Профессор Грейнджер

а есть ли разница? я ваш товарищ. ваш любовник. ваш покорный слуга. прощайте, мой дорогой друг.

1 Из-за военной обстановки в этом временном отрезке им пришлось пройти дополнительный курс на случай бомбардировки. Впрочем, никакая тренировка не смогла бы в достаточной степени подготовить к ощущению грубого толчка от взрывной волны. Гермиону сбило с ног. Упав в снег, она машинально прижалась к земле и прикрыла голову руками. Их не бомбили. Это была взрывчатка. Первый взрыв произошел у заднего входа в дом и запустил целую цепочку по всему участку. Гермиона пыталась справиться с оглушительным звоном в ушах, но не могла заставить себя хотя бы опустить руки, чтобы найти волшебную палочку. Артефакты искрили как сумасшедшие, предупреждая об опасности. Не оставалось ничего иного, кроме как вжиматься в снег, надеясь, что все быстро закончится. — …at’ tvoyu, прикрой лицо! Черный едкий дым повалил от загоревшегося дома. Щурясь из-за рези в глазах, Гермиона увидела в нескольких футах от себя Тони, также прикрывающего голову руками. Чары иллюзии на его лице дали сбой. Искусственные черты мерцали, от чего снег искрился в том месте, где Тони вжимался в него щекой. — Лицо! Прикрой лицо! — повторил он, когда, наконец, следующего взрыва не последовало. Гермиона расслышала, перевернулась на бок и уткнулась в рукав мантии. Вот только затишье было обманчивым. Не успела она оглянуться, как грянул последний взрыв, и на нее дождем посыпались обломки и деревянные щепы. Что-то ударило по голове. Все тело Гермионы оказалось придавлено к земле. Она застыла, не в силах закричать. В нос ударил едкий запах гари. Придавившая ее балка горела. — Помо... — Гермиона попыталась позвать на помощь, но с губ срывался только задушенный сип. Из-за поднявшейся пыли и едкого дыма она перестала различать даже Тони. Впрочем, теперь такие же крики раздавались повсюду. Ни один защитный артефакт не сработал, и Гермиона чувствовала, как начинают гореть волосы, выбившиеся из-под капюшона мантии. Она задергалась, тщетно пытаясь освободиться. Жгучая боль начала вгрызаться в шею и плечо. Гермиона поняла, что вот-вот сгорит заживо. Темный силуэт появился в пепельном облаке, словно возникший из ниоткуда дементор. Впрочем, при ближайшем рассмотрении Нобби Лич выглядел не настолько ужасно. Балка на спине сдвинулась, потом снова придавила Гермиону, и, наконец, приподнялась ровно настолько, чтобы она смогла выползти. Нобби помог ей встать, забросил руку Гермионы к себе на плечо и повел прочь, подальше от языков пламени, к выходу из сада. Осев на тротуаре, покрытом тонким слоем снега, Гермиона закашлялась и с новой силой ощутила боль в ушибленной голове. Ожоги на плечах, шее и спине заныли. — Вы в порядке? Дышите глубже. Кто-нибудь, вызовите колдомедиков! — отдал приказ Нобби, сжимая ее ладонь в своей и внимательно осматривая. Если б Гермиона не верила в прочность маскировочных чар, то подумала бы, что они спали. Как к пострадавшему неизвестному Невыразимцу, он проявил к ней слишком много заботы. Руки Нобби покрывали волдыри. Дым начал рассеиваться, открывая взгляду разруху и полыхающие развалины дома. Весь сад пестрел воронками от взрывов, а крыльцо заднего входа щерилось осколками перил — там был заложен первый снаряд. — Тони! — забыв всякую конспирацию, Гермиона закричала, окончательно срывая голос. — То-они! Волна паники подступила к горлу вместе с приступом тошноты. В местах ожогов кожа нещадно зудела. Гермиона хотела подняться, но Нобби усадил ее обратно, пытаясь уговорить оставаться на месте. — Отойдите, я… На свободное место рядом с ней грузно опустился безликий волшебник, стряхивая с плеч пепел. Маскировочные чары все еще мерцали, видимо, перенаправив всю энергию в защитные артефакты. Гермиона вздрогнула всем телом, когда Тони положил голову ей на плечо и глубоко вздохнул. — Я что-то захотел сменить род деятельности. Радость моя, почему мы просто не занимаемся садоводством? 