***
Чангюн переступает порог квартиры своих родителей, как они просили называть это место, мысленно молясь, что никого из двоих не встретит. Словно маленькая мышь, он скидывает свою обувь и, даже не сняв куртку, крадётся в свою комнату. Но старался он зря, ведь в этот же момент из соседней комнаты выходит отец, который никогда не мог спокойно пройти мимо Има. Никто в этом доме не мог спокойно пройти мимо мальчишки, не задев как-то или не обронив в его сторону хоть одно грубое слово. — Пришёл, нахлебник, — Чан никогда не понимал, чем заслужил к себе такое отношение. Будучи даже маленьким ребенком, он старался как можно меньше доставлять проблем, постоянно тихонько сидя в своей комнате. Он искренне не понимает, за что взрослые его так ненавидят, ведь парень старался всегда сделать так, как лучше будет именно для них. Он всегда старался угодить, чтоб хоть раз услышать похвалу, хоть один единственный раз. Но такого не было никогда и точно не будет. Сердце глухо стучит о ребра от страха при виде главы семейства, ведь тот позволял себе в сторону сына больше, чем позволено. Юноша резко срывается с места, чуть ли не выбивая дверь в свою комнату, но зато успевая оказаться там раньше старшего и закрыться изнутри. Сегодня, сейчас, ему повезло, он успел, но рано или поздно Иму придется выйти и тогда, возможно, сбежать ему не удастся. Как это и случается чаще всего. — Чертов сопляк, нахер ты здесь нужен?! — практически рычит, показывая действительно настоящую агрессию, а после слышится глухой стук о стену. Шаги в противоположную сторону и тишина. Расслабляющая тишина. Чангюн садится на пол, облокачиваясь спиной о кровать, и закусывает губу до крови, запуская пальцы в волосы и будто пытаясь их вырвать с корнями. Хочется расплакаться, открыть окно и сделать шаг вперёд, чтобы, наконец, закончить все эти мучения. Но он не может. Юноша устал от всего этого настолько, что у него нет сил даже подняться с пола и лечь спать. Устал просто чертовски сильно, боясь кому-то высказаться, боясь показаться обузой ещё и для своих друзей, оказаться нытиком в их глазах. Ужасно, невыносимо больно, сжирает изнутри. Лёгкие сковывает цепями отчаяния, не давая вдохнуть полной грудью. Надвигается очередная бесшумная истерика, что Им пытается сдержать, стараясь думать о чем-то не связанном с домом, с родителями, со всей этой его уродской жизнью. — Как же меня всё это заебало! Ты, чёртов урод, просто свали уже отсюда, — Чангюн закрывает уши ладонями, делая глубокий вдох. Снова они ссорятся, снова не обращают внимание на время и, что неудивительно, на него. Думай о чем-то другом. Думай о чем-то хорошем. Думай же, думай. — Не смей повышать на меня голос, дура, — думать о чем-то хорошем? Это возможно? Разве существует что-то хорошее в этом его насквозь прогнившем для Чангюна мире? Вероятно, он не заслужил ничего хорошего, раз с самого начала своей жизни терпит что-то исключительно плохое и столь отвратительное. Что может быть хорошего?.. Одна за другой перед глазами проносятся картинки школьных дней, в которые Им получал похвалу от учителей, хорошие оценки и надежды на светлое будущее. Друзья, что терпели всю к ним прилипчивость парня, постоянно утверждая, что он никого не напрягает и никому не мешает, что всё хорошо, что он всегда может обратиться, позвонить в любое время и спросить совет. Улыбчивое лицо и звонкий смех того незнакомца, как Чан назвал его, лисёнка, чьи глаза светились ярче солнечных лучей. Он любит свою жизнь и это видно невооружённым глазом, а Чангюн уже завидует, вспоминая о человеке, которого увидел впервые. Он завидует и искренне рад за него, за всех тех, кто счастлив. Кто рад возвращаться домой, кто не думает о том, как свести концы с концами, кто любит и кого любят в ответ. Им очень хочет, чтоб его любили. Именно для этого он и живёт, ведь хочет почувствовать то, чего никогда не чувствовал. — Ты тоже милый, лисёнок… — губы трогает лёгкая улыбка, юноша ещё сильнее прижимает ладони к ушам, ведь голоса становились всё громче, прижимаясь лбом к согнутым коленям. Он хочет жить, а не существовать. Хочет приходить домой и не бояться, чувствовать аромат тепла и объятия каждый вечер. Сейчас же он может лишь кричать самому себе о ненависти ко всему, упорно трудиться, чтобы добиться всего. Однажды и у него всё будет хорошо, надо лишь работать ещё больше и учиться. Чангюн ни за что не станет тем, кем являются его родители, он ни за что не захочет, чтобы кто-то пережил то же, что переживает и он. Им желает всем людям лишь счастья и радуется, когда видит, что кто-то счастлив. Он, возможно, не заслужил хорошего детства, признания со стороны родственников, но во что бы то ни стало заслужит внимание других людей.Часть 1.
