастет и останется мелким, как Кирилл, но сейчас выше Саши примерно на одну голову, выше Анохина. Ранее каштановые волосы потемнели, стали похожие на черные, химически завитые. Интересно, цвет глаз тоже потемнел? Стали ли они глубокими темно-карими? — Разве это важно, Саша? — вслух. Риторический вопрос немного отрезвляет. Слышится трель звонка. Трясет головой, будто таким образом может выбросить остатки мыслей о Славе из черепной коробки. В последний раз смотрит на царапины. Некоторые места опухшие и красные, некоторые уже затягиваются коркой. Прикидывает, может ли такие увечья ему нанести уличная кошка? Родителям ведь нужно будет объяснить их природу возникновения. Вполне реально. Отец по крайней мере поверит сразу, зная его любовь к животным, а вот мама станет задавать множество вопросов, но врать родительнице и придумывать правдоподобные ответы на ходу не составит труда. Врать он с шестого класса научился. Главное, смотреть четко в глаза и не отводить взгляд. Саша выходит из уборной раньше, чем в нее в гневе залетает Кирилл на всех парах. Ругается, кидает в ярости рюкзак на подоконник, опирается руками об раковину. Тяжело дышит. Все тело горит, словно каждую клетку поражает мантия ненависти к Славе. Благо, в туалете он один: многие сейчас в столовой. Кто-то давится холодным пюре с недокотлетой, кто-то давится в очереди в буфет за сосиской в тесте и школьной пиццей, похожей больше на пышную лепешку, смазанную томатной пастой и покрытую тонким слоем дешевого сыра. Но даже на эту лепешку у Кирилла нет денег. Весь бюджет у него прописан на этой неделе: и свободного рубля нет. Живот предательски урчит. Не завтракал. Не хотел пересекаться на кухне с Кобой после очередной перепалки. Раньше на голод Кирилл бы не обратил внимание (это чувство уже для него — норма), но не сегодня. Будто кто-то назло, наплевав на все протесты Кирилла, ставит в DVD-плеер диск, на который записано одно воспоминание. Кирилл пытался много раз удалить содержимое диска, но не выходило, поэтому он его спрятал. Очевидно, ненадежно. Тринадцатое марта. Кирилла радует, что пятый учебный год скоро завершится. На три месяца он сможет забыть о глупых одноклассниках, что с ним не общаются, о злых учителях, что костерят его за поведение, за успеваемость, за неопрятный внешний вид. Но больше всех «капает на мозги» (любимая фраза мамы) классная руководительница. Ей он не нравится, и она этого не скрывает. Да и Кирилл неприкрыто ненавидит ее. Именно она распространила информацию, что отца Кирилла посадили в тюрьму. Это было в первом классе. С тех пор одноклассники сторонятся его. Мама говорит, что это влияние их родителей. Кирилл невидимка в школе, Кирилл невидимка дома. У мамы новая жизнь, новый муж, новые заботы: носит под сердцем второго ребенка. И Коба уже полгода живет с ними и, судя по всему, не собирается уходить. Кирилл чувствует себя лишним. Мама его будто не замечает. Ее глаза словно видят только Кобу. Как же Кирилл мечтает, чтобы этот мужчина исчез! Он ему не приходится по вкусу. Он грубый, громкий, злой, черствый. И еще раз злой! Кирилл его откровенно боится. Когда он поднимает на него голос, сердце гулко бьется. Кажется, вот-вот и он его ударит. Думает, что он настраивает маму против него и папы. Мама уже подала на развод. Представляет, как папа сейчас переживает предательство, но Кирилл никогда не предаст его, даже если Коба его поколотит. Большая перемена. Время, когда все ученики собираются в столовой. Кирилл не ест вместе с одноклассниками: мама не платит за обеды. Объясняет это тем, что питание Кириллу ни к чему. Он ведь завтракает, а обедать может дома после школы. Но есть безумно хочется, особенно когда кто-то уплетает вкусности рядом. Вот и сегодня живот не дает покоя Кириллу, поэтому стоит в очереди в буфет. В кармане не больше тридцати рублей. Детей много: все толкаются и болтают без умолку. Они, как живой организм с длинным толстым хвостом, хотят одного: свежей выпечки. Кирилл вместе с одноклассниками. Кто-то впереди него, кто-то сзади. Каждый с другом или подругой. Обсуждают, что будут покупать. Мальчики, конечно, собираются брать пиццы и сосиски в тесте, девочки — булочки со смородиной. И только Кириллу не с кем обсудить ассортимент буфета. Да и что ему обсуждать: себе может позволить только черствую булочку с изюмом, которую никто не покупает. Она единственная стоит десять рублей. Впереди еще два учебных дня. Наконец-то будто бесконечная очередь доходит до Кирилла. Буфетчица, увидев его, без слов протягивает ему булку в салфетке. Кирилл даже немного краснеет. Когда все покупают вкусности, он давится этим сладким несвежим хлебом. Такого ребенка не трудно запомнить. Достает медного цвета монетки, но они рассыпаются по полу и укатываются далеко от него, под ноги стоящих сзади учеников. Замечает, как их собирают и не намереваются отдавать. Щекочет в носу, и глаза обжигают навернувшиеся слезы. Он не может плакать перед другими ребятами. Не может, вообще, плакать. Коба ругает его за слезы: он ведь мужчина, не должен реветь, как сопливая девчонка. «Мужчина не должен быть размазней!» — слова Кобы, что выжжены в его сознании. Стыдливо поднимает на буфетчицу взгляд. Уже собирается сообщить, что не будет покупать эту дрянную булочку (чтобы все они у них почерствели!), как неожиданно перед ним возникает Слава и вкладывает в его руку сто рублей одной купюрой. Кирилл не успевает ничего сообразить, как буфетчица напоминает о себе: — Оплачивать собираешься? Кирилл сам не понимает, как протягивает ей деньги, как она дает ему сдачу и булочку с изюмом. Как проходит мимо очереди, как ищет глазами Славу, но не находит. Как выходит из столовой, как тупо смотрит на сдачу. Его впервые заметили. Сам Вячеслав Анохин, душа класса, помог ему. Кирилл с первого класса хотел с ним дружить, но тот не обращал на него внимание. Как мама говорила, богатые дети общаются с богатыми детьми. Такие, как Кирилл, Славе не интересны. У него нет крутого телефона и крутой дорогой одежды. Все, что есть у Кирилла, эта дурацкая школьная форма, доставшаяся ему от соседки, сын которой из этого костюма вырос, и кнопочный телефон, чтобы поддерживать связь с матерью (вдруг что-то понадобится купить). Не сводит глаза от купюр и монет, невольно улыбается. Наверное, со стороны он сходит на дурачка, но внезапно накрывшее счастье заполняет его полностью. Нужно вернуть деньги Славе, поблагодарить его, постараться завязать разговор, подружиться с ним. Очень сильно этого хочет. Кто бы знал, что это желание причинит много боли. Лучше бы Слава ему тогда не помогал. С какой стати он отдал ему эти сто рублей? Наверное, стало жаль его. Какой же Кирилл был дураком! Думал, Слава таким образом сделал первый шаг навстречу их дружбе, а он просто испытывал жалость. У него же родители сердобольные: им всегда всех жаль. Вот и Слава пошел в них. Помог нуждающемуся, а тот прилип к нему со своей дружбой. Это как подкормить бездомного щенка, а тот увяжется за тобой. Кирилл нервно смеется от закипающей злобы внутри. Подумаешь, лучший друг бросил его, улетев в другую страну, подумаешь, перестал звонить, подумаешь, исчез из его жизни. Кирилл его забыл! Образ Славы давно сгорел в его сознании, превратился в пепел! Так почему он сейчас так бесится? Он с усердием зализывал свои раны, и они начали затягиваться, но Слава поверх старых нанес новые. Лучше бы он вообще не прилетал из Америки! Ладони невероятно чешутся. Такое с Кириллом впервые. Готов ходить из одного угла к другому. Во всем виноваты стены. Он чувствует себя загнанным зверем, который пытается выйти на волю, который пытается сломать железные решетки. Но куда вырваться? Неважно. Главное, что там было спокойно. Почему хочется топать ногами, кричать и размахивать руками? Слава был больше, чем лучший друг. Кирилл всегда считал его человеком, который спас ему жизнь. Он как спасательный круг, который подплыл к нему, когда совсем не осталось сил, когда он мог коснуться дна. Когда он мог наглотаться таблеток, напиться хлорки, затянуть шарф на шее, броситься под машину. Воплотить все греховные мысли в реальность. Не раз представлял, как над его надгробьем плачет мама, как жалеет, что отдалилась от него. Он был один. Одноклассники называли его гномом, придурком, сыном уголовника, тупым, потому что не знал математики. Все учителя ставили на нем крест, пророча ему прямую дорогу в тюрьму. Он был в этом аду один, пока в его жизни не появился Слава. Смотрит на себя через отражение. Замечает каплю крови на толстовке. Еще больше беснуется. Эта новая одежда! Недавно покупал на заработанные деньги. Вот же педик нездоровый! Заводит руку в карман, сжимает радужный значок. Пидорасная вещица! Уже тянется к урне, чтобы выкинуть, но в последний момент передумывает. Что-то останавливает. Что-то не дает разжаться руке. Неизвестное чувство, которое Кирилл путает с желанием издеваться над Сашей. Благодаря этому значку отличные «игры» с Сашей получатся. Будет бегать за этой вещицей, как собачонка. Это ведь память. Из Америки! Кирилл хмыкает. Все самое гнусное вылезает из Америки. Прячет значок в рюкзак и выходит из уборной под ненавистный звонок. Его нелюбимый урок истории с полоумным, старым, дряхлым Пнем. Вновь начнет расхваливать любимца Сашу. Он ведь самый умный в их классе. Даже выскочка-отличница Ксюша уступает ему в знаниях его предмета. Конечно, кроме Быкова никто не будет изучать династию