Мы с тобой просто тени

      Холодные прикосновения к горячей коже вызывают дрожь, сравнимую лишь с шагами по раскаленному песку. Ощущение скользящих пальцев по поверхности тела вызывает тихие вздохи. Постоянное присутствие определенного человека вызывает привыкание. Убивает вовсе не курение, потому что привычка в виде человека гораздо опаснее. Такая привычка медленно, но верно убьет тебя твоими же руками, оставляя свои чистыми и непорочными.       Безумие, творившееся между ними, мог заметить каждый, кто проявил бы хоть каплю внимания. Ах, этот пожирающий взгляд Короля, раздевающий его, бьющегося в конвульсиях от чрезмерного внимания Шуичи Саихару, до хрупких костей, не оставляя на них ни кусочка плоти. Он – хищник, он – повелитель с терновым венцом на голове. У него в глазах вселенская тоска и печаль, но он манит к себе пальцем, пряча выедающую нутро моральную боль.       Шуичи называет Цумуги фальшивой, однако Король Фальши сидит перед ним, вновь скалясь вместо улыбки. Саихара приближается медленно, будто знает себе цену, будто показывает свое превосходство над Широганэ. В блестящих ореховых глазах – щенячья преданность, в уголке рта – выступающая от перевозбуждения слюна. Король хлопает по колену, кривясь от мучительного ожидания и кусая губы. Он касается приблизившегося юноши, хватая его за запястье.       Руки Рантаро Амами всегда холодные, так что Шуичи морщится, когда ладонь накрывает его хрупкое бледное запястье. Шуичи морщится, когда язык Короля касается уголка его рта. Легкими движениями Король слизывает слюну с кожи своей жертвы, ухмыляется, скользнув языком чуть выше, цепляясь за дрожащие алые губы. Шуичи Саихара – блядское сырье для синтеза яда, Запретный Плод. Однажды вкусив его, Король рискует навсегда потерять контроль над собой и стать безумцем наподобие этого Плода в человеческом обличии.       Амами накрывает его губы своими, целует требовательно и настойчиво, изредка прокусывая тонкую кожицу на недавно затянувшихся ранках Саихары. Король непременно ранит его еще около тысячи раз, а потом оторвет коросту, оставляя на теле Запретного Плода уродливые шрамы.       Потому что Запретный Плод может принадлежать только Королю. Потому что лучше держать единственное оружие для собственного уничтожения рядом с собой, чтобы никто другой не догадался. Будто другие люди настолько глупы, что не заметят происходящего.       И он впивается в его губы сильнее, будто высасывая из него жизненные соки, создавая в собственном теле резервы сырья для генерации ядовитой слюны. У Шуичи кружится голова от нахлынувших чувств, и он всхлипывает, обнимая Короля за шею, позволяя себе минутную дерзость. Он сильно жмурится, так что на прекрасных печальных глазах выступают слезы, которым по чистоте уступают все водоемы мира. Рантаро слизывает соленую жидкость с бледной щеки. Его язык, к великому удивлению, не раздвоенный, как у ядовитой змеи, горячий, и он оставляет следы токсичной слюны на нежной коже. А потом вглядывается в его милое личико, будто в ожидании гребаной химической реакции, которая разъест к чертовой матери эту по-детски пухлую щеку, оставляя в ней лишь дыру на память о прекрасной ночи с Королем.       Но у Запретного Плода иммунитет на яд, потому что внутри он такой же, и слезы его, стекающие тоненькими ручейками по щекам на шею, тоже токсичны. Амами вглядывается в личико напротив. «Ну да, ну да» — читается в этом взгляде, почему-то не прожигающим насквозь своим адским пламенем, а, наоборот, согревающим. Саихара всхлипывает, сильнее обхватывая руками его шею. Побитая собачонка, не иначе. Побитая собачонка, все еще ластящаяся к рукам хозяина. Рантаро кривит губы в паршивой самодовольной улыбке.       Саихара просыпается в холодному поту, чувствуя, как ему не хватает воздуха. Он широко открывает глаза, потому что головокружение никуда не делось, потому что он даже не может понять, где он находится. Постепенно комната принимает четкие очертания, и Шуичи с удивлением обнаруживает, что это его комната. В узких черных брюках тесно, и он вспоминает, что даже не переоделся вчера, валился от усталости, хотя по сути ничего изнуряющего за этот день он и не делал. Как и всегда впрочем. Ну марафоны по самоудовлетворению не учитываются. Это другое, интимное, делающее его уязвимым действие, важный акт в его театре одного актера. Можно, конечно, еще долго рассуждать о дрочке, оставив героя сей прекрасной сцены без внимания, но даже обсуждение такой злободневной темы должны подойти к концу, верно?       