31 января 2020 г. в 17:00
Сегодняшний рабочий день полностью отнял у Кихёна все его силы, даже те, которые он берёг, чтобы без приключений добраться до дома. Здраво оценивая свои возможности, парень всё же решил посетить ближайшую кофейню и посидеть в относительном спокойствии, где-нибудь в уголке со стаканом американо, как это и происходит обычно каждый его рабочий день.
Помещение встретило его контрастным от улицы теплом и превосходным запахом кофе и какой-то выпечки, поэтому у любого пришедшего сразу подступал голод и появлялось желание купить хоть что-нибудь, а не просто сесть и начать пользоваться бесплатным интернетом. Ю подходит к стойке, делая заказ и даже не глядя на стоящего за кассой парня, по той простой причине, что сразу же начал искать завалявшийся в карманах пальто кошелёк. Предмет найден, но всё внимание Кихёна сразу же переходит на невероятно красивого баристу, из-за чего парень даже не замечает того, как расплачивается. Тот уже протягивал Ю чек и, кажется, что-то говорил. Что именно, Ки совершенно не слышал, ведь глаза напротив стоящего притягивали к себе и буквально высасывали все мысли из головы.
— Молодой человек, пожалуйста, скажите своё имя… — практически умоляюще тянет светловолосый бариста, который был крайне смущен таким неожиданным к себе вниманием. С ним что-то не так? Грязь на лице? Быть может, выбившиеся из прически пряди? — ну же… Неужели. Неужели Вы забыли? — Чангюн работает в этом заведении первый день и очень нервничает, когда на него вот так вот неотрывно смотрит клиент. «Очень нервничает» — это ещё слишком слабое описание того, что конкретно юноша испытывает. А для того, чтобы описать то, что чувствует Им после произнесённой ужасно-тупой фразы, просто не существует нужных слов. Это высшая степень стыда и ненависти к ситуации.
— Что?.. — Кихён опомнился ровно в тот момент, когда стоящий за кассой поинтересовался, не забыл ли Ю своё имя. И от заданного вопроса Им просто был готов взорваться от стыда, что доказывали его мгновенно покрасневшие щёки и даже кончики ушей. Парень открывает рот, чтобы извиниться за эту глупость, но его прерывает звонкий смех посетителя. Не издевательский или какой-то язвительный, а просто искренний, будто кто-то только что рассказал крайне смешную шутку, — забыл ли я своё имя, спрашиваешь? — Ки успокаивается, но продолжает улыбаться, вчитываясь в имя, написанное на бейдже работника, — знаешь, Чангюн-щи, думаю, что, посмотрев на тебя, я действительно забыл своё имя. Как думаешь, какое подошло бы мне больше? — Ю задорно подмигивает и, забрав чек, занимает место совсем недалеко от стойки, откуда открывался лучший вид на работающего там, как Кихён узнал только что, Чангюна.
Им надевает мягкие тонкие перчатки на вспотевшие от волнения руки, начиная делать напиток и периодически бросая любопытные взгляды на того, перед кем так сильно облажался. Семнадцатилетний мальчишка, которого мать насильно отправила работать, дабы такой взрослый сын уже перестал сидеть на её с отцом шее, совсем не ожидал, что первый его рабочий день будет настолько насыщен только лишь одним событием. Лишь одним, но таким, кажется, самым интересным за всю его короткую жизнь.
