Нам дюжий бред милее правды

      Распыляясь в обвинениях, господин академик не упустил и писателя Александра Сергеевича Неверова — одного из зачинателей советской литературы, чья невероятно проникновенная повесть «Ташкент — город хлебный» прочно вошла в «золотой фонд» советской литературы и была признана классикой. Стоит сказать, что биография Неверова достаточно изучена — даже в серии «Жизнь замечательных людей» выходила книга, написанная В. Чалмаевым. Но! господин академик ведь знает всё лучше всяких прочих исследователей, поэтому просто не мог не наградить писателя выдуманными «почестями».       Называется статья господина знатока всех и вся «Гений России АЛЕКСАНДР НЕВЕРОВ-СОБОЛЕВ». Казалось бы, зная, что настоящая фамилия Неверова Скобелев, можно помахать академику ручкой и благополучно закрыть сборник его измышлений, раз он не удосужился даже проверить правильность написания фамилии «прорабатываемого» им автора. Но мы люди рисковые, поэтому, следуя за большевиками, берущими крепости, откинем это досадное недоразумение в сторону и будем пробираться дальше сквозь академичные джунгли. Автор пишет: «В молодости выучился на учителя. Служил санитаром на Гражданской войне». Действительно, Александр Сергеевич выучился на учителя, вот только… санитаром он служил не на Гражданской, а на Первой Мировой войне. Зимой 1914 г. его призвали в армию (до этого он числился «ратником ополчения»), после чего он сперва получил назначение на должность ротного писаря в 690-ую пешую дружину, а после был отправлен на фельдшерские курсы в Самаре, после чего стал ротным фельдшером в местном военном лазарете. Именно там он встретил Февральскую революцию и одним из первых среди санитаров заговорил о том, что начальника лазарета необходимо сместить.       Но автор не останавливается подробно на таких мелочах — зачем ему это! — и катится стремительным домкратом дальше. «Попав в революционные движения, метался от партии большевиков к партии эсеров», — говорит он нам. На самом деле всё было с точностью наоборот… да и вообще не так. На самом деле первоначально Неверов сблизился с эсерами — в период между Февралём и Октябрём он опубликовал в эсеровской газете «Свободное слово» ряд статей, затем, в 1918 г., стал сотрудником газеты «Народ» и вместе с КОМУЧем находился в Уфе. 3 декабря 1918 г. Уфу заняли колчаковцы, и Неверов скрылся; когда же войска Красной Армии освободили город — 31 декабря 1918 г. — Александр Сергеевич сразу пошёл в редакцию газеты «Вперёд», издававшейся большевиками. К зиме 1919 г. Неверов уже работал в редакции газеты «Красноармеец». То есть, господин академик снова не удосужился провести необходимую работу — и всё перепутал. Более того, зная любовь автора к записыванию всех подряд в члены Компартии, которая, по его мнению, была сборищем злых сил всего мира, необходимо привести слова самого Неверова: «Я не коммунист. Часто брюзжу, как обыватель, слюни развожу, но, когда сажусь писать о коммунистах, я понимаю их, художник во мне побеждает обывателя». Да, писатель не был членом партии большевиков, но разделял их цели и видел в них обновителей мира. По мнению господина академика, это — автоматически приговор…       И действительно: «С 1923 г. поселился в Москве, где был близко дружен с Антихристианскими Вождями СССР». Начались знакомые бредни. Во-первых, стоит отметить, что Неверов пребрался в Москву не в 1923 г., как пишет господин академик, а в мае 1922 г. Во-вторых, с какими же антихристианскими вождями был близко дружен Александр Сергеевич? В Москве Неверов близко познакомился с Гладковым, Серафимовичем, Малышкиным, Фадеевым, Новиковым-Прибоем и его женой, состоял в переписке с Шишковым. Он состоял в «Кузнице» (после выхода из которой удостоился появления клуба своего имени — «Коллектива рабоче-крестьянских писателей им. А. С. Неверова»), был секретарём «Никитинских субботников» и членом группы «Современники». Где тут антихристианские вожди СССР — непонятно. Возможно, кто-то из перечисленных писателей претендовал, по мнению господина академика, на столь заманчивые лавры, но вряд ли они смогли добраться до них. Впрочем, если учесть, что Серафимович