Ты - мой blath, я - твоё folie

Жизнь в Застенье, большого района, входящего в состав Новиграда, но расположенного за городскими стенами, бурлила и кипела. Несмотря на то, что постройки здесь преимущественно деревянные, все равно развито сельское хозяйство и различное ремесло. Свора краснолюдов дужо орудуют кузнечными инструментами, эльфы пристрастились более к травничеству и искусству в целом, низушки рыщут то здесь, то там. Ну, а люди — как люди. Домашняя скотина, да земледелие, как и всегда было заведено, — на них! На дворе стояла воистину летняя жара, присущая поре Феаинн, посему толпа к дому местной эльфской травницы всё никак не иссякала, да не кончалась. Под палящим солнцем дурно становилось всем и каждому. Её домик стоял прямо на краю посёлка, поближе к опушке леса, откуда и брала свои чудодейственные травы молодая знахарка, как называл чародейку местный люд. Сама хата не была такой, чтобы прям необычной: дерево да гвозди. Разве что поговаривали, что сама хозяйка живет в этих местах далеко не первую декаду, а то и целый век! Как было в местном народе: дед твой ходил к этой лекарке за травами, дабы простуду ту ядрёную прогнать прочь; батька не раз по пути к охотничьим угодьям наведовал, абы здоровье мужское, сказать бы так, не простаивало, а там и чай из травинки сушеной, и ягодки спелые нужны. Вот так и ты, как вся семья большая, пару тройку раз да заходил, чтобы не свалиться с заразой какой. И помогала люду простому девчина та, и приветливой была, и не гнала с похмелья отчаявшегося пьяницу, но и не приголубливала мужей чужих! Так и повелось, что уважали местные нимфу лесную, не обижали, а иногда даже с дарами заходили. И не гнала прелестница никого в шею, помогала в беде всякой, вот так и жили они: эльфская знахарка и люд простой. Захаживали к красавице все и каждый, хотя нелюди всё же почаще позволяли себе обмолвиться словечком с ней, какая-то да родня всё же. Но сейчас на порожке простого дома, вокруг которого развешены травинки разные на сушку, а огороды засеяны какими-то неизвестными человеку здешнему кустиками, стояла обычная людская женщина: — А я еще раз повторяю тому дурбецеле Рорику, шо не почудилась мне та баба, которая из речушки неподалеку лесопилоньки старого дядьки вылазиет. Но нет же! Дурак на старости лет решил ось сходить да проверить, мол, бабка его с дуру совсем съехала — и чехарду несёт, ой несёт, — причитала склонившейся над посиневшим трухлявым телом девушке, чьи локоны струились по спине чистым золотом, — и шо с ним ото стало, ой боженька, — замотала головой в потёртой косынке полноватая женщина уже немолодых лет. — И как он, золотавая, уже не жилец, да? Зря бабка тащила старого аж до краю Застенья, милая? Закончив осмотр — да и какой тут осмотр, раз уж и так диагноз налицо — эльфка поднялась на ноги, обливая водицей руки из самодельного умывальника из тазика и гвоздя, смывая болотную грязь. Закончив обязательные гигиенические процедуры, красавица повернулась к бабуле, смерив сочувствующим взглядом, и коротко ответила: — Мёртв от удушения, — баба охнула так, что эльфка сразу подоспела к ней, помогая присесть на лаву возле порожка, набрала кухоль водицы и стала поить старую. — Вы были действительно правы, бабусенька, завелась на топях водяная баба. Но это уже работа ведьмака, вдруг как-нибудь забредет и в вашу деревеньку тот. Соберите денежку ему, дабы поскорее избавиться от напасти. Бабуся сразу похорошела, закивала, да продолжила причитать Рорику его дурость, что, мол, полез храбрец, а вылез не живец. Засобиравшись, женщина не обидела хозяйку, дала круг сыра козьего, все равно гостинец принести собиралась. Лапушка ведь всё