Шуичи открывает окно, вдыхая свежий воздух, если такой еще имеется в постиндустриальной Японии, конечно. Он скидывает с себя вчерашнюю одежду и идет в душ, даже не взглянув на время. Юноша всегда просыпается примерно в пять утра. Странная привычка, от которой не так-то просто избавиться, зачастую играет ему на руку.       Теплые струи воды, нежно массирующие не менее нежную кожу, расслабляют Саихару так же сильно, как и прикосновения к одной из самых уязвимых частей тела. Он тихо стонет, моментально кусая запястье, дабы подавить эту чудесную музыку, которую вряд ли поймет его семья. Почему-то Шуичи все еще боится вызвать их негодование. Почему-то боится предстать перед ними таким, каким он является – грязным, мерзким, гниющим заживо. Кажется, именно эти слова выкрикнула Каэдэ ему в спину, будто метнув сотню острых и тонких ножей. Шуичи боится – такое поведение свойственно низшим ступеням пищевой цепочки. Шуичи боится, поэтому коллекция фотографий Рантаро Амами хранится в ящике письменного стола, время от времени пополняясь новыми интересными кадрами. Шуичи испытывает этот животный страх и, наконец, кончает, все же прокусив руку до крови. Самоудовлетворение, совмещенное с раздумьями о повседневных делах или же с самобичеванием, уже давно стало привычным делом, своеобразным ритуалом «передерни на удачу».       Расслабленное тело Шуичи покидает ванную комнату, а его блаженное сознание парит где-то далеко отсюда. Он одевается, медленно возвращается в постель, укрываясь теплым одеялом. После душа он чувствует холод, вызванный легким ветерком, что проник в обитель разврата сквозь открытое окно. Саихара думает о своем странном сне, рисуя глазами восьмерки на потолке. Жизнь у него скучная, но он не жалуется. Есть семья, есть друзья, даже объект обожания есть. Правда остальные косо смотрят. Правда родные и близкие терпеть его не могут. Правда друзьям он скоро надоест, как и выходки его ебанутые. Правда объект обожания скорее разобьет ему голову об обхарканную стену школьного туалета, чем прижмет к себе, поглаживая по темным и мягким волосам. Обычная жизнь обычного школьника, который зачем-то носит в школу нож и ходит по странным местам.        Он стоит, согнувшись над подоконником и оперевшись о него руками. Острые локти торчат в разные стороны, а Рантаро Амами просто торчит. Темные и влажные волосы Саихары прилипают к его лицу. Он не убирает их, несмотря на то, что они мешают. Он слышит скрип двери, тихие шаги мамы. Он буквально чувствует ее улыбку, когда ее взгляд скользит по его спине. Его мама – что-то воздушное, возвышенное, нежное. Что-то чистое и светлое, что девять месяцев носило под сердцем больного ублюдка. Какая ирония.       Женщина осторожно гладит сына по плечу, и он улыбается. Будто каждая частичка его тела улыбается. Он поворачивает голову и видит бледные колени матери, едва прикрытые светлыми шелковыми брюками пижамы. О, как же ему хочется уткнуться в эти колени и рыдать, рыдать, срывая голос. Хочется чувствовать как рвутся голосовые связки, как из глотки вытекает кровь на ее бледные колени, на ее белую одежду. Но он только улыбается, качает головой и дрожит от холода. Мама замечает это и толкает его в сторону, подальше от окна. Она молча закрывает его, гладит сына по щеке, с некой опаской оглядывая его комнату. Подозрения, дурные предчувствия, кошмары – она тоже проходит через ад, Шуичи. Она тоже страдает, Шуичи. Даже в своем отчаянии ты не уникален. Ты – обычная серая масса, элемент пищевой цепочки.       — Ничтожество, — шипит Амами, а его прекрасные зеленые глаза сужаются. Он плюет на гнилой пол, еще больше напоминая блядскую змею.       Да, ничтожество, так избавь же мир от подобного, Амами. Какая ирония: Рантаро Амами слишком слаб, чтобы совершить убийство. Рантаро Амами никогда не добивает, потому что он не падальщик. Потому что главное красиво уничтожить почти до самого конца. Добродетель, выраженная в псевдорегенерации нервной системы псевдооппонента.       Рантаро Амами тоже не спит в пять утра, да и дома он редко ночует. Он гуляет по ночным улицам, ищет идеальных жертв для себя, укрывая сутулые плечи темной теплой курткой.       Он проходит под окнами Шуичи, когда он так красиво стоит, дрожа от холода. Он спотыкается обо что-то и негромко ругается, когда госпожа Саихара закрывает окно в спальне сына, мельком оглядывая обстановку на улице. Она видит молодого человека, и ее лицо на какую-то долю секунды изображает сочувствующую улыбку. Заблудшая душа под их окнами.       На деле женщина испытывает лишь отвращение, умело пряча его под маской. Какой-то торчок, заметно перебравший, спотыкается под их окнами. Не приведи Господь, еще упадет и уснет здесь. Стыд и позор. Интересно, что сказала бы эта женщина, узнав истинное лицо своего единственного и горячо любимого сына?