***
Велосипед мерно катился вниз по небольшому склону, и Намджун, расслабившись и подставив лицо ветру, позволил себе наконец освободить голову от мыслей. Сегодняшняя смена прошла в участке, где он весь день приводил в порядок бумаги. Да уж, сказать начальству, что ему не нравятся смены во дворце, было не самой лучшей его идеей — как оказалось, желающих заниматься бумажной волокитой как раз не хватало, а архив сам себя не соберет. Добро пожаловать в двадцать первый век, когда давно можно хранить всю информацию в компьютере, но проклятые бумажные подшивки с делами все равно никуда не делись. Не то чтобы разбирать бумаги было трудно — просто скучно, пыльно и как-то не очень героически. И голова шла кругом от объемов и монотонности. Словом, ночная велопрогулка перед тем, как отправиться домой, была очень кстати. Стоял октябрь, поэтому воздух был прохладным и тихим. Цикады в это время года уже не поют. Намджун редко встречал кого-то, катаясь ночью — обычно велосипедисты наводняли эту дорогу только днем, несмотря на то, что и ночью она была довольно неплохо освещена. Поэтому он был удивлен, увидев впереди велосипед. Кто-то в длинном пальто вырулил в паре десятков метров перед ним из ответвления дороги. Пальто свисало, и Намджун задумался, как оно не попадает между спиц колеса. Нежданный попутчик ехал в ту же сторону, что и он, но чуть медленней, будто намеренно притормаживая, чтобы не разгоняться на склоне. Намджун решил, что лучшим решением будет обогнать его, чтобы не нарушать своего уединения, и ускорился. Незнакомец обернулся — полицейский успел заметить чеканный профиль в свете фонаря — и неожиданно тоже ускорился, словно поняв, что его собираются обогнать. И тут бы Намджуну притормозить и дать ему проехать дальше, но какой-то неведомый импульс заставил его стиснуть зубы и прибавить скорости, бешено крутанув педали. Широкая спина в черном пальто продолжала удаляться, но Намджун успел неплохо разогнаться на склоне, и теперь его велосипед мчался всего в десятке метров от едущего впереди. Полицейский ухмыльнулся и переключил скорость, на полном ходу перебросив цепь велосипеда с одной звезды на другую. Плечистая фигура впереди становилась все ближе, но вдруг переднее колесо Намджуна налетело на какое-то препятствие. Он отчаянно вывернул руль в попытке сохранить равновесие, однако предотвратить падение не смог — велосипед описал широкую дугу, по инерции проехав несколько метров вперед, и завалился на бок вместе с Намджуном. Левую ногу, на которую пришелся удар, обожгло болью. Глухо застонав, он отпихнул от себя велосипед и попытался сесть, лихорадочно ощупывая колено. — Как вы? — раздался испуганный голос. Намджун поднял глаза. Над ним, участливо глядя сверху вниз и придерживая одной рукой собственный велосипед, стоял Ким Сокджин в длинном черном пальто. — Жить буду, — прохрипел полицейский. — Откуда вы тут? Сокджин присел на корточки, коснувшись его колена. — Можно? — не дожидаясь ответа, он мягко ощупал ногу, ловя его выражение лица в те моменты, когда оно искажалось болью. — Я тоже люблю здесь кататься, — пояснил он. — Это не перелом, просто небольшой ушиб. Легко отделались. Надо посидеть немного, станет легче. Дома приложите что-то холодное и не перетруждайте ногу. — Вы что, доктор? — спросил Намджун, разглядывая его. Он впервые видел этого человека так близко, и боже, даже в полумраке на дороге он был совершенен. Высокий воротник черного пальто, точеные черты лица, большие глаза и пухлые чувственные губы — да уж, будь он