Я хочу сделать тебе приятно.

Шото тяжело дышит и зарывается в мягкое одеяло, потому что в комнате достаточно холодно. Его тело уже подрагивает от накатившей эйфории. А от целого часа дикого секса, болит голова и болезненно пульсируют стенки ануса. Кацуки — настоящий злодей, ибо не давал ни минуты передышки. Тодороки даже на миг подумал что не выживет, а если бы он и потерял сознание, то Бакуго это бы не остановило. Слишком велика была их разлука. Парень и сам это прекрасно понимал. Сам же виновник сего действа, ходил по комнате сияя белоснежными ягодицами, которые Шото всегда сильно хотел укусить, но боялся, или может, стеснялся сказать об этому блондину. С каждым разом это желание становилось все более невыносимым. — Эй, половинчатый, — Кацуки стоит возле двери, не реагируя на холодный воздух от окна, — где мои ебучие сигареты? Он хмурится, и тянет вверх нижнюю губу. Тодороки всегда по-своему умилялся этому, хотелось смотреть на это все чаще и чаще. Он сделал вид что не услышал и ещё больше завернулся в одеяло. Снаружи послышалось недовольное кряхтение вперемешку с матами. Тёплое одеяло сначала подрывают, а потом и вовсе сдирают с оборзевшего парня. Тодороки прикрыл причинное место руками и посмотрел на Кацуки, который ещё б чуть-чуть и начал бы дышать огнем от натуги. — Чего я там не видел? — он на миг добреет смотря как Шото смущается, а потом вспоминает про сигареты и вновь задает свой вопрос. — Хватит портить свое здоровье, Бакуго, — с нотками холода отвечает Тодороки, и не успев придумать что сказать дальше, оказывается впечатанным в матрас. Сверху недовольная физиономия Кацуки показалась почти сразу, и Шото нервно усмехается потому что становится страшно. Кацуки — истинный доминант. Всегда инициатор. Всегда первый. Всегда самый дикий. И Шото просто тает. И вот опять, Бакуго наваливается на него грея своим телом, что вполне сойдет за печку. Его руки сжимают шею Тодороки, что вплоть была усеяна укусами и засосами, и вы наверное уже догадываетесь кто автор. Бакуго любил оставлять свои метки. И оставлял их специально на видимых местах, и Шото постоянно чувствовал себя не в своей тарелке во время выполнения миссий. Кацуки каждый раз ухмылялся смотря в телик где Тодороки алый (то-ли от смущения, то-ли от злости) прикрывает свою шею делая вид что разминает её, и умудряется отвечать на вопросы репортеров. Да, Кацуки злорадствовал. — Верни мне сиги, радость ты моя двурожая, иначе по четвёртому кругу тебя пущу, — Кацуки шепчет тому на ухо, кусая и облизывая раковину. Шото давно понял что Бакуго очень заботливый. Просто мужчина о котором и мечтать не надо. Он уже, на кухне готовит еду, обсыпая Тодороки оскорблениями, и вспоминая Деку который опередил его по рейтингу. Это действует тому на нервы, и блондин с пеной у рта доказывает что догонит этого зеленоволосого задрота и лично надерет зад. Шото и не сомневается. Тодороки молчит, всматриваясь в глаза напротив. Бакуго снова хмурится и выдыхает, опаляя горячим дыханием лицо партнера. Их губы соприкасаются, и стоит только Шото открыть рот как Кацуки перехватывает инициативу и проталкивает свой язык еще дальше, видимо стараясь достать до самых гланд. Тодороки мычит, потому что хватка на шее усилилась, а губы Бакуго все никак не хотели отсасываться от его. Блондин кусается, что-то говорит и вновь целует его, ещё жарче чем в первый раз. Руки Кацуки нагрелись, и ещё бы чуть-чуть на шее Шото уже бы красовались ожоги с характерным узором. — Бакуго… Голос звучит хрипло. Тодороки сейчас сидел сверху, охеревшего от такого поворота событий, блондина. Тодороки и сам не заметил как одна из его сторон воспламенилась, грозясь обжечь парня под ним. Хотя сам Бакуго был обжигающе горяч, во всех смыслах, но юноша все равно не хотел делать тому больно. Вернув самообладание, Шото опускается на локтях к лицу Кацуки и целует того в сухие, поджатые губы. Ему отвечают. — Я… — Тодороки