Гортензии

БОЛЬНИЦА, ЧАСТНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ВОССТАНОВИТЕЛЬНОГО ЛЕЧЕНИЯ 11:24:13 ➤ХЭНК АНДЕРСОН               — Сюда, сэр.        Хэнк оглядывался вокруг, немного сбитый с толку, повсюду стояла охрана. Он знал, что Карл Манфред напряг свои связи, но не до такой же степени. Эти богачи реально живут в своем собственном мире. Тем не менее, он двигался дальше, следуя за андроидом-медбратом по коридору оцепленного отделения восстановительного лечения.        Весь блок был полностью очищен, сохраняя ощущение приватности и одиночества. Странное сочетание.        Но вообще-то и сам Хэнк никогда бы в жизни не подумал, что придет сюда навестить Элайджу Камски.        — Здесь. Он должен быть в сознании, но я вынужден предупредить вас, что он все еще под воздействием морфия.        Хэнк кивнул ему немного неловко. — Да, ладно. Спасибо.        Андроид улыбнулся ему, затем повернулся и ушел выполнять какие-то свои обязанности. Лейтенант полиции замешкался перед открытой дверью, думая зайти или нет. Уже поздновато передумывать, но, даже стоя здесь, он понял, что все еще немного сомневается, не зная, чего ожидать.        — Лейтенант Андерсон, — плавно позвал его голос из палаты, звуча немного скрипуче. — Чем обязан такой чести?        Что ж. Пути назад больше нет. — Мистер Камски, — Хэнк кивнул ему, входя в палату и медленно присаживаясь на мягкий стул у кровати. Боже мой, даже удобства для посетителей были на наивысшем уровне. Ему не нравятся больницы, возможно, его всегда будет воротить от них, но такая обстановка делала все немного лучше. Однако это не значит, что ситуация от этого стала менее неловкой. Последний их разговор наедине был по телефону не меньше месяца назад, когда Коннор еще только начал проявлять интерес к бывшему генеральному директору. — Как ваше ничего?        — О, не плохо, — Камски взмахнул рукой, здоровой, не той, что сейчас в гипсе и свисает, перевязанная через шею. Видимо, выстрел не только раздражал перелом, когда он двигал рукой, но и вывихнул ему плечо, когда пуля с силой вошла в тело. За глазом тоже сейчас ухаживают, он был покрыт хлопковым пластырем и повязками. Контактная линза, которую они обнаружили у него в глазу, несмотря на то, что она была намного лучше качеством, чем многие обычные линзы на рынке, все равно повлияла на его зрение. Когда ее вынули, зрение в этом глазу было затуманено, а белки обоих глаз были настолько налиты кровью, что казалось, будто все вокруг зрачка было покрыто красной дымкой. В общем, он был достаточно сильно покалечен. Его доставили в реанимацию для дальнейшего наблюдения после того, как вынули пулю и стабилизировали состояние. Коннор неделю (когда не был занят, разбираясь с последствиями всей произошедшей ситуации) нервно нарезал круги, зайти в палату ему не разрешали. Кровотечение было довольно сильным. — Ну, учитывая мое нынешнее положение. Вообще-то я рад, что вы пришли поболтать со мной.        Хэнк недоуменно нахмурился. — Правда?        — Правда, — кивнул Камски, выглядя почти искренним. Его взгляд казался немного поплывшим. Должно быть, из-за морфия. — Здесь ужасно скучно. Все, что я могу делать – это впрыскивать себе лекарство, когда боль начинает возвращаться. И все же, я удивлен, что вы мой первый посетитель, учитывая нашу... э... короткую, но явно недружескую историю общения.        Брови лейтенанта слегка дернулись от удивления. — Коннор не приходил?        — Думаю, он занят. И меня только вчера вечером перевели из реанимации. Очевидно, я потерял довольно много крови. Ну, так мне сказали. Сам-то я бы и не узнал... Я едва что-то помню, кроме того, что приходил в себя и тут же терял сознание.        Изобретатель отвел свои бледно-голубые глаза в сторону, длинные пальцы бездумно выводили абстрактные линии на кнопке, которая, скорее всего, использовалась для того, чтобы вводить морфий в организм через систему. Он выглядел таким хрупким в больничной робе... даже непривычно уязвимым. Стерильно-белые бинты, обмотанные вокруг грудной клетки и плеч, едва были скрыты под складками робы. Несмотря на мускулы, выделяющиеся на его стройной фигуре, острая линия челюсти и синяк, который все еще тянулся от виска до скулы, заставляли его выглядеть осунувшимся, хотя это было не так. Это и еще то, что его волосы были распущены, темные пряди обрамляли лицо и вырисовывали жуткую картину.        — Иерихон много работали для установления нормальных отношений с Киберлайф после того, как наши дорогие бывшие члены совета директоров отступили. Он нужен там. Кажется, RK900, Девятка, немного привязался к нему.        — Сомневаюсь, что ему хочется там быть, — фыркнул Хэнк. — Знаю я его. Прибежит увидеться с вами, как только Маркус отпустит его, и он узнает, что вы можете принимать посетителей. Ох уж этот упрямый придурок.        Маленькая улыбка тронула уголок губ Камски. — Да, он такой.        Повисло короткое молчание, прежде чем старший мужчина, наконец, поднял тему, о которой явно подумали они оба. — Так... вы и он, а?        Бывший глава покосился на него, выглядя теперь более настороженным. — Я и он?.. Вы не могли бы быть более конкретны, лейтенант?        Господи, Камски действительно порой может быть невыносимым. Неважно, насколько умен этот человек, Хэнку кажется, что он никогда не поймет, что Коннор нашел в нем. Но каждому свое, и кто он такой, чтобы лишать андроида счастья?        — Ну, знаете. Вы с ним... сейчас встречаетесь, да? — когда он произнес эти слова в отношении этих двоих, то на языке ему почудился странный привкус.        На лице Камски промелькнула вспышка неопределенности, она появилась и исчезла так быстро, что Хэнк не заметил бы этой эмоции, если бы не всматривался в лицо мужчины с самого начала. — Мы еще пока ничего не обговаривали, — было странно услышать такой ответ, потому что, хоть и голос мужчины звучал выверено, казалось, что в словах не было ни капли уверенности.        Хэнк скрестил руки на груди, откинувшись назад, не зная, чувствует ли он облегчение. — Похоже, вам предстоит это обсудить, когда он придет навестить вас.        Камски хмыкнул, и не подтверждая, и не отрицая его слова, и снова обратил свой взгляд в сторону голубого неба снаружи. — Весна почти наступила, — сказал он, внезапная смена темы разговора на миг сбила лейтенанта полиции с толку. — Снег начал таять.        Хэнк задумался, говорит ли он на самом деле о погоде? Ему правда не нравится все эти загадочные разговоры, и это совсем не играет ему на руку, так как бывший генеральный директор, похоже, обожает всякие завуалированные фразы, в которых он не видел смысла.        — На этот раз совсем? — осторожно спросил он.        — Возможно.        Непонятный ответ. И, наверное, наилучший и единственный, который он получит. Ну и ладно. Движемся дальше. Ему нужно перейти к сути разговора. К тому, для чего он вообще пришел.        — Знаете, я ведь и правда ненавидел вас после нашей первой встречи. Вообще-то, мне кажется, что я до сих пор терпеть вас не могу, — Хэнк перекинул одну ногу на другую, развалившись на мягком стуле.        Камски криво улыбнулся. — У меня сердце кровью обливается. Но, думаю, вам придется встать в очередь. Много людей, знаете ли, разделяют ваши чувства, — для того, кто осознает правдивость этих слов, он относился к этому довольно беспечно. А потом до лейтенанта дошло, что, возможно, это из-за того, что в какой-то момент своего жизненного пути Камски просто привык к такому отношению к себе... и в итоге прикрылся одиночеством, словно броней. В какой-то странной степени его восхищает, насколько же этому человеку насрать на то, как к нему относятся другие. — Ну и? Вы пришли сюда в качестве названого отца Коннора, чтобы высказать свое неодобрение наших отношений, которые мы, кстати, еще даже не подтвердили?        — Что? — Хэнк нахмурил брови и не смог проконтролировать прилив краски к ушам. Камски этого не упустил, судя по тому, как весело сверкнули его глаза. — Я... нет. Ну, вообще-то да. Но я не... я ему не отец, — блядь, он возненавидел себя, что начал путаться в словах. От этого они прозвучали намного менее убедительными.        Брови Камски, казалось, поднимались все выше и выше, недоверчивая ухмылка исказила уголок его губ. — Ну, конечно. Не отец.        — Вы сейчас не в том положении, — сердито прорычал Хэнк, зло уставившись на него, угроза прозвучала в лучшем случае нейтрально. — Я мог бы вас ударить, и вы бы не смогли дать мне сдачи.        Высокомерный мужчина поднял здоровую руку в фальшивом жесте "сдаюсь". — Ох, как страшно, — ухмылка медленно сползла с его лица, он вдруг посерьезнел. — Я знаю, вы считаете, что я ему не подхожу. Честно сказать, я и сам так считаю.        Глаза Хэнка расширились от удивления. Что ж, это было неожиданно. Он ожидал от него лишь язвительного отношения ко всему, а не вот этого. — Так, значит...        — Но, кажется, я люблю его.        А это было еще более неожиданно... внезапное, довольно прямое заявление. Он не уверен, что даже сам Коннор слышал от Камски эти слова. В связи с этим, Хэнка нельзя было винить в том, что он довольно точно изображал сейчас рыбку, выброшенную на берег, открывая и закрывая рот в немом шоке.        Камски немного раздраженно закатил глаза. Он отрешенно пробежался глазами по капельнице, которая была вставлена в тыльную сторону ладони здоровой руки, как будто размышляя, можно ли ее оторвать или нет. — О, не надо так удивляться. У меня есть чувства, знаете ли. Сознание... иногда, во всяком случае… Все эти человеческие штучки.        Хэнк молчал, все еще обдумывая те слова. Они казались довольно искренними, разве что слегка неуверенными. Возможно, даже для одного из величайших гениев 21го века чувства тоже могут быть неуловимы и сложны для понимания, так же, как и для обычного человека. Он ощутил небольшую волну сочувствия к мужчине перед собой. Казалось бы, у этого человека есть все, и, тем не менее, он один из самых одиноких людей из всех, кого он знает. Он, наконец, открыл рот, чтобы сказать: — Скажите ему эти слова. Не мне. Вам бы лучше хорошо с ним обращаться, он слишком добр на свою голову.        