девушкой, Намджун бы, возможно, влюбился с первого взгляда. — У меня большой жизненный опыт, — хмыкнул тот, поднимаясь и протягивая руку. — Сможете встать? Надо уйти с дороги. Намджун обхватил его ладонь, оказавшуюся прохладной и неожиданно сильной, и подтянулся, опираясь на здоровую ногу. Стоять было больно, но терпимо. Сокджин подставил ему плечо, и облокотившись на него, полицейский дохромал до травы, растущей за обочиной. — Погодите. Не садитесь, — Сокджин стянул с себя явно дорогое пальто и бросил на землю, оставшись лишь в вязаном свитере с высоким горлом. — Вот теперь — садитесь. Земля в октябре холодная. — Я не могу, — возразил Намджун. — Пальто испачкается, а вы замерзнете. — Я куплю новое, и я не мерзну, — пожал плечами его новый знакомый. Он прикатил с дороги оба их велосипеда и, положив их рядом, уселся на пальто. Поколебавшись, Намджун последовал его примеру. — Как долго нам нужно здесь сидеть? — поинтересовался он. — Пока не сможете снова крутить педали. Острая боль должна отпустить минут через пятнадцать, тогда будет полегче и сможете поехать домой. — Почему я никогда раньше вас тут не встречал? — спросил Намджун через пару минут молчания. Он откинул голову назад и пытался прислушаться к ощущениям в колене, в то время как его спутник сидел прямо, вытянув длинные ноги на траву. Сокджин ответил не сразу, пожимая плечами. — Не знаю. Может, разминулись. — Спасибо, что остановились и вернулись помочь мне. — Не за что. Так бы поступил любой. Кроме того, я чувствовал себя виноватым. Это же я затеял эту игру в догонялки, — Сокджин посмотрел на него и мило улыбнулся. — Вы специально ускорились? — поразился Намджун. — Зачем? — Сам не знаю. Какое-то детское чувство соперничества взыграло, наверное. А зачем вы погнались за мной? — По той же причине, — рассмеялся Намджун. — Но это было весело, до того дурацкого камешка под колесом. — Там был целый булыжник, — фыркнул Сокджин. — Я едва успел его объехать, а вот вам не повезло. — Да уж, — вздохнул офицер. — Моя девушка, Юна, всегда говорит, что если где-то есть препятствие, я обязательно на него налечу. Такой уж я неуклюжий. Да вы сами видели тогда, в участке. Вот так я и живу. — Давно вы вместе? — поинтересовался новый знакомый. — Пять лет, — нахмурил лоб Намджун. — На самом деле, мы знакомы с детства, сколько себя помню. Сначала ужасно доставали друг друга в садике и в школе, в старших классах стали лучшими друзьями, а потом как-то само получилось. Она вечно защищает меня. Вовремя убирает предметы, о которые я могу споткнуться и пораниться, или забирает в последний момент то, что я могу уронить. Практически наперед знает, от чего ждать подвоха. — Хорошо, когда есть кто-то, кто так вас понимает, — Сокджин грустно улыбнулся. — А вы? У вас есть девушка? Или, может, жена? — Нет, — коротко ответил Сокджин. — У меня есть брат и двое близких друзей. Они тоже хорошо меня знают. — Это уже что-то, — Намджун приподнялся, пробуя наступить на больную ногу. — Терпимо. Думаю, я могу поехать домой. — Точно? — его новый знакомый прищурился, вставая. — Я могу вызвать такси, не стоит вам сейчас перетруждать ногу. — Я буду в порядке, — отказался полицейский. — Спасибо вам, Сокджин-шши. — Джин, — поправил его тот. — Зовите меня просто Джин. — Джин, — повторил Намджун, словно пробуя имя на вкус. — Спасибо вам. Он оседлал свой многострадальный велосипед и тронулся с места, отчаянно желая обернуться. Юна уже спала, когда он прихрамывая, вошел в спальню. Не включая свет, он стянул с себя одежду, принял душ и, надев пижаму, забрался под одеяло. Надо бы было заглянуть в морозилку и приложить лед к колену, но Намджун слишком вымотался, да и нога уже почти не болела. Юна заворочалась и прижалась к нему, просыпаясь. — Я уж думала, ты опять заночевал в участке. — Я катался, — Намджун чмокнул ее в нос, собираясь повернуться на другой бок. — Спи. — Я скучала, знаешь, — маленькие пальчики пробежали по груди вниз, ныряя под резинку пижамных штанов. — Детка, я так устал, — он мягко отстранился. — И завтра рано вставать. — Ладно, — вздохнула девушка, оставляя на его плече нежный поцелуй. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи. С этого момента все пошло наперекосяк.***
Чимин проснулся и блаженно потянулся в постели. В окно смотрела яркая полная луна, и будь он чуть более впечатлительным, он непременно заметил бы на круглом бледном шаре ехидную такую усмешку. Ситуация, в которой Чимин находился уже неделю, напоминала какой-то безумный сон. Вроде того, где милый котик превращается в гигантскую шляпу и, громко кудахтая, собирается тебя сожрать, а ты не можешь шевельнуться. Не то чтобы Чимину было плохо жить в клубе — роскошная личная спальня и бесплатный алкоголь немного сглаживали прочие неудобства, но он скучал по свободе, Детке и скорости. По случайным связям тоже скучал. Хотя ему и разрешили участвовать в выступлениях танцоров и даже вроде как собирались за это платить, уехать с кем-то был не вариант. Где-то позади тут же возникал вездесущий Юнги и, цепко ухватив его за запястье, отводил подальше от потенциального секса. Хосока он видел только на выступлениях — встретившись с ним взглядом, вампир сразу же отводил глаза и не пытался приблизиться. Спасибо и на том. Дверь спальни бесшумно открылась, и Чимин резко сел в кровати, придерживая одеяло на груди, потому что, знаете, кому вообще нужны эти пижамы, когда у вас такое тело. В комнату, включая свет, вошел Юнги, а на пороге нерешительно замер Хосок. — Надеюсь, вы пришли сказать, что вы решили свою проблемку без меня и теперь я могу сваливать? — сразу же атаковал Чимин. — Не угадал, — мрачно парировал Юнги, втаскивая Хосока внутрь и закрывая дверь. — Живым не дамся, — пообещал Чимин, сверля вошедших глазами. — Я решил, что ваше нахождение на разных этажах одного здания мало помогает Хосоку учиться себя контролировать. Пора сократить расстояние. — Мило, — констатировал парень. — Как косточку положить возле собаки и запретить ее трогать. — Примерно так, — Юнги поманил Хосока ближе, усаживаясь на кровать рядом с Чимином и похлопывая по простыне рядом с собой. — Ничего, что я немножко не одет? — съязвил Чимин, глубже закапываясь в одеяло. — О, это совершенно не мешает, — ответил старший вампир. Хосок сел на постель, дыша ртом и стараясь не смотреть на Чимина, но Юнги мягко положил пальцы ему на подбородок и повернул его голову. — Хоби, послушай. Я все время буду здесь. Я не дам тебе его тронуть. Но ты должен попробовать находиться рядом. — Что мне сделать? — хрипло спросил вампир. — Почувствуй его запах. Коснись его. Делай все, что пожелаешь, только не кусай. — Эй! — возмущенно возразил Чимин. — В каком смысле «все, что пожелаешь»? Вы меня не забыли спросить? — Чимин, — лениво проговорил Юнги. — Вот только не говори мне, что ты не тек как сучка, когда вы с Хосоком ехали на байке, до тех пор, пока он не вцепился тебе в горло. У меня, знаешь ли, тоже неплохое обоняние. — Это было до того, как он попытался меня убить, — возразил Чимин. — На смерть у меня член не стоит, ясно? — Врешь, — Хосок