семейство старухи лечит. Никогда не прогонит. А тело Рорика потащила обратно так же, как и принесла сюда: за ногу да волоча по земельке. Попрощавшись с давно знакомой старухой, Эскиль сама присела на крыльце, попивая прохладную воду из колодца, смотря куда-то далеко в лес. За проведенные годы здесь она научилась смотреть на низшие расы совершенно по-другому: они вызывали у неё только улыбку, ведь таких любопытных и забавных созданий она не встречала в Тир на Лиа. Люди были искренними, не таили злобу, а сразу всё — и в лоб. Краснолюды не отличались своей красноречивостью, но в долгу никогда не оставались, а наоборот — отплачивали сполна! Полуэльфы и квартероны заходили к девушке почаще, потому как чувствовали себя рядом с ней в какой-никакой, но безопасности. А эльфские охотники взгляд отвести не могли от её неземной красоты. В этом богом забытом районе жизнь шла многим легче, чем там, дома, в окружении дворцовых интриг и запудренных как девиц, как и мужей. Устало вздохнув, Эскиль принялась готовить корзинку для травок, которые собирала в густом лесу. Время не ждало, а полдень уже почти на пороге. Ингредиенты для мазей и бальзамов следовало ещё успеть просушить на пекучем солнышке, дабы завтра утром или — не дай боже! — глубокой ночью, не оставить обычный люд без необходимых лекарств. Заперев дом, эльфка потихоньку направилась в лес, по дороге расправляя её вечно запутывающуюся юбку льняного платья. Старую свою одежду, украшенную за лучшими традициями её народа переливающимися кристаллами, она спрятала до лучших времен. Сейчас нужно было не выделяться. Ведь страх быть найденной Красными всадниками так никуда и не делся до сих пор. Потому пришлось привыкнуть и к грубым тканям простого люда, и к жмущим плетёным туфелькам. Единственное, Эскиль так и не смогла отрезать свои чудесные светлые волосы. Это было единственным, что напоминало ей — и, возможно, давало понять местным эльфам — о своей истинной родословной. Для остальных она была лишь неизвестно откуда и сколько веков назад взявшейся обычной знахаркой с необычными способностями. А удивлять было чем. Некогда всемогущая Aen Saevherne теперь использовала свой неиссякаемый поток магии ради помощи нуждающимся. Отныне это был её доход и кров. Девушка боялась признаться самой себе, что на самом деле делала она это из всепоглощающего чувства вины за смерть своей подруги и принцессы народа Ольх. Никого другого обвинять Эскиль не посмела: это она сдуру придумала вырвать неокрепшую птичку из гнезда. За что теперь и несла в себе гложущее чувство, пытаясь спасти любого, кто постучится к ней в дверь. В очередной раз задумавшись чуть дольше, чем надо, эльфка забрела немногим далее, чем ей нужно было. Вокруг старый лес лишь скрипел, посыпая трухой; мокрая от утренней росы, которая куда дольше испарялась в этом месте из-за густо расположенных деревьев, листва омывала худые щиколотки гостьи; свет едва проникал сквозь толстые кроны деревьев; где-то вдалеке напевала кукушка свой мотив. Размеренно ступая по привычному уже лесу, девушка решила поискать налившиеся ягодки спелой земляники, раз уж все равно забрела так далеко. Увидев в сторонке рядом с покрытым мхом пеньком поле искомого соцветия, Эскиль направилась прямиком туда, не обращая внимания на непривычную для здешних мест тишину: кукушка замолчала. Закончив собирать спелые ягодки, эльфка ловко поднялась на ноги — и тут внезапно к её лебединой нежной шее приставили самый что ни на есть клинок. Сердце девушки пропустило удар. Подрагивающие руки уронили корзинку, глаза нервно забегали. Кому взбрело в голову угрожать местной знахарке? — Кто ты и что забыла так глубоко в