***
Он плотнее запахнул воротник своего неизменного длинного пальто, выходя из машины — ночь выдалась прохладной. Юнги вышел раньше, чтобы отыскать какие-нибудь следы вампира на подходах к месту преступления. Они приехали вовремя — тело еще не успели увезти, и лужа крови возле горла трупа ярко выделялась на свежем снегу. Джин решительно подошел к ленте ограждения. — Эй, вам сюда нельзя! — один из полицейских заторопился к нему. Джин мягко улыбнулся. — Мне — можно, — заверил он, внимательно глядя в глаза служителя закона. — Простите, — полицейский сам приподнял перед ним ленту, помогая пройти. Вампир небрежно кивнул и двинулся к телу. — Джин-шши? — раздалось позади. Он обернулся. К нему спешил Ким Намджун. — Офицер Ким, — Джин остановился, дожидаясь, пока полицейский подойдет ближе. — Мы часто встречаемся в последнее время. — И правда. Что вы тут делаете? Это место преступления. — Я хотел кое-что узнать, — вампир посмотрел на него ласково. — Вы же мне расскажете? — Я не… Да, конечно. — Кем была жертва? — спросил Джин, убирая руки в карманы и продолжая удерживать зрительный контакт. — Девушка, двадцать два года, местная. Судя по всему, шла с работы, — послушно рассказал Намджун. — Отчего наступила смерть? — По предварительной оценке, от потери крови, — офицер поежился. — Могу сказать, что горло у нее разорвано, будто его терзала пантера. — Пантера в центре Сеула? — Джин скептически поднял бровь. — Ну или, может, собака, не знаю. Эксперты позднее проведут анализ и скажут точно. — Нашли что-нибудь интересное на теле или рядом? — Ничего, только… — Намджун замялся, словно пытаясь вынырнуть из дурмана, которым окутывал его Джин, но тот поспешил надавить сильнее, и офицер сдался. — Только хлебные крошки. — Что? — переспросил вампир, желая услышать что-нибудь другое, что угодно. — Крошки хлеба. Это странно, мы думали, может, она ела булку по дороге, но куда тогда делось остальное? Хотя, если это и правда была собака, наверное, она могла бы утащить хлеб… — Могу я взглянуть? — Джин отстранил Намджуна и подошел к телу, присаживаясь на корточки. Девушка лежала на боку, скорчившись в луже собственной крови на свежевыпавшем снегу, а поверх ее тела в сером пальто были рассыпаны крошки белого хлеба. Не похоже было, что она просто ела булочку. Скорее, это выглядело так, будто кто-то специально раскрошил хлеб по всему телу. Воспоминания потоком хлынули в голову вампира. «Это новая сказка. Все банально, хотя есть интересный момент. Дети отмечали путь хлебными крошками, чтобы найти дорогу домой, но их склевали птицы. Звучит так безнадежно, что это даже смешно. Знаешь, я тоже когда-то потерялся». — «Я помогу тебе найтись, хен». «Что бы я сейчас только не отдал, чтобы почувствовать вкус свежего хлеба, такого, который только что из печи и пахнет — аж слюнки текут». — «Хенним, я отдал бы даже больше, чтобы ты это получил». «Ищи меня по хлебным крошкам», — они тогда были в Париже. Джин споткнулся о ботфорты, небрежно брошенные у входа в дом, и сразу увидел записку, написанную витиеватым почерком. Камзол лежал бесформенной кучей у двери в коридор, кюлоты и шелковые чулки отыскались у входа в спальню. С ручки двери вызывающе свисала перевязь со шпагой. Отделанную кружевом сорочку он нашел уже на пути к кровати. На карнавале в Венеции крошки были уже настоящие. Он тогда почему-то решил, что Джин не сможет отыскать его под маской, поэтому купил несколько караваев хлеба и притащил с собой, рассыпая крошки везде, где проходил. Они были буквально повсюду, и гости недоумевали, откуда их столько. И если бы Джину вздумалось искать его таким образом — это была бы катастрофа, но, к счастью, его стройную точеную фигуру было невозможно с кем-то спутать, будь на его лице хоть мешок из-под муки. Джин какое-то время просидел над телом с опущенной головой, пытаясь отдышаться. Ему казалось, что прошел час, но на деле, наверное, не больше пары минут, когда Намджун осторожно тронул его за плечо. — Джин-шши, с вами все в порядке? Вампир медленно поднялся на ноги и кивнул, снова встречаясь взглядом с полицейским. — Офицер Ким, — Джин вздохнул. — Меня здесь никогда не было. Не отвечайте, просто запомните. Вы меня не видели. Хорошего