впервые посмотрел ему в глаза. — Ты любишь риск. Ты кайф от этого ловишь, когда разгоняешься до предела на своей «Ямахе». Ты буквально плавишься от скорости, от незнакомца у тебя за спиной. Даже прямо сейчас твое сердце выдает сто десять в минуту вовсе не от страха. Чимин закусил губу, упрямо глядя на него. — В любом случае, — равнодушно продолжил Хосок, — я не собираюсь покушаться на твою невинность. Мне просто нужно понять, отчего твой запах настолько притягателен, и научиться не отгрызать тебе голову. В итоге это будет выгодно нам обоим. Так что? — Что мне нужно делать? — сдался Чимин. Вместо ответа Хосок осторожно потянул его одеяло вниз, обнажая плечо. Длинные пальцы проскользили от виска Чимина к его губам, едва касаясь, словно ища что-то. — Это тебе нельзя меня кусать, — съерничал Чимин. — Мне тебя кусать никто не запрещал. Рука вампира, все такая же невесомая на его коже, спустилась на шею, мягко обхватывая ее сзади. Большой палец нежно огладил выступающую вену, и это было неожиданно приятно. Но что еще больше завораживало — это глаза Хосока, неотрывно смотрящие в его собственные — больные, голодные, растерянные. Желание шутить вдруг куда-то улетучилось. Чимин нервно облизнул губы, не отводя взгляда. — Хоби, — тихо сказал Юнги откуда-то сзади, — дыши. — Это не… Я не смогу, — Хосок резко отодвинулся и встал с кровати. — Плохая была идея. Этот запах забивается в ноздри, и я с ума схожу. Не заставляй меня. — Мне и не нужно, — улыбнулся Юнги. — Ты молодец, Хоби. Ты такой молодец. Будем двигаться маленькими шажочками, да? Сегодня ты смог сидеть рядом и касаться его. Завтра попробуем что-нибудь еще. Иди к себе. А ты, — он повернулся к Чимину, — заслужил награду. Как насчет покатать меня, а? Сейчас? — Только если ты не боишься, — ухмыльнулся тот. — Знаешь, у меня нет шлема. — Тогда жаль будет, если ты размажешься об асфальт, — отбил Юнги. — Одевайся, жду тебя в гараже. Луна освещала шоссе не хуже фонарей по его обочинам. Чимин так скучал по этому: по свисту ветра в ушах, по свободной ночной трассе, по приятной вибрации в районе бедер и грозному рыку Детки под собой. Его тюремщик за спиной немного портил ощущения, тепло прижимаясь к нему грудью на поворотах, но, если честно, Юнги ему не мешал. Он не ныл, что Чимин едет слишком быстро, лишь чуть крепче стискивал его талию руками и, похоже, искренне наслаждался поездкой. Чимин прибавил скорости, выжимая сто шестьдесят. — Неплохо, — промурлыкал Юнги ему на ухо. — Но знаешь, Харлей может быстрей. — Не говори такого при Детке! — Чимин возмущенно ткнул его локтем в бок. — В Харлее нет души, а у Детки есть! — Некоторые склонны предполагать, что у вампиров ее тоже нет, — усмехнулся Юнги. — В следующий раз катаю я. Если ты, конечно, не против присоединиться к нашей бездушной прогулке. — У тебя есть Харлей? — Чимин даже скорость сбавил от такой новости. — Да, — просто ответил Юнги. — Стоит в том же гараже, что и твоя Детка, под чехлом. Разгоняется до двухсот семнадцати против твоих ста восьмидесяти. — Я бы все равно сделал тебя и на Детке. Мастерство решает, — насупился Чимин. — Ой, это что, вызов? — поддразнил вампир. — А ты шлем наденешь? — А ты что, обо мне заботишься? Фу, — огрызнулся парень. — Как я уже говорил, асфальту не пойдут твои мозги. Серое на сером, пф. — А вампир не может размазаться по асфальту? — Чимин остановил байк у обочины и полуобернулся к Юнги. — Может. Но очень быстро соберется обратно. Чуть голоднее и злее обычного. Хотя это все равно больно, поэтому обычно я стараюсь шлемом не пренебрегать. — Так и знал, что ты неженка и перестраховщик. — А говорил, у тебя не стоит на смерть, — голос Юнги вдруг стал тихим и вкрадчивым. — Только на красивую, — усмехнулся Чимин, снова трогаясь с места и разгоняясь. Вампир улыбнулся краешком губ, прижимаясь сильнее.***
