Называй меня своим Лордом

      Первым ощущением, которое пришло ко мне, была боль. Сначала она проявилась слабым осознанием того, что с телом что-то не так. Но после боль охватила меня с ног до головы, не оставляя ни единого места, которое ее не испытывало бы. Не в силах понять, где я нахожусь и что со мной, что произошло и отчего было так больно, я испытал сильный страх. Постепенно к боли добавились и другие ощущения: я определил себя в пространстве, поняв, что лежу на спине. Попытавшись открыть глаза, я почувствовал, как виски пронзило будто бы молнией, грохот которой эхом раскатился внутри головы. Я издал странный звук, выражавший мои страдания, но от этого сильнее заболело горло, отчего захотелось просто бессильно расплакаться. Однако я сумел сдержаться, подумав, что слезы сделают лишь хуже. Сознание медленно, но верно возвращалось ко мне, и чем больше я вспоминал, тем сильнее хотелось оставаться в беспамятстве. Послышался шорох, издаваемый явно не мной; он был одновременно тихим, будто бы доносился откуда-то издалека, и пронзительным, нарушавшим тишину в моей иллюзорной вакуумной Вселенной, ввинчивающимся в уши горячими иглами.       — Кристиан? — совсем негромкий голос, принадлежащий служанке Софи, был очередным раскатом грома в моей голове, после чего восприятие мира стало менее затрудненным: шорох перестал беспокоить, появились другие звуки, в том числе пульсация крови в висках.       С большим усилием мне все же удалось разлепить веки, которые помимо собственной тяжести были слипшимися между собой посредством ресниц. Одновременно с этим добавилось еще одно воспоминание: я очень долго плакал. Картинка перед глазами долго не хотела становиться хоть сколько-то четкой, но и того, что имелось, было достаточно, чтобы понять, что я нахожусь в своей комнате в поместье. От осознания этого стало чуточку легче. Окажись я сейчас в спальне Сандерса, я бы наверняка впал в истерику.       Стоило лишь вспомнить альфу, чтобы меня пробрала крупная дрожь, со стороны, полагаю, похожая на припадок. Стало очень дурно, захотелось вновь провалиться в спасительную темноту, где ничего не видно, не слышно и не страшно, однако сковавшая тело боль не отпускала сознание, заставляя все отчетливее ощущать себя. Спустя еще какое-то время стали различимы очаги боли, от которых та распространялась плотной сетью, наполняющей, казалось, каждую клетку тела. Рубцы от ударов ремнем горели, даже подумать было страшно, как они выглядят. Левая рука ныла от кончиков пальцев до плеча и дальше, при попытке подвигать ей отдавая вспышками боли через лопатку в спину. Я так и не мог понять, была ли она сломана или нет, но постарался лишний раз не беспокоить поврежденную конечность. Совсем иначе болело между ног, и от этой боли хотелось выть, визжать и рыдать, но даже этого я себе позволить не мог. Усугубляло мое положение полное неведение ситуации. И дело было даже не во мне самом, хотя я бы предпочел все же знать, отчего так паршиво даже при движении глаз. Сколько времени я провел в таком состоянии? Что успело произойти? Что будет дальше? Что с моими братьями?       — Софи, — чтобы выдавить из себя хотя бы имя девушки, пришлось приложить немало усилий, но, несмотря на это, голос мой был настолько слаб, что даже я сам едва себя услышал.       — Крис, — служанка тут же отозвалась, шмыгнув при этом носом; я не видел ее, но почему-то представил девушку заплаканной. — Как ты себя чувствуешь? Хотя прости, это глупый вопрос…       Софи делала большие паузы между фразами, будто стараясь подобрать слова, то и дело шмыгала носом и сглатывала, отчего мне стало еще сильнее не по себе: тяжело было представить девушку в таком состоянии. Мне не требовалось задавать каких-либо вопросов: служанка стала говорить сама, все так же тихо и неуверенно, но не требуя просить себя:       — Я забрала тебя сюда еще вчера… Когда все стихло и Адриан ушел из поместья. Бен помогал ухаживать за тобой. Я попросила его позвать врача, но господин Сандерс очень внезапно вернулся и запретил это делать. Это ужасно… Я не медик, я не знаю, что с тобой и как тебе помочь, — девушка всхлипнула и на какое-то время замолчала. — Я постаралась сделать все, что в моих силах. Я нашла обезболивающее, но не знаю, можно ли его тебе давать и в каком количестве…       — Пожалуйста, — прохрипел я, повернув голову и, наконец, увидев Софи; встретившись с ней взглядом, я посмотрел на служанку с немой просьбой в глазах, и та, кивнув, потянулась к столу.       