Четырёхкомпонентная теория любви

— Твою мать, что ты делаешь? Я знаю, что человек в состоянии аффекта может сотворить всё, что взбредет только в голову, но идти прямиком навстречу к смерти, твою мать, это что-то новое. У меня истерика к горлу подбирается рвотным рефлексом в крови бушует и сердце вылезет сейчас в ладошку. А Минхёну хоть бы хны, стоит, жмётся к дверному глазку, укладывая руку на ручку. Какого чёрта он творит? — Минхён, свали оттуда, хватит мне на нервы играть! — требую угрожающе, но парень даже не поднимает головы, не то, чтобы взгляд. Порой, когда я задумываюсь о чём-то, в голове всплывают разные моменты, но сейчас в голове лишь мысль «как бы спасти свою задницу». — Минхён, твою за рыло! Щелчок. — Прячься! — последнее, что произносит мозгомыш и в квартире гасится свет. Мерцание лампочек прекращается и комната впадает в абсолютный мрак, где единственный источник света — блистание ночных фонарей улиц. Беглый взгляд нащупывает местечко за холодильником и я ринусь как можно скорее туда, где причудливым бликом загорелся мой телефон. Но мне приходится его погасить и остаться в тесном уголке сидеть на корточках. В следующую долю секунды я слышу распахивающуюся дверь, которая бьётся об косяк. Сглатываю, потому что не могу понять, чьи слышу приближающиеся шаги — шаги ли это вообще. — Сука, обчисти дом и найди мне этого ублюдка. Это голос Хендери, значит с ним ещё кто-то. У меня нарастает паника, каким образом я выберусь отсюда? Нас отделяет холодильник и я прижимаюсь к нему, как можно плотнее, чтобы спрятать стопу. Где Минхён? Почему стало вдруг так тихо? — Ты только глянь, что за мышка, — раздается чуть ли не над ухом. Возможно, вот прямо сейчас я уверовал в Бога дважды, иначе объяснить не могу. Чужой кроссовок стукнул по тумбе неподалёку от моего укрытия, вытаскивая что-то с нижней полки. В голове не укладывается. Он прошёл мимо меня, каким блять, нужно быть бараном, чтобы не заметить меня периферией. Но мне это на руку, у меня есть преимущественное время. — Где он? — говорит знакомый голос, переворачивая каждый угол, каждый стул и даже лезет под стол, но меня найти не может. — Я не знаю, — вслед громящему мою плиту Хендери, сообщает незнакомец. Он чудовищно больной человек на голову. — Осмотрись получше тогда, — пугающе прикрикивает на сообщника китаец, — Хочешь лишиться своего брата? Делай, что велят. Пиздец. Он держит кого-то у себя насильно? Убедившись, что на кухне прекратился топот, я бесшумно привстаю и ползком давай ползти к входной двери. У меня есть шанс сбежать и остаться незамеченным. Однако план с треском проваливается где-то под середину. Когда я почти подполз к двери — из ванной вышел Хендери. — Куда же ты, — блять, — делся. Под чужой свист, я чуть ли не сломя голову быстрым шагом перебрался за спинку дивана. Кажется, он не заметил. У меня сердце не на месте, щемит от мысли, что этот еблан мог схватить Минхёна, пока я прятал свою задницу. Очевидно, так оно и было, от этого сердце ещё хуже ноет. — Здесь всё чисто, — говорит второй и я слышу, как у него надламывается голос. — Ты уверен, Ченлэ? Дальше я ничего не понял, потому что они перешли на китайский. Тогда я осторожно выглянул и мой глаз зацепился за пистолет в руках Хендери. Я рукой дрожащей прикрываю рот, чтобы не закричать и не завыть. Надежда на спасение тает, как свечка. — Уверен. Я щеку изнутри закусываю, чтобы не издать ни малейшего шума. Рукой тянусь в карман и нащупываю мобильник — ставлю яркость на минимум и открываю вкладку смс сТэёном. «Хендери сейчас в моей квартире» «С ним ещё один» «Он назвал его имя» «Чен…» последнее смс летит незаконченной. — Ну, красавица, долго сидим? Блять. Последнее, что я вижу перед тем, как отключиться от удара — это сожаление на лице второго. *** — Проснулся? — сквозь слипшиеся веки слышу я насмехающийся голос. — Ну, вижу же, что проснулся. Содрогаюсь от не слабого удара по печени, взвывая от боли. как же больно. Сука-а… — Гляньте, он и впрямь очнулся, — жужжит под ухом парень. Пытаюсь сфокусировать взгляд, но не получается — всё плывёт кругом, в голове эхом отдаёт смех. Переворачиваюсь на лопатки и снова получаю удар по бедру. Чуть ли не кровью кашляю, задыхаясь. — Ну, как, понравилось унижать меня перед всеми? Он, блять, точно больной. — Понравилось? Удар за ударом приходится по всему телу, а я даже не в силах взглянуть, где нахожусь. Этот уебок все ещё отпинывает мою почку, никак не успокоившись. — Эй, полегче, — встревает в эту бойню кто-то, кого я не вижу. Вот теперь я точно кровью захлёбываюсь. Сука. Как же больно. На секунду сердце останавливается, харкаясь сгустками крови на самого себя. Как же я выгляжу убого. Шевельнуться не могу, чувствую, как прикован наручниками. Руки и ноги затекли лежать в одной позе, но шевельнуть конечностями попусту не могу. — Где я? — кряхчу я, жмуря глаза. Хендери смеётся и наклоняется ближе. — Прекрасно, — меня бьют по щеке ладонью. — Твои таблетки работают идеально. Таблетки? Он напоил меня чем-то? Сука, мне плохо. Я весь облеванный в своей же крови лежу пластом непонятно где, непонятно с кем и главное, непонятно, что за хуйню мне подсыпали, что я помимо тёмных кругов, вижу ещё летающих тарелок над головой. Он меня героином наколол? Гашёным. — Полежи ещё немного, а потом, — усмехается китаец, — Мы с тобой развлечёмся по-настоящему. Оглушающий крик и я ударяюсь затылком об землю. В бесчувственном состоянии ещё умудряясь быть в сознании. Тело ловит болевой шок и я, всё-таки, расслабляюсь — вновь впадая в глубокий обморок, на этот раз уже прекращая улавливать посторонний шум.