Т/и противно поморщилась, когда супруг, охая и ахая, подал ей свою полную руку. Она спустилась на мостовую и, оправив платье, не обращая внимания на недовольное поторапливание мужа, осматрела большой, освещённый тысячью свечами дворец. Ступая по лестнице под руку с супругом, она мягко улыбнулась швейцарам, стоящим по сторонам, легко кивнула головою подбежавшему лакею, который с особой осторожностью и восхищением снял с её плеч меха. Она уже заметила лица знакомых, восторженно и уверенно посмотрела на себя в огромных зеркалах просторной прихожей, и невольно отошла от недовольного мужа, забывая о нём совсем, когда перед глазами её возникала залитая светом зала.
Супруг её, отдуваясь от быстрой ходьбы и духоты, бормотал себе что-то под нос, стараясь придать себе вид напыщенный, но попытки его выглядяли весьма комично: и из толстого, непроворотливого старого мужчины он превратился в самоуверенного индюка. Люди его боятся, этот мужчина — очень высокого общества человек, и все знают, что с ним, из-за пылкого его характера, шутки плохи. Но никто из присутствующих не удерживается, чтобы не кинуть на него чуть испуганные, но насмешливые взоры, которые тут же смещаются на его премиленькую супругу — Т/и. Тогда взгляды людей перестают быть лукавыми, в глазах мужских появляется интерес и зависть, что такая девушка досталась не им, а в глазах женщин — восхищение её красотой и сочувствие её судьбе, что едва достигнув возраста выхода в свет, Т/и пришлось выйти замуж за такого некрасивого душой и телом человека, каким являлся её супруг. Т/и была одной из самых привлекательных дам Петербурга, и этот статус она получила не только за свою прелестную нежность, но и за острый и редкий ум и натуру.
— Т/и Дмитриевна, — напущенно учтиво обратился к ней муж, хватая её за оголённый локоток и приближая её лицо к своей потной голове. Он всегда называл её полным именем, когда был чем-то весьма недоволен. И теперь, кидая осторожные взгляды по сторонам, надеясь, что никто не заметит его разговора с супругой, он, натянуто улыбаясь, говорил: — Стойте со мной и никуда не ходите. Здесь много наших знакомых, но вздор-чушь, мы пришли сюда из-за государя, и если вы каким-то образом проведёте себя недостойно, то моим планам не суждено будет сбыться.
Т/и, стараясь не высказывать своего отвращения, выслушала мужа, но, не сказав ему ни слова, смерила дерзким взглядом и отвернулась. Супруг же её, видимо вполне довольный данным положением, что жена хоть и не ответила, но осталась рядом, расплылся в удовольствии.
Т/и с восхищением оглядывала зал, когда оркестр начинал первые мотивы вальса, и где-то тонко настраивалась скрипка, а общество занятно разговаривало. Для Т/и балы были роскошью и наслаждением: до замужества она лишь пару раз успела выйти в свет, у неё не было головокружительных дебютов, как те бывали у остальных девушек её возраста, она не успела потерять голову от какого-нибудь офицера, пригласившего её на танец. И теперь, стоя тут, среди наряженных людей, она чувствовала вкус несбывшихся мечт. Т/и знала, что она по-прежнему красива, что иной взгляд с восхищением останавливается на ней, и в последствии часто возвращается к её хрупкому стану и покатым плечам. В ней дышала юная жизнь, она была как только что раскрывшийся бутон свежего цветка, и присутствие супруга ни капли не уменьшало её красоты. Казалось, что и мужчины совсем не ставили её мужа в счёт, они, подтрунивая над ним, над его глупостью и узколобостью, часто беседовали с Т/и, отбивая её внимание меж собой. Ей это было приятно, и она, посмеиваясь сама, лукаво смотрела на тяжело дышавшего супруга, которого занимал лишь вопрос его штатской репутации.
По толпе прошёлся ропот, и Т/и отступила чуть назад, когда передний ряд сместился к стенам. Послышались шаги. Муж Т/и, старательно вытягивая шею, наконец фыркнул и, схватив супругу за руку, протиснулся вперёд, где перед ними уже открылся своеобразный проход меж двумя сторонами зала. Теперь Т/и могла видеть, что из парадных дверей вышла государева свита и сам император Александр в сопровождении своего младшего брата — великого князя Николая. Они о чём-то весело переговаривались с присутствующими, останавливались на мгновение у какого-нибудь чиновника или военного, улыбались им, говоря какие-то слова, которые было невозможно расслышать, и шли дальше. Когда процессия поравнялась с Т/и и её супругом, супруг её, низко склонив лысую голову и улыбаясь пуще прежнего, обратился к Александру. Т/и вспыхнула: только император мог первым обращаться к кому-то ни было, и это нарушенное мужем правило заставило Т/и стыдиться его, словно она сама вдруг обратилась к государю.
