О, с какой тоской Птица из клетки глядит На полет мотылька!
За окном наблюдалась изумительная в своей непосредственности картина: маленькие служанки бегали по двору окия, размахивая чумазыми руками и не сдерживая искренний смех. Морозная погода была им не помеха. «В некотором роде им повезло», — подумала Казуми, расчесывая серебряные локоны. — «В редкие моменты перерыва они могут себе позволить резвиться по двору, а о-каа-сан не отчитает за поведение». — Казуми-сан, спускайтесь на обед через десять минут, — уведомила служанка Риоко, раздвинув сёдзи. — Вам скоро к токоя. — Хорошо. «Я тоже была ребёнком, любимой до похищения и несамостоятельной до сэгацу», — майко поёжилась от неприятных воспоминаний. — «Меня выкрали в пятилетнем возрасте с Они но Куни стоило ка-сан отвлечься в лавке… С тех пор я не видела родного дома и родителей». Казуми нахмурилась, вспомнив грубый голос похитителя: «Посмотри на её личико, приятель. Благородная порода подобно этой уже давно не попадалась нам. В весёлом квартале не дадут столько, сколько в ханамати, которые ценят не только смазливое лицо, но и благородное происхождение будущих гейш. Понимаешь о чем я? У нас хороший улов!» С одной стороны она была благодарна похитителю, что тот продал её в окия, а не в весёлый квартал. Она бы не пережила сексуальную эксплуатацию в качестве юдзё и совершила бы самоубийство. «С появлением сэгацу в одиннадцать лет дисциплина стала жёстче. Со мной разговаривали как с полноценной женщиной, которой более не давались поблажки». — Добрый день, — по пути в столовую она раскланивалась с гейшами. С ней обедали несколько минараи и майко. — Казуми-чан, сегодня вы поздновато идете к токоя, — с превосходством в карих глазах проворковала Нацуми. — Видимо о-каа-сан позволяет вам многие вольности с появлением личного клиента. Минараи затаили дыхание. Дерзкая Нацуми с детства цеплялась к спокойной Казуми. — Нацуми-чан, никто не вправе сомневаться в решениях о-каа-сан, разве не так? — прозвучал двусмысленный ответ. Соперница на мгновение стушевалась. — Все токия заняты дебютирующими минараи, неудивительно, что о-каа-сан уступила утренние часы в знаменательный для них день. В этом сезоне ханамати изобилует ученицами гейш. — Что же, с решениями о-каа-сан никто не может сомневаться, это бесспорный факт. Однако, даже красивые прически не помогут тем минараи высоко взлететь, — переиграла Нацуми с враждебностью в голосе. — Мне пора собираться на званый ужин шиноби, — хвастливо заметила та, покинув компанию сверстниц. Майко с созвучным именем Сакура с негодованием воскликнула: — Что она о себе возомнила? Шиноби не всегда знатного происхождения, нечем гордиться, — минараи поддержали Сакуру, начав обсуждать ушедшую девушку. То и дело слышались замечания. Нацуми с тонкими чертами лица вызывала неприятные чувства у многих девочек в доме гейш, по простой причине — та, задирая нос, в открытую заявляла, что она станет атотори и никто другой. Хозяйка Чио официально никого не выбрала, несмотря на почтенный возраст. Некоторые старые служанки рассказывали о существовавшей атотори из числа сикоми: «но к несчастью бедняжку в одночасье отравили, погубив талантливое дитя. Чио-сама пыталась выяснить кто это сделал, но следы слишком хорошо замели». — Нацуми-чан ревнует популярность клиентов к остальным в нашем окия, — устало выдохнула Казуми, откинув за спину мешающиеся волосы. Обсуждение минараи начало раздражать. — Такое поведение никого еще не доводило до добра, — поблагодарив девушек за компанию она направилась в салон, находившуюся в центре ханамати. В тени персиковых деревьев, утонченный ханамати простирается, словно прекрасная картина в зимнее время года. Его тихие улочки, усыпанные снегом, ведут по протоптанным дорожкам под шелест ветра. — Добро пожаловать, Казуми-чан! — на порог салона выскочил