Приходить из школы прямо в клуб стало чем-то привычным. Чонгук не был дома с тех пор, как Тэхен нашел его тогда на крыше месяц назад. Он не сообщал матери, где он, полагая, что если она захочет его найти, она сможет справиться в школе, ходит ли он туда. Ее равнодушие, тем не менее, все еще ранило, но за стеной новой жизни старая казалась чем-то отдаленным и нереальным. Он все еще часто вспоминал о матери, но боль, та самая, что гнала его на крышу и заставляла бессильно плакать от одиночества и осознания собственной безнадежности, притупилась. Чонгук каждый день думал о том, как она справляется, не пьет ли слишком много, заботится ли о себе. Но в его жизни вдруг появился тот, кто по какой-то непонятной ему причине заботился о нем, а значит, Чонгук чего-то да стоил, наверное. Он уселся прямо за один из столиков и раскрыл тетрадь по геометрии — благо днем клуб еще был закрыт, и только несколько танцоров-людей отрабатывали связки. Чонгук помахал Чимину, разминавшемуся на сцене — тот появился в клубе примерно в то же время, что и он сам, и они подружились сразу же как встретились, хотя Чимин и старше него на шесть лет. Этот улыбчивый парень зачем-то нужен Юнги и Хосоку, поэтому тоже живет в клубе и периодически выступает с командой или, чаще, сольно. Чонгук немного завидует тому, как плавно и чувственно он двигается. Чимин вообще его новый образец для подражания: дерзит всем подряд, гоняет на байке, носит кожаные штаны и красит волосы в персиково-розовый, буквально порочный кумир любого мальчишки-подростка. Несправедливость, но, в отличие от Чимина, Чонгуку не разрешают танцевать на сцене, когда клуб открыт. Все дружно вспоминают, что он вообще-то несовершеннолетний, а потому должен сидеть в уголке VIP-зоны и не отсвечивать, а еще лучше — спать в своей новой комнате, как хороший мальчик. Но днем Чимин порой учит Чонгука разным движениям и они вместе дурачатся на сцене, пока остальные танцоры отдыхают. А еще угощает его алкоголем, пока Тэхен не видит, и рассказывает всякие истории о своих похождениях — чаще всего про что-то сексуальное или не очень законное. Джин, который так напугал Чонгука в их первую встречу, оказался старшим братом Тэхена и, вроде как, королем сеульских вампиров. Точнее, королем его обозвал Чонгук у себя в голове, потому что на деле никто его так не называет. Вдруг оказалось, что Джин — забавный, и хотя Чонгук не понимает его шуток («Ты еще слишком юн для этого», — утешает его Тэхен), он все равно смеется, потому что у главного вампира очень располагающая улыбка и заразительный смех. Узнав о том, что Чонгук принадлежит Тэхену (на этой мысли Чонгук всегда внутренне замирает), Джин перестал пытаться его укусить, но подколы про девственника не оставляет, отчего мальчик каждый раз скрипит зубами и яростно краснеет. Хосок — самый шумный и веселый из всей семьи. Он тоже потрясающе танцует и иногда, когда Чимин занят, а Хосок встает раньше открытия клуба, они с Чонгуком тренируются вместе. Вампир много хвалит его и говорит, что как только ему стукнет двадцать один, работа в клубе ему обеспечена. Они с Чимином друг друга явно избегают — стоит одному появиться на горизонте, как второй поспешно исчезает в тени. Чонгук подумывает