Чарующая Венди

Три года спустя На какое-то время Венди задержалась. Образ был настолько совершенным, настолько подтверждающим все, к чему она стремилась, что ей захотелось запечатлеть его в своем сознании. Вечернее солнце освещало медленную серебристую рябь океана, лента света тянулась от корабля к далекому горизонту. Такелаж регулярно постукивал о мачты, и бревна "Последней звезды" медленно поскрипывали ей в знак доброго вечера, того успокоения и приведения в порядок остова корабля, который Венди полюбила и поняла. Хук стоял на носу, его силуэт вырисовывался на фоне красного солнца позади. Его волосы спадали вокруг теми же густыми шелковистыми локонами, по которым она впервые узнала его. В этом свете края сияли, как у архангела. Завтра они отплывают в Коломбо. Там у Хука хранились сокровища, доставшиеся ему давным-давно, найденные когда-то и долго хранившиеся. Море и пересекавшие его корабли по-прежнему обеспечивали их, но теперь они добились успеха благодаря деловой хватке Хука и переговорам, а не страху и запугиванию. Прошло много месяцев с тех пор, как они в последний раз применяли силу для достижения своих целей, и этому Венди была рада. Был один или два момента, и они будут всегда, в конце концов, Хук был пиратом, и притом гордым пиратом. Он никогда не откажется от своего призвания, да Венди и не хотела, чтобы он этого делал. Непредсказуемость моря означала, что оно иногда выбрасывало людей настолько злых и извращенных, что Венди не испытывала угрызений совести, позволяя Джеймсу поступать с ними так, как он считал нужным. Но такие моменты становились все более редкими. Возможно, это было ее влияние. И иногда она даже позволяла себе снисходительно улыбнуться, думая обо всем этом. Ее пират был занят сегодня вечером, как обычно в это время. Фоном ему служил океан, но в его руках был весь мир, и силуэт Хука слегка покачивался, когда он смотрел вниз на то, что держал. Венди осторожно приблизилась, не желая прерывать. И мягко коснулась его руки. — Пора мыться, — прошептала она, зная, как не хочется ему отдавать свою дочь. Джеймс повернулся к Венди, баюкая малышку руках. Лилли прижималась к нему, ее глаза уже закрывались. Венди вспомнила, как давным-давно, она увидела собственного отца, держащего на руках ее брата Джона, стоя у окна в детской. Сейчас у Джеймса было такое же выражение лица, одновременно и совершенно мирное, и готовое свирепо защищать малютку. Что-то внутри нее дернулось и она погладила его по руке. — Она уже почти спит, Джеймс. Лучше поскорей искупать ее. — Неужели она не может пропустить купание хотя бы на один вечер? Ей сейчас так хорошо здесь. Закат просто великолепен, не находишь? — он кивком показал на заходящее солнце. Венди потянулась и поцеловала его. — Как и всегда... Мы поторопимся, а потом ты сможешь продолжить историю, которую начал вчера вечером. Когда заставил ее глупо хихикать над той сказкой, которую ты рассказал ей, — Джеймс стал отличным рассказчиком, когда стал отцом. Он удовлетворенно ухмыльнулся, выслушивая одобрение Венди. Прошло три года с тех пор, как Венди покинула Лондон. И не зародилось в ней ни минуты сомнения или сожаления. Ее сыновья уже выросли и вышли в океан, как старые морские волки, а Хук заявлял, что однажды они станут прекрасными капитанами. Джейн сейчас было пять лет, и когда папа Хук, как она его называла, был занят, она вполне могла сама командовать "Последней Звездой". Она стояла на палубе, расставив ноги, уперев руки в бедра, и выкрикивала приказы команде, которая была слишком очарована этой свирепой маленькой леди, чтобы оспорить ее приказы. Ненадолго они возвращались в Неверленд, и Венди даже видела Питера. Это была странная встреча, чудесная в том смысле, что она могла поблагодарить его за то, что он помог ей осознать, кем она была на самом деле. Потому что, если бы не он все эти годы назад, она никогда бы не узнала об обратном, никогда бы не решилась на немыслимое. Она