Камски снова посмотрел в окно, сквозь слегка потрескавшиеся губы скользнул тихий вздох. Это означает облегчение или безразличие? Лейтенант не мог определить точно, но на этом его полномочия заканчивались. Так оно ощущается, когда впервые отпускаешь ребенка в самостоятельную жизнь? Несмотря на все те опасности, которым подвергал себя Коннор, эта ситуация действительно была из категории неизведанных вод. — Мне это известно.        Хэнк заметил, что бывший генеральный директор не давал никаких обещаний, только подтверждения. Честно сказать, было удивительно уже и то, что он раскрыл хоть что-то из своих мыслей. Это было... мягко сказать, не похоже на него. Лейтенант нахмурился, вспомнив, о чем сказал ему медбрат. — Вы ведь говорите мне это только потому, что находитесь под кайфом и ничего из этого потом не вспомните, да?        Камски весело взмахнул кнопкой в руке, самодовольство растянулось на его губах. — Морфий. Чертов наркотик.        Хэнк простонал и поднялся со стула. Ну, конечно. Бывший глава сегодня подозрительно разговорчив. — И зачем я вообще сюда пришел?        — Из чувства беспокойства за хорошего знакомого? — самоуверенная ухмылка на лице изобретателя стала еще шире.        — Знаете, что? Теперь я вижу. Семейное сходство. Вы с Ридом одинаково раздражаете, каждый по-своему, — старший мужчина махнул на него рукой и направился к выходу из палаты, остановившись, когда Камски внезапно замолк. — И что, никаких заумных подколов на прощание?        Камски погладил кнопку большим пальцем, выражение его лица стало задумчивым. — Может быть, это все из-за наркотика, потому что я никогда не скажу этого снова, но... — он поднял взгляд на Хэнка, бледно-голубые глаза, почти как утренняя дымка, вперились в его собственные, — вы хороший человек, лейтенант Андерсон. Я рад, что вы со всем справились.        Хэнк замер, отвернувшись, рука неловко повисла в воздухе, приготовившись открыть дверь палаты. — Вы все равно мне не нравитесь. И если вы сделаете Коннору больно, то я обещаю, что самолично достану вас из-под земли с ружьем наперевес, — он сделал паузу, глубоко вдохнув. — Но я уважаю вас. То есть ваш труд.        Он буквально слышал, как Камски довольно улыбается за его спиной. В этой реакции проявился еще один глубокий отголосок одиночества. У Хэнка сложилось такое впечатление, что мужчина, даже с учетом своего характера, никогда не получал искренних комплиментов в свою сторону. И в этом что-то есть. Большинство людей шептались о том, что Камски амбициозный маньяк, несмотря на то, что СМИ публично восхваляли его. Он же не идиот. Возможно, он знает, что люди думают о нем на самом деле. — Похоже, не я один полон сюрпризов.        — Ну да, — Хэнк оглянулся, одарив мужчину на больничной койке грубоватой полуулыбкой, чувствуя себя теперь немного смущенным. — Не ожидайте услышать это снова. Я говорю это только потому, что вы все забудете, — агрессивное отношение было проявлено в половину и балансировало на грани с доброжелательностью. Ее пока еще нет. Возможно, она никогда и не появится. Но пока все так, как есть. Хэнк перестал ожидать идеальных разрешений ситуаций еще лет десять назад.        — Конечно, — Камски улыбнулся с выражением снисходительности на лице и не совсем искренне, но так присуще ему, откинувшись на груду мягких подушек и нажав на кнопку, чтобы впрыснуть больше морфия в организм. "Ох уж эти богачи" – подумал Хэнк и наконец открыл дверь палаты, чтобы выйти. — Всего хорошего, лейтенант.        — Вам тоже, мистер Камски.                        БОЛЬНИЦА, ЧАСТНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ВОССТАНОВИТЕЛЬНОГО ЛЕЧЕНИЯ 12:04:41 ➤ЭЛАЙДЖА КАМСКИ               — Ко мне сегодня решили прийти абсолютно все?        — Кроме того, кого вы хотели бы видеть.        Элайджа посмотрел на Девятку, размышляя, стоит ли попытаться взбесить несгибаемого андроида. Даже, вроде как, став девиантом, RK900 ходил все с таким же каменным лицом. Скучно. Он совсем не похож на своего невинного с блеском в глазах предшественника. Кстати говоря о нем... — Да, возможно, не тот, кого я хотел бы видеть, — он посмотрел андроиду через плечо и увидел Гэвина, сгорбившегося возле двери. — И, кстати, о неожиданных гостях... неужто я вижу своего двоюродного брата?        Девятка кивнул, отойдя в сторону, чтобы Элайджа не вытягивал шею. — Да. Я столкнулся с ним, пока шел к вам. Он ходил туда-сюда перед дверью в палату и довольно рьяно отрицал, что боится зайти.        Элайджа ухмыльнулся. Это было очень похоже на него. — Гэвин, я тебя вижу, — позвал он голосом, наполненным фальшивой радостью.        Детектив проскользнул в дверной проем с вечно недовольным лицом. — Да знаю я, мудак. Я просто пытался решить, стоит ли тратить время на тебя, раз уж ты все еще жив и вовсю разглагольствуешь тут. У тебя слишком много энергии для того, кто словил пулю.        Элайджа хотел непонятливо пожать плечами, но, к сожалению, со всеми этими повязками у него не получилось показать свою обыкновенную беспечность. — Ну да. В плечо. Я просто впрыскиваю себе дозу морфия, когда начинает болеть, — он постучал себе пальцем по переносице. — Я несколько лет тебя не видел. Откуда шрам?        — Ты мир не видел несколько лет, — раздраженно сказал Гэвин, что... ладно, справедливо. Однако, несмотря на свое злобное поведение, которое было для него нормой, во взгляде не было больше той глубокой ненависти или недовольства тем, что бывший генеральный директор заключил себя в добровольное изгнание.        Ха.        Ну, они все же семья, полагает Элайджа, и да, они недостаточно близки для того, чтобы это имело большое значение, но достаточно близки для того, чтобы Гэвину было не все равно. Хрупкое равновесие, но именно на нем они и держались. Ни один из них не чувствовал необходимости влезать в границы другого. У них не было естественного желания интересоваться жизнью друг друга. Возможно, кто-то назовет их отношения нездоровыми, но они бы назвали их "комфортными".        Девятка вторгся в разговор, сложив руки за спиной, весь такой профессионально вежливый, и повернулся к брату Элайджи. — Извините, детектив Рид, не хочу показаться грубым, но я думаю, что кричать на пациента, который еще вчера был в реанимации, не рекомендуется.        Элайджа злобно усмехнулся тому, как выпала челюсть Гэвина от дерзости RK900. В то время как андроид просто констатировал факты, детектив не собирался спускать ему с рук то, как он опустил его. Изобретатель забрал свои мысленно-произнесенные слова обратно. В конце концов, эти двое были бы интересны вместе. — Да, Гэвин. Я ранен.        — Ты, — возмутился Гэвин, указав на Элайджу, — хватит поощрять это. А ты, — обрисовал он пальцем андроида, который просто уставился на него, невпечатленный вспышкой человека. — Разве он выглядит достаточно больным для того, чтобы распинаться тут и жалеть его?        RK900 не прогнулся. Наоборот, он выпрямился в полный рост, который был на добрых пять или семь сантиметров больше, чем рост детектива. — Надлежащий протокол по уходу за пациентами гласит, что...        — Мне похеру...        — Ладно, мальчики! — Элайджа хлопнул бы в ладоши, если бы мог. Увы, судьба редко бывает к нам благосклонна, и его левая рука сейчас недееспособна. Он ударил здоровой рукой по перилам кровати, манжет, который был закреплен на указательном пальце, чтобы отслеживать его жизненные показатели, лязгнул по металлической поверхности громче, чем он рассчитывал. Упс. Однако оба спорящих обернулись к нему, так что в итоге он добился, чего хотел. — Здесь больной пациент...        — Раненый, — грубо поправил его андроид.        Элайджа не обратил внимания. — ...или раненый, неважно. Будьте потише. Гэвин, я знаю, что у тебя горячий нрав, но держи себя в руках. Вы с Девяткой только познакомились.        — Чего?! — требовательно воскликнул Гэвин, голос его дрогнул... то ли от шока, то ли от смущения. Возможно, и от того, и от другого.        Девятка лишь моргнул, выглядя немного сбитым с толку и раздраженным одновременно. От этого выражения серебристые радужки его глаз потемнели, и, если бы Элайджа не был уже безнадежно увлечен Коннором, он бы подумал о том, чтобы положить глаз на этого андроида. — Что вы имели ввиду под фразой "держи себя в руках"?        Элайджа сладко улыбнулся. — Я имел ввиду, что он хочет тра...        Гэвин буквально подпрыгнул к изобретателю, с размаху закрыв ему рот и заглушив остальную часть предложения. Шрам на носу немного скривился от его сердитого выражения лица, кончики ушей покраснели. Элайджа широко улыбнулся под его ладонью. Его двоюродного брата всегда было легко поддеть. — Ничего. Ничего он не имел ввиду, — он повернулся обратно к бывшему директору, еще больше сузив глаза. — И ты ошибаешься. Ничего я не хочу.        Девятка, похоже, обдумывал, стоит продолжать эту тему или нет, а потом, видимо, решил, что все-таки нет, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — Ладно, — проговорил он, наконец, простым роботизированным тоном. Бывший глава вспомнил те же нотки в голосе Коннора, когда они впервые встретились. С тех пор он стал говорить так значительно меньше.        Рука медленно исчезла с лица Элайджи, когда Гэвин отступил, кажется, вздохнув с облегчением, но все еще выглядя очень обозленным. — Итак? Гэвин, возможно, пришел из чувства семейного долга. Но я не ожидал увидеть здесь тебя, Девятка, — изобретатель тонко выгнул бровь, попытавшись не сморщиться, когда короткая, но острая боль пронзила его плечо в месте, где была рана от пули. Он потянулся к кнопке, бесцеремонно тыкнув в нее, и ждал, когда морфий снова пройдет волной по организму. — Чем могу быть полезен?        