Подальше от мира в уютную квартиру

      Дверь с едва слышимым шелестом распахнулась, показав взору нежданного гостя темный коридор квартиры. Пришелец ожидал, что ночную тишину разрежет мерзкий скрип, но, похоже, петли были недавно заботливо смазаны хозяйкой. Это заставило улыбку слегка расцвести на подсохших губах. Деку знал, что живущая в квартире девушка всегда будет держать в идеале любую мелочь, окружающую ее.       Тихо шагнув в темное нутро помещения, он аккуратно захлопнул дверь — лишь щелчок донесся до чуткого уха, да и тот утонул в тихом тиканье часов и шуме, доносящемся с улицы. Теперь, стоило ему оказаться в этой знакомой и до боли в горле любимой квартире, чувство уюта и тепла потихоньку обволакивало его, позволяло напряженным мышцам немного расслабиться, а гулу в голове, который преследовал его уже несколько часов, немного утихнуть. Атмосфера, царящая здесь, имела какое-то магическое свойство успокаивать его. Позволяла оставить позади все, что тревожило. А если навязчивые мысли все же донимали, то создавалось ощущение, что все, над чем он думает, и вовсе дело рук кого-то другого и не имеет к нему, Деку, ни малейшего отношения.       Постояв так, прислушиваясь к движениям нескольких секундных стрелок, равномерному ропоту холодильника и редкому звону падающих капель воды, он сумел унять дрожь в руках и коленях. Теперь не хотелось упасть навзничь, схватиться руками за голову, спрятать лицо или расцарапать мягкую кожу. Уже не чувствовалась обжигающе горячая кровь на пальцах, не хотелось тереть уже чистые руки носовым платком, чтобы дочиста вычистить крупицы крови, которые могли остаться на коже, под ногтями или еще где-то. Судорожно выдохнув, Деку вновь посмотрел на свои уродливые руки. Ему казалось, что они стали еще хуже, еще ужаснее. Хотя куда там, когда на них едва ли было живое место из-за давно загрубевших шрамов. Но ему казалось, что пальцы стали какими-то угловатыми, а ногти, наоборот, заострились; каждый шрам будто стал глубже, а кожа вокруг них светилась, в то время как сами рубцы утопали во мраке.       Деку часто убивал людей. Иногда ради развлечения, порой по нужде, редко из-за эмоций. Но всегда это были герои. Герои, которые ослепли из-за собственного сияния, собственных убеждений и слепого следования прописанным законам. Но никогда это не были обычные люди. Никогда это не были… дети.       Сжав правую руку в кулак, парень поднес ее ко лбу и прикрыл глаза. Испуганный, трепещущий крик вновь раздался где-то в мозгах, вновь пронзил каждую клетку тела. Две огромные пары глаз — одни голубые, как самое чистое озеро утром, а другие карие, как свежезаваренный кофе — смотрели ему прямо в душу, пытались передать весь ужас и панику маленьких существ, которые не знали в жизни ничего, кроме искреннего веселья и разочарования от не купленной родителями игрушки. Слезы, потоком скатывающиеся по румяным от испуга щекам, окрашивались в насыщенный красный цвет из-за лучей заходящего солнца. Своими маленькими ручонками они держались друг за друга, сжались, пытаясь спастись от его взгляда, от медленных шагов в их направлении.       Глухо зарычав в кулак, Деку, скинув обувь так, что она с грохотом ударилась о стену, медленно прошел вперед, туда, где находилась спальня. Он пытался прислушиваться к собственным шагам, чтобы отвлечься от мыслей, которые не могла стереть даже эта квартира. Да и кто вообще сможет забыть такое? Нет, этот грех останется несмываемым пятном на его душе. Из-за него он будет просыпаться по ночам от собственного крика, будет скрипеть зубами при одном взгляде на детей, беззаботно резвящихся на площадках. И все из-за того, что двое ни в чем не повинных созданий оказались не в том месте не в то время.       Опершись рукой о косяк двери, парень немного прищурился, чтобы получше разглядеть небольшую комнату, едва освещенную слабым светом ночника. Призрачный лунный свет смешивался с желтым светом лампы на тумбе, отчего казалось, что основной акцент в этой комнате делается на огромную двуспальную кровать, в которой, с головой зарывшись в одеяле и подушках, мирно посапывала девушка. Ее волосы ворохом разлетелись по подушкам, одна нога была закинута поверх скомканного одеяла, а вторая торчала вообще где-то с другой стороны. Деку услышал тихое причмокивание и хмыкнул: даже во сне Урарака что-то ела.       