Старые псы, новые трюки

      Когда-то кто-то — Тсуна уже не помнила, кто именно — сбросил ей на почту документ. Список утренней рутины, представляющий из себя странные, по мнению самой Отори, и довольно бессмысленные действия. У неё не было ни листа благодарностей, ни радости новому дню. Благодарить солнце за новый день? Жизнь за всё то, что у Тсуны было?       Она только скептически пофыркала и забыла.       А сейчас внезапно вспомнила.       Потому что за последние пару лет ни разу не заводила будильник, а тут проснулась от очень навязчивой вибрации.       Вибрация.       Не будильник.       Просыпалась она медленно. Очень медленно и тяжело, поэтому приподнимание на локтях, чтобы дотянуться до телефона, заняло какое-то время. Недолго, но и не как обычно. Хотя «как обычно» тоже можно обозвать с натягом: как обычно, она не ставит будильников, не просыпается в хорошем настроении после пары-тройки часов неглубокой дрёмы и не вспоминает полминуты, чей это вообще номер.       Номер.       Не будильник. Ей звонили.       Тсуна выгнулась в спине, потягиваясь, и уныло посмотрела на дисплей. Звонок сбросили, она успела заметить только первые цифры, но обратила внимание, что звонят ей с этого номера не впервые. Далеко не впервые, и каждый звонок с интервалом в три-пять минут.       Пришлось подняться.       Кое-как она доползла до стола, уже на автомате достала лист и ручку, второй рукой вскрывая баночку холодного кофе. Киойа завёз. Когда-то, встреч пять тому назад. Но штука оказалась действительно вкусной и эффективной, так что почему бы и нет.       Потёрла переносицу и морально приготовилась звонить.       Этому некто, с кем они явно были не знакомы: все так или иначе друзья-приятели звонили если уж не ночью, то точно во второй половине дня. Или не звонили совсем, а присылали текстовые сообщения.       Тсуна нахмурилась, пытаясь вспомнить, как у кого-то вообще мог оказаться её номер. Как только вибрация прошла снова, она резко провела большим пальцем по дисплею и включила динамик, положив мобильник над листом. В одной руке ручка, во второй кофе. Эстетическая, на первый взгляд, рабочая атмосфера. Если бы не оговорки, более детально проясняющие ситуацию.       — Слушаю, — сухо сказала она, постукивая ручкой по столу. Доходило медленно и туго: Тсуна толком-то и не проснулась. Чтобы немного облегчить самочувствие, залпом выпила содержимое баночки и поморщилась от пульсирующей боли в висках и между бровей. Глабелла или как оно там называлось.       Тот факт, что она начала вспоминать такие заумные и ненужные в обиходе слова, уже что-то значил. Таки начинал мозг работать. Хоть и медленно, хоть и с трудом и только после кофе.       — Отори-сан… — голос в трубке звучал надорвано. Первая мелькнувшая мысль: а не принуждённый ли звонок? Не держат ли звонившего в заложниках, приставив нож к горлу и заставив звонить под страхом скорой смерти. Тсуна хлопнула себя по щеке: не настолько всё плохо. Определённо не настолько. — Добрый день.       — Добрый, — она чиркнула по листу и нетерпеливо постучала пальцами по столешнице. Показалось, что рук у неё не две, а где-то не меньше восьми: одной она держит ручку, остальными — стучит по столу, подпирает голову, почёсывает шею, прикрывает рот при зевании, раздражённо массирует виски и переносицу; делает всё, кроме того, что в идеале надо: просто расслабить руку, чтобы та спокойно лежала на столе или бездейственно свисала.       Главное не начать закручивать пишущие принадлежности в волосы. Отори прекрасно знала последствия этой своей привычки вкупе с собственными настойчивостью, решительностью и упрямством. И если с длинными волосами это было не так уж смертельно — ну отрезала и отрезала, ну и что, — то сейчас резать было обидно.       