2 К утру следующего дня Гермиона оправилась уже настолько, что смогла самостоятельно спуститься на завтрак. Мышцы по ощущениям казались желеобразными, и создавалось ощущение, словно она управляла руками и ногами откуда-то издалека — дергая за ниточки, преобразовывающиеся в движения суставов и сухожилий. Но Гермиону больше не шатало, голова перестала кружиться, и она с аппетитом умяла несколько булочек с джемом. Вторая кружка чая с мятой подходила к концу. — О Годрик, завтра нужно будет вернуться в школу, — она длинно потянулась и зевнула. — Возможно, нам стоит уделить больше времени поискам Нотта, — Тони явно не собирался поддерживать хрупкую размеренность ее чудесного утра. — Складывается ощущение, что мы просто ждем, пока он случайно свернет себе шею на какой-нибудь лестнице к великой нашей радости. — Увы, такое крайне маловероятно, — ответила Гермиона. — И он явно продвигается в своем плане лучше, чем мы. Теперь еще и Скримджер мертв. Вдобавок, попытки выйти на него через Гриндевальда слишком рискованны, их союз только все усложнил. Не стоит привлекать еще больше внимания. Гермиона проследила кончиком пальца кружево узора на стремительно пустеющем блюде с булочками. Она устала. И морально, и физически. Этот их хрупкий мирок хоть и был отдушиной, но Гермиона с недавних пор очень хотела домой. — Я намерен закопать ublyudka так глубоко, как никогда еще и никого не закапывали с сотворения мира. — В случае его… убийства, — Гермиона не смогла подобрать более обтекаемой формулировки — или попросту не стала. — Нам нужно будет забрать тело с собой. Так что при всех твоих усилиях придется потом раскопать обратно. — Ох, радость моя, не расстраивай ты так за завтраком. Легко подцепив пальцем оранжевую лейку, Тони заканчивал поливать растения в горшках. Халат сполз с одного из плеч и волочился по полу следом за шуршащими тапочками. Кроме разговоров об убийстве (хоть иногда такое все же бывало) так для Гермионы уже более полугода начиналось утро каждого воскресенья. К хорошему быстро привыкаешь. Хотя тот же Риддл продолжал удивлять, например, заявляясь в пижаме в Больничное крыло — волнуясь за безопасность своего любимого профессора. — Dusha moya, ты покраснела. Чай слишком горячий? Гермиона фыркнула и отвернулась, чтобы не видеть явную насмешку Тони: — Пойду поработаю. — Конечно-конечно. А я снова сделаю вид, что не заметил полога тишины на ванной комнате. Гермиона возмущенно (и немного смущенно) взлетела по лестнице, нарочито громко топая ногами. — Я, правда, работать! Дверью кабинета она все же хлопнуть не рискнула, потому что в противном случае громоздящиеся стопки бумаг и наработок могли рухнуть. Некая классификация в этом хаосе все-таки была, хотя непосвященный человек не назвал бы царивший внутри бардак иначе как «свалкой». Гермиона распотрошила папки с делами — и теперь за фотографиями, газетными заголовками и записками невозможно стало рассмотреть цвет стен. Последней из наработок была пара колдографий с оборванной между ними связью. Гермиона задержалась взглядом на рыжем улыбающемся волшебнике в аврорской мантии. На бумаге все выглядело просто, но в голове укладывалось с трудом. Рон Уизли не появится на свет. Убийство Игнотуса Пруэтта, чья колдография висела левее, перечеркнуло целую ветвь… Один из ее лучших друзей никогда не станет существовать в этой временной линии. Гермиона с трудом оторвала взгляд от разорванной связи, которая мерцала неровной линией легких визуализационных чар, и с ногами залезла в глубокое