бы осталась в Лондоне, вышла замуж за какого-нибудь другого банкира и просто продолжала бы жить обычной жизнью. Она нашла Питера на лесной поляне. Он совсем не изменился. Он стоял, пока она разговаривала с ним, распрашивая, как у него дела. Это была недолгая встреча. Она могла бы сказать, что он чем-то отвлечен, чего ему не терпелось продолжить. Венди наклонилась и поцеловала Питера в лоб. Скомканно улыбнувшись ей (как бы по обязанности), мальчик подождал, пока она уйдет, и торопливо убежал в лес за феями. Венди могла бы сказать, что он совсем ее не помнит. И это казалось таким правильным. Именно так. Что касается Хука, то он обнаружил, что их вражда с Питером куда-то испарилась. Поэтому-то очарование Неверленда было разрушено... Они пробыли там всего месяц или около того, прежде чем уплыть далеко-далеко, обратно в другой мир и в жизнь, где течение времени позволяло измениться: чудесные, вдохновляющие, открывающие перемены. Через два года после совместного отплытия жизнь и время принесли им дочь. Когда Венди рассказала Джеймсу о своей беременности, ему показалось, что внезапно жизнь обрела какой-то смысл, будто все, за что он боролся, и было ради этого момента. С годами в его восково-черных волосах появилась седина, но когда он узнал, что у Венди будет его ребенок, Джеймс Хук словно вернул все эти годы назад. Он вновь стал каким-то помолодевшим, и даже морщины, которые появились на его лице в самые мрачные времена — и которые, надо отметить, Венди полюбила, несмотря ни на что, — все же чуть-чуть, но разгладились. Он был бесконечно внимателен и заботлив, пока ребенок рос внутри. Никакая задача не казалась слишком сложной, и его первый вопрос каждое утро был прежде всего о ее потребностях. Венди почти устала от этого, ее свирепая независимость подвергалась испытанию, но на протяжении всей беременности она потакала ему и себе. Она, как всегда, была занята на корабле, хотя и признавала, что подъем по такелажу придется отложить до родов. Его команда тоже проявила во время ее беремености безграничную преданность. Крюк приобрел их силой, но сохранил, благодаря тому, что они уважали его. Он отлично управлял кораблем, где ценились все матросы и использовались их индивидуальные навыки. К счастью, роды у Венди прошли очень легко. "Последняя Звезда" была как раз пришвартована у Кингстона на случай необходимости в помощи, но роды четвертого ребенка Венди оказались самыми легкими (насколько вообще может быть легким рождение ребенка). Хук постоянно оставался с ней, вытирая ей лоб или предлагая руку, за которую можно было уцепиться. Позже она заметит следы от ногтей, таких глубоких, что у него пошла кровь. Но именно Соломон в это время оказался удивительной, но эффективной акушеркой. Он был старшим из двенадцати детей, и сказал, что помогал своей матери при рождении последних шести. Он действовал на Венди так успокаивающе и ободряюще, как могла предложить лучшая практика на Харли-стрит. Лилли пришла в этот мир громко, объявив о себе пронзительным криком. Пока Венди лежала в изнеможении, но в приподнятом настроении в специально приготовленной на палубе каюте, к шуму новой жизни присоединились приглушенные крики радости экипажа на палубе, когда тот услышал первые крики ее ребенка. Они назвали ее в честь Лилли Лентон, еще одной женщины, которая открыла Венди глаза на то, что на самом деле значило быть Женщиной. Венди часто думала о ней и Олив, надеясь, что жизнь в конце концов будет для них такой же приветливой, как и для нее. Мир вокруг менялся. Они знали, что в Европе идет война, но их дела держали Венди с Хуком подальше от боевых действий. Поначалу Хук хотел записаться во флот, и она могла бы увидеть его за штурвалом военного корабля Королевского флота, но, по-видимому, он оказался слишком стар, и, скорей всего, наверное... уже не годился для войны. Поэтому они продолжали плавать в другом мире, где у кораблей до сих пор были паруса, а благоухающие