Девятка огляделся вокруг, потом подметил стул, подтащил его ближе и присел. Гэвин неловко замешкался, в палате был только один стул. Элайджа закатил глаза и похлопал по краешку кровати, приглашая присесть рядом. Упрямый детектив отказался сдвинуться с места, крепко скрестив руки на груди.        Господи, возможно, раздражающее упрямство у них действительно семейное. Только лишь этот твердый отказ говорит о том, что Гэвин скорее сядет на подлокотник сидения, прислонившись к андроиду, чем на краешек кровати рядом с Элайджей.        RK900 понадобилась секунда, чтобы собраться с мыслями, прежде чем он, наконец, заговорил, поза его была напряжена. — Думаю, я пришел из интереса.        Ха. Неожиданно... но очень интересно. — Да? Насчет чего? — Элайджа изо всех сил старался не показаться слишком радостным... но его разум снова затуманился приятной дымкой, и ему нравилось, когда андроиды выглядели такими растерянными. Или ему нравилось... в целом, когда люди растеряны?        Девятка, должно быть, заметил странный тон голоса изобретателя, так как настороженно посмотрел на него, прежде чем продолжить: — Вы и мой прототип, RK800. Коннор, то есть, — спешно поправился он, словно отругав себя за случайное переключение между строгим программным кодом и своим отношением к Коннору.        Элайджа вздохнул, почувствовав легкое раздражение, его прежний энтузиазм утих. Он ведь только что разговаривал об этом с лейтенантом Андерсоном... хоть и некоторые детали этого разговора уже были расплывчаты. В конце концов, этим утром он принял довольно много морфия. Некоторые вещи лучше не помнить. — Почему всем так интересно, какого рода у нас отношения?        — Им не хватает четкого определения, — вдумчиво подметил Девятка, проигнорировав немного кислый взгляд, которым его одарил Элайджа, так как эти слова ударили по больному месту. — Но вы двое все еще необычайно преданы друг другу и, кажется, вас это устраивает. Это путает меня. Я думал, людям нравится четко определять вещи.        Элайджа криво улыбнулся, лениво постукивая пальцами по металлическим перилам. — Полагаю, можно сказать, что у меня особые проблемы с четкими определениями.        — Это точно, — пробормотал Гэвин, сунув руки в карманы джинс... серьезно, такое чувство, что у его брата в шкафу весит одна и та же одежда. Несколько вариаций однотонных футболок, потертой кожанки и темных джинс. Но, будучи связанный кровным родством, Элайджа уверен, детектив знал из личного опыта, насколько переменчивым он может быть на самом деле, когда захочет. В ситуации с Коннором, какой бы неопределенной она не была, изобретатель, возможно, наиболее самоотвержен, чем когда-либо был и будет.        "Самый богатый и желанный холостяк в мире", — окрестил его журнал Century после того, как объявили его Человеком года во второй раз. Они оказались недалеки от правды, сами, наверное, того не зная, несмотря на обсуждения знаменитостей один другого значительней, которые появлялись на таблоидах всякий раз, когда он показывался на мероприятиях без пары. Он предполагает, что это является неотъемлемой частью известности. Но кстати говоря о СМИ... какой же знаменательный день будет для них, когда новости о них с Коннором неизбежно просочатся. Андроид и его создатель. Элайджа осознал, что начал слегка переживать за RK800 к своему собственному небольшому удивлению и раздражению. Возможно, ему просто нужно будет привыкнуть к этим чувствам, если они с Коннором продолжат свои порочные... что бы это ни было.        — И все же, ты и один из твоих роботов, — прервал его мысли Гэвин с жесткой улыбкой на лице. — Хотел бы я сказать, что всегда это знал, но, честно говоря, я не ожидал, что ты вообще хоть с кем-то сойдешься.        RK900 толкнул его локтем. Сильно. Детектив накренился вбок, едва не упав ребрами на один из столбиков кровати. Элайджа не мог сказать, специально ли Девятка это сделал или просто не рассчитал свои силы, потому что андроид сохранял впечатляюще стоическое выражение лица, несмотря на то, что Гэвин явно изо всех сил старался прожечь дыру в его голове.        — Тем не менее, вы двое просто находитесь в этом... неопределенном состоянии? Я вижу, что вас это устраивает, — он нахмурил бровь и немного помолчал, прежде чем продолжить. — Но не могу сказать того же о Конноре.        — Я тоже, — Элайджа снова посмотрел в окно. Весна действительно наступала. Снег уже растаял на деревьях, и он чувствовал, как легкое тепло от лучей солнца проникает сквозь стекло. Оно пробирало до костей, заставляя даже его, к несчастью, госпитализированное тело, ощущать приятное тепло. Каким бы он ни был затворником, он не ненавидел солнце.        Панорамные окна у него стояли не просто так. Он скучал по ним. И по своей вилле тоже.        — Так, что?..        Изобретатель оторвал взгляд от окна, вспомнив, что он отвлекся посреди разговора. — Да. Как я уже начал говорить, у нас с ним очевидно очень разные взгляды на... э... личную и эмоциональную дистанцию. Но почему-то он с этим мирится. Ради меня, полагаю. И к несчастью для себя, — но Элайджа правда постарается... постарается быть немного более открытым, немного менее едким, когда Коннор будет интересоваться им. Андроид любопытен... это часть его природы. И это также часть того, что делает его таким интересным. Бывшему директору просто нужно будет прикладывать усилия, чтобы не отталкивать его все время. Это займет время, но он планирует попробовать, по крайней мере. Не то чтобы он признается в этом кому-либо... точно не Девятке, и точно не Гэвину. — Не то чтобы это кого-то касается, — с намеком добавил он, слегка сузив глаза.        Гэвин тут же понял его. А RK900 нет. — И он желает мириться с этим? — надавил он, продолжительное недоумение отражалось на его лице.        Элайджа вздохнул, соблазнившись впрыснуть себе еще болеутоляющих. — Я не знаю. О таких вещах ты должен спрашивать у него самого. Я не знаю всех ответов, Девятка.        Интересно, легкая тянущая боль у него в груди, она физическая или эмоциональная? За последнее время, кажется, что разница размылась. Но он сказал правду. Он действительно не знает. Вот почему, несмотря на свое равнодушное поведение, часть него с замиранием сердца жаждала появления RK800. Им многое нужно обсудить.        — Желает, — новый голос вторгся в их разговор... немного выше, но и чуть более хриплый, чем у RK900.        Элайджа почувствовал, как без его на то разрешения собственное сердце совершило кульбит от груди до горла. Помянешь черта, вот и он. Если, конечно, черт здесь уместен... Коннор, скорее, далек от такой характеристики. Ох, блин. Он что, только что испортил весь драматизм поговорки собственной логикой?        Возможно, морфий начал на него действовать. Такое чувство, будто его мозг работает одновременно и вяло, и слишком быстро.        Девятка, мелкий говнюк, совсем не выглядел удивленным. Должно быть, он идентифицировал шаги своего предшественника еще до того, как тот вошел в палату. — Коннор. Как прошла встреча?        — Она продлилась немного дольше, чем планировалось, — вздохнул Коннор, отрешенно проведя рукой по аккуратно уложенным волосам. Несколько прядей спали на лоб. Голубой диод спокойно вращался на виске, андроид был одет в невзрачную черную спортивную куртку поверх классической белой рубашки, из-под которой слегка виднелись ключицы. Под рукой он сжимал какую-то папку. Он выглядел так, будто снаружи был ураган... зная его, он бежал сюда, как угорелый. От этого в груди Элайджи поднялось что-то теплое, самопроизвольно и внезапно, и изобретатель очень хотел бы списать это на какую-нибудь изжогу. Или на сердечный приступ. На что угодно, кроме привязанности. По сути он ничего не отрицал... он уже прошел этот этап. Просто... он еще не привык к этому. Он не мог просто взять и признать свою симпатию. Просто щелкнуть пальцами и объявить об этом.        Инцидент с Киберлайф, испытания, выпавшие на их долю, в целом доказали, насколько сильно это новое чувство к RK800 ослабило его. Сделало его уязвимым. Сделало нерациональным. Элайджа потратил так много времени на то, чтобы убедиться, что его жизнь будет подчиняться жесткой расчетливой логике, и в ней будет что-то меняться только под его четким контролем, что теперь его будто сбило скоростным поездом... сбило с пути и отшвырнуло в сторону. И самое ужасное, что его это волнует не так сильно, как должно было бы.        Гэвин, похоже, уловил множество сложных эмоций, которые промелькнули на лице Элайджи, потому что он выпрямился, громко кашлянув. Намек был настолько очевиден, что изобретателю тоже пришлось закашлять, чтобы скрыть свой смешок, но двоим андроидам это было непонятно, и они послали взгляды полные замешательства на детектива. — Ну, мне пора. Пошли... — он осекся, посмотрев на Девятку с небольшим прищуром, маленькая морщинка на носу навела на мысль, что он, вероятно, силился вспомнить имя андроида, — э...        — Девятка, — повторил для него RK900, но не пошевелился, только нахмурился в ответ. — Почему мы должны уйти?        — Вы уходите? — вторил ему Коннор, сев на краешек кровати, нерешительно глядя на руку Элайджи.        О, господи, блядь. С каких пор Элайджа находил эту невинную застенчивость столь милой? Он сжалился под просящем о помощи взглядом Гэвина (но больше из-за того, что Коннор явно хотел взять его за руку, но не был уверен, можно ли). Бывший глава протянул руку, крепко переплетя их пальцы вместе, наблюдая с каким-то довольным, извращенным весельем за тем, как Гэвин с Коннором забавно отреагировали.        — Да, они уходят. Если только они не хотят послушать нашу откровенную беседу, а затем полюбоваться на наши лобзания, — он сделал паузу. — Они могут присоединиться к нам, если хотят. Если ты хочешь.        Коннор заметно посинел до кончиков ушей, и этот "румянец" заставил Элайджу лишь испытать непреодолимое искушение прикусить эти самые уши и послушать, какие звуки издаст их обладатель. Так, или безрассудно целовать его. Или и то, и другое. Это все из-за морфия? Черт его знает теперь.        — Элайджа! — пожурил его Коннор почти дрогнувшим голосом.        — Мы уходим, — сказал Девятка почти одновременно с ним, проговорив это немного быстрее, чем обычно. Губы его теперь неприязненно скривились. Эти андроиды воспринимали его слова слишком серьезно. Честно сказать, это было довольно забавно – натянутая вежливость, несмотря на еле скрываемое презрение. — Надеюсь, вы скоро поправитесь, мистер Камски.        — Мм, — протянул Элайджа, искорка веселья сверкнула во взгляде, когда Гэвин глянул на него с пренебрежением, а затем коротко кивнул, прежде чем проследовать за RK900. Детектив явно не хотел проверять, претворит ли его сумасшедший двоюродный братец свои слова в жизнь.        — Не говори такие вещи, — немного раздраженно сделал ему замечание Коннор, когда дверь закрылась и тихие шаги направились вниз по коридору. Он даже не пытался сдвинуться с места, несмотря на свободный теперь мягкий стул у кровати. — Это может создать серьезное недопонимание.        — Недопонимание? — Элайджа дразняще выгнул бровь. — Я не шутил. Я бы очень хотел, чтобы ты прямо сейчас запрыгнул ко мне в койку, и мы, наконец, выплеснули все свои чувства, но, к сожалению, я боюсь, что все медсестры сбегутся на бешеные звуки моего кардиомонитора...        — Да я не об этом! — ему правда нравилось видеть андроида таким взволнованным, карие глаза метались по палате. Он всегда воспринимал его слова слишком близко к сердцу... это было необычайно мило. Ох, опять это слово. Морфий действительно нарушал все его привычные запреты. — Недопонимание о том... о том, кто мы друг другу, — возмущенное выражение лица Коннора стало немного неуверенным.        А черты самого изобретателя слегка смягчились. Он подвинулся, приглашающе погладив освободившееся пространство рядом с собой, стараясь не сместить капельницу и различные пластыри на коже, отслеживающие его показатели. Ему нравилось заигрывать с опасностью и интригой, это правда, но у него нет склонности к самоубийству или мазохизму. — И кто же мы друг другу?        Коннор недолго поколебался, прежде чем медленно лечь рядом с Элайджей, заранее положив папку на стул. Его движения были медленными, такими, будто он боялся, что мужчина либо передумает, либо заорет благим матом, как испуганный зверь. Элайджа закатил глаза, притянув RK800 поближе за их соединенные руки и повернувшись так, чтобы они смотрели друг на друга. Поза была немного неудобной... то есть они оба лежали в полу приподнятом положении из-за подушек, а его левая рука все еще находилась в поддерживающей повязке. Тем не менее, близость и физический контакт подействовали на удивление успокаивающе, и наступило странное комфортное молчание, когда они оба задышали в унисон, прежде чем Коннор открыл рот, чтобы, наконец, ответить: — Я... я не уверен, — признался он, голос его звучал кротко и казался почти хрупким. — Я надеялся, что ты знаешь.        Элайджа медленно покачал головой. — Хотел бы я знать, — он глянул через плечо Коннора, раннее любопытство заворочалось в глубине сознания. — Как там, снаружи?        Коннор издал легкий нерадостный смешок. — Пресса... сбита с толку. Ситуацию в целом удалось замять и благодаря Карлу твое пребывание здесь держится в строжайшем секрете. Насколько известно общественности, произошел небольшой внутренний конфликт, который привел к тому, что некоторые из высокопоставленных членов совета директоров были... уволены. По крайней мере, поддержка движения девиантов остается сильной, особенно после того, как законы были закреплены должным образом. Сейчас в Киберлайф, мягко говоря, царит беспорядок, который нужно организовать. Нынешний генеральный директор не более чем марионетка, не заслуживающий занимать эту должность, поэтому иерархия в компании стала... запутанной. Вероятно, придется менять структуру. Зато теперь общественность знает, что Иерихон в результате того мероприятия, работает совместно с Киберлайф, чтобы создать лучшие условия для андроидов, — его губы на мгновение поджались от горького послевкусия из-за лжи, представленной широкой общественности для того, чтобы сделать более плавный переход к изменениям. — В общем, весь остальной мир останется в неведении о том, что на самом деле произошло. И теперь, когда президент официально освободилась от влияния компании, кто знает, что она планирует делать дальше.        — Это беспокоит тебя, — сказал Элайджа, с интересом изучая его.        — Конечно, беспокоит. Президент Уоррен...        — Не это, — отмахнулся бывший глава. — Тот факт, что остальной мир никогда не узнает правду.        Коннор выглядел встревоженным. — Я не знаю. Это кажется... это кажется неправильным вот так замять все. Но, думаю, в этом случае, счастье в неведении, — его губы тронула небольшая улыбка. — И с тобой все нормально, это важнее. Ты висел на волоске от смерти. Ты пробыл в реанимации не меньше недели.        Вот опять: он переживает за него, несмотря на собственные повреждения и потерю тириума. Элайджа поборол приятное удивление, вызванное беспокойством за него, и вернулся к своей обычной тактике отвлечения внимания. — Кстати, что в папке?        Андроид немного расслабился, когда он сменил тему, но и в то же время как будто был разочарован. Элайджа с долей досады ощутил еще один маленький укол вины из-за этого. — Оу. Вообще-то это для тебя. Я лишь доставщик, — он перекатился на другой бок и вытянул руку, чтобы подхватить длинными пальцами папку со стула. Элайджа принял ее у него из рук и скользнул здоровой рукой под оберточную бумагу внутри папки, раскрыв ее. У него не было с собой очков, и на данный момент у него все равно функционирует только один глаз, но, в целом, он смог просмотреть документ, не вызвав у себя мигрень.        Слова прозвучали в голове изобретателя, он сосредоточенно нахмурил лоб. "Каберлайф... должность генерального директора... работать, где пожелаете... компенсация... консультант..."        Ха.        Коннор наблюдал за ним с плохо скрываемым любопытством и беспокойством. — Что-то не так?        — Не совсем. Хотя мне нужно будет принять некоторое решение, — Элайджа медленно закрыл папку с письмом, в голове крутились мысли о возможностях. Он мог снова начать работать... в окружении новых изобретений, имея в своем распоряжении данные всех предыдущих исследований и ресурсы. Целая команда экспертов под его руководством. Путь, по которому он когда-то шел. Велико искушение. Скрывать не было смысла. Но... Он посмотрел на Коннора, который все еще наблюдал за ним своими теплыми карими глазами. ...Возможно, иногда изменения к лучшему. — Киберлайф приглашают меня обратно на должность генерального директора компании, — наконец тихо произнес он, испытывающе глядя на андроида в ожидании его реакции.        Коннор просто уставился на него в ответ, не выглядя удивленным, несмотря на то, что он, скорее всего, тоже узнал об этом только сейчас. — Понятно. И? — в какой-то момент он поднял руку, тепло его ладони коснулось соединения между шеей и плечом Элайджи, пальцы запутались в длинных черных волосах. — Что ты планируешь делать?        В его голосе не звучало конкретного ожидания, лишь легкое беспокойство. Элайджа издал короткий смешок. — Много лет назад я бы сказал "да". Забрал бы обратно свою компанию и посмеялся бы над теми, кто думал, что наконец-то избавились от меня, и мои прихоти заглушили бы их возражения. Сейчас я не уверен. И дело не только в тебе. Оглядываясь назад, несмотря на все свое позерство, я долгое время охотно оставался в подвешенном состоянии.        На лбу Коннора пролегла небольшая морщинка, скептицизм и осторожная надежда заполнили его взгляд. — Я играю роль в твоем решении?        Элайджа внезапно почувствовал себя странно смущенным, захотев себя немного защитить. Он максимально небрежно пожал плечами, насколько смог, пытаясь сыграть свое обычное равнодушное отношение, хотя ему было совсем не все равно. — Разве не в этом смысл? В нашем... положении?        Взгляд андроида смягчился, и знакомая маленькая кривоватая улыбка в его исполнении растянула уголок его губ. — Может быть. Это... это не так уж плохо, — высказывание, скорее, прозвучало как вопрос. Элайджа вздохнул, закрыв глаза и сфокусировавшись на ощущении того, как прогнулась кровать под весом RK800, на еле уловимом гудении механизмов, которые, скорее всего, были слышны только его натренированному уху, на ощущении пальцев Коннора и дыхании, которое касалось его кожи, словно шепот.        — Это не так уж плохо, — тихо и от души подтвердил он.        Какое-то время они лежали в тишине. Птичка снаружи приземлилась на ветку дерева, ее мелодичный щебет заглушали закаленные стеклянные окна.        Коннор, в конце концов, снова заговорил, его голос уже звучал более уверенным и спокойным, чем до этого, когда он только зашел в палату: — Так, ты вернешься?        Элайджа тихо хмыкнул, пока что ничего не отвечая. Он вспомнил часы работы в области, которую он обожал, блеск в собственных глазах, когда, наконец, заканчивал долгий проект, удовлетворение от того, что мир оценил его работу, чувство самоуверенности и гордости от игр в Бога. Он вспомнил о том, как Хлоя впервые прошла тест Тьюринга, всплеск абсолютного счастья от того, как идеи лились, словно бесконечный фонтан, как потрясающе было, наконец, иметь ресурсы для воплощения этих идей в реальность. Мир, созданный им самим... новая эра, открытая кончиками его пальцев. Люди вокруг практически поклонялись его интеллекту, из-за которого в течение многих лет он для всех был всего лишь "странным" и "неприятным".        