Входная дверь открывается и закрывается, звеня колокольчиком, над ней висящим, впуская и выпуская уже уставших под вечер людей. Но Чангюн тянет время и не спешит заканчивать со всё тем же, чьего имени не знал, хоть и понимал, что поступает крайне непрофессионально, заставляя ждать клиента. Со стороны уже слышатся недовольные возгласы коллег, но Им продолжает аккуратно вырисовывать каждую букву на стаканчике, чувствуя на себе чужой любопытный взгляд.
— Эй, Чангюн, — Хёнвон уже не выдерживает и подходит к своему коллеге и другу, недовольно складывая руки на груди. Если Че делает подобный жест, это может означать лишь то, что кто-то действительно сделал что-то не так, ибо обычно парень слишком ленив даже для того, чтобы лишний раз поднять руку, — этот несчастный кофе не должен отнимать более двух-трёх минут, но ты, по неизвестной многим причине, возишься с ним минут десять, если не больше. Какова же всё-таки причина, будь добр объяснить, — Им, однако, старшего практически не слушал, пропустив половину слов мимо ушей. Он не совсем понимает, что и зачем конкретно делает, но отчего-то появилось настроение совершить что-то такое, чего он не делал раньше. Оставить этот день ещё более запоминающимся, возможно, завести даже новое знакомство.
— Прости, хён, — практически неразборчиво произносит, рисуя последний символ, и под возмущенное бурчание Вона уходит к стойке, где раздают заказы. Им ловит взгляд клиента снова, а тот понимает без слов, подходя со своей яркой улыбкой и таким лисьим прищуром, — Ваш заказ готов, пожалуйста, — Ю берёт свой напиток сразу, с любопытством поворачивая стороной с надписью, нетерпеливо желая узнать, что же там.
Лисёнок.
Аккуратным почерком выведено слово «лисёнок», что эхом проносится в голове парня, который переводит свой взгляд на баристу. Он не моргает, но улыбка становится ещё шире, а и без того хитрый взгляд — ещё хитрее. Чангюн стоит, боясь лишний раз выдохнуть, и ждёт хоть каких-то слов, стараясь контролировать бешено рвущееся наружу сердце. Очень неловко, но отступать уже некуда, да и вряд ли он вернул бы всё назад, будь у него выбор. Им совсем не жалеет.
— Ты милый, — щёки Ки слегка розовеют, а такой звонкий и жизнерадостный голос становится тише. Смотря на этого человека, Чангюну самому хочется улыбаться, а мысли о том, что ждёт его дома, которые преследуют и заставляют паниковать каждую минуту, будто и вовсе не всплывают на поверхность его сознания. Невероятно потрясающая аура исходит от этого незнакомца, и Чан уже мечтает о том, что увидит его снова ещё хоть раз, — я обязательно приду сюда снова, Чангюн-щи. Обязательно жди меня, — последние слова он произносит скорее в шутку, но парнишка принимает их слишком близко к сердцу. Он действительно собирается ждать. Обязательно.
— Буду, — вслед шепчет Им, но Кихен каким-то чудом слышит это, уходя уже в сторону выхода. Очень милый.
Прекрасный.
Такой невинный, красивый и притягивающий. Харизматичный до дрожи в коленях и связывания желудка в узел. Хватает в свои цепкие, незаметные даже для него самого, сети с самой первой встречи. Ю не верит в любовь с первого взгляда, но он верит в симпатию, которая как раз-таки может перерасти в нечто большее. Которая зародилась к явно новенькому здесь баристе.
В голове ураган, а на лице продолжает держаться мечтательное выражение аж до самого дома, до которого парень доходит, сам того не замечая. Он делает последний глоток уже остывшего, но не менее вкусного кофе, выкидывая пустой стаканчик в урну у подъезда. Он стоит в одном месте ещё минут десять точно, выдыхая едва видимые облака пара и смотря в небо, вновь слыша такой красивый голос работника из кафе. Ранее и без того любимого, но теперь ещё больше, кафе.
Сегодня, кажется, неплохой день.