Когда он подошел к ней, то немного склонился и пристально вглядывался в лицо, пытаясь увидеть все морщинки, все изгибы, пересчитать каждую ресницу. Родной запах корицы и апельсина доносился до носа, легким порывом выгоняя из головы мысли. Наслаждение от убийства очередного героя, которое нужно было выставить самоубийством. Удивление, когда он увидел неподалеку застывших мальчика и девочку. Стук покатившегося радужного мяча, который показался ему грохотом от выстрелов пистолета. Безуспешные попытки убедить себя в правильности того, что должен совершить, пока он гнался за убегающими детьми. Холодная решимость, когда он медленно подходил к ним, загнанным в тупик и от этого громко рыдающим и кричащим. Отвращение к самому себе, когда он закидывал легкие тела в мусорные баки.       Холодные слезы покатились по щекам, когда эти воспоминания улетучивались и испарялись, изгоняемые запахом и видом умиротворенной Урараки. Он корил себя, что так просто смел эти мысли, но при этом испытывал наслаждение, когда наконец почувствовал себя чуточку свободнее. Будто тяжелый груз на какое-то время сняли с плеч, но ты все равно чувствуешь его огромный вес над головой.       Деку заметил неловкое, какое-то беспечное движение перед собой, а через пару секунд теплые руки Урараки сомкнулись у него на шее, а помятое после сна лицо оказалось совсем близко. Она мило щурилась и моргала, чтобы сфокусировать на нем свой взгляд, но напрасно — сон не хотел отпускать ее.       — Ты поздно, — ее голос был хриплым после сна и каким-то приглушенным, будто она была далеко отсюда. Чувство тепла вдруг начало распространятся по телу парня, вызывая приятную тяжесть во всем теле, как после долгих нагрузок. Создавалось ощущение, что он просто пришел после работы и теперь был окутан комфортом собственной квартиры. Будто бы он был здесь еще утром, а не несколько месяцев назад.       — Прости, я разбудил тебя.       Деку аккуратно забрался на кровать, при этом стараясь не выпрямляться, чтобы Урарака не убирала рук с его шеи. Это оказалось довольно проблематично и едва не привело к тому, что он упал на нее. Когда его голова наконец коснулась подушки, девушка медленно прижалась к нему и уткнулась носом куда-то в ключицы. Промычав что-то, она тихо засопела, и через пару минут Деку понял, что она уснула.       «Вот же глупая».       Ощущение легкого дыхания спящей Урараки, ее расслабленные руки, обнимающие его, тихое тиканье часов и золотистый свет ночника — все это умиротворяло, заставляло душу успокоиться и прекратить метаться в узких стенах сознания. Однако слезы все еще затуманивали взгляд, прокладывали новые дорожки на щеках и впитывались в белую ткань подушки. Но больше он не думал. Теперь уж просто смотрел, позволял усталости и сну потихоньку прокрадываться в потрепанное сознание.       Умостив подбородок на голове девушки и покрепче обняв ее за мягкую талию, Деку уставился в окно, за занавесками которого мелькали огни ночного города. У этой квартиры, у девушки, которая так доверчиво прижималась к нему, самому разыскиваемому убийце страны, было волшебное свойство избавлять его от мыслей, освобождать от сожалений, страхов и прочего мусора, пристававшего в мире за этими стенами. Он мог укрыться здесь от решений, ответственности и обязательств и просто наслаждаться ее улыбкой, ее вкусной едой и бессмысленным времяпровождением за просмотром фильмов. Мог быть простым парнем, Изуку Мидорией, который еще не загубил свою жизнь. Тем, кто не обременен непосильной ношей по уничтожению героев.       И ему хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше.       Пусть просто не прекращается.       Пусть будет хотя бы одно место, где он не будет злодеем.       Пожалуйста, лишь бы в эту квартиру не пробралась реальность.