спросить у Чимина, в чем у них дело, но ждет подходящего момента. Юнги нечасто выходит из своей комнаты. Послушать Тэхена, так у него в подвале целый склеп с летучими мышами, но Чонгук сомневается — один из самых старых вампиров в городе помешан на комфорте. Поначалу Чонгук его слегка побаивался — пятьсот лет разницы, как-никак. Но Юнги улыбается ему теплой десневой улыбкой, подкалывает Чимина, саркастично спорит с Тэхеном, и мальчик постепенно расслабляется в его присутствии. Юнги даже разрешает ему звать себя хеном и обещает, что они с Чимином как-нибудь возьмут его покататься на байках, пока Тэхен не видит. Тэхен сложный. Чонгук все еще не понимает, зачем вампиру сдался мальчишка с улицы, с чего он выделяет этому мальчишке большую светлую спальню в своем доме и вводит его в свою… семью? Но больше не спрашивает. Они довольно много времени проводят вместе, когда Тэхен не спит и не выполняет поручения Джина. Болтают обо всем, играют в компьютерные игры и приставку (и Чонгук даже частенько побеждает) или устраиваются у большого телевизора в комнате вампира и смотрят фильмы. Тэхен красивый очень, настолько, что дыхание перехватывает. Вампиры все по-своему красивые, конечно, но Тэхен особенный. Он невероятный, даже когда дурачится и корчит глупые гримасы. Эти его глаза с поволокой, пальцы длинные с невероятной формы ногтями, неправильные, но такие потрясающе красивые губы. С ним Чонгуку хочется быть рядом, ему будто теплее становится в его присутствии. Каждое движение этого вампира притягивает к себе, хоть он и пообещал тогда, что не будет применять к младшему внушение. Чонгук верит, что и не применяет. Просто Тэхен такой, что к нему нельзя не тянуться. За геометрией последовали другие предметы, и к тому времени, как Чонгук закончил, наконец, с уроками, клуб уже открылся, так что он перебрался в свой угол и наблюдал за танцорами на сцене. Первым номером выступали длинноногие Енджун и Югем. Публика неспешно собиралась, кто-то залипал у сцены, остальные облепили бар или рассеялись по залу. — Голодный? — Тэхен грациозно опустился на диванчик рядом и протянул ему стакан с колой и коробку с бигмаком. Чонгук благодарно улыбнулся и жадно вгрызся в бургер, подмечая краем глаза, как Тэхен сонно откидывается на спинку. Вампир, похоже, только что проснулся, хотя и успел уже прогуляться до ближайшего фастфуда за едой для него. Чонгук быстро доел и устроился поудобнее. — Спасибо, хен. — Напомни мне завтра заказать тебе пару стейков, — пробормотал Тэхен, зарываясь пальцами ему в волосы. — Хреново все время есть фастфуд. Чонгуку хочется подставляться под его ленивые поглаживания, потому что от этого стайки мурашек раз за разом сбегают вниз по позвоночнику. Он прикрывает глаза и тихо вздыхает, когда рука вампира разминает ему затекшую шею сзади. Чонгук льнет к ней щекой, и длинные пальцы скользят по линии челюсти, легко-легко очерчивают нижнюю губу, пока Тэхен смотрит серьезно своими завораживающими глазами. У младшего губы вдруг сохнут, и он быстро облизывается, не разрывая зрительного контакта. Вампир прослеживает движение его языка и на мгновение замирает. Чонгук неосознанно тянется к нему ближе, но Тэхен вдруг квадратно улыбается и чуть отодвигается. — Я тоже голодный, — объявляет он. — А вот и мой завтрак! Младший поднимает голову и видит разгоряченного Енджуна, закончившего выступление и стоящего перед ними с легкой полуулыбкой на лице. — Хен, — говорит тот и недвусмысленно оттягивает ворот блестящей черной рубашки, — хочешь? Тэхен