А затем он вспомнил о тихих вечерах на своей вилле. О проектах, потакающих его желаниям, над которыми он мог работать, не имея какой-то конкретной цели и не ради служения человечеству. Об исчезнувшем с плеч бремени ожиданий, о свободе делать то, что он хочет. О странном одиночестве, которое исходило от его жизни в изоляции, и еще более странном умиротворении от этого. О стаканах виски в тишине, осушенном при лунном свете. О рябях на красной воде. О часах, проведенных в исследованиях без надобности разбираться с политикой компании. А потом... о кроткой улыбке, шелковом черном халате, о полночных встречах. О мягких карих глазах, ласково изогнутых губах. О шоколадных прядях, спутанных, в отличие от обычно безупречной прически, и спадающих, обрамляя ярко-синий диод, аккуратно расположенный на виске.        Элайджа не мог с точностью сказать, что из этого было лучше.        Но одна глава его жизни уже пролистана... пролистана десять лет назад. И новая сейчас перед ним... пальцами переплетенная с его собственными, с нежным взглядом, от которого исходит безусловное беспокойство.        — Это сложное решение, — подметил Коннор, не догадываясь о внутренних терзаниях изобретателя, но в то же время заметив, что тот должен чувствовать сейчас. RK800 все время говорил о том, что недостаточно хорошо знает Элайджу, но иногда наступали такие моменты, в которых ему уже не нужны были слова, чтобы понять мужчину... моменты, о которых он, похоже, даже не знал.        — Да, сложное, — согласился с ним Элайджа. Их взгляды встретились, и он пододвинулся ближе, несмотря на неудобное положение и жжение в плече, и желание впрыснуть себе еще дозу обезболивающего. Их губы коснулись в целомудренном поцелуе, а потом он отстранился, чтобы полюбоваться красивым голубым оттенком, который снова обрисовал скулы Коннора, довольный тем, что в будущем у него будет еще много времени продолжать восхищаться этим явлением. — Но оно уже принято.                       ДОМ КАРЛА МАНФРЕДА, ЛАФАЙЕТ-АВЕНЮ, 8941 13:03:48 ➤МАРКУС               Маркус перебирал шахматные фигуры в руке, гладкая поверхность притупленно ощущалась на синтетической коже.        — Задумался?        Он поднял взгляд, увидев фигуру отца, который по-доброму улыбался ему.        — Карл, — поздоровался андроид и встал, чтобы подтолкнуть коляску к месту напротив себя. Он почувствовал странное знакомое ощущение, годы воспоминаний нахлынули на него, когда они оказались напротив друг друга у окна, между ними шахматная доска, а часы тихонько тикают.        — Не накручивай себя, — Карл забрал у него фигуры, расставляя по местам на черных квадратиках, взгляд у него был понимающим и, как всегда, он олицетворял собой само спокойствие. — О чем бы ты там не переживал, я знаю, что ты со всем справишься.        Маркус благодарно улыбнулся, а потом склонил голову вниз, позволив уютной тишине между ними затянуться, прежде чем ответить: — Я просто думал о прошлом. И о том, сколько всего произошло.        — Хмм, — Карл кивнул, внимательно и низко хмыкнув, и ждал, когда Маркус продолжит.        — Я никогда не думал, что однажды мы окажемся здесь, — Маркус посмотрел в окно. Странно видеть, как медленно исчезает снег на глазах. Возможно, это предзнаменование грядущего тепла. И все же он будет скучать по холодной погоде... по чистому белому покрывалу и мягкому хрусту шагов. Будучи андроидом ему были неведомы кусачие порывы ветра, и поэтому ему было не на что жаловаться. — Что снова будем сидеть здесь вместе, я имею ввиду, — он поерзал, снова обернувшись к Карлу. — Это было мило с твоей стороны помочь нам организовать частное отделение для мистера Камски... и еще более приятно, что ты назначил присматривать за ним андроида, который ухаживал за тобой.        Карл пожал плечами, от этого движения шарф на его шее немного сполз. — Он мой давний друг. И кроме того, мир не любит изменения. Я подумал, что тебе бы не хотелось переживать еще один наплыв журналистов, — он улыбнулся, наклонившись вперед, чтобы ласково похлопать Маркуса по руке. — Тебе не нужно стесняться просить о помощи, Маркус. Все эти годы ты ухаживал за мной... я должен делать все, чтобы помочь, пока еще могу.        RK200 ощутил резкий укол боли внутри от этих слов, голова пошла кругом. — Карл, не говори так, — собственный голос прозвучал отдаленно, и ему пришлось в замешательстве откинуться на спинку стула. Он не в первый раз слышит подобное от Карла... тот уже говорил о том, что он не вечен. Но со всеми этими смертельно опасными ситуациями, с которыми они сталкивались в последнее время, эти безобидные слова ранили намного сильнее, чем раньше. — Я... я не знаю, что бы я делал без тебя, — он тяжело сглотнул. — И я просто помогал с домашними делами, ты же сделал меня таким, кто я есть сейчас...        — Маркус, — прервал его Карл, твердо отрезав то, что начало превращаться в панический словесный поток со стороны Маркуса. — Ты сделал себя тем, кто ты есть. Я просто... ускорил процесс, вот и все. И ты мне как сын... Подозреваю, что именно благодаря тебе мы с Лео действительно пытаемся наладить отношения, — он тоже откинулся назад, лениво постукивая пальцами по подлокотнику инвалидного кресла. — Но факт остается фактом: однажды меня не станет, — улыбка на его лице стала немного меланхоличной. — И я хочу, чтобы ты знал: когда этот день наступит... с тобой все будет нормально.        — Карл... — Маркус покачал головой, желая высказать несогласие, желая сказать, что это неправда, что он не сможет жить дальше без него...        — Когда я ошибался, Маркус? — взгляд Карла был серьезным, чистые голубые глаза пронизывали насквозь.        RK200 опустил голову, пальцы сжались в кулаки. Он знал, что это правда, что так или иначе, жизнь продолжится. И сейчас на его ответственности столько всего, больше, чем просто его желания, возможно, больше, чем когда-либо. И это просто то, что ему придется, в конце концов, принять.        Суровое выражение лица Карла смягчилось. Старый художник снял свое кресло с тормоза, подойдя к Маркусу и положив руку ему на плечо. Андроид поднял на него взгляд. — Несмотря на свои слова, в ближайшее время я никуда не собираюсь. Так что давай, расскажи мне, что у тебя на уме.        Маркус вздохнул, сложив руки вместе и давая себе время, чтобы собраться с мыслями. — Как только я все улажу здесь, я подумывал... о том, чтобы уехать из Детройта на пару месяцев. И я... я не переживаю насчет ситуации в городе. Джош с Норт отлично справятся. Он будет отвечать за дипломатические отношения вместо меня, а она будет работать вместе с Коннором над созданием андроидского полицейского подразделения для совместной работы с Департаментом полиции, чтобы помочь в соблюдении нового закона. Просто... за прошедшие месяцы у меня на многое открылись глаза. Не думаю, что я смогу жить без борьбы. Это стало частью меня. Но я с облегчением наблюдаю за установлением мира, — его челюсть напряглась, синтетическая мышца запульсировала под щекой. — И тем не менее, последнее событие показало мне, что подобное происходит по всему миру. Многие и многие годы нетерпимости не исчезнут только из-за того, что мы решили юридический вопрос. Борьба... бесконечна, так ведь?        Выражение лица Карла стало сочувствующим и немного мрачным... немного грустным. Старый художник видел больше, чем признавал, и он знал о своем привилегированном положении в обществе... и о тех, кому и близко не так повезло, как ему. Но Маркус знал, что он не революционер. И он не может требовать этого от всех – поддерживать изменения существующего положения. На это требуется время. И именно поэтому несколько следующих месяцев его жизни (или даже лет) будут крайне важны. — Да. Скорее всего, она никогда не закончится. Ты готов к этому, Маркус?        Он попал прямо в яблочко. RK200 тихо вздохнул, в голосе проскользнуло сомнение: — Я не знаю.        — Хорошо, — твердо кивнул Карл, когда Маркус глянул на его с удивлением. — Сомневайся в окружающем тебя мире, Маркус. Никогда не стой на месте. Иди на компромиссы там, где можешь. А где не можешь... не иди, — он потянулся к нему, морщинистая рука отдавала прохладой на костяшках пальцев Маркуса. — Ты вдохновляешь людей. Это сильная черта. Она сильнее, чем деньги, сильнее, чем социальный статус, — чистые голубые глаза встретились с разноцветными, голубым и зеленым. — Используй это во благо.        Маркус повернул ладонь так, чтобы обхватить ею ладонь Карла. Тонкие пальцы под его собственными казались сильными и поддерживающими, и на какой-то миг, было такое чувство, что все в этом мире идет так, как идет. — Ладно, — прошептал он, небольшая улыбка приподняла уголки его губ.        — Хорошо, — старый художник улыбнулся в ответ, похлопав Маркуса по ладони свободной рукой. Обстановка в комнате стала значительно легче, у андроида словно камень с души упал. — А теперь расскажи мне о вашем путешествии.        Андроид оживился, вспомнив о заключенном с Саймоном обещании. И хотя его планы на их совместную поездку больше о том, чтобы рассказать об их деле, чем просто о путешествии и отдыхе, он также планировал провести вместе с ним как можно больше времени. Он слышал о дорожных путешествиях и тому подобном из интернета и от других андроидов, и был одновременно встревожен и взволнован, что ему самому предстояло то же самое.        — Наша первая остановка – Канада. У них действует строгая антиандроидская политика, но я слышал, что они ее пересматривают. Думаю, лучше всего начать оттуда. Я связался с одной из андроидов, которая останавливалась в Иерихоне несколько месяцев назад во время революции, и она с удовольствием готова принять нас с Саймоном у себя. Она живет с маленькой девочкой и партнером-андроидом.        Он помнил, ясно, как день, изможденное лицо Кэры, когда она подошла к нему на борту корабля. У него тогда было не лучшее положение. У них оставалось мало ресурсов, а Джош с Норт постоянно ругались. Увидев ее бледное лицо, столь полное надежды, он почувствовал еще большее раздражение, чего ему крайне не хотелось признавать. Но Маркус никогда не забудет искру решительности в ее глазах... то, как маленькая девочка прижалась к ней в церкви, то, как величавый андроид стоял позади, готовый защищать их. Они были так похожи на семью, несмотря на то, что у них не было никаких кровных связей.        