зарывает руку в чужие волосы и снова целует, — хочу быть сверху. Тело под ним вздрогнуло, а в его грудь уперлись руки. Шото оглаживает крепкий пресс, щипает напряженные мышцы, боясь преодолеть эту невидимую грань, между ним и Бакуго. Хочется всего и сразу. Шото так сильно изводился, узнав о том что у Кацуки есть партнер. Сходил с ума зная что кто-то кроме него может целовать блондина. Никто не имеет права прикасаться, только Шото. Больше никто. Ревность. — Я тебя никому не отдам, Бакуго, — он шепчет, целует шею, мокрыми дорожками спускаясь к соскам, — я хочу, чтобы ты был только со мной… и… Его бьют по щеке и чуть-ли не скидывают с кровати. Кацуки тяжело дышит и снова он сверху, снова сжимает шею. Внутри целый ураган из чувств. Взгляд мутнеет, голова отдается невыносимой болью. А сердце хочет большего. — Я не ебаная вещь, ублюдок, — рычит блондин, — не решай с кем мне быть, иначе я вытрахаю из тебя всю эту парашу, — он наклонился подбираясь к шее, — я твой ебырь, понятно тебе? Ты, блять, поплатишься за все эти четыре месяца которые я, сука, провел в одиночестве. — Бакуго… — Шото недоговаривает потому что в его ключицу уже вцепились, смыкая челюсти все сильнее. Больно, но приятно. Он терпит, выгибается в пояснице, позволив себе тихо заскулить. — Я больше никогда не оставлю тебя, просто, позволь мне, сделать тебе хорошо. Собрав остатки сил, Шото подминает ворчащего партнера под себя и уже без опаски тянет руку к чужому члену. Бакуго возбужден не меньше чем сам Тодороки. Он собирает смазку и проводит рукой по всей длине. Кацуки сипло выдыхает и напрягается когда Шото отдаляется от его лица, и тянется ниже. — Чего удумал? — хрипит Бакуго и тут же вздрагивает когда горячий язык касается головки. — Расслабься, — шепчет Шото, и уже полностью берет в рот, стараясь глубже протолкнуть чужой плоти внутрь. Кацуки часто дышит и тянет чужие, мягкие волосы вниз. Выбивая из себя постыдный рык. Из-за этого Тодороки сам сжал свой член у основания чтобы не кончить. Бакуго наблюдал за ним из-под опущенных ресниц и продолжал дышать так, словно только что стометровку пробежал. Он прикусывает щеку изнутри когда Шото заглатывает приличный размерчик полностью, носом доставая до лобка. Бакуго сдерживается недолго, и спустя несколько минут истязаний кончает с тихим рыком и матами, держа голову Шото строго на члене, чувствуя приятный зуд. Тодороки проглатывает все до капли, продолжая движения головой, как его отталкивают к концу кровати и залазят сверху. — Ебаный самоубийца, — громко говорит Кацуки и выдыхает, опираясь руками на грудную клетку Шото, — че ты там говорил-то? Хочешь сверху? Тодороки не верит своим ушам, продолжая смотреть как Бакуго растягивает свою задницу, мутно озираясь вокруг. Он уже был активом, однажды. Правда, Кацуки был пьян и сам кинулся на него с порога, прося отодрать его чтоб на ногах стоять не смог. Вспомнив про это, щеки и уши парня мигом вспыхнули и он закинул голову назад вытирая пот со лба. Забывшись всего на мгновение, Шото чувствует руки на своем члене. Подняв голову он тихо проскулил, потому что Кацуки сдерживая поток матов насаживался на чужую плоть. Внутри блондина было узко и неимоверно горячо, так, что у Тодороки снесло крышу. Он положил руки на узкий пояс партнера и потянул вниз, насаживая того до упора. Локти Кацуки подкосились и он опустился к лицу парня, кусая подбородок. Шото толкнулся, загоняя член еще глубже, чувствуя как сильно напрягся Бакуго доставляя ему дискомфорт. — Расслабься, прошу, — он обнимает его, прижимает ближе, проводя рукой по мокрой спине, — ты прекрасен… Услышав как заскрипели зубы Бакуго, он отодвигает голову и покрывает поцелуями все лицо блондина, оставляя большой засос на острой скуле. Резко выйдя и снова вогнав член до шлепка, он выбил из Кацуки хриплый стон и тихое скуление. — Потерпи… — Блять, заткнись и возьми меня уже, — Бакуго поднимается и целует его, сам уже