моментально оказывается на ногах, обвивая талию танцора рукой. — М-м, — он проводит носом по взмокшей шее Енджуна, отчего тот закусывает губу. — Пойдем. Не сиди допоздна, Чонгукки! Они быстро уходят, хихикая, а Чонгук растекается по спинке дивана. Енджун хороший парень, веселый, дружелюбный, танцует отлично. Но Чонгук его сейчас отчего-то ненавидит всей душой. Не то чтобы он сам хотел кормить Тэхена. Или, может… Он уже не знает. Но осознание того, что Тэхен ушел от него сейчас, чтобы пить из шеи этого гибкого парня, а затем, вероятно, оставит его у себя в постели на ночь, и не только для еды, Чонгука совершенно точно бесит. Настолько, что, кажется, выжигает его изнутри. Он покидает зал, поднимается к себе и падает на кровать лицом вниз, лишь тогда позволяя себе нелепо и по-детски разреветься. Это то, что Тэхен делает всегда. В одно мгновение он близко, смеется и одаривает Чонгука своим теплом, а в следующее — уже ускользает и становится далеким и неприступным, а то и просто отшучивается, когда младший пытается его удержать. Чонгук не понимает его — зачем он вообще подобрал его на улице, как бездомного щенка? Почему кормит, заботится и ласкает, если ни еда, ни секс Тэхену от него не нужны? Не то чтобы Чонгук хотел с ним секса, конечно. Он всегда считал, что ему нравятся девочки — они милые, симпатичные, с нежными голосами и мягкой грудью (наверное). Но, если честно, какая девочка сравнится красотой с Тэхеном? Какая девочка заставит его колени подкашиваться от одного своего голоса? Чонгук жмурится, размазывая непрошеные слезы по щекам. Может быть, он все-таки хочет.***
Енджун изо всех сил сжимает его в себе и запрокидывает голову, пытаясь отдышаться. Тэхен пользуется этим, чтобы, опираясь на локти, слизнуть капельку крови с его шеи. Парень чуть поворачивает подбородок, давая ему больший доступ, и вампир легко присасывается к свежей ранке, вытягивая больше крови, а затем зализывая. Енджун медленно расслабляется, продолжая вздрагивать после оргазма. Тэхен отпускает его шею и двигается в нем быстро и рвано в погоне за собственным удовольствием. Вскоре он низко стонет и скатывается с податливого разморенного тела. Енджун умиротворенно вздыхает и тянется обнять его, но вампир мягко отводит его руку. — Когда сможешь встать — свободен, — сообщает он. — Ты такой романтик, хен, — вздыхает младший. — Может, хоть полотенце мне принесешь? Тэхен, не открывая глаз, кидает ему пачку салфеток. Енджун, фыркнув, стирает потеки спермы с живота и бедер, одевается и выходит из комнаты. — Спасибо, было очень вкусно! — бросает ему вслед вампир, вытягиваясь на кровати. Енджун прекрасен тем, что он не навязчив, никогда не обижается и совершенно не западает в душу. — Бедный Енджуни, — хихикает вошедший в комнату Хосок. Тэхен лениво прикрывается одеялом и смотрит на него вопросительно. — Енджуни не жалуется. Я бы сказал, он очень громко выражает свое удовлетворение. — До тех пор, пока не выходит из твоей комнаты. А потом он делает щенячьи глазки, потому что хочет кормить тебя двадцать четыре часа в сутки, желательно не слезая с твоего члена. — Мне столько не съесть, — пожимает плечами Тэхен. — Ну да, есть же еще Чонгукки, — поддевает Хосок. Взгляд Тэхена тотчас становится нечитаемым. — О, эта юная энергия. Парень хорош, ты знаешь? Через пару лет разнесет нам сцену в клочья. — Какие пару лет, ему семнадцать. — Ой, только не говори, что у нас все настолько законно. Я не говорю взять его в штат, просто дайте ему возможность выступить разок-другой. — Сцена не для