вечера… Намджун. — И вам, — машинально проговорил полицейский, сразу же становясь безучастным. Джин снова убрал руки в карманы пальто и зашагал к машине, ежась от внезапного холода. Он завел мотор и тронулся с места, рассеянно наблюдая, как Намджун расправляет плечи и идет к остальным полицейским, что-то обсуждающим. У поворота на соседнюю улицу под колеса бросился Юнги. Лидер вампиров притормозил, открывая ему дверцу машины. — Ни следа, ничего, — возбужденно заговорил тот, усаживаясь и защелкивая ремень безопасности. — Как будто это был призрак. Я пытался идти по запаху крови, но безрезультатно. — Нет нужды искать, — прервал его Джин. — Я знаю, кто это был. Без дальнейших объяснений он уставился на дорогу, зная, что Юнги не будет расспрашивать, пока он сам не решит рассказать.***
Тоска пришла как-то сама по себе. Не то чтобы без повода — сегодня ему случилось оказаться на дежурстве, когда поступил звонок в полицию. Он уже собирался было домой, когда женщина на том конце, захлебываясь от ужаса, сообщила об убийстве. Намджуну не обязательно было ехать туда. Он мог с чистой совестью закончить смену, но вместо этого они с несколькими коллегами отправились на место, чтобы найти девушку, чья жизнь закончилась так внезапно и трагично. «Чхве Соен» — значилось в документах. Двадцать два года, даже младше него. Тошнотворный металлический запах крови вокруг не позволял Намджуну приблизиться, но он пересилил себя и взглянул на тело. Старшие коллеги, осторожно осматривавшие место преступления, говорили о крошках хлеба, рассыпанных по трупу, и это почему-то запомнилось ему особенно отчетливо. Во всей ситуации было что-то абсурдное и крайне нелогичное. Откуда взялись крошки, если на девушку напало какое-то животное? Если это было не животное, то кто разорвал ей горло? Впору поверить в мистику и фильмы по Брэму Стокеру, но Намджун был реалистом. Самый страшный хищник, всегда думал он, это человек. И здесь тоже наверняка был замешан человек. В академии его учили абстрагироваться и не воспринимать мертвое тело как того, кто совсем недавно дышал и был личностью. Труп, говорили ему, это всего лишь оболочка, предмет. Нечто, чью смерть нужно расследовать. Намджун был хорошим студентом и запомнил урок. Его не терзало чувство жалости к погибшей девушке — когда-нибудь потом он задумается об этом и, возможно, даже поплачет, но не сейчас. И все же тоска была осязаемой. Намджун не знал причины. В какой-то момент он спокойно смотрел на мертвое тело, а в следующий его словно пронзило болью, не физической, но щемящей, от которой трудно сделать вдох. К боли примешивался страх, и он не мог сказать, чего боялся. А еще сожаление и где-то глубоко внутри, спрятанная так, что сразу и не отыщешь — искорка радости, которая была уж совсем неуместна и непонятна. Как будто его собственные чувства вдруг взяли и заменили чьими-то чужими, чужеродными, и теперь ему приходится хватать ртом воздух, силясь хоть как-то совладать с ними. Ожидание криминалистов и опрос свидетелей, нашедших труп, заняли несколько часов. Тело упаковали в пластиковый мешок и увезли, оставив лишь меловой контур. Даже кровь, окрасившую свежий снег, аккуратно собрали и отправили в лабораторию. Коллеги, тихо переговариваясь, разъехались — кто по домам, а кому досталась незавидная работа сообщить о произошедшем семье девушки. Намджун, постояв немного, тоже отправился домой. Юна ждала его на кухне с чашкой цветочного чая. Стоило ему появиться на пороге, как она подняла на него усталые глаза и вздохнула. — Ты поздно возвращаешься в последнее время. — Работа, — коротко ответил Намджун, не желая спорить. Его единственным желанием было забраться в душ и смыть с себя весь сегодняшний день и всю ту странную палитру ощущений, которая его одолевала. — Джуни, но твой рабочий день закончился в восемь, а сейчас половина второго. И ты не позвонил, чтобы сказать, что задерживаешься. Что я, по-твоему, успела подумать? Намджун вдруг понял, что ни разу не вспомнил о том, что нужно предупредить Юну. Это было для него нетипично, обычно он сообщал, даже если опаздывал на десять минут, чтобы девушка не волновалась. — Прости, — ему правда не хотелось рассказывать. — «Прости»? Это все, что ты можешь