Нам дюжий бред милее правды

      А вот и наши два Ивана. Оказались они вместе не волею случая, а тем, что оба состояли в литературной группе «Перевал», оба, как следует из первого предложения, Иваны и… оба сильно подзабыты. Да, я сомневаюсь, что имена этих двух писателей о многом скажут современным читателям. В моём случае даже имел место такой вот курьёз: как-то вскользь, общаясь с одним знакомым, я упомянул имя Ивана Катаева, на что тут же получил отповедь, мол, как же ж так же ж ты можешь, а ещё числишься в знатоках советской литературы, Катаев-то Валентин был, грех не знать! Чтобы отбиться от такой кавалерии обвинений, мне пришлось объяснять, что Валентин — это Валентин, а Иван — это Иван, как бы глупо это ни звучало. Впрочем, путаница в именах, как все мы знаем, дело нередкое в литературе — достаточно вспомнить трёх Толстых, двух Островских, а если уж копать совсем далеко, можно вспомнить и двух Одоевских, двух Соболевых, трёх Козловых, трёх Радищевых… Однако путаница — путаницей, а незнание — незнанием, точно так же, как Валентин — это… и далее по тексту.       Но наш господин академик знает и их, за что честь ему и хвала на триста лет! Правда, знать-то он их, может быть, и знает, да только интерпретирует их жизнь и творчество в своей манере — преломляя через призму борьбы с христианством, которой, по его мнению, отличились все и каждый. Чтобы не быть голословным и не мучить читателя долгими вступлениями от Рождества Христова, предлагаю перейти сразу к делу.       Начинается статья про Ивана Васильевича Евдокимова достаточно просто: «Он знаменитый советский писатель со специальным филологическим образованием». И с ходу господин академик садится в лужу. Оконченного филологического образования Евдокимов не имел. Он действительно поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, однако в последний год студенчества, осенью 1915 г., обучение пришлось прервать, так как отец писателя полностью разорился, и Евдокимов с женой и ребёнком покинул Петербург, вернулся в родную Вологду и поступить конторщиком на железную дорогу.       Эта маленькая ошибка господина академика, конечно, не очень приятна, однако вовсе не смертельна. Куда интереснее дальнейшие его откровения. Перечислив перечень должностей, на которых работал Евдокимов, и забыв парочку, он приходит к выводу: «Он был счастлив, что не голодал и не был безработным, как десятки миллионов россиян после Революции 1917 г.». Стоит сказать, что в оценке своей деятельности в первые послереволюционные годы Евдокимов был не всегда однозначен. Он утверждал, что «так плохо жил, что весь 19-й и почти весь 20-й год находился в каком-то отчаянии». Но при этом в 1927 году в своей автобиографии отмечал, что «много сил и здоровья растрачено в эти замечательные годы». Однако, если обобщить всё сказанное Иваном Васильевичем о своей работе, можно понять, что он радовался не собственному трудоустройству, а тому, что удалось сделать за послереволюционные годы, борьбе за просвещение народа — опять-таки в автобиографии он прямо говорил о «положительно незаменимой» просветительской работе, — борьбе за новое общество, пусть и не очень справедливо оценивал он иногда собственную деятельность за эти самые годы. И, конечно, на пути переустройства вставали определённые трудности, преодоление которых зачастую совпадало со знаменитой дилеммой из романа «Как закалялась сталь»: и построить нельзя, и не построить нельзя. Именно такой проблемой и был голод. И господин академик сильно преувеличил, заявив, что Евдокимов-де не страдал от него. Снова обратимся к автобиографии писателя: «В кармане — кусок хлеба, редко яйцо, на ногах — грандиозные продранные валенки, на плечах — ветхая шубёнка… Дьявольский холод и голод! <...> Тяжело было, изнурительно недоедание. Болела жена, ребёнок, сам превратился в скелетообразное существо». Мне кажется, что давать какие-то комментарии к этим словам — уже излишне. Единственное, о чём хочется сказать: решив сделать из писателя этакого прото-номенклатурщика, который имел всё и радовался, господин академик выстрелил в молоко.       