него, — холодно возразил Тэхен. — Не ешь, хотя назвал его своим, не трахаешь, не выпускаешь на сцену, серьезно, Тэхенни? Что у тебя с этим мальчишкой? Для чего он тут? — Не твое дело, — огрызнулся вампир, но затем выдохнул, сразу остывая. Что ни говори, Хосок — друг, причем один из самых близких. — Я сам не знаю, ясно? Я просто по какой-то причине не могу его отпустить. И может, с моей стороны это эгоистично, но благодаря этому у него есть еда и крыша над головой, с которой он не пытается спрыгнуть. И он вроде не против быть тут. — Конечно, не против, — ухмыляется Хосок. — Ты видел, как он на тебя смотрит? У него глаза-сердечки каждый раз, когда ты появляешься на горизонте. — Это не то, — отмахнулся Тэхен. — Он еще слишком мал для этого. — Сказал тот, кто потерял девственность в четырнадцать, а в шестнадцать устраивал оргии. Мне Юнги рассказывал, если что. — Это другое. Я тогда был проблемным вампиром-подростком с неограниченными способностями к убеждению, и мне было скучно. А он просто ребенок. — Ему семнадцать, — напомнил Хосок. — И, к слову. Подумай на досуге, чего ты хочешь от мелкого. Не морочь ему голову. Друг подмигнул и вышел из комнаты, а Тэхен погрузился в мысли. Вообще-то он слукавил. Его подсознание уже выстроило четкую картину, чего он хочет, посылая ему сны, от которых вампир просыпался в изнеможении, с навязчивым стояком и такими же угрызениями совести. Вопреки заверениям Юнги, эта занудная штука у него была, просто глубоко пряталась. Сны были один хлеще другого и обычно включали Чонгука, распластанного под ним с закушенной губой и стонущего тоненько-тоненько то ли от размашистых движений его бедер, то ли от жадного рта на своей шее. Подсознание заходило и дальше: после того, как Тэхен объявил Чонгука своим и раскрыл ему некоторые детали вампирского этикета, видение того, как он впивается зубами во внутреннюю сторону бедра младшего, преследовало его не только во сне, а еще и наяву, стоило закрыть глаза. Он представлял тихий стон Чонгука в мгновение, когда клыки осторожно вонзаются в нежную кожу, пальцы, судорожно комкающие простыни. Эти большие глаза, его открытость и безграничное доверие. То, как Тэхен, не отводя от него взгляда, пьет теплую кровь, заставляя его лихорадочно облизывать губы. Так же, как он сделал это сегодня, когда вампир массировал его шею. Это был тот самый момент, в который Тэхен был готов рвануться ему навстречу. Енджун появился как никогда вовремя и помог выпустить пар. Чонгука хотелось трогать. Не только с сексуальным подтекстом (этому желанию еще получалось сопротивляться), но и просто касаться его мягкой кожи, видеть, как он жмурится и подставляется под ласки. Тэхен всегда был тактильным. Хосок, Юнги и Джин подтвердят, что прижиматься к ним и виснуть коалой на плечах — его фишечка, но в случае с Чонгуком желание коснуться у него граничило с необходимостью. Запутать длинные пальцы в непослушных волосах, охватить ладонью шею, гладить и копошить — обязательно, возражения совести отклоняются. Чонгук тоже не помогал сдерживаться — он очевидно млел от каждой ласки, тихо возмущаясь, стоило Тэхену разорвать контакт. Вампир это видел, и это било по сознанию особенно больно. Что ни говори, а причина, по которой он не позволял себе ничего большего, чем мимолетная ласка, вовсе не в возрасте Чонгука. Не только в нем. Тэхен десятилетиями старался не подпускать к себе кого-то слишком близко. Он знал: мотыльки, прилетевшие на его свет, рано или поздно перестанут кружиться. Больше он такого не допустит.