кресло. На столе была открыта папка с делом Альбуса Дамблдора и маггловской красной ручкой выделена дата. Дата его дуэли с Гриндевальдом, которая являлась своеобразным рубежом, — до нее Нотта стоило поймать любыми способами. В тот момент у Гермионы оставалась всего пара месяцев. И в тот момент она не знала, что прямо сейчас у нее меж пальцев утекают даже эти крохи. — Грейнджер! Оклик Тони спустя несколько часов отвлек ее от планирования сети сигнальных чар. Не уже ставшие привычными «радость и душа моя» заставили ее быстро сбежать по лестнице, бросив заметки и оставив приличную кляксу на листе пергамента. В окно кухни бился бумажный министерский самолетик. Легким беспалочковым заклинанием Гермиона открыла форточку, и послание метнулось к ней в руки. — Ну что там? — Тони, не удержавшись, заглянул через плечо и чертыхнулся, пробежав глазами короткую записку. «Гриндевальд штурмом берет Министерство Магии». Гермиона напряженно замерла на короткое мгновение, а затем кинулась в комнату, перепрыгивая через несколько ступенек за раз. Догадка непроизвольно была произнесена вслух: — Дамблдор. — Думаешь, он настолько соскучился по любовничку? — Тони призвал мантию Невыразимца, которая пролетела мимо спешащей Гермионы, задев ее краем подола. Дело Альбуса Дамблдора лежало на краю стола. Забежав в кабинет, Гермиона залистала потрепанные страницы, пробегая глазами по строчкам и пунктам. Сегодняшнее число было ею подчеркнуто, как незначительное событие. «… марта 1945 года. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор назначается судьей Визенгамота за заслуги перед магическим обществом в борьбе против темных сил…» 3 Устроив торжество по случаю назначения своего близкого друга в судейский состав, Леонард Спенсер-Мун, прямо скажем, во всех отношениях превзошел самого себя. Министр Магии особенно постарался, потому что из-за занятости Альбуса вечерний прием пришлось заменить на торжественный обед. Второй уровень Министерства был открыт для приглашенных гостей и прессы. Ограничение на посещение сняли на пару часов отдельно выпущенным указанием. Отряд авроров оставался на своих постах, но особой бдительности они не проявляли. Трибуна судебного зала превратилась в своеобразный атриум, а на помосте для обвиняемого поставили столик с закусками. Шары магического света, висящие по краям шелковых навесов над залом, озаряли Дамблдора в окружении министерских чинуш и вспышек колдокамер. Авроры лишь бегло проверяли приглашения и пропуски. Довольный Министр решил размахнуться во всю ширь, что сыграло на руку Тео: в парадной мантии и даже без использования оборотного зелья он затесался в шумную толпу чинуш и лизоблюдов, и вместе с ними попал в украшенный зал. В судейском зале через полчаса после начала торжества яблоку было негде упасть. Официальная часть должна была вот-вот начаться, и Тео, работая локтями и тихо чертыхаясь, протолкался в середину к банкетному столу, захватил бокал пузырящегося шампанского и протиснулся в угол рядом с дверью, откуда обычно выводили подсудимых. Отличное место, чтобы насладиться грядущим представлением. Из-за толпы духота стояла невыносимая. Тео казалось, что запахи накатывают на него волнами, придавливая к стене. Застарелый пот, удушливые женские духи, вино и масла для волос. Он всегда с трудом выносил большие скопления людей, да и людей как таковых в принципе. Осушив бокал одним резким движением, Тео вгляделся в толпу и замер в ожидании. Его нервозность выдавала лишь жалкая привычка касаться обручального кольца. Он больше десятка раз прокрутил его на пальце, когда Министр Спенсер-Мун поднял руку, требуя внимания. Тишина растеклась по залу, как волна от брошенного в воду камня. Спенсер-Мун пользовался уважением, а потому