воды сверкали сапфировой чистотой. После рождения Лилли Венди сразу же получила поддержку самой многочисленной своей семьи — своей команды. Потому что всегда был кто-то, кто стремился бы прибрать, одеть, развлечь, или присмотреть за ее дочерью. Помощь эта была очень кстати, но иногда Венди приходилось выхватывать Лилли из нетерпеливых рук, чтобы провести время наедине со своим ребенком. Подойдя к Джеймсу, она попыталась взять Лилли, но ребенок захныкал и вцепился в отца. — Давай, Лилли Лу, — напевала она, поднимая ее так нежно, как только могла. Девочка начала всхлипывать и потянулась к отцу. — Папа, папа... — бормотала она единственное слово, которое умела произносить в это время. — Ванна готова! — раздался за их спинами знакомый голос. Венди с улыбкой обернулась. Здесь был кое-кто, кто мог уговорить Лилли. После отца, как никто другой, эту маленькую девочку заставлял сиять мистер Сми. Он подошел к ним и одарил ее самой широкой улыбкой. — А кто тут готов поплескаться, а? Давай-ка, Лилли, лапочка, пойдем, пора смыть с тебя всю эту смолу. Сегодня я добавил в воду еще пузырьков. Глаза Лилли расширились от новости о пузырьках, и она потянулась к Сми. — Возьми ее, мистер Сми. Я подойду через минуту. Она бывает гораздо счастливее с тобой, чем со мной, — засмеялась Венди. — Тогда пойдем, мамочка уже в пути. Покажи ей, какой хорошей девочкой ты можешь быть, — Сми пощекотал ей животик, и звонкий смех девочки радостно и беззаботно зазвучал по палубе. Венди улыбнулась им вслед. Они чуть не потеряли Сми, но нежная забота в совокупности с огромным количеством супа все-таки смогли вылечить его, и теперь он стал тем же пухлым и веселым пиратом, которого она помнила. Старки не повезло так сильно. Они доставили его на землю, но его травмы были настолько тяжелыми, что единственным вариантом стало успокоительное, и он умер в первую же ночь в больнице. Хук сидел рядом, пока Старки не ушел насовсем... Венди нежно поцеловала Джеймса и пошла купать дочь. Вскоре подошел и сам Джеймс, чтобы продолжить сказку о морском драконе, не свирепом, а глупом, который хотел только поиграть с кораблями и их командой, потому что был одинок и нуждался в друге. К тому времени, когда пришло время укладывать ее в кроватку, маленькая девочка уже спала. Родители нежно поцеловали ее и некоторое время еще стояли, глядя на нее сверху вниз, и счастье их было просто безграничным. Создать спальные места на корабле с тремя детьми и младенцем было, конечно, сложно, но матросы нашли хорошее применение своим великолепным навыкам плотников и разработали новую планировку кают под палубой. Питер и маленький Джеймс (уже не такой и маленький), как правило, спали в гамаках вместе с командой, но у Джейн была своя каюта, а через шесть месяцев и у Лилли тоже. Венди и Хук снова оказались в капитанской каюте одни, за что были очень благодарны судьбе. Уложив дочку, Хук взял ее за руку и повел в их каюту, осторожно закрывая за собой дверь. Он взял ее за голову и внимательно посмотрел. — Такая красивая... — пробормотал он. Венди потянулась и погладила его по лицу, приглаживая новые седые волоски в бороде. Они придавали ему еще более выраженный вид отличника. В этом человеке до сих пор оставалось много упорства, но состариться вместе с ним было бы величайшей радостью и удовольствием. Удовольствие. Неужели она оставила все остальное в своем стремлении к удовольствиям? Когда Джеймс начал снимать с нее одежду, она задумалась. Но время, проведенное с ним, не было сплошным удовольствием. Была еще и боль, была тревога и опасность. И именно так и должно быть. Ее жизнь в Лондоне была повторяющимся ритуалом избегания всего этого, сглаживания трещин и игнорирования начавшейся гнили. Здесь же все плохое было воспринято, как есть, и, если возможно, то побеждено, а если это было невозможно, то они как-то находили способ жить в гармонии с этим. Она потянулась и притянула его к себе в поцелуе, целуя сильнее, чем