Как я и думал, лицо девушки было усталым и заплаканным, она наверняка не спала все это время. Взяв из упаковки одну таблетку, Софи помогла мне ее выпить, и я вновь закрыл глаза, надеясь как можно скорее почувствовать эффект.       — Я избавилась от книги… — совсем тихо сказала шатенка. — Это единственная вещь, которая может вызвать подозрения. Никто не приходил сюда и ничего не искал, но если господин Сандерс все же начнет копать, то увидит, что ты ни в чем не виноват. Никаких возможностей связаться с семьей у тебя не было и нет.       — Что с ними? Что с Томом и Сэмом? — я ждал, когда Софи сама расскажет мне информацию, которая была для меня важнее всей услышанной, но девушка старательно избегала этой темы, и поэтому мне пришлось задать вопрос напрямую.       — Я не знаю, — после долгой паузы ответила служанка, вновь всхлипывая. — Натаниэль еще не вернулся, а господина Сандерса я больше не видела, поэтому не знаю, связывались ли они… Я не знаю, что с ними, Крис. И я не знаю, кому еще молиться, чтобы с ними все было в порядке.       Не выдержав, Софи заплакала, тихо, сдержанно, но по-настоящему. Я почувствовал, что по моим щекам тоже потекли слезы. Никакие таблетки не помогли бы сейчас уменьшить боль, что крепко засела в моем сердце. Мысль о том, что мои братья, мои любимые Том и Сэм, могут быть не живы, сводила с ума. Я прикусил губу, пытаясь отогнать ужасные видения, всплывающие перед глазами, но они оказались сильнее. Оставаться в неведении было просто невыносимо, поэтому мозг лихорадочно пытался просчитать все возможные варианты происходящего. Не знаю, сколько времени провел в этом состоянии, но из пучины безрадостных мыслей меня вырвал негромкий стук в дверь. Сердце ёкнуло, я забыл, как дышать, пытаясь даже не гадать, кто же находился сейчас в коридоре. Спустя несколько немыслимо долгих секунд Софи открыла дверь, и все мои опасения развеялись, позволяя спокойно выдохнуть. В комнату вошел Бен.       — Как Кристиан? — шепотом спросил он, когда девушка закрыла за омегой дверь.       — Пришел в себя, — чуть громче ответила Софи, кивая в мою сторону. — Есть новости?       Юноша покачал головой, поджав губы, и подошел ко мне. К моему удивлению, одет он был в обычную для прислуги форму вместо платья горничной, поэтому вместо юбки переминал между собой пальцы. Прикусив губу, парень явно подбирал слова, которые можно было бы сказать. Сглотнув застрявший в горле комок, я попытался сформулировать другой волнующий меня вопрос:       — Адриан… Где он сейчас?       Бенджамин тяжело вздохнул, опустив глаза, прежде чем дать ответ. За это короткое время паника успела запустить в мое сознание свои холодные руки, заставляя дрожать и стучать зубами.       — Он в малой столовой, — тихо ответил Бен. — Он хочет видеть тебя… Сейчас.       Я едва удержался, чтобы не взвыть, и, пожалуй, будь у меня голос, я бы сделал это. Судорожно выдохнув, я крепко зажмурился, надеясь открыть глаза и обнаружить, что все в порядке, что все произошедшее — страшный сон. Но этого не случилось.       — Он даже не прислал врача… — Софи терла пальцами висок, прекрасно понимая, что спорить с Сандерсом бесполезно. — Что, если Крис встать с кровати не сможет? Или Адриан считает, что все в порядке?       — Я не знаю, — Бен вжал голову в плечи, смотря то на меня, то на служанку. — Но вряд ли он будет рад, если его требование не выполнить. Лучше не провоцировать его на новые «подвиги», я считаю…       — Разумеется, лучше его вообще не провоцировать, — женщина всплеснула руками. — Но Кристиан… Ему сейчас не до вечернего чаепития.       — Я приду к нему, — прохрипел я, закрыв глаза и собираясь духом. — Если он думает, что меня так легко сломить…       Я замолчал, не сумев закончить фразу. Адриан причинил мне немало боли, от одних только воспоминаний о которой меня бросало в дрожь. Но смог ли он сломать меня, растоптать, уничтожить? Я все еще жив, я все еще дышу, я все еще борюсь, а значит, альфе не удалось этого сделать. С этими мыслями я попытался если не подняться, то хотя бы перевернуться на бок, чтобы затем встать с кровати. Руку пронзило острой болью, о которой я, казалось, уже позабыл после выпитой таблетки. Заскулив, я упал обратно на спину, пытаясь сдержать накатившиеся на глаза слезы. Хоть Сандерс и не сломал меня, но надломил очень сильно.       Бен и Софи помогли мне подняться, хотя держаться на ногах самостоятельно я все же не смог. Дело было не только в боли, которая снова стала накатывать пульсирующими волнами, и даже не в слабости, а в отвратительных приступах тошноты и сильном головокружении, которые сопровождали каждое мое движение. В глазах то и дело темнело, сознание будто бы специально вновь и вновь возвращало меня к событиям минувшего дня, заставляя переживать отдельные моменты заново. Придя в себя, я понял, что меня уже ведут по коридору, что-то тихо приговаривая. За моей спиной была Софи, Бена же рядом не оказалось. Меня снова охватила паника: что ожидает меня в столовой? Что приготовил Адриан? Что еще он хочет сделать со мной? Я вспомнил его слова о том, что он собирается относиться ко мне, «как могло быть с самого начала», мне стало совсем дурно.       Мы остановились перед дверьми в столовую. Меня действительно немного трясло и бросало то в жар, то в холод. Софи что-то сказала мне на ухо, но я или не услышал ее, или не понял смысла слов. В висках пульсировала кровь, сердце отчаянно пыталось вырваться из груди, я не мог думать ни о чем другом, кроме того, что мне вновь предстоит встреча с Адрианом, со своим нареченным. Раньше меня определенно порадовала бы эта мысль, но сейчас хотелось выть от ужаса, делать все, что угодно, лишь бы этого не произошло. К моему стыду, я даже думать забыл про братьев: что бы с ними ни было, я никак не мог повлиять на это даже при всем желании. Но бессилие в отношении самого себя меня просто убивало.       Софи приоткрыла дверь и провела меня внутрь помещения. Секунды тянулись немыслимо долго, как будто бы время специально растягивало мои мучения, наслаждаясь ими, как истинный садист. Но тот, кто, по моему мнению, действительно наслаждался моей болью, на самом деле сейчас сидел в кресле за столом, закинув ногу на ногу и держа в руках газету, как ни в чем не бывало, читая черно-белый текст в колонках. Увидев Сандерса, я чуть было не потерял сознание, на несколько секунд обмякнув в руках служанки, однако она удержала меня и все же отвела к столу, усадив за привычное для меня место. Адриан никак не отреагировал на мое появление, будто бы вовсе не заметил меня. Я не знал, что и думать, чего ожидать: я был готов, пожалуй, к любому повороту событий, кроме такого. Однако это позволило зародиться во мне надежде, что все будет хорошо. Я ведь действительно достаточно настрадался уже, не мог же альфа постоянно надо мной издеваться?.. Нет, он не такой, я уже убеждался, что внутри холодного и жесткого мужчины билось горячее доброе сердце. Я вспомнил те моменты, когда Адриан проявлял настоящую заботу обо мне. Вспомнил, как он не раз носил меня на руках, и когда я всего лишь прикидывался, и когда мне было действительно плохо. Альфа искренне ревновал меня к Карлу и, возможно, к другим мужчинам, но все равно доверял мне. Блондин был единственным, кто на самом деле понял мои чувства и мою боль, кого это действительно волновало. У него была масса возможностей изнасиловать меня раньше, но он каждый раз давал понять, что будет ждать моего согласия. Я верил, я хотел верить, что случай исключительной жестокости был нелепым недоразумением, стечением обстоятельств… И все же, когда Сандерс шевелился, перелистывая страницы газеты или устраиваясь в кресле поудобнее, я невольно вздрагивал, на какие-то секунды забывая, как дышать, ожидая удара или еще чего-то похуже.       