приподнявшись и вновь опустившись, затем, еще раз, все по той же схеме. — Если мне не понравится, будешь спать у порога, — шепчет он и громко выдыхает, потому что член Шото прошелся прямо по простате. Тодороки резко подался вперед, опрокинув блондина на спину снова входя заставляя Кацуки охнуть. Шото сжал чужое колено обжигая то холодом, и тяжело вздохнул. — Двигайся, ты, блять — Кацуки зарычал, и Тодороки снова подался вперед, как-то сразу найдя наиболее удачный угол проникновения и начиная медленно двигаться внутри парня. Бакуго захрипел и откинулся на мягкие подушки, одной рукой упираясь об плечо актива, другой продолжал надрачивать сочащийся смазкой свой член, иногда отвлекаясь на грубые поглаживания бедер, Шото. — Глубже, твою мать…— промычал блондин, сам насаживаясь на член, и Тодороки, еще больше разгоревшись от этой просьбы, начал с каждым толчком все глубже и глубже проникать в тело парня, раз через раз задевая головкой простату. Всем своим естеством Кацуки чувствовал член половинчатого, являющийся в эти мгновения главным сосредоточением, самым важным источником его удовольствия. И он не в силах был сопротивляться своим желаниям, всякий раз отзываясь хриплыми вскриками на очередной толчок. — Бля-я-ть, — шептал он, сжимая член Шото внутри себя, делая все, лишь бы происходящее не заканчивалось никогда. Тодороки шептал что-то ему в ухо и оставлял засосы везде, докуда только мог дотянуться своим жарким, мокрым ртом. Бакуго вовсе не противился резким хаотичным толчкам, которыми Шото, изловчился и врывался в его тело, то полностью выходя из него, то входя на всю длину, как можно глубже. По спине тек пот, кровать едва поскрипывала, Шото шумно, тяжело дышал при каждом резком толчке, и это было так похоже на причудливый, невозможно приятный сон, что парень жмурился до черных точек перед глазами и крутящейся карусели в голове. Стараясь при этом контролировать собственную причуду, которая грозилась сжечь тут все к чертям. Кацуки же совсем забыл про это, хватался горячущими руками за плечи и пояс Шото оставляя алеющие ожоги. Почувствовав близость разрядки, он с хлюпающим звуком вышел из юноши, и вновь вогнал член на всю длину. — Ох… блять, блять, блять… — пробормотал Бакуго, двигаясь с ним в унисон и, потянув руку к лицу Шото сначала взъерошил его волосы и вызвал короткий вздох, а затем погладил ладонью его щеку, большим пальцем обведя контур сжатых в тонкую полосу губ. Подавшись вперед, Тодороки лизнул нос парня, а потом куснул его за верхнюю губу и принялся мокро вылизывать его рот, посасывая язык. Блондин этому совершенно не сопротивлялся, отвечая. В конечном итоге, все, что ему оставалось — это обхватить Шото руками и ногами, и шептать маты вперемешку с оскорблениями. — Я сейчас кончу… — признался Тодороки, глядя в подернутые пеленой, затуманенные страстью глаза Кацуки, и тот кивнул: — Я тоже. Им обоим понадобилось еще несколько толчков, чтобы, издав хриплые стоны, они дошли до оргазма практически одномоментно. Извиваясь в оргазменных судорогах, Кацуки поймал руками лицо Шото и, положив подушечки больших пальцев на уголки его губ, нахмурившись, неотрывно смотрел в полыхающие огнем глаза. Тодороки же, кончая внутри парня, сжимал того в своих объятиях почти до хруста в костях, и лишь одна мысль билась на периферии сознания — Кацуки его и для него, очень простая истина. Сейчас, он понял, насколько же любит этого взрывного парня. Жить без него не может. Через несколько минут Бакуго оттолкнул того от себя и перевернувшись на живот, зарыл голову в мягких подушках, явно давая понять что он устал и продолжать дальше не намерен. Даже про сигареты забыл. Шото улыбнулся. Заметив, что ягодицы парня открыты для укуса как никогда прежде, он наклоняется и оставляет на них чуть заметный поцелуй, а затем, ложится рядом. Кацуки уже сопит, и Тодороки накрывает его одеялом, думая что это определенно то, о чем он так давно мечтал…