Тсуна подпёрла голову, чтобы уж наверняка ничего не сделать, и прислушалась к шумам в трубке. Различила несколько голосов и невнятные перешёптывания. Однако всё равно попытки вычленить из тарабарщины что-то конкретное не увенчались успехом. Она только фыркнула.       — Вы вчера дали свою визитку, — говорил уже другой… ребёнок? Тсуна вскинула брови: внимание на это обратила не сразу. — Это ведь Отори-сан?       — Ага, — она поджала губы, понимая, кто ей звонит. Вернее, откуда у звонящих её номер. Тёмная мрачно, с издёвкой, посмеялась. — Я говорила, для чего и по какому поводу мне звонить. Если помнишь. Или помнит — он. Тебя я ещё не знаю.       — Шу Куренай, — представились в трубке. Тсуна только покивала, продолжая записывать: знакомое имя. Очень знакомое, и явно не просто так, однако всё равно не получалось вспомнить, где или от кого именно она его слышала.       — Тот… Тот, из четвёрки, со шрамом… — протянула девушка, нервно потирая переносицу. Неудобно получится, если это не так, но большего она выдать не смогла.       По именам Тсуна никого из «Четвёрки» не запоминала. Более или менее помнила внешне и знала, что один из них то ли идол, то ли кто: песни-то были на слуху, а разбираться, кем он там являлся, она не собиралась за ненадобностью.       — Он самый, — Шу неловко посмеялся. — Приятно с вами познакомиться, Отори-сан.       — Я не представлялась, — напомнила она.       — Тут написано, — Куренай, как определила девушка, говорил о визитке. У Тсуны нервно задёргался глаз: из благих побуждений же дала пареньку визитку, а в итоге… А в итоге что? — Тсуна Отори-сан, член Лиги и…       — Не продолжай, — даже записывать его слова было паршиво. — Я ещё не настолько старая и на память не жалуюсь, — издевательский голос в голове добавил «почти», — поэтому помню, что с тобой мы не пересекались. Где парниша?       — Дайна? — уточнил он. — Стоит рядом.       — А почему он стоит рядом? — Тсуна постучала ручкой по столу. Она изо всех сил старалась говорить спокойно, даже благожелательно, и не выдавать растущего с каждой секундой раздражения.       Надо собираться и идти на кладбище. В планах было только это. И ничего больше.       — Ну… — Шу, как ей показалось, растерялся. И всё-таки разговаривать с детьми она разучилась.       Тсуна очень чётко услышала вопрос: «Может, стоит перейти к сути?»       — К сути? — у неё дёрнулся глаз. Закралось чувство, словно вот-вот случится что-то плохое. Или неприятное.       — Именно… — протянул юноша, отчего она только раздражённо постучала по столешнице. Хотелось верить, что её однозначный намёк, мол, давайте быстрее, поняли правильно. — Отори-сан.       — Да? — Тсуна дёрнула бровью.       — Мы можем встретиться с вами лично?       — Мы? — не поняла она и прищурилась: по большому счёту, ей даже на Дайну было фиолетово. Тсуна поддалась даже не своему душевному порыву и оставила ему визитку, чтобы лично он позвонил ей, если станет хуже. А теперь что? А теперь ей звонит совершенно другой — чужой — ребёнок и просит о встрече. Отори поморщилась: собственная противоречивость душила. Понимала же, что если откажется, продолжит жить так, как жила, разве что к общему разочарованию прибавится ещё пунктик об упущенной возможности в теории что-то поменять. А если согласится? Вот что будет? Тсуна сглотнула и с трудом выдавила: — Да. Да, можем.       — Славно, — судя по голосу, Шу просиял. — Где и когда?       Тсуна задумчиво пожевала губу. А ведь действительно: где? Где и когда? Она оглянулась: в комнате чисто. Места сравнительно достаточно. Сидеть можно будет и на полу.       