Передо мной на столе стояла чашка чая и несколько тарелок с разными закусками: наверное, Адриан все же беспокоился обо мне, ведь я действительно уже около суток ничего не ел. А быть может, это был последний ужин, как тот, который устраивают заключенным-смертникам?.. Я постарался отогнать подобные мысли подальше и как-то устроиться за столом, чтобы не чувствовать дискомфорта, но понял, что в моем нынешнем состоянии это было просто невозможно. Даже не считая того, что я не мог пользоваться одной рукой, что под одеждой огнем горели шрамы от ремня, мне было банально больно сидеть на достаточно жестком стуле. Поджав губы, я постарался хотя бы не выдавать внешне, насколько мне было плохо, хотя Сандерс все равно не смотрел в мою сторону, а кроме нас с ним в помещении никого не было. Тишина, нарушаемая лишь редким шорохом страниц газеты, стала давить на меня. Вернулись мысли о братьях: что же все-таки с ними? Почему Адриан молчит? Может, он ждет, когда я сам спрошу? Или, возможно, какие-то новости о произошедших событиях были в газете, которую он с таким интересом читал? В голове появилось множество вопросов, ответов на которые я не мог найти. Вновь взглянув на чай, я подумал, что действительно было бы неплохо подкрепиться, но мой организм явно был со мной не согласен. Тошнота вновь подкатила к горлу мерзким комком, желудок свело болезненным спазмом, заставив меня беззвучно заскулить, сгибаясь пополам, держась рукой за живот. Было не просто плохо, а отвратительно. Однако даже на это мой будущий супруг не обратил внимания. Хотя тут же пришла в голову и другая мысль: а может, уже и не мой?..       Дверь в столовую вновь открылась, но я не мог увидеть, кто вошел в помещение. На мой безмолвный вопрос ответил Адриан:       — Натаниэль, я уже заждался, — мужчина тут же свернул газету и отложил ее на край стола, переводя внимание на своего помощника. — Ну же, садись, я жажду знать новости из первых уст.       Альфа молча обошел стол, чтобы сесть по правую руку от своего босса, и я смог, наконец, взглянуть на него. Вероятно, Сандерс позвал меня сюда именно сейчас, чтобы я сам услышал от Натаниэля, что тот сделал с Томом и Сэмом. От этой мысли становилось еще страшнее, но в руках блондина я не увидел обещанных подарочных упаковок, в которых, по идее Адриана, должны были находиться части тел моих братьев, и это вселяло в меня надежду. Наши с молодым мужчиной взгляды встретились, и на его лице я прочитал смесь жалости и, как мне показалось, даже легкого испуга. Пожалуй, мой внешний вид действительно оставлял желать лучшего, хотя я не был уверен, что на мне было написано, что со мной делал Адриан. Попытавшись выпрямиться, я почувствовал новую острую вспышку боли в руке, отчего сдавленно заскулил, ухватившись за плечо второй рукой. Я осознавал, что с плечевым суставом что-то не так, но не мог понять, что именно и как с этим бороться, отчего становилось еще хуже.       — Адриан, — голос Натаниэля звучал неожиданно тихо и, пожалуй, неуверенно, как будто бы мужчина провалил задание, данное боссом, о чем он боялся говорить.       — К делу, — раздраженно ответил Сандерс, застучав пальцами по столу, наверное, от нетерпения.       Снова подняв глаза на молодого блондина, я понял, что тот все еще смотрел на меня, и, видимо, именно из-за этого никак не мог приступить к изложению своих достижений. Нахмурившись, Натаниэль тяжело вздохнул и все же вернул мысли в нужное русло, переведя взгляд на Адриана.       — Я разобрался с диллерами: их оказалось трое. Но, к сожалению, выяснить от них ничего не удалось: двое погибли в перестрелке с нашими ребятами, а один откусил себе язык и изошёлся кровью, когда мы взяли его и стали допрашивать. Это очень похоже на работу колумбийцев: они часто настолько сильно запугивают своих наемников, что те готовы скорее умереть, чем выдать какую-либо информацию. Так или иначе, пока что мне не удалось выяснить, кто за ними стоял, но я работаю над этим. Однако я уже сейчас могу сказать с уверенностью одно: Фабер не имеют никакого отношения к этим наркотикам.       У меня от сердца отлегло, когда я услышал, что моя семья не была замешана в этом деле. Наверное, я даже не сдержал облегченного вздоха, закрыв глаза, чтобы привести мысли в порядок. Но пока что я не узнал самого главного: что с моими братьями.       — А что с этими близнецами? — после долгой паузы спросил Адриан, с хрустом сжимая руку в кулак.       — Я проверил всю информацию и понял, что Карл ошибся, дав мне наводку на них, — уже гораздо спокойнее продолжил Натаниэль. — Я ничего не предпринял по отношению к ним. Они живы, здоровы и вряд ли знают что-либо об этой ситуации.       