обычно. Он застонал ей в рот от удивления, но ответил, конечно, ответил. Прижимаясь к нему бедрами, она чувствовала, как пах его быстро твердеет и набухает. Его стон перешел в рычание, и в животе у Венди что-то перевернулось в предвкушающем восторге. Ее одежда упала — он разрезал ее своим крюком. — Ты нетерпелива сегодня, моя Венди? — спросил Хук, приподняв бровь. — Похоже на то, — пробормотала она, срывая с него рубашку, стягивая ее с плеч и опуская голову, чтобы поцеловать и облизать его торс, такой же великолепный, каким она всегда его знала. Обычно в этот момент он снимал скобу, удерживающую его крюк, но не сегодня. Сегодня вечером она нуждалась в нем во всей его первозданной чистоте, и Хук знал это. Вскоре он уже был у груди, теребил сосок, обводил его языком так, что тот напрягся так сильно, как лесной орех во рту. Хук продолжил, покусывая тугую плоть зубами и сжимая другую между пальцами, так что она стала такой же покрасневшей и опухшей, как ее близнец. Это начало причинять боль, но они оба знали, что именно этого Венди и добивалась. Она ахнула, когда влагалище начало пульсировать, заставляя тело излучать тепло, пробиравшее ее до самой сердцевины. — Ты от этого мокрая? — спросил он, отрываясь от своих мучений, чтобы спросить. Он знал ответ, но знал также, что ей нравилось, когда он говорит в постели грязные словечки. — Да, — простонала она, инстинктивно сжимая ноги вместе и чувствуя влагу между ними. — Такая влажная... и все для тебя. — Скажи мне, как, скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал. — Хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне, пожалуйста, прикоснись ко мне, хочу почувствовать твои пальцы на мне и во мне. Он наклонился и слегка коснулся ее влажных складок. — Вот так? — промурлыкал он. — Еще,- захныкала она. — Сильнее, полнее... — Ты всегда просишь сильней и полнее, Венди. Какая ненасытная. — Только для тебя. — Конечно... Его пальцы действовали теперь более грубо, хотя и более согласованно. Со стоном он вонзил в нее два, в то время как его большой обводил ее набухший, готовый бугорок. На какое-то время Венди позволила этой дымке удовольствия окутать себя, но вскоре этого оказалось недостаточно, и она подняла руки ему на плечи и толкнула так, что он попятился к кровати. Хук упал на нее, и Венди подползла к нему. Его рот скривился в усмешке, но он откинулся назад, позволяя ей взять инициативу в свои руки. Это было нужно Венди, по крайней мере, для начала, нужно было увидеть его там, под собой, и почувствовать его внутри себя как можно глубже. Она перекинула ногу через него, когда он высоко и сильно дернул бедрами, положила руки ему на грудь, подождала, пока он слегка застонал от разочарования, а затем, осторожно держа его между ног, медленно — мучительно медленно — опустилась на стоящий колом, член. Они соединились. Наконец-то он был словно бы прикован к ней. И другого варианта просто не было. Несмотря на волнение океана под ними, он посадил ее на землю. С ним все было так, как и должно быть. Венди воспользовалась моментом, чтобы сесть на него верхом, чувствуя, как он растягивает ее и прижимается к ней. Она сжала бедра, нуждаясь в этой мучительно сладкой боли, пока та не стала почти невыносимой. Она наклонилась над ним, и его член крепко прижался к ней изнутри, заставляя обоих задыхаться от сладкого блаженства. Его глаза вспыхнули. Он лежал, заложив руки за спину, одной рукой обхватив стойку кровати, другой впившись в изголовье крюком. Венди начала двигаться, наваливаясь на него всем телом, зная, что таким образом он сможет почувствовать ее на себе, теплую и замкнутую. Брови Хука нахмурились, а рот приоткрылся, но она знала, что он сможет продолжать в том же духе целую вечность. Они могли так инстинктивно заниматься любовью, что слова казались излишними. Она потянулась вдоль его руки и подтянула крюк ближе. Венди снова выпрямилась, все еще двигаясь на нем, все еще величественно двигая