Александр Павлович, казалось, был озадачен. Он остановился, смеряя супруга Т/и долгим взглядом, словно пытался припомнить, кто он такой. Кто-то из советников подсказал ему имя, и государь, ничуть не огорченный поступком, улыбнулся. Т/и почти не слушала их с мужем недолгий разговор, она лишь слепо смотрела на лысую голову супруга и чувствовала, как стыд её окутывает тело, шея и щёки её покраснели, глаза заблестели, словно она могла тут же заплакать от смущения, и девушке вовсе захотелось провалиться под пол. Но знала бы она, сколько восхищенных взглядов было устремлено на нее в тот момент: тогда она показалась всем ещё более прекрасною. Заметил её и великий князь — Николай Павлович.
Когда свита тронулась дальше, он, чуть поклонившись, обратился к ней:
— Графиня, разрешите ли вас ангажировать на первый вальс?
Т/и на мгновение кажется удивлённой, но женское кокетство и несбывшиеся мечты проскальзывают в её глазах, она мягко поводит плечами, склоняя голову с красиво поднятыми буклями, и даёт своё согласие. Николай улыбается: он был наслышан о некой, взбудоражевшей свет Петербурга, графине, но никогда не видел её до этого вечера, и теперь открывать бал с другой дамой, как не с ней, — ему казалось немыслимым.
Супруг Т/и оставался к приглашению равнодушным, и Т/и была уверена, что ни один из её кавалеров не мог волновать его. Мужчина после встречи с государем приободрился его доброжелательным тоном, и потому мысли его теперь витали где-то вокруг своей карьеры, и дела ему не было до собственной супруги и, тем более, до того, с кем она танует, главное — чтобы не пятнала его блестящую штатскую репутацию.
При звуках вальса Николай подошёл к молодой графине и вывел её в круг. Т/и с чувством безмерного счастья ощущала на себе взгляды людей, и смотря в глаза великого князя, она ощущала, как голова её пьянеет, и несбывшиеся мечты, как волной, накрывают её мысли. Она лукаво исподлобья глядела на Николая, изящно двигаясь, летя над полом и следуя за ним. Танцор он был хороший, а вся фигура молодой графини так и говорила: «
Посмотрите на нас, как мы хороши!» Она давно не испытывала таких ярких эмоций от вальса, и теперь, теряя своё напыщенное кокетство, поделилась этим с великим князем. Его яркие глаза выразили полное согласие.
Т/и стала частой гостей на прогулках императорской семьи, все давно слышали о её красоте, но не знали до сих пор её тонкой души и сознания, и теперь, когда ей удалось пообщаться с августейшей семьей, все вдруг увидели её прелесть и больше сжалились над тем, что такая девушка уже была окована неудачным браком. Все невольно привязались к ней, как к своему человеку, в обществе она стала на слуху.
Они часто гуляли по саду, и Т/и знала, что в её компании Николай мог быть сам с собою, не чувствуя тех обязанностей рядом с ней, которые, напротив, загоняют его при дворе. Она же сама, по натуре своей невинная и не держащая порочных замыслов, не стремилась его очаровать, но влияние самого великого княза на неё, еще, по сути, молодую девочку, полных мечт, было велико. Она отдавалась ему, иногда со страхом замирая и чувствуя что-то новое, и это чувство было ей забавно; пока оно сидело где-то в глубине её существа, она не могла обратить на него должного внимания.
***
— Куда это ты, Т/и Дмитриевна?
Супруг её встал в дверях, осматривая её туалет и недоумевая снова и снова повторял свой вопрос. Т/и, убрав последние локоны под ленту, отпустила прислугу, и, встав с пуфика, без страха оглянулась на мужа. В глазах её мелькнула насмешка.
— Ты сам знаешь, дорогой мой, куда я собралась.
Пару мгновений мужчина стоял в оцепенении, лоб его поморщился из-за трудных мыслительных процессов, и на лысине выступили капли пота, которые от тут же оттёр свежим платочком.
— Люди говорят… — начал было он, но тут же замолк, когда Т/и кинула на него гневный и непривычный для него взгляд.