мужчина с аккуратной стрижкой в изысканном кимоно. — Моя восходящая звезда. — Добрый день, Сузуму-сан! Вы как всегда элегантны, — обладательница индиговых глаз легко поклонилась, проследовав за токоя в оборудованный салон. Сузуму тщательно вымыл волосы клиентки, нанеся полезные маски для придания блеска. — Шин-кун, подай чай на двоих, — крикнул токоя, зная, что работа по стандарту затянется на добрые четыре часа. — Казуми-чан, птичка нашептала мне, что твое обучение ускорилось, а Чио-сан хочет, чтобы ты уже начала прославляться как гейша. Она усмехнулась. — Ками-сама знает какая птичка вам это нашептала, но она права. Чио-сама приняла столь неожиданное решение. Я всего как чуть больше полугода майко. Токоя восторженно хлопнул по коленям, принявшись наливать зеленый чай ученице гейши. — Какое восхитительное событие нас скоро ожидает. Давно в ханамати не было столь быстро развивающихся майко. Помнится последняя юная гейша Масами упорхнула замуж за приближённого Даймё из Хи но Куни как раз перед тем, как моя ка-сан родила меня, — он пригладил седые волосы. — Живу я уже прилично на этом свете. — В вашем образе преобладает молодой дух, — Казуми обаятельно улыбнулась покрасневшему токоя. — К слову, историю Масами-сан я слышала. Неповторимый талант.***
Майко подставила под голову така макуру, чтобы не испортить прическу и аккуратно легла на футон. «Хотелось бы перекатиться на другой бок или уткнуться лицом в макуру как до становления сикоми, но время скоротечно, и даже поза для сна мне больше неподвластна», — Казуми с тихим вздохом настроилась на сон.***
Две полные луны незаметно приблизили начало праздника ханами в честь цветения сакуры. Хозяйка окия, в котором проживает будущая новая гейша, Сакураи Чио, назначила день ритуала эрикаэ на ханами и дебют пройдет на самом празднике. Юной майко была оказана честь предстать среди числа гейш, приглашенных на озасики к Даймё Ю но Куни. «Онэ-сан известная гейша и приглашена на торжество к Даймё. Она обязана присутствовать на моем дебюте, а о-каа-сан выбрала день ханами и просчитала выгоду. Так обо мне узнает большое количество знатных людей. По такой логике, я должна буду прославить Сакураи окия», — в редкие моменты одиночества Казуми позволяла себе сидеть на подоконнике, рассматривая бескрайние звёзды на ночном полотне. Среди звуков стрекота сверчков, юная майко погрузилась в воспоминания былых дней, когда господин посещал её общество. Уже как две луны он канул в неизвестности, оставив после себя горечь на языке. Она тоскует по мужчине, зная, что это непозволительно. В ближайшие дни ей предстоит оставить чувства позади, на пути к новому статусу. Его имя нигде не запечатлено, не произнесено, а образ остался только в воспоминаниях и в течении жизни окончательно сотрётся из глубин памяти глубокий голос с хрипотцой. Прошло семь лун со дня их знакомства. Задумчивый, саркастичный и порой нелюдимый, он предпочитал компанию ученицы Казуми, чем непомерно льстил в первое время и вызывал предвкушение у членов Сакурая окия. Долгие беседы касались политики, войны и кланов шиноби, но никогда личных тем. Она была понимающей и не заходила дольше проложенной линии, кроме ситуации с просьбой показать лицо. Несмотря на любовь, она не теряла голову: прилежно доучивалась в ускоренном режиме, тренировала имеющиеся навыки в танцах, пении и игру на музыкальном инструменте, при этом развлекая высокопоставленных гостей беседами на чайных церемониях. Онэ-сан намеренно держала интригу и не все приглашения принимала до дебюта, согласовав поведение с о-каа-сан. Таким образом, Казуми везде сопровождали заинтригованные взгляды многочисленных потенциальных клиентов. — Лунный свет падает, Тайный вздох моего сердца, Несбывшаяся любовь, — тихо прошептала майко строки хокку, опустив взгляд на лунный свет проникший в покои.