его членом внутри себя. Теперь он застонал, тихо, но отчетливо. Сев на него, она направила его руку к своей шее. Потом выгнулась, обнажая бледную кожу шеи. Венди положила изогнутое верхнее лезвие его крюка себе под подбородок и начала опускать его вниз. Это не поранило бы ее, если не делать резких движений, но она любила этот блестящий, чистый скрежет, любила ту угрозу, что исходила от него, любила это напоминание о хрупкости жизни. И предпочитала не упускать ни единого мгновения из всего этого. Когда лезвие скользнуло по ее горлу, Венди почувствовала, как быстро приближается оргазм. И посмотрела на него сверху вниз. Он зачарованно уставился на нее, но не убрал крюк. Она снова подняла его и на этот раз поднесла ко рту. Она часто целовала его, как в тот раз, когда клялась в верности, но теперь позволила своему языку коснуться его ярко сияющей поверхности. С твердым членом внутри себя, она облизывала сталь. — Венди... — словно загипнотизированный, пробормотал он. — Венди... Другая ее рука потянулась между ног, и вскоре она достигла ослепительной кульминации. Наконец Венди выдохнула, крюк все еще был у нее во рту, и ее теплое, восторженное дыхание затуманивалось на холодном металле. Когда она расслабилась, Хук пошевелился, стащил ее с себя и поднялся на колени. Он перевернул ее на живот, и она инстинктивно встала на кровати, нагнувшись. И уже в следующий миг он снова был внутри нее. Она даже не успела опомниться. Некоторое время он продолжал двигаться в ней, сильно сосредоточившись, крепко держа ее и толкаясь во влагалище длинными, глубокими толчками, заставляя издавать ее всхлипывающие стоны. Он попал в это идеальное место, и Венди сразу же почувствовала удовольствие, глубокое удовольствие, которое сейчас снова нарастало. — Почувствуй меня, — хрипло и низко сказал он. — Я живу, чтобы трахать тебя, Венди, я живу, чтобы трахать тебя... Венди еще застонала и повернула голову в сторону, отталкиваясь назад, чтобы встретить каждый жестокий толчок его набухшего члена. Он был внутри нее уже целую вечность, но сдерживался, не позволяя себе кончить. Должно быть, он был так готов, так набух и затвердел, что член, будто переполненный семенем словно кричал об освобождении. С рычанием он просунул руку под нее и внезапно потянул ее вверх, так что спина Венди оказалась плотно прижата к его груди. Он застонал ей в ухо, и она повернулась, чтобы встретить его ищущий рот, широко открыв его, как он и требовал. Их языки танцевали, когда он словно бы прокачивал ее тело на своем. — Я вообще живу, чтобы трахать тебя... Живу, чтобы трахать тебя... — снова и снова бормотал он. Затем его слова чуть изменились, превратившись в другую мантру, ту, которая будто связывала ее с ним. — Живу, чтобы любить тебя... Живу, чтобы любить тебя... Его левая рука обхватила ее за живот, крепко прижимая к себе, в то время как его здоровая рука снова скользнула между ее ног, играя с клитором Венди, подразнивая его. — Кончи для меня, Венди, — горячо прошептал он ей на ухо, не требуя, не спрашивая, но зная. — Кончай всегда для меня... Она наклонилась, держась за основание его крюка, сжимая его руку так, что она была прижата к нему с почти болезненной силой. Его член был глубоко в ней, завершая ее, наполняя ее, все еще идеально трахая ее, все еще пробуждая ее личную правду. — Люби меня, Хук, люби меня, трахай меня и люби... потому что я тоже люблю тебя, люблю тебя, Джеймс, люблю, люблю... С этими словами он резко кончил. Хук хмыкнул, когда его семя внезапно вырвалось из него и вошло в нее, снова связывая их, как каждое их совокупление, снова и снова, так долго, как позволяло время. Он дернулся три, четыре раза, глуша последние стоны прямо ей в шею. Но все еще не закончилось. Он продолжал двигаться в ней с еще бОльшим отчаянием после того, как его собственное удовольствие уменьшилось, наслаждаясь им, пока оно эффектно не лопнуло. И повторный оргазм обрушился на Венди с такой внезапной