не использовал Сонорус. Гости и журналисты толкали друг друга локтями, веля замолчать, и указывали на Министра пальцем. Меньше, чем через минуту возбужденный гомон толпы стих до приглушенного гула. Министр Магии удовлетворенно кивнул. — Надеюсь, Альбус, праздник удался на славу? Впервые за сто сорок лет место в Визенгамоте получают за заслуги, а не по наследству. Волшебники зарукоплескали. Тео усмехнулся, но присоединился к общим овациям. — Приятно осознавать, что место в судейской коллегии достанется моему хорошему другу, — продолжил Спенсер-Мун, когда первая волна восторга поутихла. — В столь темные и сложные для нашей страны времена… такие люди ценятся выше любого редкого артефакта. Я бы не променял Альбуса Дамблдора даже на Дары Смерти! Самопишущие перья заскрипели, записывая столь странное сравнение. Альбус, все это время принимавший поздравления с вежливой и натянутой улыбкой, дернулся. Он медленно повернулся и заторможенно пожал протянутую руку Министра. Гриндевальд хотел бы растянуть представление, но действие оборотного зелья кончалось. В разномастной толпе только Альбус и Тео заметили, что палочка в руках Министра Магии, слабо засияла, меняя очертания на столь знакомую каждому волшебнику с детства Бузиновую палочку из сказки о братьях. — Геллерт, — бесшумно произнес одними губами Дамблдор. — Знаешь, — очертания лица Спенсер-Муна поплыли, словно восковая свеча. — Мне уже почти не жаль. Двое авроров из личной охраны Министра приняли боевую стойку, но все еще не понимали, что именно происходит. Журналист в яркой желтой рубашке подцепил с банкетного стола нож для сыра и легко скользнул им за спину. Лезвие врезалось одному из телохранителей над левым ухом, раскроив череп; очки так и отлетели в сторону. Молодой человек сделал еще пару неверных шагов вперед и ничком рухнул на пол, уже мертвый. — Геллерт. Толпа исторгла вопль ужаса, заколыхалась и отхлынула. Второй аврор ошалело уставился на бездыханного друга и меняющего очертания Министра, но прежде чем он успел произнести хоть слово, ему в спину из толпы прилетел зеленый луч убивающего проклятья. Телохранитель пошатнулся, повалился ничком и больше не шевелился. Гриндевальд, уже в своем обличии, но по-прежнему сжимая руку Дамблдора, приставил волшебную палочку к его груди и грустно улыбнулся. — Прощай, мой дорогой друг. Тео считал, что Авада Кедавра слишком милосердна для Альбуса Дамблдора, но лезть в странные отношениях двух этих волшебников не собирался. У него самого все еще оставались важные дела. Он достал из внутреннего кармана мантии уже осточертевшую склянку с гладким черным волосом в полупрозрачной субстанции, скривился и выпил содержимое до последней капли. Кости и сухожилия скрутило судорогой, а кожу защипало от макушки до кончиков пальцев. Приняв набившее оскомину обличие Нобби Лича, Тео подбежал к ближайшему аврору: — Эвакуируйте людей! — Сэр, и вы здесь, — совсем юный парнишка жался к стене и пытался сдержать дрожь в руках, нервно сжимавших волшебную палочку. — Н-надо перекрыть каминную сеть и сообщить в… Тео едва сдержал удивленное выражение на лице. Похоже у кого-то здесь все-таки сохранились остатки мозгов, но сейчас это было крайне некстати. — Тогда вы запрете и гражданских в одном здании с боевиками Гриндевальда! Выводите всех! — Н-но… — Выполнять! И остальным передайте. Тео обернулся, жадно осматривая зал и испуганную толпу. У него не оставалось на это времени. Обручальное кольцо жгло палец. Его ожидало свидание. 