Но, как известно, пьяному и море по колено, а про раззадоренного стрелка-академика и говорить нечего. Полились молочные реки дальше, а стрелок со своих кисельных берегов давай по ним палить: «У писателя так же много книг по искусству. Самые фундаментальные: "Север и история северного искусства" (1921) и "Русская игрушка" (1925)». Тут вновь закралась маленькая ошибка, которая, однако, пропущена быть не может. А заключается она в том, что господин академик своевольно изменил название первой книги Евдокимова — «Север в истории русского искусства». Не знаю, было ли подобное изменение следствием трудностей перевода, однако необходимо посоветовать нашему беспристрастному, невероятно честному и объективному исследователю получше знакомиться с творческим наследием того, кого он решит проанализировать… естественно, на предмет антихристианства.       «Как главный редактор он участвовал в издании книг о: Врубеле, Репине, Сурикове, Левитане и Борисове-Мусатове. Все статьи и рецензии И. Евдокимова убеждали советских читателей, что только благодаря доброте и заботе – Коммунистических Антихристианских вождей СССР - для всех стало доступно творчество этих великих художников». Во-первых, необходимо отметить, что никаким главным редактором Евдокимов не был. Он был техническим редактором книг по искусству в Госиздате. Во-вторых, обобщение «все статьи и рецензии» крайне неуместно, так как печатать литературоведческие и искусствоведческие статьи Евдокимов начал ещё до революции — однозначно известно про статью о творчестве Леонида Андреева в 1908 г. в газете «Север» и про ряд статей в 1915 г., опубликованных в журналах «Русский библиотекарь», «Старые годы» и «Современник». И вырисовывается какая-то невообразимая картина: вологодский писатель, находясь в Петербурге, рассказывая о искусстве, убеждает читателя, что знать всё это стало возможным благодаря доброте и заботе каких-то непонятных людей, якобы возглавляющих какое-то непонятное государство — да ещё и на территории единой и неделимой Российской Империи! Ужас какой! Что-то уж больно это похоже на распространённые сейчас книжки про «попаданцев», из-за чего невольно задумываешься: а не владел ли ты, Иван Васильевич, машиной времени, и не с тебя ли писали того самого Ивана Васильевича, который профессию менял? Если же говорить серьёзно, то Евдокимов в своих искусствоведческих работах не утверждал, что само творчество художников стало доступным после победы Советской власти, скорее — что полноценно изучать это самое творчество стали при Советской власти. И, собственно говоря, не лгал. Достаточно обратиться к его книге «Левитан», где писатель привёл свод источников, содержащих информацию о великом художнике, и посетовал, что она чертовски мала. Но господин академик, как уже понятно, отличается своеобразными трактовками, поэтому и в этот раз преподнёс читателю весьма, простите тавтологию, своеобразный материал.       «В его статьях – много исторических фальсификаций и псевдонаучных политизированных подтасовок – для целей доминирования советской антихристианской литературы над христианской тысячелетней литературой России. Верный сын КПСС настойчиво славил антихристианскую культуру СССР и воспитывал поколения антихристиан, ненавидящих христианские народы Европы. Ради карьеры и наград - подачек от Вождей СССР - он лгал об историческом прошлом своей Родины», — уверяет нас господин академик. Если у вас начинает рябить в глазах от слова «антихристианство», то отбросьте панику в сторону, это совершенно нормальная реакция, лечащаяся, как и любая подобная враль, по известному принципу «подобное подобным» — почитайте самостоятельно, без моих комментариев, парочку статеек господина академика — и я могу гарантировать, что вы очень быстро излечитесь, а на смену ряби придёт смешок, смех… и так по нарастающей. Но вернёмся к разбору. Евдокимов всегда очень трепетно подходил к отбору материалов для своих работ. О. Авдеева отмечала, что, работая над книгами о Борисове-Мусатове и Врубеле, Иван Васильевич «встречался с с современниками художников, собрал немало новых сведений, писал темпераментно, интересно». Конечно, в своих книгах-биографиях Евдокимов, опираясь на реальные факты, слегка их приукрашивал, подливал красок, можно сказать, раз уж и машины времени у нас имеются, и реки молочные льются, «колдовал» над текстом, однако от исторической правды не отходил. Это, например, отмечает и суриковед, автор книги о Сурикове в серии ЖЗЛ Т. Ясникова, подчёркивавшая, что пересказ Евдокимовым жизни великого художника было «любопытно, весело и поучительно» читать, хоть и имели место так называемые «авторские