Глупо было надеяться, что об этом она после всего не пожалеет. Однако, наверное, намного проще будет поворчать неделю-другую и принять всё, нежели действительно отказаться и жалеть. Очень-очень-очень долго жалеть, а тут, по факту, судьба сама ныряет ей в руки. А Тсуна что? А Тсуна просто дала мальчишке визитку.       — Я вышлю адрес. Времени приёма нет, приходите как удобно будет. Сегодня… — она нервно хмыкнула: ага. На кладбище собралась. Память почтить. Вот даже уже оделась и приготовилась, её врасплох застали. Ага, да, держите в курсе. — Сегодня я целый день дома буду. Однако попрошу вас об одной вещи, которая и мне, и вам облегчит задачу.       — Конечно.       Отори цыкнула. Ожидание какого-то подвоха никуда не ушло. Наоборот — только усилилось. Её успокаивало лишь то, что душ она приняла вчера, поэтому сейчас особо напрягаться не придётся. Причесаться, умыться. Возможно, накраситься: не хотелось пугать новообретённых знакомых синяками под глазами. Раз даже те, с кем они давно общаются, отшатываются, когда видят её без очков или макияжа.       Все, кроме Ю, Хикару и Киойи. Они привыкли.       А другие — нет.       — Сразу составьте мне список того, что вам надо. Или сформулируйте запрос. Можно даже на бумаге, — протянула она. — Я не люблю ходить вокруг да около. Договорились?       — Конечно, — повторил Шу. — То есть, можно прийти сегодня?       — Именно, — подтвердила Тсуна и сбросила. Сразу же написала адрес и отложила телефон. Откинулась на стуле, сцепив руки в замок, и оттолкнулась от стола, отъезжая в центр. — Я совершаю ошибку.       «Именно», — отозвался свой-чужой голос, на что Отори только мрачно посмеялась.

***

      Тсуна вырубилась. Натурально отрубилась, когда прилегла «доспать» ещё минут пятнадцать-двадцать, просто чтобы прийти в себя и выглядеть немного более живой. В порядок себя приведёт, когда проснётся, но сейчас её целью была даже не дрёма, а скорее…       Она чертыхнулась, когда по спине пробежал холодок. Прищурила один глаз и обречённо вздохнула: блеск. Только этого, наверное, для полной счастливой картины и не хватало. С трудом поднявшись на ноги, Отори оглянулась и раздражённо поморщилась.       В этом месте ничего не изменилось. За все те несколько лет, что она тут не была — как будто и не уходила никуда вовсе. Хотя Тсуна задумалась: а что, собственно, можно в полном ничего поменять? Ничего. Нечего тут менять. Однако всё равно какие-то совсем уж мелкие, незначительные и неуловимые изменения ощущались. Девушка нервно покрутила головой, пытаясь понять, откуда ждать подлянки.       — Ау? — прикрикнула она и прищурилась, вслушиваясь в разносившееся по бесконечно пустому пространству эхо. Всё тот же лиловый туман и далёкое завывание ветра. Унылая картина. Однако отчего-то казавшаяся родной до ужаса. Тсуна несильно хлопнула себя по щеке: нашла, чёрт дери, о чём думать. Родная? Ага, держи в курсе.       — Давно не виделись, — лукаво, но со слышимой хрипотцой в голосе протянуло Это где-то за спиной у Отори. Она резко обернулась: ничего. Никогда такого не было и вот опять: выматывающие и нервирующие игры. До бесконечно можно было продолжать, оттого Тсуна только опустилась на условную землю — ну где-то же она стояла — и по-турецки сложила ноги. Это издало звук, похожий на расстроенный вздох: — Совсем нет?       — Ближе к делу, — отрезала девушка. — Или ты просто так?       — Понятия не имею, — призналось Оно, опускаясь на корты рядом с ней. И сразу обдало холодным воздухом. — Можно сказать, я по тебе соскучилась?       — Что ещё расскажешь? — мрачно протянула Тсуна. Ага, как же: соскучилось оно. Она с большей охотой поверит в то, что это очередная выходка с целью сожрать нервы. Но никак не «соскучилась» и прочий сентиментальный, не свойственный Этой Сущности бред.       — Ближе к делу.       — Да к какому делу?! — возразило Это. Отори нехотя подняла на неё взгляд и криво усмехнулась. — Вот что не так, что не так?       Оно всё также являлось зеркальным отражением самой Тсуны, разве что в более плохой форме: растрёпанное, измождённое, покрытое глубокими рубцами… Девушка дёрнула бровью: рубцы?       — Что с тобой? — Тсуна прищурилась. Промелькнула даже тень заинтересованности: насколько она помнила, в последнюю их встречу Это было ну… Целее.       Оно раздражённо цыкнуло, демонстрируя тёмные зубы, и процедило:       — Твоя вина.       — Моя? — девушка снисходительно усмехнулась, вскидывая брови. Вот так номер: не прошло и пяти минут, а ей в лицо уже прилетают обвинения. Причём в том, о чём она сама ни сном ни духом. — Интересно… — Сущность лишь цыкнула. В лице — никаких изменений, как отметила Тсуна: всё тот же злобный блеск алых глаз.       — Может, хоть оденешься?       — Ага, ещё чего, — Оно дёрнуло бровью, целиком повторяя мимику самой Отори. — Поддерживать даже такой вид тяжело, а ты предлагаешь сверху накинуть бесполезное тряпьё? Не ханжа вроде.       — Ага, не ханжа, — согласилась Тсуна и скосила взгляд. — Но меня смущает отсутствие у тебя второй руки и вообще все эти… трещины? Так что произошло? И в чём моя вина?       — О, так теперь тебе интересно, — ехидно цыкнуло Это.       — Мне не теперь интересно, — поправила девушка. — Просто припоминаю, что в нашу с тобой последнюю встречу ты была целее.       — В нашу с тобой последнюю встречу ты была живее, — передразнила её Сущность, складывая на груди руки. — Поэтому думай.       — О чём… — Отори раздражённо потёрла переносицу. — О чём мне думать? Почему это моя вина или почему ты так выглядишь? Я без понятия.       — А не ты ли руку травмировала не так уж и давно? — алые глаза недобро сверкнули. — Не у тебя ли проблемы буквально со всем?       Тсуна скептически кивнула, рассматривая Это. Провести параллели, особенно после чужих слов, когда Оно само всё пояснило, оказалось довольно просто: несколько лет назад девушка травмировала локтевой сустав ведущей руки, отчего Орёл, лаунчер и остальное покоилось в одном из ящиков; не на виду, чтобы Отори лишний раз не вспоминала об этом и не начинала накручиваться на ровном месте: не совсем её вина в полученной травме, так что…       У Этого вместо руки был обломок. Острый, довольно длинный, но обломок, которым, в теории, оно могло доже пырнуть. Странная интерпретация событий, поэтому пытаться понять глубинный смысл такого внешнего вида Тсуна не стала. До локтя ещё более или менее нормальная рука, ниже — фиолетовое, острое нечто, делающее Это похожим на сломанную игрушку.       Куда больше, чем общий побитый и растрёпанный вид.       — Проблемы буквально со всем? — протянула девушка, взъерошивая руками в волосы и складываясь чуть ли не в три погибели. — Обоснуй.       — Тебе ещё и объяснения нужны?! — от насмешливого, издевательского тона с нотками приближающейся истерики захотелось зарыться в землю и больше не контактировать ни с другими, ни с Этим. Тсуна поймала себя на мысли, что ей явно хватит разговоров на сегодня. — А теперь слушай, — пришлось поднять на Это глаза. — С восприятием реальности, с социальными взаимодействиями, с личной жизнью? — Оно указало на собственную грудную клетку. Отори сначала приняла это за очередной рубец, однако сейчас, разглядев получше, поняла, что это нечто было выпуклым, пульсировало и переливалось. Она поморщилась. — Я выгляжу так же, как и ты. Просто в душе.       — О боги… — саркастично простонала Тсуна, закатывая глаза. — Раньше ты была живее.       — Раньше ты была живее, — Это криво усмехнулось, положив ладонь Тсуне на макушку. Тсуна же едва сдержала порыв отвесить Этому пощёчину и уйти. Если рассуждать здраво, рукоприкладство ни к чему не приведёт, а вернуться… Надо постараться. Она забыла, как это происходило раньше. — Травма руки, множество проблем, неудовлетворение и разочарование. Закрылась в себе и не выходишь. Как будто мы с тобой поменялись ролями.       Отори потёрла переносицу и тяжело вздохнула, выпрямляясь. Был в этих словах смысл, глупо отрицать. Но её дёргало, когда Оно их сравнивало. Нет. Просто нет.       — Рука и рука, чего прицепилась-то… Как тебя называть хоть?       — Рука и рука, — снова передразнило Это, манерно покривлявшись. — Ты лаунчер в руки не брала больше трёх лет. Как хочешь называй.       — Доппельгангер? — Тсуна подпёрла голову рукой. — Вполне точно описывает.       — Язык сломаешь каждый раз выговаривать, — сухо констатировало Оно. Девушка пожала плечами: нет так нет. — Ты же раньше плевалась на мою кличку, нет?       — И сейчас тоже, — поправила Отори. — Но обращаться к тебе как-то надо. Ты всё равно не исчезнешь, к сожалению.       Это повторило жест Тсуны, пожало плечами и дёрнуло бровью:       — Решай сама.       — Йами.       — А?       — Тьма, — девушка щёлкнула Это по лбу. — Просто. Ёмко. Не так уж и сложно вспомнить, потому что запоминать я это всё равно не буду.       — Йами… — протянуло Оно, пожёвывая губу и словно пытаясь распробовать новое имя. Цыкнуло и кивнуло. — Неплохо. В любом случае, лучше, чем от Рьюги.       — А она как называла? — Тсуна успела подняться на ноги и отряхнуть юбку от непонятной чёрной пыли. Незримая земля всё же была осязаемой. На одежде, по крайней мере. А после слов Йами удивлённо вскинула брови. Рьюга определённо знала, что это и как с этим ужиться, но глупо было полагать, что у неё «всё как у людей». Она была слишком своенравной и «на своей волне», поэтому Отори ну очень сильно сомневалась, что та решила вопрос с именем каким-то обычным методом.       — Эй, ты, — Йами вполне натурально изобразило голос Рьюги, отчего Тсуна невольно вздрогнула. — Ну, или как-то в этом духе.       — То есть никак? — уточнила Отори, сложив на груди руки.       — Ну, можно и так сказать, — согласилось Это.       Тсуна нервно прикусила внутреннюю сторону щеки. Осознание больно и остро било по затылку, хотя она пыталась убедить себя в том, что один неплохой разговор не перечеркнёт всей той дряни, что была до этого. Отори напомнила себе о своём же злопамятстве, упрямстве и — временами — отсутствии у себя же логики, поэтому…       Раздался странный звук, на что она только цыкнула: что ж за день такой. Сначала телефон, потом Оно, теперь это. Тсуна догадывалась, что уже к вечеру будет чёрт знает какая — и какой тут разговор о кладбище?       Вот это — старость? За такие мысли хотелось откусить себе лицо: ей меньше тридцати. Райо даже сейчас мог задать фору, а ему, насколько она помнила, сейчас около полтинника. Возраст вообще казался чем-то странным и неосязаемым, хотя и получалась непонятная ситуация. Себя Тсуна давно не воспринимала как «юную» или «молодую» — хотя в глазах Хагане-старшего картина совершенно иная — но и совсем уж старой не считала. Застряла где-то между этим всем и ни туда, ни сюда, ни бе, ни ме.       Сложно.       Поэтому меньше мыслей, больше дела.       