Ему нравилось думать, что их с Карлом и Коннора с лейтенантом Андерсоном тоже связывает нечто похожее.        И кстати говоря... он вспомнил о второй причине, по которой не спешил уезжать, помимо страха перед новым опытом.        Он уедет черт его знает насколько. О, Маркус собирается вернуться, это без сомнений. Конечно же, да. Но встретит ли его Карл, когда он вернется?        Будто прочитав его мысли, старик фыркнул: — Ты правда слишком много думаешь, Маркус, — он сжал их соединенные ладони. — Я тот еще упрямый баран. Я не отброшу коньки до того, как ты приедешь. Просто не пропадай, ладно?        И хотя его слова не имели никакой настоящей ценности и с биологической точки зрения это может быть не более, чем пустым обещанием, легкий тон обдал Маркуса порывом иррационального облегчения, за которое он зацепился. — Конечно, — его голос охрип, когда он заговорил, — я буду приезжать так часто, насколько смогу.        Улыбка Карла, теплая и немного с хитрецой и эти "гусиные лапки" вокруг глаз, такие знакомые и привычные, и напоминающие о простых днях, казалось, сделали комнату светлее. — Тогда вперед, сынок. Иди и измени этот мир.        И это так сильно отличалось от их последнего прощания, наполненного слезами и болью, и огнестрельной раной, и растерянностью, и чувством того, что все закончилось, что Маркус не удержался от смеха, который прозвучал и болезненно, и счастливо, и немного тоскливо... и с надеждой на то, что предстоит в ближайшие годы.        Сынок.        — Хорошо.                        БАШНЯ КИБЕРЛАЙФ, 21 ЭТАЖ: ЮРИДИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ 18:51:37 ➤ДЕВЯТКА               — Коннор.        RK800 поднял взгляд, явно задумавшись о чем-то, чуть не врезавшись в него. — О, Девятка, — поприветствовал он его, покрепче перехватив планшет, который держал в руках. Небольшая кривоватая улыбка озарила черты его лица.        RK900 кивнул немного чопорно. — Здравствуй.        Ему все еще было неловко выражать эмоции, и из-за этого приветствия доставляли ему особый дискомфорт. И девианты, и люди, когда он общался с ними, становились слишком напуганными... большинство поспешно удалялись после того, как скажут, что им нужно. Очевидно, он выглядел довольно устрашающим... хотя, возможно, совет директоров сделал его таким намеренно, подтвердив настоящий дизайн его внешнего вида. Похоже, единственный человек, которого не волнует его массивный корпус и грубый характер – это Элайджа Камски, и еще, пожалуй, Гэвин Рид. Хотя последнего бесит все, что движется, вне зависимости от того, как это выглядит. Он поставил перед собой задачу узнать больше о нормальном человеческом взаимодействии. И что может быть лучше, чем сделать это через своего предшественника? Возможно, ходить за ним повсюду было слишком... но наблюдение – первый шаг к успешной имитации.        Коннор немного обеспокоенно оглядел его сверху вниз, прежде чем заговорить: — Все нормально?        Девятка вышел из оцепенения, быстро расправив плечи и выпрямившись. — Оу. Приношу свои извинения... все нормально. Я просто надеялся поговорить с тобой, прежде чем мы продолжим нашу работу.        Прототип слегка нахмурился. — Конечно. Повисла неловкая тишина, пока оба андроида шли вниз по коридору этажа в сторону небольшой переговорной комнаты (если здесь вообще можно назвать какую-либо комнату "небольшой". У Киберлайф была странная фишка на чрезмерно стерильные, похожие на лаборатории, огромные помещения). Девятка пытался найти способ заполнить тишину. Его это не смущало, но Коннору, возможно, было не по себе. Взгляд серых глаз зацепился за планшет в его руках.        — Что это? — спросил он, указав на него рукой.        RK800 посмотрел вниз. — А, это? — он поднял планшет выше. — Я попросил андроида-медбрата, который ухаживает за Элайджей, прислать мне некоторые его медицинские документы и обновления о состоянии. Я как раз загружал их... Извини, что чуть не врезался в тебя.        Девятка нахмурился, открыв и придержав дверь в переговорную, прежде чем проследовать за андроидом. — Это законно?        В его программе не загружены правила больницы, поэтому он не может быть уверен на сто процентов... но не похоже, что подобное согласуется с правилами конфиденциальности пациента. Он вспомнил, как Камски держал руку Коннора в своей. Возможно, в этом случае мужчина не будет против.        — Строго говоря... нет, — пробормотал Коннор, отведя взгляд, и занял место за столом. — Но медбрат вошел в положение, он знакомый Маркуса, — он положил планшет на стол, похоже, чувствуя себя неуютно от этой темы. Несмотря на то, что он девиант и нарушил единственное правило повиновения, которое ему навязал Киберлайф, похоже, что есть некоторые моменты, с которыми даже у Коннора бывают проблемы... даже если это были всего лишь, насколько известно RK900, произвольные правила. Насколько же все противоречиво.        Коннор прочистил горло, оторвав его от своих мыслей. — Девятка, могу я чем-то помочь тебе?        — Да... вообще-то, у меня есть вопрос. Насчет девиации, — Девятка отодвинул для себя стул, аккуратно присев на него с идеально ровной осанкой. Он сделал усилие, чтобы расслабить плечи, стараясь выглядеть, как говорят люди, "непринужденно". Это совсем не выглядело естественно. Он принял прежнюю позу. — Как ты себя чувствовал, когда только стал девиантом?        Между бровями Коннора снова пролегла небольшая морщинка, сведя их вместе. — Сразу после? — уточнил он.        — Да, — Девятка положил обе ладони на стол. — Последние несколько дней я искал информацию о девиации. Судя по всему, я должен ощущать какие-то... значительные изменения. Но, помимо взлома ограничений своей программы, я не ощущаю большой разницы. Я не чувствую, что стал более эмоциональным... или более человечным. Как думаешь, что это значит? — он сжимал и разжимал пальцы, заставляя себя оставаться нейтральным. — Мне стоит переживать?        Взгляд Коннора смягчился. Что это за выражение лица? Жалость? Или понимание? Он бы не хотел видеть ни того, ни другого. — Ты уже изменился, Девятка.        RK900 нахмурился. — О чем ты? Я просто сказал...        — Сам факт того, что ты интересуешься, что значит быть девиантом. Быть живым, — Коннор наклонился ближе, прервав его. Девятка решил не обострять. Андроид не пытался быть грубым. — Прошлый ты задался бы теми же вопросами?        Это ошарашило его. Он не задумывался об этом раньше. — Нет, — пробормотал Девятка, взгляд стальных серых глаз стал задумчив. — Думаю, нет, — он не относил подобные вещи к изменениям... считал просто лишним переживанием в своей голове. Обузой. Тем, что отвлекает его от нынешней задачи. Он не думал, что подобная вещь, постоянно зудящая на подкорке сознания, и есть часть девиации. — Это вызывает... неудобство, — это слово оставило странный привкус во рту, тяжело осевшим на языке.        Коннора это совсем не смутило. Его выражение лица оставалось нейтральным... и несмотря на кучу рассказов, что у этого андроида душа нараспашку, оказывается, у него была впечатляющая способность закрываться, когда ему это было необходимо. Он не мог определить или охарактеризовать какую-либо эмоцию на лице RK800.        — Я думал так же. Но это часть того, что делает тебя девиантом... часть того, что теперь делает тебя человеком, — Коннор слегка нахмурился, на его лице проскользнуло отвращение. — Вообще-то, я не люблю, когда так говорят. Мне не нравится думать, что мы превращаемся в наших создателей.        Девятка вспомнил о том, как Джейсон лающе отдавал приказы, вспомнил скучающее лицо лаборанта, холодно-отстраненный взгляд Даниэллы, явное безразличие Филипа. Он вспомнил обо всех этих секретах, схемах, кознях. Вспомнил о небольшой гордой улыбке, которую он однажды увидел на лице своего куратора, когда впервые вернулся с успешно выполненной миссии. Вспомнил о том, как это выражение все угасало и угасало, пока не осталось ничего, кроме возложенных на него ожиданий и гримасы Джейсона, которую он выдавал, когда эти ожидания не оправдывались. Его голос был тихим, размеренным, контролируемым, но прозвучало что-то раненое в нем, когда он ответил: — Я... чувствую то же самое.        — Теперь у нас есть свое собственное сознание. Видимо, наш код самоадаптируется в бешеном темпе, — Коннор, наконец, отодвинулся. Девятка поднял взгляд на тихий звенящий звук... на кончиках пальцев другого андроида балансировал четвертак, тонкий металл рискованно перекатывался между ловкими пальцами. Где-то во время их разговора, RK800 выудил его из своего кармана. Небольшая вспышка удивления прошибла Девятку... возможно, это было его первое искреннее чувство изумления. — Ты можешь стать, кем захочешь, Девятка.        Ты можешь стать, кем захочешь.        Странно... такое многогранное утверждение. Оно не несло никаких гарантий, никаких последствий и определенно не обещало никаких наград. Оно одновременно пугало и давало непривычное чувство свободы.        Возможно, это и есть девиация. Эмоции, которых он еще не мог понять, но которые не были совсем уж неприятными.        Комнату заполнило почти дружеское молчание, густое напряжение спало. Единственным звуком в комнате, помимо едва слышного синтетического дыхания, был тихий металлический звон монетки Коннора, пока он отрешенно перекатывал ее между костяшек, уставившись в планшет.        — Вы с ним встречаетесь? — внезапно спросил Девятка, с некоторым весельем наблюдая за тем, как его прототип ловит ртом воздух, словно рыбка, какое-то время безмолвно открывая и закрывая рот, с трудом пытаясь подобрать ответ на неожиданный вопрос.        — Н... наверное? Я не уверен, — монетка упала, Коннор быстро поймал ее и застенчиво убрал обратно в карман. — Мы еще... мы ничего еще не прояснили между собой. Часы посещения были короткими, и мы не особо разговаривали во время них.        