4 — Николас Фламель? Когда Риддл задает вопрос подобным тоном, стоит немедленно объясниться — желательно кратко и по-существу. Однако Альфард настолько устал, что с трудом оторвался от изучаемой рукописи и поднял взгляд. В прямом смысле «оторвался», потому что на его щеке остался отпечаток смятой страницы. Он задремал еще на третьем абзаце. — Снова Собрание? Я сейчас заплачу… — С каких пор ты проводишь время в библиотеке, да еще и с книгой не о квиддиче? — прервал его стенания Том. Он опустился на свободный стул и подтянул к себе рукопись, которую Альфард еще минуту назад использовал в качестве подушки. Тот не противился, продолжив что-то спросонья недовольно бурчать под нос. — Так что именно ты искал, Блэк? И давно при поступлении в аврорат необходимо трансформировать металл в золото? — Том побарабанил пальцами по столу, равнодушно пролистав пару страниц. — Или ты решил стать бессменным и бессмертным загонщиком? — А там и такое есть? — Альфард встрепенулся и попытался вернуть к себе рукопись, но Том крепко прижал ее к столу. — Тогда на кой черт тебе вообще сдался Фламель? Ругающийся из-за мелочей Том — это плохо знак. Альфард окончательно проснулся и быстро отдернул руки, словно обжегшись. — Это для проекта по рунологии с Долоховым, — быстро протараторил он и попытался сбавить градус диалога, — Профессор Олдридж задала написать эссе не менее сотни дюймов длинной для годового зачета. Как и следовало ожидать, ее упоминание подействовало на Тома словно успокаивающее зелье. Уже с большим интересом он пролистал забранную книгу, задержавшись на развороте с гравюрой угловатого камня на ладони с непропорционально короткими пальцами. Альфард громко выдохнул, удостоверившись, что угроза миновала, и расслаблено развалился в кресле. Он медленно потер затекшую шею. — Я изучал эту рукопись пару лет назад, — Том подтолкнул ее обратно, явно потеряв интерес. — Николас Фламель — талантливый алхимик, но он не использует руны в своих экспериментах. В чем именно заключается ваше задание? Альфард с небольшой опаской снова открыл страницу, на которой был изображен камень, и постучал по ней пальцем. — Мы должны успеть расшифровать это. Том склонился над книгой, едва ли не ткнувшись в нее носом. На фоне ладони, держащей философский камень, изображалась комната. Излишне графичная, как и все задние планы при подобном стиле. Потому внимание не сразу привлекал стол эллипсовидной формы с плотным рядом рун, наслаивающихся друг на друга, а оттого похожих на обыкновенный и непримечательный узор. — Что именно здесь написано? — требовательно переспросил Том, жадно вглядываясь в каждую мельчайшую линию. — Да без понятия, — поморщился Альфард. — Я только нач… — Том! Крик Вальбурги и громкий топот прервали его оправдания. За ней в библиотеку вбежали Долохов и Лестрейндж. Бледные и с трясущимися руками, на что нельзя было не обратить внимания даже при всей рассеянности Альфарда. Вальбурга трясла выпуском Ежедневного пророка — срочным изданием с огромным заголовком на первой странице. — О Мерлин, — по щекам сестры текли слезы, когда она остановилась, чтобы отдышаться. — Гринд… Гриндевальд… — Он убил Дамблдора, — закончил за нее Лестрейдж. За соседним столиком вскрикнула какая-то младшекурсница с Гриффиндора и лишилась чувств под всхлипы подружек. Альфард успел заметить секундное ликование и безумное удовлетворение на лице Тома, которые сменились напускным сожалением и ненапускной задумчивостью. Риддл быстро встал и подошел к окну, вглядываясь в чащобу Запретного леса. — Как давно? — Два… — Вальбурга все еще пыталась отдышаться. — Два часа назад. — Тогда пресса подсуетилась даже слишком быстро, — он поморщился, зацепившись взглядом за рыдающих гриффиндорок. — Они объявили военное положение, — Долохов бережно взял из сжатой ладони Вальбурги газету. — Министерство Магии, Больница Святого Мунго, Гринготтс и Хогвартс. До прибытия авроров никто не сможет войти или покинуть школу. Dorogushi, тренировки кончились.