Чернота медленно рассеялась, открывая привычный, обычный, но очень желанный и домашний вид комнаты. После встречи с Этим ощутимо потряхивало, и голова начала работать далеко не сразу. Медленно и мучительно затихающий звон в ушах, одеревенелое тело и отвратительный привкус — вот поэтому Отори и старалась не дремать. И каждый раз обо всём этом забывала, потому что очень сложно запомнить элементарные истины: огонь обжигает, после хороших посиделок приходит похмелье, а спать днём — очень сомнительная затея, которая ничего, кроме чувства выжатости не принесёт.       Пришлось прождать где-то минуту только для того, чтобы окончательно прийти в себя и сообразить-таки, что это за звук, откуда он идёт и как от него избавиться. Спать хотелось чудовищно. Тсуна вспомнила, почему терпеть не могла встречи с Этим во сне: ни черта это не сон. Про условный и мнимый отдых можно было забыть.       Буквально доползя до трубки домофона, она даже не стала спрашивать, кто и зачем изволил навестить. Явно кто-то извне: у знакомых ключи были. Только равнодушно щёлкнула замком и опустилась на колени перед тумбой, уныло смотря в зеркало. Больной вид, измученный и изнурённый. Собиралась привести себя в порядок? Ага, да чёрта с два. Тсуна провела пальцем под глазом, прикидывая масштабы проблемы. Вернее, даже не проблемы — а так, собственных заморочек. Она была более чем уверена, что кто-то сторонний видит её… ну… в разы адекватнее. Закралось подозрение о том, насколько здраво она сама себя воспринимает. Что в отражении, что вообще.       И ведь не Это же. Наверное. Хотелось бы верить.       Девушка накренилась, уткнувшись лбом в дверь. Если резко откроют — уткнётся в пол.       — Хорошо. Всё очень… хорошо, — она потёрла переносицу и с силой хлопнула себя по щеке: нет уж. Назвалась груздем — лезь в кузов, некуда уже буксовать и сбегать. Да и незачем, собственно. — Открыто.       В дверь не стучали, но она услышала приглушённые переговоры, да и в щели между полом и дверью было видно. Не достаточно хорошо, чтобы точно определить, сколько человек, но нормально, чтобы вообще понимать происходящее вне комнаты.       После её слов всё стихло, отчего Тсуна слабо усмехнулась и с трудом, почти подтягиваясь, встала на ноги и сразу же опёрлась о стену, чтобы хотя бы сделать вид, что всё нормально. Самовнушение — штука весёлая, к которой она старалась часто не прибегать. Хотя бы осознанно, контролируя ситуацию.       Буквально всё её «да всё со мной хорошо», когда спрашивают про образ жизнь, саму жизнь в целом, какие-то дела на личном фронте и далее по списку — всё хорошо. Самообман, самовнушение. Здравый смысл подсказывал, что если она действительно признает проблему, то сломается. Сломается — и очень, очень, очень долго будет восстанавливаться и собирать всю жизнь по кускам.       Смелости на такое, если честно, не хватало. Получалась стеклянная стена: перспективу нормальной и здоровой жизни вроде бы и видно, а вроде нет возможности безболезненно и легко до нее добраться.       Разбить стену Тсуна не решалась уже несколько лет. А может, и всю жизнь.       — Доброго дня, Отори-сама, — у неё дёрнулся глаз: Отори-сама? Это ещё что такое. — Вы сказали…       — Я не помню, что я сказала, но проходите, — она махнула рукой, приглашая компанию в комнату, и стянула с тумбы блокнот и карандаш. — Столов-стульев нет, садитесь — если надо — на ковёр или кровать. Места, надеюсь, хватит.       Тсуна вообще не понимала, что происходит. Шу. Вальт. Дайна. И ещё два непонятных ребёнка, которые тоже казались, вроде бы, и знакомыми, а вроде, всю эту компанию в принципе она видела впервые. Не считая Дайны.       