силой, что она ахнула, а ее пальцы так сильно сжали его руку, что он зашипел. И все же вонзил в нее свой член напоследок. Тело Венди напряглось, напряглось от шока такого крайнего экстаза. Это было так тяжело, что она замерла, неподвижная, как статуя, когда наслаждение пронеслось сквозь нее, парализуя своей силой все ее конечности. Ее глаза широко раскрылись, рот приоткрылся. Любому, кто посмотрел бы на нее, показалось бы, что она при смерти. Но затем, когда наслаждение достигло своего пика, оно вырвалось из нее тяжелым стоном полного высвобождения. И тело Венди будто растаяло вокруг Хука, когда угасающее удовольствие покинуло ее медленными, мягкими волнами. Они так и остались стоять на коленях, все еще соединенные, не говоря ни слова. Их прерывистые дыхания в конце концов успокоились, и он положил голову ей на плечо. Венди потянулась сзади и погладила его, закрыв глаза. Медленно он положил ее на кровать. Она повернулась к нему лицом, и они еще долго лежали, по-прежнему глядя друг другу в глаза. — Спасибо, что вернулся за мной, — наконец сказала она. — Спасибо, что не забыл меня. — Как я мог забыть тебя? Ты, которая напомнила мне, какой может быть жизнь без страха. — Без какого страха? — спросила Венди. — Времени. — Время дало нам друг друга. Время дало нам Лилли. — Да. И именно поэтому я больше не боюсь его... Она снова уставилась на него, в ее глазах плясали огоньки. Брови Хука нахмурились. — Что? Мои усы не в порядке? Она хихикнула. — Нет! — Венди сдержала смех, но все равно нежно улыбнулась ему. — Я просто ищу его... Он нахмурился. — Кого? — Моего... злодея. — Ты что, не видишь его? — О да, я всегда могу его видеть. Он никогда не бывает далеко. — Как чудесно! — воскликнул он. — Значит, я не потерял еще хватку. — О нет, Хук, я этого не допущу. Ибо именно это ты заставил меня увидеть — как жизнь ни правильна, ни неправильна, как мы должны принимать двусмысленность и радоваться ей. Как мы должны стремиться к смыслу в сложности, но никогда не хотим решать его полностью. — Ты любопытное создание, Венди Дарлинг. Она улыбнулась ему и прикусила губу. — Ты все еще называешь меня так. Моим полным именем. Моим старым именем... — Вот кто ты для меня. В этом мире много Венди, но есть только одна Венди Дарлинг, и это тоже самое подходящее для нее имя, моя Венди Дарлинг. Похоже, у каждого из нас есть имена, соответствующие нашей сути. Она потянулась и снова поцеловала его. — Полагаю, нам следует встать. Сейчас только ранний вечер, а мы договорились поужинать сегодня с командой. — Да, Сми уже приготовил отличный буйабес, он сказал мне. — Я попросила Бриггса накрыть на палубе. Вечер слишком хорош, чтобы находиться внизу. — А я открою бутылку Петруса. — Ты уверен? Возможно, прибереги ее для особого случая. Он надул губы. — У меня есть еще много чего, взятого у французского капера лет десять назад или около того. Этих французских пиратов вообще лучше избегать, но если они везут вино, стоит отвлечься. Да, в тот раз это было прибыльное предприятие. Он сам перехватил его с корабля, направлявшегося в резиденцию губернатора в Монреале. Он лег на спину и глубоко вздохнул. — Что? — спросила Венди. — Сегодняшний закат, сказка для моей Лилли, неизмеримое удовольствие с тобой, прекрасная еда с моей командой и бутылка Петруса. Хм-м... у меня бывали вечера и похуже. Ты что-то упустила в своих рассуждениях о жизни... о поисках счастья. Оно вечно ускользало от меня, как бы я ни старался его найти. Я заполнял пробелы какими-то схемами и распрями. Но теперь я счастлив. А благодаря тебе я, я считаю, самый счастливый человек на свете, — он посмотрел на нее сверху вниз. — А ты счастлива, Венди? Она мягко улыбнулась, слезы защипали ей глаза. Она отвела их назад и обхватила ладонями его лицо. — Да. Я так счастлива, что готова взлететь. И сделал это ты, ты один. — И это, я заявляю, — сказал он, снова наклоняясь, чтобы поцеловать ее, — действительно очень здорово.