сказать? Намджун, я уже собралась обзванивать морги и больницы! Я звонила в участок, но там сказали, что ты ушел в конце смены, как обычно. — Чего ты хочешь от меня? — вдруг вспылил он. Обычно мягкий и неконфликтный, сейчас он чувствовал вселенскую усталость. А на ее почве зарождалась ярость, потому что вместо того, чтобы скрыться в душе от всех забот, ему приходится оправдываться, хотя он ни в чем не виноват. Ну почти. Он не знал, почему Юна вылетела из его памяти именно тогда, когда он должен был ей позвонить. Правда не знал. — Чего я хочу? — Юна тоже повысила голос. — Хочу видеть тебя не только спящим по утрам! Хочу спать по ночам сама, а не ждать, что мне вот-вот позвонят и сообщат, что твое тело выловили из реки Хан! Хочу, чтобы мой мужчина уделял время мне, а не только своей чертовой работе! — Может, тебе стоит поумерить свои амбиции? Я всего раз не позвонил, и да, признал, что это была моя ошибка, так почему я до сих пор это выслушиваю? — Потому что это не первый раз, и даже не десятый, когда я жду тебя вот так на кухне до полуночи и дольше! Иногда меня ломает от усталости, и я ложусь в кровать, но ты думаешь, я сплю каждый раз, когда ты прокрадываешься в спальню? И я всегда, всегда жду, что ты хотя бы обнимешь меня, но ты поворачиваешься на бок и просто засыпаешь. Как давно мы не были вместе, Намджун, ты помнишь? — Я не знаю, неделю? — полицейский пожал плечами. — Неделю? — Юна истерически расхохоталась. — Месяц не хочешь? Ты не прикасался ко мне уже месяц и даже этого не заметил! — Что ж, извини, что не соответствую твоим ожиданиям! Может, тебе стоит поискать кого-то другого! — Намджун развернулся и захлопнул за собой дверь ванной. Почему-то ссора с Юной совершенно его не трогала. Он должен был бы переживать и чувствовать себя виноватым за то, что заставил ее волноваться и особенно за то, что ее игнорировал, но эти эмоции словно доходили до него через толщу воды. Он откинул голову на стенку душевой, позволяя горячим потокам из душа сбегать вниз по лицу и плечам. Вода освежала, расслабляла и успокаивала гнев. Несколько минут он простоял так, ожидая, пока его мысли очистятся. Рассудок требовал извиниться перед Юной и уладить ситуацию, поэтому, выйдя из ванной, он сразу же направился к ней. Девушка все так же сидела за столом, уронив голову на руки, и лишь ее плечи чуть подрагивали. Намджун приподнял ее лицо, сцеловывая с него слезинки. — Прости меня, ладно? — поцелуй в покрасневший нос. — Я идиот, — губы скользят по мокрой щеке. — Заставил тебя волноваться, — другая щека. — Не уделял внимания, — осторожно в уголок рта. Юна медленно развернулась к нему, обнимая его за шею и отвечая на поцелуй. Намджун вдруг почему-то на секунду представил на месте ее губ совсем другие — пухлые, притягательные и совершенно точно не женские. Он не знал, откуда возникло это видение, но на секунду ошарашенно застыл. Юна прервала поцелуй и с тревогой посмотрела на него, и он опомнился, обхватывая ее талию одной рукой и поднимая девушку на руки. Он продолжал ее целовать, пока, осторожно избегая углов, нес ее в спальню, укладывал на кровать и избавлял от халата. На мгновение оторвавшись, чтобы раздеться самому, он вдруг столкнулся в своих мыслях с внимательным ласковым взглядом больших темных глаз. Помотав головой, будто пытаясь стряхнуть непрошеный образ, Намджун снова припал к губам Юны, которая обвила его руками и ногами, томно потираясь о его тело своим. Что-то было очень неправильно. Его любимая девушка, смотрящая на него с надеждой и желанием, больше не вызывала трепета. Маленькая ручка, игриво скользнувшая по его телу вниз, не нашла того, что искала. Член Намджуна был мягок и равнодушен к происходящему, и даже соблазняющие прикосновения не заставили его затвердеть. Лицо Юны удивленно вытянулось, и Намджун ее понимал — за все пять лет, что они провели вместе, такое происходило впервые. Ни алкоголь, ни стресс от учебы, ни усталость ни разу не не смогли повлиять на то, что Намджун хотел ее, как безумный, в любое время дня и ночи. И вот, теперь это изменилось. Он смущенно убрал ее руку, поворачиваясь на другой бок. — Извини, — неловко проговорил он, глядя в стену. — Я, наверное, слишком устал. Юна не ответила.