Шу. Мальчишка, которому год назад прилетел волчок в глаз. Вальт — тёмная лошадка. Дайна, ради которого это всё и началось. Сперва. А сейчас ушло на самотёк. И настолько быстро, что Отори искренне растерялась такому количеству детей — что в своей комнате, что в своей жизни вообще. Всегда же всё более или менее было, так чего сейчас некомфортно?       Тсуна тряхнула головой. В глазах рябило от яркости красок. Давно уже привыкла, что в её окружении самым ярким атрибутом были и остаются волосы. А в одежде, обычно, скромнее. Хотя бы по цветам.       — Вы в порядке? — обеспокоенно поинтересовался Дайна, на что Отори только слабо кивнула, стекая по стенке на пол. Очень, очень странное поведение — особенно для взрослой тётки, особенно в присутствии детей. — Уверены?       — Ага, — сухо усмехнулась она, зачёсывая пятернёй волосы. Главное не зевать. — Насколько помню, вы что-то хотели.       Шу с Дайной переглянулись. А Вальт вынужденно молчал. Или как будто вынужденно: отчего-то Тсуне казалось, что он был довольно разговорчивым. И ярким. И светящимся. И неугомонным.       Новостей поменьше читать надо бы.       Или наоборот — побольше.       — Вы ведь из Лиги, — начал Шу. Не вопрос, а утверждение. Тсуна напряглась, нервно поджимая губы. — И это огромная удача: познакомиться с вами лично.       — Не-а, — она дёрнула бровью. — Мы с вами не знакомы. Начнём с этого. Вы из Бей-клуба академии Бейгома. Имён не знаю. Возмещайте.       — Ну… — Шу заметно опешил, а Отори прикусила внутреннюю часть щеки: ну, да. А ещё резче с детьми нельзя было, верно? Верно.       — Ты — Шу, это — Дайна, то — Вальт, — перечислила она, загибая пальцы. Пришлось напрячь руку, чтобы скрыть дрожь. — Куренай-чи, Курогами-чи… Аой-чи, если ничего не путаю. А вас двоих, — и глянула на блондина в фиолетовом и сбежавшего из старых японских фильмов юношу, — впервые вижу. И под «впервые» я имею в виду действительно «впервые».       — Вакия Комурасаки и Босс… Рантаро Кияма, — представил их Шу. Тсуна хмыкнула: все, кроме него и Вальта, держались довольно напряжённо. Особенно Дайна — сложно было не заметить, что он вообще избегал встречаться с ней взглядами. — На этом данный вопрос, надеюсь, исчерпан?       — А-а-ага, — протянула она и прищурилась, криво улыбнувшись. — Приятно познакомиться. Так, что именно вам нужно было?       — Что вы записываете? — Вакия указал на карандаш в её руке. Отори равнодушно пожала плечами:       — Просто записываю. Привычка, — и глянула на Шу. — Я жду ответа.       Шу только открыл рот, Вальт перетащил на себя всё внимание. И первая мысль — взрыв бомбы: мальчишка говорил быстро, громко, по делу и нет. Тсуна не успевала записывать его слова и вообще довольно быстро потеряла нить разговора, но всё равно не могла заткнуть уши: слишком уж оживлённо он что-то рассказывал, рассказывал, рассказывал. Непонятно, правда, но всё-таки.       Из его монолога она с трудом выскребла «учить», «мастер» и «поколение». Метод «вбрасывай слова — я соединю» тут не работал — Тсуна резко вспомнила, что так и не отписалась Кенте, — потому что слов было слишком много, а при попытке их соединить получился бы узел.       Вальт стих и шумно выдохнул, но при этом широко улыбался, явно довольный собой. Отори несколько раз моргнула, украдкой оглядывая остальных: её смятение они разделяли.       — Если вкратце, — осторожно начал Дайна, — то…       — Уроков не даю, — сразу же отрезала Тсуна. — Учеников не беру.       — Не учить, а наставлять, — неожиданно встрял Рантаро. — Это разные вещи.       — Не могу не согласиться, — уклончиво ответила девушка, — но… — и прикусила язык. Отказаться она всегда может. Всегда — и от всего. А сейчас возможность хоть что-то поменять — даже если чужими силами — сама к ней пришла, и отказаться от такого… Она шустро прикинула, когда ещё такое может случиться. И при каких обстоятельствах: у неё же духу не хватит самолично объявить хоть кому-то о своих намерениях учить других. Или не учить — вообще, делать хоть что-то подобное, а не просто страдать в комнате по давно умершим людям, выбираться в периоды мании и вертеться на подхвате у Хикару, Райо и Киойи одновременно.       Тсуна с силой ударила себя по лицу, выставив вторую руку перед собой, жестом показав, мол, всё хорошо, так надо. Юноши внимательно за ней наблюдали, Шу прищурился:       — Вы точно в порядке?       — Да-да-да-да, — отмахнулась Отори и резко подняла на них взгляд, стараясь не думать о том, как это вообще выглядит со стороны. — Стать вашей наставницей? Хорошо, теперь можете идти, я напишу вам в ближайшее время, спасибо, что пришли, вы свободны, уходите, пожалуйста, быстрее, — скороговоркой выпалила она и закрыла лицо руками, стараясь отдышаться и прийти в себя. Судя по звукам, никто из них с места не сдвинулся. — Я нервная и дёрганная, иногда совсем всё плохо. Поэтому свяжусь с вами позже, но свяжусь — и сегодня. Спасибо, что уделили мне время. Можете идти.       — И всё-таки вы не в порядке, — сухо констатировал Вакия, на что Тсуна только нервно и криво усмехнулась: парнишка-то шарит.       — Да. Но это вы просто не в самый удачный момент зашли, обычно я спокойнее, — слегка истерично посмеялась она, понимая, что только усугубляет картину. Пришлось встать на ноги, расправляя складки на юбке, и бодро вскинуться. — Приятно с вами познакомиться.       — Взаимно, — вежливо кивнул Шу.       Тсуна взглядом зацепилась за Вальта. Своим настроением, своей широкой и тёплой улыбкой и почти буквальным свечением изнутри он слишком сильно кого-то ей напоминал, но кого именно — она не могла вспомнить, отчего хотелось снова себя стукнуть: чтобы голова работать начала нормально.       После их ухода сразу стало как-то… пусто, что ли. Краем уха девушка ещё слышала их за дверью и мрачно посмеялась с чьих-то слов о том, какая она странная и подозрительная. Ну, да — она даже не скрывала этого. Странная и подозрительная, очумелая и дёрганная. Бревно и слепая тупица — можно было составить список. Когда захочется и дальше иронизировать над своим состоянием, вместо здравой терапии погружаясь в клоунаду, Тсуна эту затею припомнит. Потому что определённо: хорошая и стоящая.       Телефон она искала достаточно долго, игнорируя стол, где его первоначально и оставила. Успела посмотреть в кровати, под кроватью, за кроватью, под ковром даже — и только потом, когда уже хотела плюнуть на эту идею и ждать, когда Киойа придёт сам, обратила внимание на рабочее место. И чертыхнулась: ну ведь, конечно.       Кента. Сначала Кента.       Огромных усилий стоило вспомнить, что вообще Отори хотела ей сказать. В металлической пиале до сих пор лежала горстка пепла от сожжённых листов, и только при долгом, пристальном взгляде на серую кучку Тсуна наконец вспомнила, о чём её просили. Рьюга. Вроде бы, живая, а вроде, да чёрт её знает, нет тела — нет дела.       А ещё Тсуна собиралась на кладбище.       Краткое и сухое СМС Кенте, краткое и сухое СМС Киойе. У него хотя бы был более конкретный запрос. Хотелось попросить его заехать вечером не с двумя бутылками, а минимум с шестью, пять из которых ей. А дальше пусть что хочет делает.       Она глянула на время и криво усмехнулась, отписываясь и Шу. Назначила время, но пусть они сами выбирают место встречи.       Йами только тихо посмеивалось. Тсуне это определённо не нравилось.