перлы». Так что с антинаучностью книг Евдокимова господин академик явно прогадал. Идём далее. «Верный сын КПСС» на самом деле состоял в Вологодской большевистской организации всего три года: с 1905 по 1908. Быть может, уже тогда он, владелец машины времени, знал, что будет-де потом КПСС (да, именно КПСС! — мало того, что Евдокимов по времени перемещался так же, как мы в автобусе катаемся по городу, так ещё и успел мотнуться в 1952 г., застать XIX съезд партии, узнать о её переименовании, вернуться в своё время и преспокойно умереть в 1941 г.) — и уже нужно быть её верным сыном! Вполне возможно, что именно так и должна пониматься эта история в системе взглядов господина академика. На деле же после годов Первой русской революции Евдокимов ни в каких партиях не состоял. Однако в 1924 г. отмечал следующее: «Ни одна партийная группировка мне не близка. Но к большевикам я ближе, чем ко всем партиям, вместе и порознь взятым». Возможно, на основе этого господин академик зачислил Ивана Васильевича в «верные сыны КПСС», — конечно, беспартийных писателей, поддерживавших социалистическое строительство и Компартию, советская литература знала немало: Всеволод Иванов, Леонид Соболев, Николай Тихонов, Тренёв и Неверов, которым были посвящены прошлые главы, — однако однозначно заявлять о том, что писатель был стопроцентным большевиком, по меньшей мере исторически недостоверно. И раз уж господин академик бросает Евдокимову упрёк в ненаучности его работ, то, наверное, должен сам быть эталоном выверенности фактов. Должен — но не является. И чтобы ещё раз в этом убедиться, разберёмся с антихристианством Евдокимова, который, разумеется, славил антихристианскую культуру и воспитывал антихристиан. Анти-, анти-, анти-, анти-. Не знакомый с творчеством Ивана Васильевича человек вряд ли скажет о том, что представители вульгарно-социологической критики, — сейчас отставим в сторону критику действительных минусов работ Евдокимова, которых, к сожалению, после «Колоколов» скопилось достаточно много, — разносили искусствоведческие труды писателя, особо останавливаясь на трудах по иконографии. Да-да. Разносили так, что приходилось вмешиваться даже Фадееву, который старался убедить критиков, что реакционными книги Евдокимова не являются. То есть, писатель, которого поругивали за труды по иконописи (в список которых, кстати, входил и словарь северных иконописцев) и соборному творчеству, записывается господином академиком во враги христианской культуры и воспитатели антихристиан. Для объективности стоит отметить, что верующим Евдокимов не был, пусть и пел в детстве в церковном хоре. «Религиозного чувства у меня никогда не было», — отмечал в автобиографии писатель. Тем не менее, если бы господин академик действительно так пёкся о состоянии христианской культуры, то пример Евдокимова мог бы сильно ему подсобить, ибо вот — писатель, никогда не выступавший против Советской власти, посвящал целые труды иконе и соборному творчеству. Однако он пропустил этот момент или сознательно перевернул его с ног на голову. Итог один: цель этого опуса, как и других откровений господина академика, не защита российской культуры, а просто-напросто очернение и демонизация советской литературы и её представителей. Увы, но ныне подобные байки ценятся очень высоко, и чем больше в них градус ереси — тем лучше. Вот и берётся ненависть к другим народам, которую Евдокимов никогда не пропагандировал, вот и берутся награды, которых он никогда не получал, вот и берётся ложь, которой, посмею предположить, в одной этой статейке больше, чем во всех трудах Ивана Васильевича.       Завершается она бойко: «И. Евдокимов - одна из чудовищных фигур в русскоязычной антихристианской литературе ХХ века». Ни дать ни взять очередной монстр антихристианской культуры, господа, самый настоящий монстр…