Романовых из интереса. Кириллу плевать, кто был последним императором. Это знание его точно не прокормит. Этому педику просто делать нечего дома. Он забот не знает. Не знает, что такое голод. Не знает, что такое шляться по улицам, потому что так захотел отчим. Не знает, что такое бессонные ночи, когда маленькая сестренка плачет с температурой, а мама торчит в больнице с отравлением. Не понимает, почему судьба так щедра с одними и жестока с другими. Почему кто-то имеет все, а кто-то даже одной десятой части не имеет того, что имеет все. Это жизнь, уверял себя Кирилл. Жизнь, черт подери! Судьба, которую нельзя изменить. Но от мысли не легче. На душе не становится спокойно. Рожден бродячей шавкой, шавкой и помрет, так получается? Нехотя останавливается напротив кабинета истории. Так не хочется идти, но пропустить его урок не может. Дряхлый Пень звонит напрямую матери и жалуется ей, а та ему после выносит мозг. Ей и так непросто: целыми днями возится с Машей, устает. И тут Кирилл ее разочаровывает. Он ее всегда разочаровывает, как понимает. Открыв дверь, проходит в класс. Его тут же испепеляет взглядом Дряхлый Пень: ему не нравится, когда опаздывают на его урок. Обычно он не ленится и отчитывает его с пеной у рта, но на этот раз Кирилл ему не интересен. Все его внимание обращено на сидящего на первой парте Славе, что со страстью восхваляет Швейцарию. Рядом с ним Тимур, улыбающийся Дряхлому Пню. Тимур, который не сидит на передних партах, потому что это место заучек. Тимур, который терпеть не может Николая Петровича. От этой картины Кирилл приходит в еще большее бешенство, но не показывает чувств. Плотно сжимает губы, проходит к задней парте у окна. Куда лучше смотреть на чистое небо, чем на очарованных одноклассников. Человек, который долгое время жил за границей, много путешествовал, приравнивается у них чуть ли не к небожителю. О такой жизни, как у Славы, они могут только мечтать. — Наверное, вдоволь наелся настоящим шоколадом? — мурлычет Ксюша. На нее не похоже. Обычно из ее уст срываются колкости. Конечно же, это не Кирилл и Тимур, два простака, отцы которых уголовники. Что она получит, общаясь с ними? То ли дело Романов… Его только фотографии не хватает на стене с царской династией. Кирилл демонстративно фыркает. Все радуются, что их решил навестить сам принц, что у него появилось настроение прийти к поданным спустя полгода возвращения в родные края. Не радуется только Саша, который почему-то на последней парте. Ловит его грустный вид. Сцепленные пальцы, покоящиеся на стуле между ног, опущенный взгляд на парту. У него будто кто-то сдох! Нервирует его. — Будто только в Швейцарии настоящий шоколад! — не сдерживается Кирилл. — Или в Раше-Федераше шоколад из говна сделан? — Еще подобное высказывание, и я позвоню твоему родителю, Анохин! — Дряхлый Пень покрывается красными пятнами от бешенства. — С таким говором — прямая дорога в тюрьму! Кирилл задыхается от клокочущего его гнева, даже привстает с места, но садится обратно. С Дряхлым Пнем сейчас нет смысла ругаться. Он выскажет ему все, что о нем думает, после окончания школы. На данный момент придется, покрепче стиснув зубы, дожидаться окончания ненавистного урока. — Зачем вы такое говорите? — заступается за Кирилла Слава. — Прости. Просто Анохин может довести до белого каления. Кирилл растворяется в мыслях: не слышит ничего, кроме собственного внутреннего голоса. Он говорит… Нет! он просит, чтобы он успокоился. Ведет себя, как малолетняя обиженка. Слава — в прошлом! Урок заканчивается быстро, на удивление. Кирилл не замечает, как оказывается на закрытом участке, на так называемой «курилке», где сегодня утром он издевался над Сашей. Ноги сами принесли его сюда. Когда в голове хаос, он приходит на это место. Знает, в какие часы и дни многолюдно, а в какие нет. Хочет побыть наедине, привести мысли в порядок, но у судьбы другие планы. Замечает курящих Тимура и Славу. Они о чем-то с интересом разговаривают, пока не появляется Кирилл. Странно косятся на него боковым зрением. Кирилл морщится и кривится от их противного дыма сигарет. Такие курит Коба. — Ты смотришь на меня, как будто я бросил тебя с ребенком. — Я тебе сейчас как вмажу, что зубы будешь собирать по снегу! — Ну давай, ударь! Может быть, тогда ты успокоишься. — Слава говорит это не всерьез. Слава не хочет драться с Кириллом. Падает новая порция снежинок. В воздухе витают серые легкие пушинки, которые танцуют под музыку ветра. Саша никогда не получал ударов по лицу, но Слава отшатывается от сильного удара в челюсть; сигарета вываливается между пальцев. Кирилл злобно отмахивает кулак, скрипя зубами. Удар не помог. Наоборот, разжег в нем еще больше огня ненависти и злости.