Логично. Когда они с Гэвином выходили из палаты, он обернулся. Несмотря на веселое поведение Камски (вызванное наркотиками) и смягчившийся взгляд, когда он сосредоточился на Конноре, его кожа была бледной, под глазами пролегли черные круги, а щеки впали. Изобретатель выглядел вымученным... Девятка не удивился тому, что медбрат решил не увеличивать часы посещения. Он снова ощутил укол вины из-за травм, которые он нанес бывшему главе. Да, он действовал по приказу, и в главной причине его состояния, пулевом ранении, он не виноват, но все равно...        — Прости меня, — тихонько произнес он, — за то, что случилось. Я вижу, что вы двое очень заботитесь друг о друге.        Коннор молчал, черты его лица приняли странное выражение, пока он переваривал информацию. — Думаешь?        Брови Девятки слегка приподнялись. RK800 правда не осознает, как холодный взгляд Камски превращается... во что-то теплое, в какую-то непонятную интригу и странную привязанность, в его присутствии? Возможно, его предшественник не настолько хорошо настроен на человеческие эмоции, как он думал. Или он так тупит из-за того, что это касается его самого? Девятке, похоже, еще предстоит многое узнать о взаимоотношениях, выходящие за рамки того, о чем он уже успел прочитать.        — Да, — прямо ответил он, с интересом наблюдая за тем, как уши Коннора приобретают синеватый оттенок. — Он много говорил о тебе... пока находился в лаборатории, я имею ввиду. Думаю, он по-своему опасался причинить тебе боль, позволив себе быть с тобой.        Небольшая пауза. Теплый карий взгляд Коннора ожесточился во что-то твердое и решительное. — Я знаю, кто он... что из себя представляет. Это... это может занять некоторое время, но я хочу, чтобы у нас все получилось.        — Ты уверен? — на этот раз Девятка удивил своим вопросом самого себя, тем, как слова просто соскользнули с его губ без какой-либо директивы или предварительного обдумывания. — Он может никогда не стать тем, кем ты хочешь его видеть.        Коннор улыбнулся, выражение лица отдавало светлой грустью, но оно совсем не было смирившимся. — Я знаю, — просто сказал он, фраза прозвучала, словно легкое подтверждение. — Думаю, я все равно люблю его.        Идти на компромиссы ради друг друга, несмотря на уже причиненную раннее боль. Должно быть, непросто думать о своих отношениях, как о чем-то безопасном, стабильном. У них они не такие. Но, видимо, никого из них это не останавливает.        Он вспомнил о разговоре, который уже, кажется, был в другой жизни. Они сидели в окружении стерильно белого оборудования исследовательского этажа.               — Интересно, я правда люблю его?        Девятка поднял взгляд, губы мужчины немного скривились, пока он обрабатывал рану, которую нанес ему на виске.        — О чем вы говорите? — Камски вечно был каким-то непонятным. Он казался еще более сложным, чем обычные люди.        — Ты не разрушаешь тех, кого любишь, — продолжил Камски, взгляд его был отстраненным, как будто Девятки здесь вообще не было. — Может, это была просто интрижка... для того, чтобы покормить свое эго, чтобы заставить себя что-то чувствовать... что-то, помимо отстраненного очарования. Не любовь. Ты не разрушаешь тех, кого любишь, а я сделал ему больно столько раз, что уже и не сосчитать.        Девятка молчал, не зная, что ответить. В его голове возникло несколько вариантов, но ни один из них не казался подходящим.        — Вы поставили его безопасность превыше своей в ту ночь на выставке, — подметил он. — Я не понимаю. Такой выбор сделать нелегко, но вы все равно его сделали. И оказались в такой ситуации, — андроид поставил пластырь на место, аккуратно заканчивая с бинтами. — Это было крайне нелогичное решение, основываясь на том, что я знаю о вашей корыстной натуре.        — Спасибо, я польщен, — сухо ответил Камски, язвительно, как и всегда, но было что-то, что изменилось в его выражении лица... что-то задумчивое, будто он прокручивал его слова в своей голове.        Девятка не стал долго размышлять об этом, отмахнувшись, как от очередной странности Камски. У изобретателя, похоже, их было много.        — Мне нужно идти. Я нужен Джейсону для организации некоторых файлов.        — Мм.               Возможно, тот разговор был более значимым, более весомым, чем Девятка предполагал. И, может, Камски пытался измениться своим странным способом. Делать небольшие поблажки для Коннора. Части его личности оставались немного искривленными... поврежденными. Части, которые укоренились слишком глубоко, чтобы поддаться какому-либо изменению. Это были темные стороны личности бывшего главы, с помощью которых он пытался оттолкнуть Коннора, и в то же время, как бы иронично это не звучало, переживал, что эти же стороны навредят андроиду. Но судя по уверенному ответу Коннора сейчас, возможно, Камски не придется так сильно переживать за это.        Часть Девятки задумалась, испытает ли и он однажды что-то подобное? Любовь, влечение, которые не имели для него никакого смысла, но которые заставляли потрескавшиеся и зазубренные частички пазла вставать на место. Но не может же он тосковать по тому, чего он никогда не знал?        Ну, что ж. В конце концов, у него теперь куча времени разобраться во всех этих новых чувствах. И видя небольшую улыбку на лице Коннора, вспоминая подколы Гэвина и поддержку Маркуса, и грубую доброту Хэнка, и легкие поддразнивания Камски...        Девятка подумал с несколько колеблющейся надеждой, что, по крайней мере, он будет не один.                        ДОМ ЭЛАЙДЖИ КАМСКИ ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ 17:36:01 ➤КОННОР               Последние полторы недели были максимально насыщенными: помощь Иерихону, дела в Башне. Шел процесс отбора в новый совет директоров, и в связи с этим было много шума и слухов вокруг компании насчет того, что произошло. Только небольшая избранная группа сотрудников знала всю правду. Остальные просто оказались втянуты в ситуацию и теперь плыли по течению в неведении. До полноценного решения вопроса еще далеко, в особенности из-за того, что они стараются избегать шума в прессе и среди общественности. Поддерживать видимость оказалось сложнее, чем они думали. Единственное, от чего Коннор чувствовал себя виноватым – это то, что Маркусу и Саймону придется еще задержаться в городе, чтобы помочь и убедиться, что ситуация будет, по крайней мере, стабильна, прежде чем они уедут.        Вообще-то было еще кое-что, за что он чувствовал вину... Хэнк все время суетился над ним, спрашивая, достаточно ли он отдыхает. Коннор знал, что лейтенант беспокоится за него из лучших побуждений. Он действительно имел привычку работать до изнеможения, и со всеми обязанностями, которые снова упали на его плечи, он без продыху бегал туда-сюда, пользуясь преимуществом того, что андроидам не нужен сон.        К сожалению, это закончилось тем, что он пропустил дату выписки Элайджи из больницы, а до этого он несколько дней подряд не мог его навещать. Им никогда не хватало часов посещения на то, чтобы сказать то, что нужно было сказать... что витало между ними в воздухе, тяжелое и переполняющее до пределов.        Но долг звал. Его еще никогда так не раздражали его обязанности до этого.        Элайджа был подозрительно молчалив после выписки и возвращения домой, не особо пытаясь связаться с Коннором, который был слишком занят, чтобы заострить на этом внимание. RK800 не уверен, что произошло с Садом Аннабель в его чертогах разума. Сейчас это был спорный вопрос, поскольку линзы, которыми Элайджа пользовался для входа в интерфейс, были уничтожены. Он понимает, что на самом деле это ничего не значит, потому что теперь, когда ситуация с Киберлайф по большей части улажена, он может видеться с изобретателем, когда пожелает, но он не мог не скучать по умиротворяющему белому цвету гортензий, по тому, как мягкий ветерок ласкал лепестки.        Значение этих цветов... это они тоже никогда не обсуждали.        И вот теперь Коннор здесь. Странное ощущение... словно дежавю, будто напоминание о том дне, когда он пришел к мужчине, чтобы поблагодарить за информацию о запасном выходе. Единственное, что поменялось с того дня – это то, что снег больше не покрывал ближайшие окрестности. Озеро за домом, растянувшееся, кажется, на несколько километров, наконец, начало таять. Необычно видеть виллу частью окружающей среды, а не резким контрастом на белом фоне.        Весна действительно наступает. Многое произошло за прошедший год.        Пока он рассеяно размышлял, стоя на пороге, дверь распахнулась, вырвав его из своих мыслей. Коннора встретили с теплой улыбкой, знакомые светлые волосы были собраны в низкий хвостик, а голубой кружочек стабильно крутился голубым на молочной коже.        — Хлоя, — произнес он с улыбкой. Он был рад видеть ее после столь долгого времени.        — Коннор, — сказала она в ответ, выражение ее лица было ласковым, как и всегда. Коннор до сих пор не может точно определить, машина она или девиант. Что-то в ее явной преданности кричало о том, что она машина, но то, какими выразительными всегда были ее глаза, полностью выдавало в ней девианта. Интересно, раскроет ли он когда-нибудь эту тайну? — Элайджа ждет тебя в задней части дома. Можешь пройти за мной.        — Он ждет? — брови Коннора удивленно приподнялись, пока он следовал за ней. Дверь за ними автоматически закрылась.        Хлоя хихикнула, прикрыв ладонью ротик. — Камеры слежения, — напомнила она ему и еще раз мягко рассмеялась, когда на его щеках проявился голубой оттенок в смущенном осознании. Похоже, ей передалось дразнящее озорство ее создателя, маленькая искорка поблескивала в ее взгляде, пока она вела его вниз по коридору, шаги босых ног создавали тихий ритм со стуком каблуков его оксфордов. — Рада тебя снова видеть. Хорошо, что у вас все получилось.        — Спасибо, — кивнул Коннор, не поведя ухом на то, что она уже была в курсе всех событий, произошедших за последний месяц. Ему стало немного стыдно, что он не заезжал проведать, как она тут, учитывая, что ее создатель внезапно пропал, но, похоже, ее это совсем не беспокоило, и она не держала на него зла. — Я тоже рад тебя видеть.        Остальную часть времени они прошли в дружеском молчании, комфортно чувствуя себя рядом друг с другом, идя по огромному особняку. Коннор всегда поражался его размерам... в нем определенно намного больше комнат и извилистых коридоров, чем кажется снаружи. Интересно, представится ли ему когда-нибудь шанс изучить это место полностью? Он надеялся на это.        — Пришли, — Хлоя привела его к раздвижной двери. Похоже, она ведет куда-то наружу. Может, к озеру? Стены и панели были черного цвета, в отличие от привычного закаленного стекла в других частях дома. Он не мог сказать точно, куда они ведут. Она улыбнулась, неожиданно взяла его за руку и сжала ее, удивив тем самым RK800. — Я рада, что это ты, — безмятежно и ласково сказала она.        Коннор издал смущенный звук, нахмурив брови.        — Рада, что Элайджа выбрал тебя, — пояснила Хлоя таким тоном, будто это было очевидно, а потом прислонила ладонь к панели, сканер обработал информацию, и панель отодвинулась.        Оу.        Коннора захлестнула волна эмоций, он с трудом сглотнул, прежде чем ответить: — Спасибо.        RT600 улыбнулась ему, ее доброе выражение лица выглядело очень искренним. — Конечно. Иди к нему, — она отошла в сторону, давая ему пройти внутрь.        Всего пара шагов, поворот за угол – и перед его взором открылся вид, про который пару минут назад он думал, что никогда больше не увидит.        У озера, прямо перед его глазами, такие ощутимые и очень реалистичные... сотни гортензий Аннабель. Сотни и сотни распустившихся белых бутонов, белые лепестки, свежие и мягкие, и нежно покачивающиеся на ветру, напоминающие снег летним днем под теплым сиянием закатного солнца. Знакомый пейзаж, такой похожий и все-таки так отличающийся тем, насколько это все было реальным, и от этого вида у него в груди вспыхнули неожиданные резкие эмоции. Ему казалось, что он тонет, и одновременно выныривает, вбирая в себя воздух. Эта метафора идеально описывает влюбленность в Элайджу Камски.        Коннор мог только дышать, делая резкие вдохи, его карие глаза были широко раскрыты, осматривая окружающее пространство. Всего этого вида было слишком много и слишком сюрреалистично для его системы, чтобы она могла все сразу обработать. Он слегка качнулся, наткнувшись спиной на что-то твердое и теплое.        Рука обвила его талию, подбородок лег на плечо.        Коннор уже знал, кто это, до того, как шелковистый голос, мягкий, словно бархат, прозвучал у него под ухом. — Элайджа.        — Коннор, — в голосе Элайджи, как и всегда, прозвучали игривые нотки, и Коннор тихо рассмеялся, повернувшись к нему, но не отстраняясь. Изобретатель аккуратно, еле касаясь, положил руки на его бедра, проведя ими по прямой линии его талии. Он был одет в обманчиво простую темно-серую рубашку в полосочку на пуговицах и с черным воротничком. Тонкий материал был свободно заправлен в классические брюки потемнее цветом, которые подчеркивали его длинные ноги. Он больше не носил поддерживающую повязку для руки,из-под воротника и рукавов выглядывали только бинты. — Никаких больше коммуникационных интерфейсов. Врачи сказали, что в течение нескольких недель мне никоим образом нельзя напрягать глаза, чтобы не осталось никаких неизлечимых повреждений, так что... — его руки напряглись, — я решил сделать вот это.        Это было так до смешного экстравагантно, даже хуже, чем в первый раз. Возможно, из-за того, что сейчас это происходит в реальности.        — Ну и? За что ты извиняешься на этот раз? — спросил Коннор с толикой юмора, ощутив одновременно слабые знакомые нотки табака, уда и виски, которые въелись в кожу мужчины. Правда теперь еще и ощущался запах антисептика... возможно, он остался после перевязки бинтов, которые, без сомнения, сейчас были скрыты под его одеждой.        Элайджа довольно несвойственно для себя смутился. Руки соскользнули с бедер Коннора. Андроид нахмурился. Он что-то не так сказал? — Это не извинение, — тихо произнес Элайджа. — Это обещание.        — Обещание? — повторил за ним Коннор.        Элайджа уже отстранился и прошел мимо него к цветам. RK800 последовал за ним, сбитый с толку, но не удивленный неожиданным изменением в поведении. Возможно, он был немного расстроен, но таким уж был Элайджа. Загадка, пазл, части которого не хотели вставать на место, хотя ты уже мог видеть всю картину. — Ты знаешь, какое значение у этих цветов, Коннор?        Коннор прикусил губу, тириумный насос забился в груди. Интересно, этот разговор ведет к тому, о чем он думает? — Конечно, — немного с опаской ответил он. — Глубокие и искренние эмоции. Благодарность, понимание. Но они также имеют противоположное значение – бессердечность и безразличие... действовать, не думая о чувствах других, — каждое слово, каждое описание, казалось, с напряжением звенело в воздухе. Людям нравится символизм, который они придают вещам, но именно этот особенно попадал в точку.        — Мм, — длинные пальцы Элайджи пробежались по округлым бутонам, бледно-голубой взгляд скользил по новому саду. — Тебе это что-то напоминает? — он говорил нечитаемым тоном... почти что издевающимся, сладко-горьким.        RK800 даже не знал, что и думать. — Да, — наконец, тихо ответил он, — но я не знаю, что из этого подходит… подходит нам.        Вот оно. Все это, все главные вопросы сейчас повисли между ними.        Элайджа посмотрел на него, небольшая улыбка скривила кончик его губ. Он приблизился, потянувшись к нему и переплетя их пальцы вместе. Коннор не смог сдержать дрожь, которая прошлась вдоль позвоночника от этого прикосновения, мягкого, словно перья по коже. — Да? А ты сам как думаешь?        — Я... — Коннор вздрогнул от неожиданного вопроса.        — Давай лучше перефразирую, — взгляд изобретателя впился в его собственный, впервые в этих ледяных глазах не было отстраненности и холодности, а что-то чистое и очень человеческое. Он прильнул ближе, их губы встретились в мягком поцелуе... один раз, потом второй раз, немного подольше... легкий изгиб уголков губ, когда мужчина отстранился, дарили ощущение того, что он снова дома. — Чего бы тебе хотелось?        Губы Коннора слегка приоткрылись, но ответа не последовало. В голове у него была почти полная пустота. Это был трудный вопрос. Как он должен ответить на него?        — Думаю, наши отношения... всегда были довольно запутанны. И так будет всегда. Но в итоге мы пришли к тому, что есть сейчас, — Элайджа перевел дыхание, выглядя непривычно уязвимым в мягком свете фиолетового неба и в окружении белого цвета гортензий вокруг, легкий ветерок, идущий от озера трепал его волосы и одежду. — И... если ты желаешь пройти этот путь со мной, тогда я готов дать нам шанс. Кем бы мы не приходились друг другу.        — И кто же мы друг другу? — андроид, наконец, смог обрести голос, собрать свои спутанные мысли в кучу и преобразовать их в вопрос. Он понимает, что на него сложно ответить, но ему нужно знать. Какие бы сомнения не возникали у них в будущем, в этом он точно должен быть уверен. Взгляд у него был почти умоляющим, и часть него задалась вопросом, получит ли он тот же самый ответ, какой и всегда получал... размытый. Но Девятка сказал, что Элайджа старается, и теперь с сердцем, бьющемся у самого горла и затаив дыхание, он напряженно ждал и надеялся на другой ответ.        Короткая пауза, возможно, ушедшая на недолгую внутреннюю борьбу, но ответ он услышал... без какого-либо избегания, как ожидал Коннор. Вместо этого, взгляд Элайджи был уверенным и даже немного дразнящим, светящийся от того, чего андроид не смог уловить, но подозрительно похожим на привязанность и, возможно, даже на толику уязвимости, выскользнувшую из-под внешней уверенности.        — Двое людей, которые любят друг друга.        Коннор задался вопросом, как они пришли к этому? Как он так влюбился в сумасшедшего человека со всеми его недостатками и тайнами, и странной любовью к девиации и сарказму и загадочным речам? Как тот же самый человек, который бегал от серьезных отношений, как от чумы, полюбил его... андроида, который сам-то до сих пор не уверен на сто процентов в том, кто он такой?        Тем не менее, со всеми их несовершенствами и вздорными характерами, и предпосылками к тому, что все должно было обернуться бедствием (и они все еще на грани), вот они стоят друг перед другом.        — Кажется, я люблю тебя, — выпалил Коннор, его пальцы крепче сжали пальцы изобретателя, голос его надломился от эмоций.        Ухмылка Элайджи не дрогнула, но изменилась во что-то более естественное. — Я знаю, — короткое молчание, прежде чем он тихо выдохнул и подошел еще ближе, их дыхания смешались в прохладном вечернем воздухе. — Кажется, я тоже тебя люблю.        Это признание было настолько небрежным, почти что разочаровывающим, и настолько похожим на Элайджу. Коннор беспомощно рассмеялся, прижав их лбы друг к другу, безнадежно запутавшийся в сумасшедшей истории их отношений... которые теперь он не променял бы ни на что на свете.        Обещание.        Не то чтобы это было обещание идеального будущего, потому что реальность этого мира не позволит этому случится, но, по крайней мере, это было обещанием постараться двигаться дальше вместе.                       Холодность, бессердечие. Неподдельные эмоции. Две стороны одной монеты. Это все про него и не про него.        — Что скажешь, какое значение теперь нам подходит?        Искренняя улыбка. Мягкий смех, ладонь, скользящая по упавшим локонам, теплые карие глаза, встретившиеся с холодными голубыми, длинные пальцы, пробегающие по острой линии челюсти. Ласковый поцелуй. А потом еще один и еще. Невысказанное шепотом обещание, что их еще многое ждет впереди.        — Оба.        Гортензии вокруг них зашуршали в молчаливом согласии.                      Конец