***

      От одного монстра Ивана переходим к другому монстру Ивану, тому самому, который Катаев. Начинается статья как всегда весело, с намёком и на последующее веселье от прочтения: «Он известный советский писатель, который искренней верой и правдой служил идеалам Антихристианских Вождей СССР. С 1919 г. стал активным членом коммунистической партии, с которой практиковал – цели террористического уничтожения всех христианских духовных ценностей тысячелетней России». Покопавшись в биографии писателя, я нашёл те методы уничтожения христианской культуры, которые злобный Ваня практиковал в послереволюционные годы: он перенёс сыпной тиф с надеждой, очевидно, заразить им других людей, он трудился в политотделе Восьмой армии, очевидно, составляя планы как бы комиссарам повкуснее-то младенца зажарить да съесть, писал стихи и статьи в армейской газете, естественно, призывая поубивать всех и каждого, публиковал там же статьи о русской литературе, и вот оно, самое страшное — пьеса «Хождение по верам», которая, стало быть, убивала любого одним своим названием.       И господин академик подтверждает это. Отправив Катаева учиться на экономический факультет МГУ, хотя учился Иван Иванович на факультете общественных наук, он пишет: «Он неистово уничтожал недругов советской власти, как политический лидер – коммунист из администрации и партократии Союза Журналистов - Литераторов». Во-первых, начнём с того, что никакого Союза журналистов-литераторов и в помине не было. Был Союз журналистов и литераторов, но это была организация русской эмиграции, которая не имела к Катаеву, ровно таким же образом, как и Катаев к ней, никакого отношения. Во-вторых, никогда в партократии Катаев не числился. Его наиболее значимая должность — член правления Союза советских писателей, однако им он стал только в 1934 г., а господин академик повествует нам о годах более ранних. В-третьих, никого Катаев не уничтожал. По советским республикам ездил, стройки посещал, повести, рассказы и очерки писал, а вот убийствами не промышлял. Конечно, я сейчас не говорю о годах Гражданской войны, когда, быть может, будущий писатель и уничтожил врагов Советской власти — установить это достаточно сложно, однако ни в одном источнике не указано, чтобы кто-то погиб от рук Катаева в 20-30-ые годы, что делает заявление господина академика по-настоящему клеветническим.       Но ему на это наплевать — и он вновь поражает нас откровением: «По решению боссов НКВД (Политической Полиции СССР) – был назначен на административную должность – в литературную организацию "Перевал" и одновременно – внедрен в штат секретариата "Литературной газеты". На его руках - много крови соотечественников по литературному цеху». По поводу последнего предложения повторюсь: никого Катаев не убивал и руки себе не пачкал. По поводу же первых… У меня складывается ощущение, что в ход идёт опять какая-то параллельная реальность, такой себе фэнтезийный СССР, где писатели-мафиози со своими боссами из властных структур катаются по стране, шмаляют друг в друга, крышуют творческие союзы и держат газеты. Сними по такому сценарию фильм — и какая-нибудь награда тебе точно обеспечена! Я полагаю, что уже можно устать от моих «во-первых, во-вторых», но… Во-первых, сотрудником НКВД Катаев не являлся. Во-вторых, в «Перевал» никто его не внедрял, он, можно сказать, внедрился туда самостоятельно. Сначала Иван Иванович был членом литературной группы «Кузница», чья деятельность прекрасно описывалась таким стихотворным перлом Кириллова: «Во имя нашего Завтра — сожжём Рафаэля, разрушим музеи, растопчем искусства цветы». Педалировавшая пролеткультовские концепции группа впоследствии оттолкнула Катаева, и в 1926 г. он вступил в «Перевал», однако, как и все крупные художники этого объединения, он стоял выше переваловских установок, и его творчество развивалось вне концепций этого объединения. В-третьих, ни в какой штат секретариата «Литгазеты» Катаев не внедрялся, так как «Литгазеты» на тот момент вообще не существовало. Иван Иванович участвовал в её создании вместе с Горьким — и именно поэтому вошёл в руководство. Не нужно искать интриг НКВД там, где их вовсе не было.       «Его книги "Сердце" (1928) и "Молоко" (1930) были популярны и печатались – огромными тиражами Советским Антихристианским Правительством СССР – для целей воспитания поколений антихристиан. Во всех своих произведениях он воспитывает у читателей ненависть к зажиточным крестьянам (на языке 1998 - к фермерам; на языке 1920г. - к кулакам) и призывает к сжиганию церквей и монастырей». А теперь я попробую всех шокировать, сказав, что за своё «Молоко» Катаев поносим был всё той же вульгарно социологической критикой, ставившей ему в вину… идеализацию и возвеличивание роли кулака в деревне, тему христианского всепрощения и абстрактный гуманизм. То есть, господин академик вновь сел в лужу, причём в ту же, в какую он сел, разбирая Евдокимова: он мог легко сказать, — пусть это тоже была бы полуправда, — что вот травили писателя за то, что христианство вздумал пихать в повесть. На деле же, конечно, никакой религиозной подоплёки в повести нет, да и о кулачестве Катаев говорил вполне определённо (при этом ни к какому физическому уничтожению и сжиганию церквей не призывал), но, учитывая странные подходы к оценке писателей, которыми пользуется господин академик, уже само наличие факта критики Ивана Ивановича за якобы имеющиеся в его работах христианские мотивы вполне могло позволить ему записать Катаева в свои союзники. Но этого не происходит, и, повторяя вульгарный социологизм, только с другой стороны, господин академик громит писателя за призывы уничтожить христианство. Которых, как я уже сказал, Катаев не озвучивал.       «Он никогда не дорожил памятью отцов, дедов и прадедов, которые из века в век защищали ценности христианской духовности тысячелетней родины России. Его книги разрушают духовные традиции между Россией и христианами народов Европы. Это особо печально для судьбы И. Катаева, поскольку его отец был писателем, который в своих исторических романах пытался сберечь моральные ценности христианства России. Его отец преподавал исторические науки в Суздале, особом городе, где много сокровищ христианской православной церкви». Весь этот поток слов из разряда какой-то религиозной ура-патриотики с боевыми дедами в качестве секретного оружия на самом деле просто куча отборного бреда. Надеюсь, дорогие читатели, вы меня простили, поэтому… Во-первых, вывод о том, что книги Катаева разрушают духовные традиции между Россией и христианами народов Европы, высказанный уже в наши, далеко не советские, годы, звучит очень странно, ибо после развала СССР книг Катаева не переиздавали, а добыть их современным читателям в таком масштабе, чтобы устроить крестовый поход против Европы — дело весьма затруднительное и просто абсурдное в основе своей. Во-вторых, с какого переляку господин академик решил, что отец Катаева был писателем, который, в противовес сыну, очевидно, писал романы и берёг ценности христианства? Ещё и в Суздале преподавал! Начать надо с того, что самый известный из «романов» Ивана Матвеевича Катаева, отца писателя, это… «Учебник русской истории для средней школы», вышедший из печати в 1907 г. Другим известным для специалистов «романом» является книга «Вопросы преподавания обществоведения», вышедшая в 20-ых годах. Я, конечно, прошу простить мне мою догадку, но мне кажется, что господин академик записал в отцы Катаеву какого-то придуманного им человека. Мало того, что «радетель христианской культуры», коим и должен быть, по мнению академика, отец Катаева, писал работы под названием «Новая марксистская методика истории», что должно вообще-то сделать из него очередного антихристианского монстра, так и о работе в Суздале информации крайне мало. Есть в сборнике произведений самого Катаева «Хлеб и мысль» слова о том, что детство его проходило в Москве и Суздале, однако о работе его отца в этом городе нет ни слова. Очень легко можно узнать список городов, в которых действительно преподавал Иван Матвеевич: Москва, Тамбов, Воронеж, Пермь, Куйбышев и Магнитогорск. Суздаль из этого списка как-то выпал…       Завершает статью господин академик так же бойко: «В 1939 г. писатель был тайно расстрелян в подвалах Лубянки (Политической Полиции СССР) и захоронен в секретных могильниках. Все свои секреты о доносах на собратьев по перу он унес с собой в могилу». Не намереваясь сейчас вступать в спор, выясняя, когда же на самом деле был расстрелян Катаев, в 1937 или в 1939 г., я хочу обратить внимание на то, что ни в каких секретных могильниках он захоронен не был. Место захоронения вполне известно — Донское кладбище, где в 1946 г. похоронят и его отца. Однако наиболее значимым является для общего понимания картины последнее предложение. Выходит, что секреты о доносах Катаев унёс с собой в могилу, но наш бравый господин академик разрыл её, добыл-таки эти секреты и… да и, собственно, всё. Можно с уверенностью сказать, что умение подтасовывать факты, выдавать желаемое за действительное и в качестве аргументов подкидывать читателю собственные домыслы у господина академика развито очень сильно.       А было бы иначе — не было бы так интересно. Вот и думайте: что лучше? Впрочем, для меня ответ очевиден: лучше правда.