— Граф, кажется, вам нужна была протекция государя. Разве не я добилась милости его императорского величества для тебя? Теперь стоит отблагодарить семью государя за оказанную тебе в карьере помощь, — она подошла к мужу, сама не зная, от куда в ней взялась такая дерзость. — И что в том такого, что они хотят видеть меня, быть в моём обществе? Разве я делаю что-то дурное?
Супруг её досадливо молчал, но цепких глаз с неё не сводил.
В тот день он, напившись, впервые поднял на неё руку, поколотил, как обычный необразованный
мужик, которого он так презирал. Побил, поддавшись влиянию общества и поверив, что между Т/и и Николаем существует близкая и, непозволительная для замужней барыши, связь.
***
Т/и, униженная и посрамлённая, ждала Николая в беседке, в которой они часто и подолгу говорили. Она вдруг ясно поняла, что их отношения для других вправду кажутся порочными, даже если ничего и не было. Т/и лишь, сама не замечая того, завлекала великого князя, обладая этим талантом так же ловко и естественно, как и любая другая женщина. И Николай, поддаваясь её влиянию, испытывал нежные чувства, оба они — молодые, неопотные в чувственных отношениях люди — скрывали сами от себя свои искренние привязанности друг к другу, и только радостно светились при встрече.
Когда Николай взошёл по ступенькам, Т/и, убедившая себя держаться твердо и холодно, вдруг преобразилась: сосредоточенная физиономия её заменилась нежной и чуткой улыбкой, а глаза влажно заблестели слезами. Великий князь на мгновение остановился, словно увидев в ней что-то новое, неизведанное для него доселе. Но в тот же момент, когда он стушевался, девушка поняла, что допустила новую ошибку.
— Что вас тревожит? — спросил Николай, пригибая голову и заглядывая ей в лицо, которое она старалась скрыть в тени шляпки. На щеке её алел ушиб. —
Oh, mon Dieu (фр. «Боже мой!»), где вы так убились,
mon ami (фр. «мой друг»)?
Т/и, поджав губы, отвернула голову. Она хотела солгать что-нибудь, сказать, что ничего страшного, но слова не шли из её уст. Между молодыми людьми повисло молчание.
— Прошу вас, скажите, что с вами произошло? — чуть твёрже скоро произнёс Николай, подходя ближе так, чтобы молодая графиня не успела отвернуться. Встретившись с его взглядом, полным участия, Т/и, вдруг неожиданно для самой себя, вспомнив всю ту боль, которую ей причинил супруг, всхлипнула.
Великий князь, как странно бы то ни было, понял всё страшное, что произошло с этой юной барышней. Он схватил её за руки, притянул к своей груди и замолчал, касаясь губами её горячего виска. Т/и, чувствуя себя на мгновение бессильной, отдалась порыву, явно чувствуя, что то, чего она так давно и тайно желала, становилось явью. Но в следующее же мгновение ей вдруг стало страшно и
неправильно: она оттолкнула Николая и выхватила из его объятий свои руки.
— Нет-нет, прошу меня извинить,
prince (фр. «князь»), — быстро шептала она, — это только
mon problème (фр. «моя проблема»), ничего страшного.
Она холодно отстранилась от него, чувствуя, как где-то внутри неё рвётся что-то наивное и почти детское, что она так трепетно и нежно носила в своей груди, а теперь это «что-то» бесследно пропадало.
— Я прикажу разобрать это дело, вам должны разрешить развод…
— Николай Павлович, полно, — спокойно ответила Т/и. — Он мой законный муж, я супруга ему, раба его. Прошу вас, пустите меня, я, полагаю, нам непозволительно видеться впредь.
Николай колебался, не сводя с женской фигуры взгляда своих голубых глаз. Он хотел было коснуться её, но взгляд Т/и умоляюще просил его остановиться и не мучить её, рука великого князя бессильно повисла в воздухе, а затем, как лицо его стало принимать отчужденное и решительное выражение, и на щеках выступили желваки, ладонь его сжалась в кулак. Он буквально всем своим нутром чувствовал её боль и любовь, и невозможность тут же оградить её от жестокого мира, стала ему мучительной.
— Ступайте, — ответил он холодно, последний раз скользнув по ней взглядом.
Он долго не оборачивался ей вслед, но твёрдо знал, что непременно поможет ей, чего бы ему это ни стоило. Пусть матушка и окружение говорит, что это
неправильно, грязно, недостойно, но это общество не знало, что приходилось терпеть Т/и, и каких сил стоило ей не растерять в себе прелесть своей души, находясь под одной крышей со зверем.
Николай Павлович стал для неё хранителем, которого она не видела, но который властью и любовью своею помогал ей.