в трактовке академика был высокопоставленным чекистом, то, быть может, знакомство с ним автор и назвал дружбой с антихристианскими вождями…       «Верный сын коммунистической партии, он неистово создавал антихристианскую и антимусульманскую литературу. Особо восторженно им описан большевистский разбой над местным мусульманским населением в Ташкенте. Его книга "Ташкент - город хлебный" (1923) огероичила преступления революции во время голода в Поволжье (1921)». По поводу «верного сына Компартии» я уже говорил — да, Неверов искренне поддерживал большевиков, но членом РКП(б) не был. Если говорить об антихристианской и антимусульманской литературе, то единственный образ в творчестве Неверова, ярко представший как богоотступник, — это Андрон Непутёвый из одноимённой повести. Но главное в повести, разумеется, не это богоотступничество, а постижение «мужицкой души». Однако, по мнению господина академика, любое произведение, написанное писателем, которого он записал в ряды антихристианской дружины, сразу становится антихристианским. (И какая разница, что писатель этот и не делал упор на религии? Какая разница, что к пресловутым «взрывам церквей», о которых постоянно пишет академик, писатель никогда и не призывал?) «Большевистский разбой» в Ташкенте Неверов описывал следующим образом: «сытые лошади с лентами на хвостах и гривах», «торговцы с корзинками на головах», «яблоки разные.., какие-то ягоды с чёрными и зелёными кистями, широкие белые лепёшки»; и как заключение — слова Мишки Додонова, главного героя повести «Ташкент — город хлебный»: «Вот так живут!» Конечно, показал Неверов и нужду, изобразив сидевших и лежавших на ташкентской станции людей, которые мучились от болезней и солнца, но ни о каком большевистском разбое нет и слова. Более того, во время диалога Мишки с Трофимом, ещё одним героем повести, проходит следующая реплика:       — Большевиков не хвалят, — сказал Мишка.       — Всякие есть большевики! — опять вздохнул Трофим.       То есть, на фоне всеобщей дезориентации Неверов показывает реальную силу большевиков и их способность навести порядок в стране. (Однако что-то подсказывает, что господин академик, если бы прочитал эти строки, обязательно разразился потоком слов, несущим мысль о пропаганде большевизма.) Сама же повесть «Ташкент — город хлебный» не «огероичивала» никаких «преступлений революции». Она показала мужество растущего советского человека, ознаменовала отход от карамельных мальчиков и девочек, которые, что сахар, — намочишь, так растает, — и путь к совершенно новому, мужественному характеру. И если мужество и героизм на фоне потрясений, способность к подвигу, — а отправиться в далёкие земли ради хлеба для своей семьи, на мой взгляд, самый настоящий подвиг, — по мнению господина автора, преступление и антихристианская погань, то сложно даже представить, какие образы он хочет видеть перед собой. Видимо, всё тех же карамельных мальчиков и девочек, плачущих от каждой ранки. И «солнечная книга» Неверова, естественно, не для него. Но! раз уж великий борец с антихристианством так любит распыляться о ненависти советских писателей к «христианским народам Европы», то вот отзыв немецких критиков на дважды — в 1929 и 1930 гг. — вышедшие одной книгой в Германии «Железный поток» Серафимовича и «Ташкент — город хлебный» Неверова: «И тут и там русский народ сам рассказывает о своей борьбе и страданиях с той заострённостью и объективностью, которые выходят за пределы собственно исторического свидетельства. Через сто лет авторы этих непритязательных повествований будут для народа тем же, чем стал для греков слепой Гомер». Вот и отзыв христианского народа писателям антихристианским.       А господин академик едет дальше: «А. Неверов много сделал для уничтожения литературных авторитетов А. Ахматовой и Н. Клюева». Неверов действительно выступал в качестве критика. Однако самый известный объект его критических статей — это не Ахматова и Клюев, а Борис Пильняк, которого Александр Сергеевич справедливо упрекал в умалении значения революции. Также Неверов писал статьи о произведениях Всеволода Иванова, Александра Яковлева и Павла Низового, отмечая: «Искусство на грани двух эпох должно быть непременно героическим». Сколько бы я ни искал, упоминаний каких-либо встреч и отношений Неверова с Ахматовой и Клюевым найти так и не получилось. Но даже если они и были, глупо и наивно полагать, что один-единственный Неверов мог загубить литературные авторитеты двух человек. А если так получается, то встаёт закономерный вопрос: а был ли авторитет вообще, коли его так легко опрокинуть?       «Он яростно отстаивал идеалы - построения антихристианского государства, оправдывая террор, репрессии и бесчисленные жертвоприношения среди гражданского населения Страны Советов. СТОП-КАДР ПОРТРЕТ описывает образ неистового и фанатичного человека, слепо верящего в торжество идей антихристианства, вопреки всего хода тысячелетней истории православия в направлении роста христианства на своей Родине России». Я уж не знаю, какие репрессии и жертвоприношения оправдывал Неверов, но могу сказать точно, что он выступал против эксплуататорских классов и контрреволюционных сил. Он выступал за воспитание мужества советского человека и вносил свой посильный вклад в это великое дело. Его герои не созерцали историю, а делали её, и если были готовы на жертвы, то жертвы их были одухотворены высокими идеями, — это далеко не та дикая мораль царского времени, о которой писал Вересаев в своих «Воспоминаниях», когда людей уверяли, что любая жертва сама по себе способна кого-то осчастливить, когда жертва была лишена смысла и ценилась как самоцель. Да, в книгах Неверова погибают люди, но это не бездумные жертвоприношения и уж тем более не репрессии, — а закономерный результат воздействия окружающей среды. Одни, застав тяжёлые обстоятельства, не знают, как изменить их, пасуют перед трудностями, и кончают не самым лучшим образом, а другие берутся изменить эти обстоятельства, включаются в ряды строителей новой жизни, перебарывают и себя, и окружающие трудности — и достигают результата. А если господин академик полагает, что в христианских государствах отсутствуют репрессии и жертвы, то господин академик серьёзно, очень серьёзно заблуждается. Так же серьёзно, как серьёзна вновь включившаяся способность по портрету определять отношение к христианству. И, признаюсь, если возможно понять первую часть характеристики фотографии Неверова, то «вопреки всего хода тысячелетней истории православия в направлении роста христианства на своей Родине России» — это уже что-то чересчур заумное. Ход православия в направлении роста христианства… Неверов, стало быть, настолько фанатик, что и ход остановил, и росту расти не дал. А потом записался в НКВД, получил ордена и премии, убил кучу собратьев-писателей et cetera.       Завершает свою статью автор следующим образом: «Он один из самых знаменитых русских писателей в СССР. Его книги переведены на все языки народов стран лагеря социализма и на все языки народов СССР. Советские школьники изучали его произведения, как обязательные предметы из образовательной программы, рекомендованной АН СССР». Спорить с известностью Неверова не представляется возможным. (К сожалению, сейчас, когда его книги не переиздаются, всё меньше и меньше людей знают этого замечательного писателя.) А вот остальной текст нуждается в дополнениях и коррективах. Первая ошибка — автор умышленно не говорит, что произведения злого борца с христианством издавались в «христианских странах». Однако достаточно взять один пример: повесть «Ташкент — город хлебный» издана в 58 странах и переведена на 15 языков мира. Пример с немецкими изданиями произведений Александра Сергеевича — яркое тому подтверждение. Вторая ошибка — в обязательной программе произведения Неверова пробыли весьма короткий срок, после чего при изменении программ перешли в разряд внеклассного чтения. Да и саму программу, вопреки измышлениям автора, разрабатывала не Академия Наук, а такие учреждения, как Государственный учёный совет Наркомата просвещения, Управление средней школы этого же Наркомата, Главное управление школ Министерства просвещения и НИИ школ Министерства просвещения. С Академией господин академик прогадал…       …зато в очередной раз поразил своими баснями.