лесу, sidh? — к чародейке обратились, на первый взгляд, совершенно спокойным тоном, но вот угроза все равно ощущалась глубоко в голосе. Не оборачиваясь, эльфка почувствовала, насколько много её сородичей сейчас смотрят на неё: там, за дубом, на сосновой ветке высоко в стороне, за спиной. Стараясь резко не двигаться, дабы не пораниться об острое лезвие, девушка так же нарочисто спокойно ответила: — Cead, Aen Seidhe weddien, — хватка на приставленном к её шее клинке немного ослабела — она почувствовала. — Ты так и не ответила на заданные тебе, Aen Woedbeanna, вопросы. Что в этом гнилом пропащем месте делает Aen Elle? — с нажимом повторно спросил сын Синих гор. У Эскиль не было сомнений: её окружили никто иные, как славнозвестные герои нелюдей и ночной кошмар рода людского — отряд скоя’таэлей. — Имя мне Эскиль, я — простая знахарка из Застенья, что за Новиградом. Вышла в лес за травами для целебных припарок, — не видя смысла скрывать, призналась эльфка. Она слишком давно не попадала в такие ситуации, а потому и сейчас ощущала себя совершенно неуютно — оно и не дивно, ведь не каждый же день тебе в белесную кожу впивается облитое кровью острое лезвие. Да так, что лишний раз вдохнуть страшно. — А ты, scoia'tael, не представился, — если попытаться вести спокойную светскую беседу с внезапным разбойником, то и шанс остаться в живых будет чутка повыше, подумалось Эскиль. В ответ она услышала далеко не дружелюбный смешок. — Хорошо, Woedbeanna, имя мне, — очевидно недобро передразнивая собеседницу начал неизвестный эльф, — Иорвет. — и сразу же оказался знакомым эльфом. — Так вот, Woedbeanna, ты… Наплевав на приставленный клинок или любую другую опасность из-за угла в виде рассекающей воздух стрелы, Эскиль резко повернулась и уставилась на своего палача — ей было необходимо проверить свою ужасающую догадку. И подтвердила. Прямо перед девушкой стоял никто иной, как её blath, герой давнишних безмятежных снов, которые она видела, окутываясь магическими потоками Тир на Лиа. Еще несколько веков назад она отдала бы всё за возможность вот так стоять с раскрытыми ртом и в тон непонимающе клипать глазками. Но она уже давно не мечтательная ученица, а он — не её ночная блажь. Хотелось прикоснуться к нему, почувствовать собственными ладонями, что это не иллюзия, но на такое слишком непредсказуемое поведение с её стороны белки отреагировали вполне нормально: натянули тетиву, целясь прямо в сердце. Их остановила вовремя поднятая рука командира. Одноглазый эльф с любопытством разглядывал реакцию, несомненно, могущественной чародейки — в этот момент её жизненная энергия струилась настолько ярко, что любой восприимчивый почует, кем именно была эта девушка. Казалось, что эльфка не дышала, всё так же всматривалась в глаза стоящего напротив, приподнимая подрагивающую руку по направлению к сильному мускулистому плечу. Но её попытка самостоятельно потрогать Иорвета была пресечена им самим: он резко схватил её руку и завёл ей за спину. Она опять не видела его прекрасного лица. И благодаря этому в голове стало понемногу проясняться. — Что ты хотела сделать, Woedbeanna? — всё ещё с издевкой, но все равно грубо, сжимая нежные руки, спросил командир белок. Будто бы очнувшись ото сна, Эскиль выровняла по струнке спину, вытянула голову, перестав трепыхаться в руках Иорвета. По ногам до сих пор пробегала мелка дрожь. — Я всего лишь хотела убедиться, что передо мной действительно стоит тот самый гроза рода людского, что бегает по лесам Севера и вырезает всяк туда входящего, — спокойно ответила эльфка, стараясь не терять голову. По неизвестному доселе желанию ей хотелось держать себя, как подобает истинной Aen