Бытовые мелочи

Вечером быстро стемнело, и с приходом ночи ударило холодом. Ранняя осень в этот раз была уж больно недружелюбна к людям, а Эрвин провел с ней целый вечер на улице, отчего весь заледенел с ног до головы. Освободившись ближе к ночи, он направился не в казармы, а к себе домой — завтра выходной, Шадис как раз еще в столице, отчитываться не надо. Запахнувшись как следует в куртку, он целеустремленно пошел в другую часть города. Ну, как «целеустремленно» — волоча ноги, неохотно делая каждый шаг. Ветер задувал прямо в ухо и за шиворот, Эрвин жмурился. Сегодня он репетировал речь перед командором, читал старые запутанные отчеты, чтобы вынуть оттуда числа для демонстрации, а днем опробовал новые упражнения для ног, которые его сейчас будто состарили. Ну, ничего, ничего, сейчас придет и затопит камин, посидит у огня, отогреется... Когда Эрвин ступил в свой натопленный домишко и спиной закрыл дверь, его слегка тряхнуло от облегчения, но он тут же замер. Жаркий воздух льнул к оголенной коже, Эрвин грелся, но не дышал. Он не мог отвести глаз от сидевшего у очага Ливая, не мог даже шевельнуться: тот завернулся в плед и опустил ноги в деревянный таз с водой. И в легком замешательстве посмотрел в ответ. Ах, точно, дубликат ключей, совместный ужин, отдых... — Эрвин, проходи, — позвал его Ливай, подтягивая плед на плечах. Слабо пахло коньяком, в руках у него дымилась кружка чая. — Я сам околел на этой улице как собака. Далековато твой домик, что есть то есть. Слова будто встряхнули, содрали черствую корку с лица. За дверью намечалась ледяная ночь, закружит в ней ветер всех, кто попадется, и не пожалеет. Там жили все заботы, дела, долг — а у Эрвина к небу язык жался от радости и тянуло в груди, ведь дошел же, спрятался. Пройдя вглубь, он снял холодную куртку, встал перед Ливаем на колено, затем на другое и положил голову ему на ноги. Возмущенное «Какой же ты холодный!» грело так же хорошо, как и вплетшиеся в волосы горячие пальцы.