От радости у меня перехватило дыхание. Я услышал то, на что уже почти потерял надежду. Том и Сэм живы! Они живы, с ними все в порядке; я поверить в это не мог, но в то же время только об этом и думал. Кто-то явно услышал наши с Софи молитвы и заставил Натаниэля проверить информацию прежде, чем использовать ее и рубить с плеча. Я и сам не обратил внимания, как от этих мыслей у меня по щекам покатились слезы радости, а на губах расплылась широкая улыбка. Оба мужчины молчали, но мне уже было плевать на все, что они могли бы сказать дальше. Мои братья живы, какая еще информация в мире могла меня интересовать? Я не удержался и легко усмехнулся, хотя это было достаточно больно из-за сорванного голоса. После смешок повторился, но я никак не мог его сдержать. Слезы полились из глаз с большей силой, превращая счастливый плач в настоящие рыдания, но я не мог это контролировать. Мир вокруг подернулся дымкой, в ушах нарастал шум, сквозь который я услышал, как меня по имени окликнул Натаниэль, но для меня все это не имело никакого значения. Уже плохо понимая, что происходит вокруг, я хрипло засмеялся, не замечая ни боли в руке, ни жжения в горле и ничего другого. Я даже не сразу понял, что свалился со стула, содрогаясь, как в припадке, все еще смеясь и плача. Прежде, чем потерять сознание, я вдруг уловил одну странную, но верную мысль в своей голове: если все обвинения были ложными, то за что я так пострадал?       Очнулся я не по своей воле: перед моим лицом держали вату, смоченную нашатырным спиртом, от едкого запаха которого, пожалуй, даже мертвого из могилы можно поднять. Кашлянув и несколько раз моргнув, я понял, что лежу в своей комнате на кровати, а передо мной стоит незнакомый мужчина в белом халате. Не сразу пришла догадка, что кто-то позаботился обо мне, перенеся в спальню и вызвав врача. Впрочем, это меня действительно мало волновало. Все мои мысли были заняты размышлением об услышанном от Натаниэля — воспоминания вернулись очень быстро. Выходит, что с моими братьями все было в порядке, к наркотикам они не имели никакого отношения, а информация о том, что они как-то связываются со мной, не подтвердилась. Все это было очень хорошо и на самом деле радовало меня, за исключением одного «но»: я понес действительно суровое наказание, которого не заслуживал. За что я перенес все эти муки? За что терплю эту боль? Почему я должен страдать из-за чьей-то ошибки?       К горлу снова подкатил горький комок, но на этот раз я смог сдержаться, чтобы не заплакать. Крепко зажмурившись, я постарался отвлечься хоть на что-то. Именно в этот момент я услышал, что врач дает рекомендации третьему присутствующему в комнате человеку касательно каких-то назначенных им препаратов. Повернув голову и открыв глаза, я увидел Софи; девушка выглядела гораздо лучше, чем в прошлый раз, хотя по-прежнему была очень уставшей. Синяки под глазами и посеревшая кожа явно говорили о том, что из-за меня служанка не спала уже достаточно долгое время, отчего мне стало ее немного жаль. Я попытался привстать, но слабость не позволила мне этого сделать, хотя в целом я чувствовал себя уже не так плохо, как до этого. Тело было похожим на вату и почти не испытывало боли, из-за чего я решил, что мне дали какое-то сильное обезболивающее и, видимо, обработали рубцы от ремня. Также поврежденная рука оказалась плотно перевязана и примотана к туловищу, но не загипсована: наверное, Адриан все же не сломал ее, а только вывихнул. Мне стало спокойнее от мысли, что мне оказали медицинскую помощь, хотя было не по себе от того факта, что меня в бессознательном состоянии осматривал незнакомый мужчина. Впрочем, после всего произошедшего это был настолько незначительный нюанс, что я и не думал переживать. Мое удивительно спокойное отношение к происходящему также могло объясняться тем, что мне дали соответствующее лекарство, но надолго ли его хватит?       Врач вышел из комнаты, и Софи подсела ко мне на кровать, погладив меня по волосам с протяжным вздохом.       — Как чувствуешь себя? — первым делом поинтересовалась служанка, внимательно глядя мне в глаза.       — Лучше. Наверное, — я не мог дать однозначного ответа просто потому, что почти ничего не чувствовал. — Теперь я хотя бы знаю, что с Томом и Сэмом все в порядке. Это придает мне сил.       — Да, я уже знаю новости, — девушка кивнула. — Доктор сказал, что тебе нужно побольше отдыхать. Постарайся не двигать больной рукой и не думать ни о чем плохом. Знаю, так себе совет… Но я правда не имею понятия, чем могу помочь тебе. Если интересно, могу сказать только, что Адриан полчаса назад уехал из поместья, никому ничего не сказав. Наверное, совесть грызет.       «Хотелось бы верить», — подумал я, но вслух ничего не сказал, только тяжело вздохнул. Софи пожелала мне спокойно поспать и вышла, оставив меня одного. К собственному удивлению, через несколько минут я обнаружил, что бесцельно смотрю в потолок, ни о чем не думая. Это состояние, должно быть, напугало бы меня в любое другое время, но сейчас я не мог почувствовать даже этого. Спокойствие, которого мне так не хватало, пришло неожиданно и в немыслимом объеме.       Дверь открылась, и я подумал, что это Софи принесла что-то или зашла поделиться новостями, но оказался не прав. К моей кровати подошел Натаниэль. Я понятия не имел, что понадобилось от меня альфе, но, увидев его, я вдруг почувствовал обиду и даже злость. От моего восхищения прекрасным блондином не осталось и следа. Все же он был виноват в том, что со мной произошло. Это его слова привели к тому, что Адриан так обошелся со мной.       — Кристиан? — очень негромко обратился ко мне мужчина, видимо, проверяя, не спал ли я. — Разреши поговорить с тобой.       Я ничего не хотел отвечать, да и в принципе разговаривать с ним. Взглянув на Натаниэля так, чтобы он это заметил, после я отвернул лицо к стене, показывая, что не настроен на беседу. Однако альфа оказался весьма настойчив и, придвинув стул к кровати, сел рядом. Интересно, попытался бы он заговорить со мной, будь в поместье Адриан?       — Кристиан, я приношу свои извинения за то, что произошло, — на одном дыхании сказал блондин, опустив голову. — Я виноват в том, что все так ужасно повернулось… Я этого не хотел. Я не думал, что Адриан так поступит, что он может, что ему в голову взбредет подобное…       От того Натаниэля, который предупреждал меня, что будет следить за мной, не осталось и следа. На примере его близких родственников я уже знал, что, видимо, у Сандерсов это семейное: изображать одно, говорить другое, а делать третье. Впрочем, если раскаяние мужчины было искренним, меня это наверняка должно было порадовать, если бы я мог сейчас испытывать это чувство. Но пока что диапазон моих эмоций был ограничен, и ощущал я исключительно обиду по отношению к альфе.       — Вряд ли ты поверишь, что я не желал тебе ничего плохого, — продолжал тем временем Натаниэль, выдержав небольшую паузу, поняв, что отвечать ему я не намерен. — Но пойми, все, чего я хотел, — это защитить свою семью, так же, как и ты! Но, конечно, я допустил большую ошибку, придя к Адриану с непроверенной информацией…       — Допустил ошибку? — не выдержав, хрипло переспросил я, взглянув на блондина. — Ты знаешь, чего стоила мне эта твоя ошибка? Знаешь, что сделала со мной твоя глупость?       Эмоции, которые во мне подавили препараты, возвращались, наполняя меня уже не просто обидой, а злостью, яростью и вновь пробудившейся болью. Я нашел в себе силы приподняться на здоровой руке и кое-как сел, глядя мужчине в глаза. Он молчал, не перебивая и не останавливая, а я продолжил:       — Ты всего лишь поделился своими нелепыми мыслями с боссом, даже не подумав, как это отразится на мне. Ты искал подвох, искал что-то, что позволит выставить меня в дурном свете, и нашел то, что не имеет ко мне и моей семье никакого отношения. Но благодаря тому, как ты это преподнес, меня не выгнали из поместья, чего ты, должно быть, ожидал. Знаешь, что Адриан сделал со мной? Он успел похвастаться?       — Кристиан, прошу, — альфа поджал губы, видимо, показывая, как сожалеет о произошедшем, но меня было уже не остановить.       — Тебя когда-нибудь таскали за волосы? Тебе обещали расправиться с твоей семьей, с твоими близкими людьми? А знаешь ли ты, как больно от ударов ремнем? Показать тебе рубцы, которые остались на мне от него? — горло саднило от напряжения, но я упрямо продолжал, не замечая этого. — Но самое лучшее, что придумал Адриан, он оставил на потом. Когда он уже основательно избил меня, когда на мне живого места не осталось, он решил окончательно добить меня и изнасиловал. Прямо в своей комнате, у себя на кровати. Можешь ли ты представить, каково это? Можешь хоть на миг представить себя на моем месте? Можешь?       Я закашлялся, не в силах больше произнести ни слова, но на тот момент сказал уже все, что хотел. И если Натаниэль действительно пришел извиняться, то пусть хоть попробовал бы понять, через что мне пришлось пройти по его милости.       Мужчина тяжело вздохнул, не сразу воспользовавшись возникшей паузой, чтобы заговорить.       — Кристиан, мне действительно очень жаль, что это произошло с тобой, — гораздо тише, чем до этого, начал Натаниэль. — Разумеется, я не могу даже представить, каково было тебе… Да и каково сейчас. Если бы я мог что-то исправить, я бы, не раздумывая, это сделал. Но что случилось, то уже случилось. Этого не изменить. Поэтому я хочу хотя бы попытаться загладить свою вину перед тобой. Я убедился, что все мои подозрения были необоснованными, что ты ничего не замышляешь, но пойми, я опасался худшего не из-за личной неприязни к тебе или к твоей семье. Это мой долг — защищать своих близких. Ты как никто другой понимаешь это чувство, я уверен. Зная, что тебя оклеветали, ты не попытался защитить себя, ты в первую очередь постарался защитить своих братьев. Мне это очень знакомо. Я знаю, каково это — больше всего на свете бояться за жизнь брата.       Я заметил, как сжались кулаки блондина, да с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Желание послать его ко всем чертям поутихло, когда я понял, что альфа по-настоящему переживает, если и не из-за угрызений совести, то по какой-то еще причине. Из слов Натаниэля я понял, что у него тоже есть брат. Я даже не удивился, что не слышал о нем раньше: за все это время я познакомился с далеко не многими членами клана. Но эмоции мужчины мне не были понятны, поэтому я терпеливо ждал, пока тот продолжит говорить. Почему-то я был уверен, что он расскажет мне что-то из своей биографии, поэтому молчит, либо подбирая слова, либо перематывая в голове эпизоды из своего прошлого.       — Знаешь, Кристиан, — заговорил, наконец, альфа с легкой хрипотцой в голосе. — Ты на самом деле очень похож на моего брата. В семье все даже подшучивали над его рыжими волосами, мол, не Сандерс, не блондин, у нас в роду таких не помнят. И характером тоже похож, и силой воли… Хотя, пожалуй, в последнем вы и различаетесь. Сила воли у Винсента была до четырнадцати лет. Но после он совсем ее растерял.       Натаниэль вновь замолчал, на этот раз повернувшись к окну и посмотрев куда-то в небо. У меня, к собственному удивлению, появились вопросы относительно его брата, размышляя над которыми, я как-то позабыл о собственных проблемах. Я чувствовал, что блондин недоговаривает что-то очень важное, но теребить его не стал, все так же ожидая, когда он сам продолжит речь. Но я так же не скрывал того, что действительно слушаю его.       — Ему было четырнадцать лет, когда все это началось, — через какое-то время смог продолжить мужчина. — Мы оба тогда учились: Винсент еще в школе, я же благодаря Адриану дистанционно получал образование сразу в двух университетах. Кроме того, они с Карлом уже посвятили меня во многие дела клана, попросив им помогать, вникать во все тонкости, изучать все сферы нашего влияния, все отношения внешние и внутренние. Из меня готовили того, кем я являюсь сейчас, поэтому времени у меня не было совершенно ни на что. К сожалению, его не было даже для собственного родного брата. После гибели родителей мы вдвоем оказались под опекой Адриана и ближе меня у Винсента никого не осталось. А я попросту не мог быть с ним, помогать ему, поддерживать и направлять, потому что всегда был занят. В том, что с ним произошло, только моя вина…       Натаниэль снова сделал паузу, тяжелее и глубже задышав, как будто стараясь успокоиться. Мне стало не по себе, но я все еще хотел узнать, что же произошло и за что мужчина так себя винит.       — Если бы я узнал раньше, возможно, все было бы по-другому, — вновь заговорил альфа. — Но никто другой не замечал, а я, наверное, настолько был занят, что в упор ничего не видел. Я так и не узнал, в какой момент он подсел на наркотики.       У меня в голове, наконец, смогла появиться достаточно четкая картинка. Вот, в чем причина ярой ненависти Натаниэля к наркотикам и всему, что с ними связано. Наверняка, если бы близкий ему человек не был подвержен влиянию этой дряни, отношение мужчины к наркобизнесу было бы иным.       — Я рассказал Адриану, стал просить его о помощи, — блондин потер ладонью лоб, тяжело выдохнув. — Мы быстро нашли того, кто продавал наркотики многим подросткам, среди которых каким-то образом оказался мой брат. Убрав дилера, мы знатно поссорились с колумбийцами, которые стояли за этим. Винсента начали лечить. С тех пор я старался посвящать ему как можно больше времени, даже если это стоило мне каких-то пробелов в учебе или нагоняя от Карла. Адриан стал меньше меня загружать, видимо, понимая, что я чувствовал. Больше года все было хорошо. Винсент снова стал хорошо учиться, старался делать все так же, как и раньше. Весь клан праздновал его шестнадцатилетие, никто и подумать не мог, что этот очаровательный юноша когда-то употреблял. Не прошло и недели, как он пропал.       Блондин снова сделал паузу, похлопав себя по карманам, как будто ища сигареты, хотя я ни разу не видел, чтобы он курил. Натаниэль заметно нервничал, и я прекрасно мог понять почему. Меня самого от его рассказа стали терзать самые разные чувства, одним из которых была жалость по отношению к мужчине. А также я уже догадывался, что история это не кончилась хорошо.       — Я бросил все: учебу, работу, все дела. Взял машину и поехал искать его. Мне казалось, я хорошо знаю брата, поэтому пойму, где его найти. Но прошло несколько дней, дома он так и не появился, а я нигде не мог найти даже зацепок, где он мог находиться. Никто из знакомых его не видел, никто из родственников ничего не слышал. Адриан поднял на ноги всех бойцов, задействовал все связи, обзвонил всех людей, у которых Винсент мог остановиться. Я подумал, что глупыш сорвался, что пошел искать дозу… Я обошел все возможные клубы, где могли торговать порошком, но безрезультатно. А потом позвонил Адриан… — альфа укусил себя за костяшку пальца, справляясь с эмоциями. — Его нашли на заброшенном складе. Он… Умер от передозировки.       Закрыв рот рукой, Натаниэль как можно сильнее наклонил голову, скрывая лицо за волосами, но даже так я прекрасно понял, что он заплакал. Мне стало ужасно больно, хотя несколько минут назад я думал, что ненавижу этого человека. Теперь я понимал его, понимал, почему он поступал так, как поступал, а не иначе. Я увидел, что мы с мужчиной были во многом похожи, хотя на первый взгляд я не мог этого даже предположить.       — Я не хочу больше допускать ошибок, — блондин покачал головой, шумно сглотнув. — Я уже ошибался, и последствия были губительны. Я больше так не хочу. Но, пытаясь поступить правильно, я все равно делаю не так, делаю плохо. Стараясь защитить одних, я подставил под удар другого, ни в чем невиновного человека. Я не хочу, чтобы так было.       Подняв мокрое от слез лицо, альфа посмотрел мне в глаза, отчего я почувствовал, как к собственным подступили слезы.       — Кристиан, пожалуйста, прошу, прости меня. Я обещаю, что исправлю все, что смогу, я приложу все усилия, чтобы загладить свою вину. Я не хочу, чтобы ты еще когда-либо чувствовал боль. Пожалуйста, только поверь мне и дай шанс.       Я был не в силах ответить хоть что-либо. Чувствуя, что не могу справиться с эмоциями, я позволил слезам покатиться из глаз, прикусывая губу. Все, что я смог сделать, — это кивнуть в ответ на просьбу мужчины. Натаниэль верно понял этот жест. Встав со стула, он вдруг опустился перед моей кроватью на колено и взял ладонь моей здоровой руки в свои, на несколько секунд прижавшись к ней губами, а после лбом.       — Клянусь, я приложу все усилия, сделаю все, что смогу, чтобы защитить тебя. Отныне и навсегда.       Возможно, я был в некотором смысле в состоянии аффекта, но я поверил словам альфы. С этого дня наше отношение друг к другу изменилось на всю оставшуюся жизнь.