Elle, гордо и непринужденно. Даже если ритм сердца давно ушел в свой замысловатый пляс. Девушка не видела — почувствовала, как тонкие губы расплываются в хитрой ухмылке. Кажется, она попала в точку — строптивые девушки манили любого мужлана, уж тем более лесного. — Ты — чародейка, верно? — но он не спрашивал, ведь ответ и так прекрасно знал. — Весь ваш род одинаков: с достоинством переносите удар по щеке, а потом брезгливо бьёте в ответ, — будто бы вёл свой замысловатый монолог, вот только хватка на запястьях ничуть не ослабла. Ей показалось, или её прекрасная грёза только что сплюнула куда-то недалеко от миниатюрных сапожек? Ну что за невежда! — Я — лишь знахарка, поэтому опустите свои cirran, — всё так же спокойно ответила на гневную тираду Эскиль. Но что-то ей показалось, что никто на её просьбу так и не отреагировал. — Кто же знает, может, ты — d’hoine an'givare, очередная эльфская подстилка, которыми заполнились города d’hoine? Исцеляешь этих грязных животных, а потом спишь с ними, — сквозь каждое слово просачивался приторный яд, да такой, что приятное розовое марево начало постепенно пропадать с глаз девушки. Она не могла поверить, что герой её юношеских мечт оказался такой змеей. Подобравшись, Эскиль решила не просто не нарываться на неприятности — а уладить конфликт, и потом вернуться обратно к себе домой, чтобы больше никогда не вспоминать о том, как сердобольно девушка рассказывала Ларе о своих ночных видениях. При воспоминании о подруге, привычно закололо в сердце. — Каждый зарабатывает на жизнь как может: ты — грабежами и разбоем, а я — честным делом. Поэтому если сейчас ты, foile sidh, отпустишь меня, то быть может я и сделаю твоему отряду небольшую скидку, — девушке уже порядком начало надоедать это всё. Судя по всему, её здесь еще долго собираются обвинять во всех смертных грехах и падениях. Но ей хватило однажды одного. В ответ она услышала лишь глухой смешок, который вряд ли сулил согласие с предложением. К ним подошел — она слышала по звуку проваливающейся влажной листвы под ногами — такой же эльф. Их походка была такой лёгкой, что и не скажешь, как можно с таким количеством оружия настолько тихо ступать. — Iorveth, Isengrim eigean aine, — кто-то доселе стоявший где-то позади них, обращался к командиру. Его голос практически пестрил отчаянием. И Эскиль поняла — это её шанс. Иорвет замолчал, будто задумываясь о чем-то, и после продолжительной паузы, он всё-таки обратился к девушке: — Ты сможешь ему помочь? — и кивнул своему отряду, отпуская руки эльфки, но всё ещё подозрительно всматриваясь в каждое её движение. Он все равно не доверял ей. Эскиль потёрла ноющие запястья, на них уже появлялись синие пятна. Настолько сильна была его хватка. Она смотрела в ответ невозмутимо, будто бы её и не пугала вовсе сложившаяся ситуация. К худым ногам опустили носилки с телом высокого эльфа, который мучался, по первому взгляду, от белой горячки. Девушка склонилась над ним, пытаясь разглядеть, что с ним случилось. Но чтобы точно узнать, нужно было донести этого однозначно красивого юношу к ней домой. В этих полевых условиях было почти невозможно сосредоточиться, когда спиной ты всё ещё ощущаешь направленную в тебя стрелу. — Отнесите его ко мне домой, и я обещаю, что помогу, — поднявшись, бросила уверенный взгляд на командира белок. От его решения зависела жизнь молодого эльфа. — Иорвет, пожалуйста, — опять вклинился в разговор, судя по всему, один из немногих здравых разумом, скоя’таэль. И командиру не оставалось ничего, кроме как шикнуть куда в сторону, кинуть убийственный взгляд на чародейку, поднять носилки, и понести в направление, показываемое девицей.